Марта сделала глоток - терпкий вкус, ягодный аромат.
- О, как это вкусно, - сказала она, ставя бокал.
- Ты ещё не пробовала моё фирменное блюдо, - улыбнулся он, накладывая еду.
Ужин прошёл на тёплой, позитивной ноте.
Потом Марта рассказала всю историю с Дрогиной: про роман, рукопись от Анны Савельевны, про Лесную, 12, где она уже была дважды.
- Молчание - тоже ответ. Просто не всегда тот, которого ждёшь, - сказал Костя.
Он взял её за руку и повёл на кухню - пить чай.
Они сидели в полумраке: только лампа над плитой мягко освещала стол. Чай давно остыл, но они этого не замечали.
Костя говорил долго - спокойно, без пафоса, как будто впервые позволил себе выговориться. В голосе звучала усталость - и почти детская уязвимость, когда он произнёс имя Дрогиной.
Марта слушала молча. Всё внутри сжималось. Не от страха - от странной, глубокой жалости. Даже не к нему - к тому, как это бывает: хочешь быть честным, делаешь шаг, и оказываешься в тени. Без шансов на возврат.
Он рассказал о той самой статье, которую не опубликовали. О разговоре с редактором. О книге Дрогиной - между строк которой было больше боли, чем в любом журналистском материале.
Он понял: правда, которую он нашёл, может разрушить человека.
И выбрал молчание.
- Я тогда думал, что проиграл. Что убежал. А теперь... не знаю, - он устало провёл рукой по лицу. - Но это был мой выбор. Единственный честный.
Марта долго молчала. Всё в ней перемешалось: восхищение, тревога, благодарность за доверие. И вдруг - острая вина. За прежние подозрения. За вопросы, которые хотела задать. За то, как раньше судила.
Она посмотрела на него. Он сидел, скрестив руки - будто защищаясь.
Такой настоящий. Не герой. Не мученик. Просто человек. Который не предал.
Марта захотела коснуться его руки, сказать что-то важное. Но слов не находилось.
Вот она - та тишина, о которой пишет Дрогина, - подумала она. - Не пустая. Живая. Тонкая, как грань между «быть» и «молчать».
Она знала: после этого вечера всё изменится.
Внутри неё. Между ними.
И, возможно, в той истории, которую она только начинала писать.
18 глава
Проснувшись утром, Марта решила съездить на Лесную, 12. Она не понимала, откуда в ней проснулась тревога - тягучая, непонятная, почти физическая. Какое-то ощущение, зов, не дававший покоя. Что-то - или кто-то - тянул её туда.
Она быстро собралась, наспех закинула в сумку блокнот и выскочила из дома.
Такси подоспело быстро. Дорога пролетела незаметно.
Когда машина остановилась, Марта почти выпрыгнула наружу.
- Подождите меня, пожалуйста, - бросила водителю и поспешила к дому.
Дом на Лесной встретил её молчаливо. Калитка, облупившаяся краска, кривой звонок. Она уже тянулась к кнопке, как вдруг заметила конверт, прилепленный к воротам.
Она схватила его.
Сердце забилось слишком громко.
Внутри - записка:
> «Однажды она поняла: самые важные разговоры происходят в тишине. Без диктофона. Без блокнота. Без доказательств. Только взгляд, только дыхание, только то, что остаётся внутри - и от этого невозможно отмахнуться.
Та, кто по-настоящему хочет услышать, приходит налегке. Без свидетелей. Без страха. И без намерения разложить всё по полочкам.
Я жду её именно такой.»
> P.S. Если вы действительно хотите услышать - приходите без диктофона. Пятница. В 17:00.
Просто прочтите страницу 147.
Е.Д.
Марта стояла, не в силах вдохнуть. Казалось, весь воздух остался в конверте. Она огляделась - улица была пуста, только таксист ждал её у обочины.
Марта медленно побрела обратно, стараясь отдышаться. В голове пульсировала одна мысль:
Она ответила.
- Кафе «У фонаря», - сказала она водителю.
Всю дорогу Марта перечитывала записку.
Какая красивая рука, подумала она. Уверенная. Сдержанная. Настоящая.
