Но я предполагаю, вы плохо представляете себе, как он вообще выглядит, этот ваш Дом. Как по мне, это больше похоже на смутное желание обрести какое-то своё место в этом мире. Но ведь у вас есть и другие желания? Что-то подсказывает мне, что если бы не эта нелепость с колючками, вы могли бы надолго задержаться в том доме – впервые за всё время он, как-то игриво подмигнул мне. Значит, он всё обо мне знает? По крайней мере, некоторые подробности моего пребывания в Лабиринте ему известны. Может даже думает, что видит меня насквозь? – Если вы хотите понять себя, узнать себя, а мне кажется, вы очень этого хотите, то не следует пренебрегать своими желаниями. Что ещё может рассказать нам о нас больше, чем наши желания? Ведь именно наши самые сильные желания становятся привычками, а не зря же говорят, что привычка – вторая натура. Вы ведь ещё не поняли, чего вам хочется больше?
- Я как раз в процессе, – кажется, в комнате становилось душновато. Раскалённый воздух с оглушительным свистом врывался в лёгкие, наполняя их песком и пеплом.
- А как вы относитесь к Лике? – Один из охотников с огромным белым пером на шляпе уже занёс своё копьё для броска. Только непонятно, является ли его целью изображённая на гобелене лань, или же он целится в меня? Судя по напряжённой позе, лань уже почуяла опасность и готова в любой момент сорваться с места, а вот мне со своей подушки деваться было некуда...
- В каком смысле?
- Как я понимаю, вы с ней практически неразлучны? Не сомневайтесь, я вас нисколько не осуждаю. Напротив, я нахожу, что вы прекрасно смотритесь вместе.
- Может быть. Я как-то не думал об этом.
- Но ведь она вам нравится? – он снова подмигнул, поскрипывание вилки по тарелке с маслинами резко оборвалось, а разноцветные глаза заметались из стороны, в сторону косясь то на меня, то на мэра.
- К чему вы клоните?
- Признаться, меня беспокоит её судьба, – он глубоко вздохнул, скрестив пальцы и задумчиво опустив взгляд, – она чудесный ребёнок, но эта её ветреность, все эти затянувшиеся подростковые бунты... Мне как отцу, – кажется, я глотнул слишком много воздуха. Комок из горла провалился куда-то в область солнечного сплетения, – хотелось, чтобы она как-то остепенилась, обрела своё маленькое счастье. И насколько я успел понять мою девочку, все её желания связаны исключительно с вами, дорогой мой Костя – брошенная вилка со звоном заплясала по тарелке. Лика в явном бешенстве сверлила взглядом мэра, который продолжал непринуждённо смаковать вино, не обращая никакого внимания на её попытки прожечь большущую дыру в белоснежном костюме... отца.
- Я...
- Прошу вас, – он замахал руками, – не надо ничего говорить. Я не жду ответа прямо сейчас! Что вы! Я лишь смею надеяться, что её чувства не так уж и безответны. Если у вас вдруг возникнет желание задержаться в этом доме, то это сделает меня несказанно счастливым человеком. Будьте уверены! Вы правда не хотите вина? – я замотал головой – ну что ж – он залпом осушил бокал – тогда прошу меня извинить – глубокий вздох – огромное количество неотложных дел также требуют к себе внимания мэра города и вынуждают меня, хоть и неохотно, покинуть вас, – он заговорщицки подмигнул, прикрывшись ладонью так, чтобы Лика этого не видела, – оставляю этот уютный домик в вашем полном распоряжении. Если вам что-либо понадобится, наш милый Арно всегда к вашим услугам, – толстые губы здоровяка расплылись в подобострастной улыбке, – был очень, очень рад знакомству.
Наверное, вежливость требовала от меня ответить ему что-то в том же духе, о том, как я обрадовался нашему знакомству, но я не мог выдавить из себя ни слова, и лишь промычал что-то невразумительное, вызвав на его лице очередную улыбку.
- Блин, да не знаю я, куда он мог деться! Может он убежал! – Лика подпирала обнажённым плечом чугунный косяк тяжёлой кованой двери, через которую мы вышли к особняку мэра. Признаться, в изысканном вечернем платье и на каблуках она двигалась так же легко и свободно, как и в джинсах с кроссовками.
- Он не мог просто взять и убежать! – я действительно не верил, что Дружок куда-то уйдёт без меня, потому даже привязывать его не стал. Я попросил его подождать меня здесь, и отчётливо видел в его умненьких глазках, что он меня понял. Я точно знал, что он меня дождётся. Но его не было. Я психовал и метался в проходе, не находя себе места. Потеря щенка казалась мне самой большой катастрофой, которая могла со мной приключиться. За время нашего совместного странствия я успел очень к нему привязаться.
- Костечка, милый, ну что ты так переживаешь? Может он просто это, по делам своим собачьим отошёл. Может, вернётся ещё. Я же предлагала привязать его, ты сам не захотел. – Её невозмутимое спокойствие нервировало ещё сильнее.
- Это тебя привязывать надо! – кулак с силой врезался в кладку стены.
- Значит, теперь я во всём виновата? – она обижено надула губки.
- Вилы говоришь без этого бабла? – я вонзился в неё своим взглядом, надеясь, что он окажется достаточно испепеляющим, чтобы выжечь эти разноцветные глаза, которые она тут же опустила вниз, изучая острые носочки своих туфель.
- Нууу... Может я слегка преувеличила, – она свела большой и указательный пальцы, оставив между ними небольшой просвет, – совсем капельку, но ты же на меня не сердишься, правда?
- А ещё он твой отец! – у меня вырвался истеричный смешок.
- Не родной, – она пожала плечами, – да и что в этом такого? В конце концов, родственников не выбирают.
- Да ты блин меня подставила!
- Вовсе нет! – её удивление выглядело очень искренним – Я правда не ожидала, что Луций устроит что-то подобное, обычно он по уши в делах. Да ведь ничего страшного и не произошло. Было даже круто, скажи. Неужели тебе не понравилось? А золото?
- Да срал я на твоё золото!
Внутри поднималась неудержимая волна ярости, словно какое-то страшное чудовище рвалось наружу. Я снова и снова бил по стене, не чувствуя боли, пытаясь хоть так выплеснуть эту злобу, рвущую своими острыми когтями мои внутренности. Но с каждым ударом злоба росла и становилась сильнее. Ликино лицо оказалось неожиданно близко, обдав ароматом цветочных духов.
- Котик, я бы никогда не причинила тебе ничего плохого, – её шёпот обжигал лицо, – я хочу тебя, хочу безумно. Я всегда хотела только тебя, – клацающий зубами монстр уже добрался до горла и рвал на куски лёгкие, – как же я завидовала тем девицам, которые оказывались рядом с тобой. Но их больше нет, а я есть, и я исполню любое твоё желание, сделаю всё, что захочешь. – Её голос доносился словно издалека, хотя влажные губы шевелились совсем рядом. Через заполнявший галерею багровый туман я увидел, как сведённые судорогой пальцы сомкнулись на тонкой шее, накрыв чёрную надпись татуировки.
- Мой... – в меня плеснуло новой волной испепеляющего жара. Закрыв глаза, она запрокинула голову, губы чувственно приоткрылись. – Сделай... Это... – Слова вырывались из неё толчками, языками неистового пламени, пожиравшими всё на своём пути. – Убей... Меня... – Я видел, как участилось её дыхание, одна из лямок платья соскользнула с плеча, почти полностью обнажив белоснежную грудь. Видел, как пальцы на горле сжимаются все плотнее, вдавливая её в холодную стену. Перед глазами всё плыло в багровых волнах, а тело жило своей жизнью, и я не мог это контролировать, не мог остановиться. Все мои мысли и чувства безнадёжно тонули в бушующем урагане дикой животной жажды. Ещё немного и этот зверь вырвется наружу... – Покажи... Мне... Да... – В доносившийся издалека голос стали вплетаться частотные помехи, превращая его в неразборчивый хрип.