Тревога постепенно отступала, уступая место чему-то похожему на радость.
Значит, всё не зря.
Такси остановилось.
Костя вышел ей навстречу, заметив её из окна.
- Привет, что-то случилось? - забеспокоился он, подойдя.
Марта покачала головой и молча протянула ему конверт.
- Она... она ответила мне, - вырвалось у неё.
Он подвёл Марту к столику, усадил, не перебивая, и выслушал всё.
Он и сам не верил, что Дрогина ответит. А уж то, что пригласит её - тем более.
После рассказа он принёс ей кофе. Тот самый, любимый.
Горячий глоток вернул её в тело, в настоящее.
Марта была жива. И её история - двигалась вперёд.
Дома она торопилась. Сердце уже не билось в панике, а стучало как барабан - в предвкушении.
Поднимаясь по лестнице, почти столкнулась с Натальей Степановной.
- Марточка, девочка моя. Всё хорошо?
- Да, да, просто важное дело. Спешу, - улыбнулась Марта на бегу.
- Хорошо, лапушка. Жду тебя вечером.
Марта кивнула и скрылась за дверью.
Сбросила пальто. Села за стол.
Открыла книгу, как будто вскрывала капсулу времени.
Закладка - тонкая, пахнущая табаком и чернилами - была вложена с аккуратностью.
Страница 147.
> «Иногда человек стучится не в дверь, а в память...»
Марта замерла.
Слова не просто читались - они звучали внутри.
Женский голос, немного уставший, тихий, честный.
Как будто кто-то осторожно открыл дверь в её собственную комнату памяти.
Там, где до сих пор стоял стул Павла.
Где чашка с засохшим чаем.
Где лежала та самая записка, на которую она не ответила.
> «Правда - она не для интервью...»
Книга соскользнула на колени.
Взгляд Марты застыл в окне, за которым колыхались тени листвы.
Внутри бушевало что-то невообразимо важное.
Она поняла: Дрогина звала не журналистку.
А женщину.
Такую же - живую, уставшую, одинокую.
Такую, которая пришла бы не за сенсацией, а за ответом. За собой.
> «Иногда человек стучится не в дверь, а в память.
Не в дом - а в ту самую комнату внутри тебя, где ты спрятала всё самое настоящее.
Ты не ждёшь его. Ты боишься его. Но он приходит - с голосом, похожим на твой, с вопросами, от которых ты сама когда-то убежала.
И тогда всё решается в тишине.
Без записей. Без слов даже.
Потому что правда - она не для интервью.
Она для того, кто способен остаться рядом, даже когда ты больше не легенда, не миф, не имя на обложке.
А просто - живая.»
Марта дочитала.
Сердце билось спокойно, глубоко, по-новому.
Она была благодарна этой незнакомой женщине.
И знала - она не подведёт её доверие.
19 глава
У Натальи Степановны было уютно и пахло запечёнными яблоками. Она уже накрыла на стол: варенье в стеклянной розетке, сушки, чай в пузатом чайнике и тарелка с ломтями творожной запеканки. Всё было по-домашнему, как в детстве.
- Ну, выкладывай, - сказала она с хитрой улыбкой, как только Марта уселась. - Как там ваш ужин?
- Это не свидание было, - сдержанно улыбнулась Марта. - Просто вечер. Мы разговаривали. Он готовил - курицу с лимоном, запечённый картофель... и какой-то безумно вкусный соус, я даже не спросила, из чего. Всё было просто - и очень по-настоящему.
- Ну-ну, - протянула Наталья Степановна с мягкой усмешкой. - А глаза-то у тебя светятся. Так что, понравилось?
Марта помолчала, глядя на чай.
- Знаешь, он... спокойный. Внутри него какая-то тихая сила. Как будто он многое прожил, и теперь уже не спешит. Мне с ним... хорошо. Спокойно. Тихо.
Она замолчала, затем выдохнула и чуть опустила плечи:
- Но ведь я... я всё ещё замужем. - Голос стал тише. - И вроде бы всё уже умерло, и мы как чужие, но... есть же эта печать, есть этот хвост, который за мной тянется. Я не могу просто взять и шагнуть куда-то. Это будет неправильно.