Меня словно выбросило из собственного тела. Всё происходило, как в замедленной съёмке, и я знал, что будет дальше. Сейчас эти руки свернут тонкую шею, а потом начнут рвать её на куски, выплёскивая захлестнувшую всё существо ярость. Но в ней не было ни капли страха или сомнения. Она повисла на сжимавших её руках, скользя пальцами по обнажённой груди, словно испытывала сейчас не боль, а невероятное наслаждение. Она тоже знала, что сейчас будет и... Хотела этого! Словно бы сейчас она испытает не мучительную смерть, а сильнейший оргазм. Почему-то схватившее её тело (моё тело?) напоминало куклу-марионетку, подвешенную на невидимых ниточках, а от Лики словно тянулись такие же невидимые щупальца, дёргающие за эти самые ниточки.
Ну уж нет!...
- Показать... – через плотную пелену тумана медленно проступали широко раскрытые глаза, в которых читалось неподдельное изумление. – Говоришь... – слова больше походили на рычание, но я увидел, что левая рука, оставив шею, вжималась ладонью в стену над её плечом. Рубашка прилипла к телу, по лицу непрерывными потоками стекала густая солёная жижа. Зверь внутри давил изо всех сил, не желая отступать, но правая рука уже медленно соскальзывала с прочертившей белую кожу широкой багровой полосы. – Тебе... – сжатый кулак впечатался в стену рядом с её головой, расколов плитку. На левом ухе и на щеке проступили несколько алых штрихов, прочерченных брызнувшими осколками.
- Котик? – получилось сделать один шаг назад.
- Ты... – ещё шаг – больная.
- Конечно, – Лика скользнула следом, прижалась к мокрой рубашке, оплела шею тонкими руками, – и это так сладко... – от сильного толчка она снова впечаталась обнаженной спиной в покрытую паутинами трещин и выбоин стену. Её глаза смотрели не моргая. Каждое движение давалось с огромным трудом. Монстр внутри продолжал рваться наружу, но застилавший глаза туман постепенно слабел, и я снова мог управлять своим сведённым судорогами телом.
- Я знаю, что тебе нужно... – она сбросила с плеча вторую лямку, отчего лишённое последней опоры платье упало к её ногам бесформенным куском ткани. Зверь рванулся изнутри с новой силой, схватив меня за горло... И тогда я побежал. Побежал прочь от увитых кованым плющом дверей склепа, прочь от роскошных, набитых золотом апартаментов господина мэра, прочь от этого сочащегося страстью и похотью и неотрывно стоявшего перед глазами обнажённого тела. Не разбирая дороги, но как можно быстрее и дальше от всего этого.
Липкий багровый дурман, всё ещё цеплявшийся за моё тело, неохотно соскальзывал рваными хлопьями от несущегося навстречу влажного воздуха. С каждым поворотом, с каждой вспышкой света он облетал с меня сухими осенними листьями, оставляя после себя боль. Чем дальше я бежал, чем тише звучало внутри злобное рычание клыкастой пасти, тем сильнее становилась эта боль. Она была повсюду. Она разлилась в вонючем воздухе катакомб. Пропитала мокрую, облепившую тело, одежду. Чёрным ядом струилась под кожей вместо застывшей и свернувшейся прямо в жилах крови. Барабанной дробью стучалась в виски и рёбра, ломая кости. Сводила с ума.
Впереди надо мной всплывала восковая морда привратника, она вязкими серыми каплями стекала по разрисованному кафелю стен, с жадным хлюпаньем ныряла в блестящую поверхность долговых луж, взрывая их испуганными брызгами.
- Какая встреча! Константин Викторович, – когтистое эхо скрипело по размалёванному кафелю стен, – теперь-то у вас есть для меня монетка?.. Разве может быть что-то прекраснее золота?.. – голос скрежетал в голове, царапая перепонки, – ну хотя бы колечко-то у вас есть?.. Нет?.. – похожий на визг цепной пилы хохот становился всё громче. – Как же так, Константин Викторович?.. Как же так?.. Стены вздрагивали и расходились огромными трещинами, из которых стремительно ползли толстые сухие, усыпанные длинными кинжалами шипов, ветви. Они тянулись к одежде, бросались под ноги... Поворот. Ещё поворот...
– Ваш билетик?.. – синюшное лицо трамвайщика с огромными чёрными провалами вместо глаз. – Пожалуйста, оплатите проезд... – костлявая рука в засаленном, похожем на старую гармошку рукаве тянулась к горлу. – Мы безбилетников не возим!.. – его вопль перешёл в визг и скрежет металла, словно кто-то дёрнул стоп-кран. Попавший под ноги скелет с сухим хрустом распался на отдельные части, а его беззубый череп, примеривший на себя роль футбольного мяча, укатился куда-то в угол. Снова поворот. Тёмная галерея, без ламп и факелов, с единственной приютившейся в углу свечкой.
- Куда же вы, Константин?.. – две чёрные точки на бледно-сером фоне, узкий кровоточащий разрез рта. – Вы же так ничего и не съели!.. Быть может, желаете бокальчик красненького?.. – Неожиданно глубокая лужа плеснула вверх, до ремня забрызгав бесформенными чёрными пятнами серую ткань штанов. – Вас ведь мучает жажда, не так ли?.. – голоса пронзительными визгами метались в углах и черных провалах ответвлений. – Мы можем удовлетворить даже самый взыскательный вкус... – Расплывшиеся в подобострастной улыбке толстые губы плотоядно причмокивали на мясистом лице, то ли протягивая мне похожий на шипастую дубину окорок, то ли замахиваясь им. – Любое желание, Костя... – Слова оседали едкой смолистой копотью, забивались в глаза и уши...
- Любое твоё желание... – огромный жёлто-карий глаз мигнул, сменившись серо-голубым, тонкие, похожие на щупальца пальцы с длинными розовыми ногтями скользили по моей шее. – Это всё твоё... – голос шипел и извивался под кожей, а в лицо неслись два белоснежных холмика идеально-округлой формы с ярко-алыми вершинами, которые тут же расплылись сизоватым туманом. – А хочешь, я буду твоей собачкой?.. – чьи-то волосы заструились по лицу упругими чёрными кольцами. – Гав... – пламя потревоженного костра заметалось по стенам яркими бликами.
- Держи, бро... – дым факелов сгустился в тлеющий кончик папиросы, – расслабься, а то забегался, поди... – из огромной, туго обтянутой алым латексом лысой головы без лица в нос ударила струя сизого дыма с запахом гниющей плоти. – Расскажешь как там дома?.. – кашляющий хохот взорвался огненной каруселью...
Всё перемешалось. Стекавшие по лицу липкие струи чёрного пота разъедали глаза. Ощущение пространства растворилось в безумной пляске огней и неоновых вспышек. Галереи превратились в американские горки, где плавный спуск сменялся резким подъёмом и наоборот. Я не знал бегу ли ещё сам, или меня просто несёт вперёд неуправляемая вагонетка, и только жесткая подошва туфель отдавалась болью в ногах. В кроссовках бежать было бы удобней, но они так и остались в особняке. Морок и бред настолько перемешались с реальностью, что граница меж ними, если она вообще когда-то была, совершенно стёрлась. Иногда я слышал собачий лай и тут же поворачивал туда, откуда он доносился. Или мне казалось, что я его слышу? Думать об этом было некогда. Я чувствовал, что кто-то или что-то гонится за мной. Это была не Лика, нет. Она осталась стоять там, прижавшись к разбитой стене дрожащим от возбуждения телом. Это было что-то другое. Какой-то новый зверь. Более опасный. А может этот тот самый монстр, рвавший меня изнутри, каким-то образом выбрался наружу? Но как бы быстро я не бежал, он бежал быстрее. Он выскакивал на меня из метавшихся беспорядочно теней, завывал под потолком и улюлюкал голосами местных обитателей. Его длинные когти тянулись ко мне из тлевших фитилей и клубов дыма. Медленно отступавшая боль сменялась страхом. Страх шёл не изнутри, он был внешним, осязаемым, он липкой слизью шевелился в корнях волос, хлюпал в лакированных носках модных туфель, залитых маслянистой грязью.