Наталья Степановна кивала, внимательно слушая.
- Я даже не знаю, чего боюсь больше, - продолжила Марта. - Что будет больно. Или что снова всё сложится - и тогда мне придётся себе признаться, что я давно живу не своей жизнью.
Она опустила глаза.
- Я чувствую, что стою у чего-то нового... но не могу сделать шаг.
Наталья Степановна положила ладонь поверх её руки.
- Знаешь, Марточка... В жизни бывают моменты, когда всё уже давно решено внутри. Просто сердце ждёт, пока ум догонит. Не торопись, но и не убегай. Если человек твой - он будет рядом. Даже если ты пока не можешь идти рядом с ним.
Марта сжала губы, едва заметно кивнула.
За окном тихо шелестели листья, и тишина в комнате казалась нужной, как глоток воздуха.
- Я ведь тоже когда-то боялась шагнуть, - сказала Наталья Степановна после паузы. - Был у меня один человек. Мы дружили много лет. Он был не такой, как мой муж - мягче, светлее, внимательный. Всё чувствовал, всё понимал. Только я тогда уже была замужем, ребёнок маленький, жизнь как будто расписана. Ну как такое рушить?
Марта подняла на неё глаза.
- Мы встречались в парке, как старые друзья. Говорили, смеялись... А потом он уехал. Сказал, не может больше - смотреть, молчать, ждать. И не простился даже.
Она замолчала, на мгновение углубившись в воспоминания.
- Муж мой был хороший. По-своему. Но я иногда ловлю себя на мысли: что, если бы я тогда не испугалась? Что, если бы послушала себя?
Марта слушала затаив дыхание.
- Понимаешь, Марточка... Бывает, что цена страха - это твоя настоящая жизнь. И никто тебе потом сдачи не даст. Только ты сама - воспоминаниями.
Наступила тишина.
- Я не говорю, что надо всё бросать и бежать. Нет. Я говорю - смотри честно. В себя, в него, в то, как с ним дышится. И не обманывай ни его, ни себя.
Марта слабо улыбнулась:
- Спасибо.
- Не мне, - вздохнула Наталья Степановна. - Себе потом скажешь. Если однажды поймёшь, что не промолчала, когда нужно было говорить. И не отвернулась, когда тебя по-настоящему ждали.
Для Марты этот разговор стал важным. Впервые она почувствовала, что не одна в своей беде, не одна в своих мыслях. Теперь она знала: в этом городе у неё есть кто-то, кто понимает. К кому можно прийти - просто помолчать или поговорить.
До пятницы, назначенной Дрогиной, оставался один день. Марта предвкушала встречу. Ей не терпелось увидеть эту женщину, вокруг которой столько тайн.
Она вспомнила фразу, когда-то записанную в блокнот:
«Иногда тишина говорит громче, чем крик. Особенно когда за ней - выбор. Осознанный, выстраданный. Молчание - это не всегда трусость. Иногда это последняя форма любви.»
Марта укуталась пледом, разложила перед собой рукопись и стала читать.
Глава 6. "Вечерняя женщина"
Она снова накрасила губы. Не потому, что ждала кого-то.
А потому, что вспомнила - у неё есть рот.
И что он не только для того, чтобы молчать.
На кухне было полутемно. Лампа под потолком мигала, как всегда, лениво и снисходительно. Она наливала чай - самой себе. Уже третий вечер подряд.
Он не пришёл.
Хотя обещал - не словами, а глазами. Обещал - не вслух, а своей тенью в дверях.
Но она уже знала: не всегда то, что кажется настоящим, доходит до конца.
Некоторые мужчины умеют быть с тобой - только в полутьме.
Некоторые женщины учатся любить - именно там.
Она села за стол, положила руки на колени, как в детстве.
Глупо ждать.
Глупо надеяться.
И всё-таки - каждое движение казалось слишком громким. Даже дыхание. Даже молчание.
> «Я слишком долго была зеркалом для других. Смотрелись, причесывались, уходили...», - подумала она.
«А теперь я хочу стать окном. Чтобы кто-то, может быть, увидел, что за ним тоже есть свет».
Она включила радио - в комнате заиграл тихий джаз.