- Я как раз в процессе, – кажется, в комнате становилось душновато. Раскалённый воздух с оглушительным свистом врывался в лёгкие, наполняя их песком и пеплом.
- А как вы относитесь к Лике? – Один из охотников с огромным белым пером на шляпе уже занёс своё копьё для броска. Только непонятно, является ли его целью изображённая на гобелене лань, или же он целится в меня? Судя по напряжённой позе, лань уже почуяла опасность и готова в любой момент сорваться с места, а вот мне со своей подушки деваться было некуда...
- В каком смысле?
- Как я понимаю, вы с ней практически неразлучны? Не сомневайтесь, я вас нисколько не осуждаю. Напротив, я нахожу, что вы прекрасно смотритесь вместе.
- Может быть. Я как-то не думал об этом.
- Но ведь она вам нравится? – он снова подмигнул, поскрипывание вилки по тарелке с маслинами резко оборвалось, а разноцветные глаза заметались из стороны, в сторону косясь то на меня, то на мэра.
- К чему вы клоните?
- Признаться, меня беспокоит её судьба, – он глубоко вздохнул, скрестив пальцы и задумчиво опустив взгляд, – она чудесный ребёнок, но эта её ветреность, все эти затянувшиеся подростковые бунты... Мне как отцу, – кажется, я глотнул слишком много воздуха. Комок из горла провалился куда-то в область солнечного сплетения, – хотелось, чтобы она как-то остепенилась, обрела своё маленькое счастье. И насколько я успел понять мою девочку, все её желания связаны исключительно с вами, дорогой мой Костя – брошенная вилка со звоном заплясала по тарелке. Лика в явном бешенстве сверлила взглядом мэра, который продолжал непринуждённо смаковать вино, не обращая никакого внимания на её попытки прожечь большущую дыру в белоснежном костюме... отца.
- Я...
- Прошу вас, – он замахал руками, – не надо ничего говорить. Я не жду ответа прямо сейчас! Что вы! Я лишь смею надеяться, что её чувства не так уж и безответны. Если у вас вдруг возникнет желание задержаться в этом доме, то это сделает меня несказанно счастливым человеком. Будьте уверены! Вы правда не хотите вина? – я замотал головой – ну что ж – он залпом осушил бокал – тогда прошу меня извинить – глубокий вздох – огромное количество неотложных дел также требуют к себе внимания мэра города и вынуждают меня, хоть и неохотно, покинуть вас, – он заговорщицки подмигнул, прикрывшись ладонью так, чтобы Лика этого не видела, – оставляю этот уютный домик в вашем полном распоряжении. Если вам что-либо понадобится, наш милый Арно всегда к вашим услугам, – толстые губы здоровяка расплылись в подобострастной улыбке, – был очень, очень рад знакомству.
Наверное, вежливость требовала от меня ответить ему что-то в том же духе, о том, как я обрадовался нашему знакомству, но я не мог выдавить из себя ни слова, и лишь промычал что-то невразумительное, вызвав на его лице очередную улыбку.
Глава 5 Кто враг твой?
- Блин, да не знаю я, куда он мог деться! Может он убежал! – Лика подпирала обнажённым плечом чугунный косяк тяжёлой кованой двери, через которую мы вышли к особняку мэра. Признаться, в изысканном вечернем платье и на каблуках она двигалась так же легко и свободно, как и в джинсах с кроссовками.
- Он не мог просто взять и убежать! – я действительно не верил, что Дружок куда-то уйдёт без меня, потому даже привязывать его не стал. Я попросил его подождать меня здесь, и отчётливо видел в его умненьких глазках, что он меня понял. Я точно знал, что он меня дождётся. Но его не было. Я психовал и метался в проходе, не находя себе места. Потеря щенка казалась мне самой большой катастрофой, которая могла со мной приключиться. За время нашего совместного странствия я успел очень к нему привязаться.
- Костечка, милый, ну что ты так переживаешь? Может он просто это, по делам своим собачьим отошёл. Может, вернётся ещё. Я же предлагала привязать его, ты сам не захотел. – Её невозмутимое спокойствие нервировало ещё сильнее.
- Это тебя привязывать надо! – кулак с силой врезался в кладку стены.
- Значит, теперь я во всём виновата? – она обижено надула губки.
- Вилы говоришь без этого бабла? – я вонзился в неё своим взглядом, надеясь, что он окажется достаточно испепеляющим, чтобы выжечь эти разноцветные глаза, которые она тут же опустила вниз, изучая острые носочки своих туфель.
- Нууу... Может я слегка преувеличила, – она свела большой и указательный пальцы, оставив между ними небольшой просвет, – совсем капельку, но ты же на меня не сердишься, правда?
- А ещё он твой отец! – у меня вырвался истеричный смешок.
- Не родной, – она пожала плечами, – да и что в этом такого? В конце концов, родственников не выбирают.
- Да ты блин меня подставила!
- Вовсе нет! – её удивление выглядело очень искренним – Я правда не ожидала, что Луций устроит что-то подобное, обычно он по уши в делах. Да ведь ничего страшного и не произошло. Было даже круто, скажи. Неужели тебе не понравилось? А золото?
- Да срал я на твоё золото!
Внутри поднималась неудержимая волна ярости, словно какое-то страшное чудовище рвалось наружу. Я снова и снова бил по стене, не чувствуя боли, пытаясь хоть так выплеснуть эту злобу, рвущую своими острыми когтями мои внутренности. Но с каждым ударом злоба росла и становилась сильнее. Ликино лицо оказалось неожиданно близко, обдав ароматом цветочных духов.
- Котик, я бы никогда не причинила тебе ничего плохого, – её шёпот обжигал лицо, – я хочу тебя, хочу безумно. Я всегда хотела только тебя, – клацающий зубами монстр уже добрался до горла и рвал на куски лёгкие, – как же я завидовала тем девицам, которые оказывались рядом с тобой. Но их больше нет, а я есть, и я исполню любое твоё желание, сделаю всё, что захочешь. – Её голос доносился словно издалека, хотя влажные губы шевелились совсем рядом. Через заполнявший галерею багровый туман я увидел, как сведённые судорогой пальцы сомкнулись на тонкой шее, накрыв чёрную надпись татуировки.
- Мой... – в меня плеснуло новой волной испепеляющего жара. Закрыв глаза, она запрокинула голову, губы чувственно приоткрылись. – Сделай... Это... – Слова вырывались из неё толчками, языками неистового пламени, пожиравшими всё на своём пути. – Убей... Меня... – Я видел, как участилось её дыхание, одна из лямок платья соскользнула с плеча, почти полностью обнажив белоснежную грудь. Видел, как пальцы на горле сжимаются все плотнее, вдавливая её в холодную стену. Перед глазами всё плыло в багровых волнах, а тело жило своей жизнью, и я не мог это контролировать, не мог остановиться. Все мои мысли и чувства безнадёжно тонули в бушующем урагане дикой животной жажды. Ещё немного и этот зверь вырвется наружу... – Покажи... Мне... Да... – В доносившийся издалека голос стали вплетаться частотные помехи, превращая его в неразборчивый хрип.