Потом выключила.
И просто сидела. С чашкой чая, со своим вечером, со своей памятью.
Он не пришёл. И, может быть, уже не придёт.
Но впервые это не было концом.
А началом.
20 глава
Марта проснулась с хорошим настроением. Всё удачно складывалось — и это не могло её не радовать.
В голове она прокручивала все удачи и достижения последних трёх месяцев командировки. Здесь, в Семигорске, она встретила по-настоящему близких людей. Наталья Степановна стала ей почти матерью. Марта полюбила соседку всем сердцем — с её теплом, простыми заботами и всегда открытой дверью. Ей казалось, что теперь у неё есть человек, к которому можно постучаться в любое время суток и быть услышанной. По-настоящему. По-матерински.
Как же ей этого не хватало в прежней, столичной жизни…
Костя... При мысли о нём у Марты появилась улыбка. Он стал настоящим другом — с ним было спокойно, легко. Он поддерживал, помогал, молчал, когда надо, и говорил именно то, что важно. От воспоминаний о нём у Марты становилось тепло в душе.
> «Они сидели рядом, но между ними была стена. Нет, не из обид. Из опыта. Он знал слишком много боли. А она — слишком много страха».
Этот фрагмент романа она переписала в блокнот — настолько точно он описывал их с Костей.
Иногда по вечерам Марта мысленно возвращалась к их первой прогулке — к заброшенной лодочной станции, к тому странному, важному ужину, после которого многое встало на свои места. Сейчас Костя помогал ей работать над серией статей, и Марта чувствовала, как растёт — как журналист, как человек.
А главное — цель её приезда в Семигорск приближалась к своей кульминации.
Звук уведомления отвлёк её от мыслей. На экране высветилось имя мужа. Но Марта не хотела открывать сообщение. В последнее время от него не приходило ничего, кроме раздражения, равнодушия и долга.
Марта налила себе чаю, достала из холодильника кусок яблочного пирога — тот самый, что завернула ей Анна Савельевна. Тёплая, заботливая, как бабушка.
Открыв сообщение, она пробежалась по тексту глазами:
«Ты не забыла, что у Лизы день рождения в субботу?»
И всё.
Ни «привет», ни «как ты».
Марта посмотрела на календарь — 2 декабря. Точно, у его племянницы день рождения через два дня. Она занесла напоминание в телефон.
— Спасибо, что напомнил, — сухо ответила она в сообщении.
Сделав глоток чая, Марта уставилась в окно. Погода зимняя, но снега всё не было.
«Что-то в этом году он запоздал», — подумала она.
Её размышления прервал видеозвонок. Юлька. Марта сразу же улыбнулась — как же она соскучилась.
— Алё! Ну ты вообще — звезда полей и дорог. Я уж подумала, ты насовсем туда переехала. Кстати, тебя тут в редакции ждут. Перед Новым годом хотят всех собрать. Будет мини-сходка — с ёлкой, шампанским и пластиковыми бокалами!
— Звучит как жизнь... до всего, — улыбнулась Марта.
— До чего именно? — удивилась Юлька. — Ты там кого-то нашла? Или просто влюбилась в провинцию?
Марта вздохнула. Как много всего надо рассказать.
— Юль, я даже не знаю, с чего начать. Всё как будто не со мной. Я нашла эту женщину — Елену Дрогину. Завтра у нас встреча.
— Подожди... Это та самая? Лесная улица, всё вот это? Так ведь её как будто и не было — ни следов, ничего.
— Были. Я нашла её роман. Вернее, его передал местный учитель истории. Через пекаршу, рукопись, странные разговоры... А потом — он.
— Он?
— Костя. Журналист. Он когда-то хотел рассказать правду о Дрогиной — и не стал. Потому что понял: можно разрушить человека даже правдой. Он знал её. И замолчал.
Юлька замолчала. Было слышно, как она переваривает услышанное.
— Марта… ты сейчас как из романа говоришь. Это ты придумала или всё так и есть?
Марта улыбнулась. Но в голосе — тень растерянности.
— Оно так и есть. И я не знаю, где заканчивается история для материала и начинается моя собственная жизнь. Всё как будто… заново пишется.