Меня словно выбросило из собственного тела. Всё происходило, как в замедленной съёмке, и я знал, что будет дальше. Сейчас эти руки свернут тонкую шею, а потом начнут рвать её на куски, выплёскивая захлестнувшую всё существо ярость. Но в ней не было ни капли страха или сомнения. Она повисла на сжимавших её руках, скользя пальцами по обнажённой груди, словно испытывала сейчас не боль, а невероятное наслаждение. Она тоже знала, что сейчас будет и... Хотела этого! Словно бы сейчас она испытает не мучительную смерть, а сильнейший оргазм. Почему-то схватившее её тело (моё тело?) напоминало куклу-марионетку, подвешенную на невидимых ниточках, а от Лики словно тянулись такие же невидимые щупальца, дёргающие за эти самые ниточки.
Ну уж нет!...
- Показать... – через плотную пелену тумана медленно проступали широко раскрытые глаза, в которых читалось неподдельное изумление. – Говоришь... – слова больше походили на рычание, но я увидел, что левая рука, оставив шею, вжималась ладонью в стену над её плечом. Рубашка прилипла к телу, по лицу непрерывными потоками стекала густая солёная жижа. Зверь внутри давил изо всех сил, не желая отступать, но правая рука уже медленно соскальзывала с прочертившей белую кожу широкой багровой полосы. – Тебе... – сжатый кулак впечатался в стену рядом с её головой, расколов плитку. На левом ухе и на щеке проступили несколько алых штрихов, прочерченных брызнувшими осколками.
- Котик? – получилось сделать один шаг назад.
- Ты... – ещё шаг – больная.
- Конечно, – Лика скользнула следом, прижалась к мокрой рубашке, оплела шею тонкими руками, – и это так сладко... – от сильного толчка она снова впечаталась обнаженной спиной в покрытую паутинами трещин и выбоин стену. Её глаза смотрели не моргая. Каждое движение давалось с огромным трудом. Монстр внутри продолжал рваться наружу, но застилавший глаза туман постепенно слабел, и я снова мог управлять своим сведённым судорогами телом.
- Я знаю, что тебе нужно... – она сбросила с плеча вторую лямку, отчего лишённое последней опоры платье упало к её ногам бесформенным куском ткани. Зверь рванулся изнутри с новой силой, схватив меня за горло... И тогда я побежал. Побежал прочь от увитых кованым плющом дверей склепа, прочь от роскошных, набитых золотом апартаментов господина мэра, прочь от этого сочащегося страстью и похотью и неотрывно стоявшего перед глазами обнажённого тела. Не разбирая дороги, но как можно быстрее и дальше от всего этого.
Липкий багровый дурман, всё ещё цеплявшийся за моё тело, неохотно соскальзывал рваными хлопьями от несущегося навстречу влажного воздуха. С каждым поворотом, с каждой вспышкой света он облетал с меня сухими осенними листьями, оставляя после себя боль. Чем дальше я бежал, чем тише звучало внутри злобное рычание клыкастой пасти, тем сильнее становилась эта боль. Она была повсюду. Она разлилась в вонючем воздухе катакомб. Пропитала мокрую, облепившую тело, одежду. Чёрным ядом струилась под кожей вместо застывшей и свернувшейся прямо в жилах крови. Барабанной дробью стучалась в виски и рёбра, ломая кости. Сводила с ума.
Впереди надо мной всплывала восковая морда привратника, она вязкими серыми каплями стекала по разрисованному кафелю стен, с жадным хлюпаньем ныряла в блестящую поверхность долговых луж, взрывая их испуганными брызгами.
- Какая встреча! Константин Викторович, – когтистое эхо скрипело по размалёванному кафелю стен, – теперь-то у вас есть для меня монетка?.. Разве может быть что-то прекраснее золота?.. – голос скрежетал в голове, царапая перепонки, – ну хотя бы колечко-то у вас есть?.. Нет?.. – похожий на визг цепной пилы хохот становился всё громче. – Как же так, Константин Викторович?.. Как же так?.. Стены вздрагивали и расходились огромными трещинами, из которых стремительно ползли толстые сухие, усыпанные длинными кинжалами шипов, ветви. Они тянулись к одежде, бросались под ноги... Поворот. Ещё поворот...
– Ваш билетик?.. – синюшное лицо трамвайщика с огромными чёрными провалами вместо глаз. – Пожалуйста, оплатите проезд... – костлявая рука в засаленном, похожем на старую гармошку рукаве тянулась к горлу. – Мы безбилетников не возим!.. – его вопль перешёл в визг и скрежет металла, словно кто-то дёрнул стоп-кран. Попавший под ноги скелет с сухим хрустом распался на отдельные части, а его беззубый череп, примеривший на себя роль футбольного мяча, укатился куда-то в угол. Снова поворот. Тёмная галерея, без ламп и факелов, с единственной приютившейся в углу свечкой.
- Куда же вы, Константин?.. – две чёрные точки на бледно-сером фоне, узкий кровоточащий разрез рта. – Вы же так ничего и не съели!.. Быть может, желаете бокальчик красненького?.. – Неожиданно глубокая лужа плеснула вверх, до ремня забрызгав бесформенными чёрными пятнами серую ткань штанов. – Вас ведь мучает жажда, не так ли?.. – голоса пронзительными визгами метались в углах и черных провалах ответвлений. – Мы можем удовлетворить даже самый взыскательный вкус... – Расплывшиеся в подобострастной улыбке толстые губы плотоядно причмокивали на мясистом лице, то ли протягивая мне похожий на шипастую дубину окорок, то ли замахиваясь им. – Любое желание, Костя... – Слова оседали едкой смолистой копотью, забивались в глаза и уши...
- Любое твоё желание... – огромный жёлто-карий глаз мигнул, сменившись серо-голубым, тонкие, похожие на щупальца пальцы с длинными розовыми ногтями скользили по моей шее. – Это всё твоё... – голос шипел и извивался под кожей, а в лицо неслись два белоснежных холмика идеально-округлой формы с ярко-алыми вершинами, которые тут же расплылись сизоватым туманом. – А хочешь, я буду твоей собачкой?.. – чьи-то волосы заструились по лицу упругими чёрными кольцами. – Гав... – пламя потревоженного костра заметалось по стенам яркими бликами.
- Держи, бро... – дым факелов сгустился в тлеющий кончик папиросы, – расслабься, а то забегался, поди... – из огромной, туго обтянутой алым латексом лысой головы без лица в нос ударила струя сизого дыма с запахом гниющей плоти. – Расскажешь как там дома?.. – кашляющий хохот взорвался огненной каруселью...
Всё перемешалось. Стекавшие по лицу липкие струи чёрного пота разъедали глаза. Ощущение пространства растворилось в безумной пляске огней и неоновых вспышек. Галереи превратились в американские горки, где плавный спуск сменялся резким подъёмом и наоборот. Я не знал бегу ли ещё сам, или меня просто несёт вперёд неуправляемая вагонетка, и только жесткая подошва туфель отдавалась болью в ногах. В кроссовках бежать было бы удобней, но они так и остались в особняке. Морок и бред настолько перемешались с реальностью, что граница меж ними, если она вообще когда-то была, совершенно стёрлась. Иногда я слышал собачий лай и тут же поворачивал туда, откуда он доносился. Или мне казалось, что я его слышу? Думать об этом было некогда. Я чувствовал, что кто-то или что-то гонится за мной. Это была не Лика, нет. Она осталась стоять там, прижавшись к разбитой стене дрожащим от возбуждения телом. Это было что-то другое. Какой-то новый зверь. Более опасный. А может этот тот самый монстр, рвавший меня изнутри, каким-то образом выбрался наружу? Но как бы быстро я не бежал, он бежал быстрее. Он выскакивал на меня из метавшихся беспорядочно теней, завывал под потолком и улюлюкал голосами местных обитателей. Его длинные когти тянулись ко мне из тлевших фитилей и клубов дыма. Медленно отступавшая боль сменялась страхом. Страх шёл не изнутри, он был внешним, осязаемым, он липкой слизью шевелился в корнях волос, хлюпал в лакированных носках модных туфель, залитых маслянистой грязью.
