Пролог
Дизель нашего старенького «Тагила» надсадно рычал и чихал, отплевываясь рваными клубами густого черного дыма. Давно просившая ремонта гидравлика угрожающе постукивала при каждом новом движении техники. Ковш экскаватора с чавканьем впивался во влажную, множеством корней превращенную в сплошной живой ковер, землю, вырывая из нее жирные ломти дёрна и аккуратно складывая их медленно растущей горочкой позади себя. Мерно клацали лопаты уже по шею скрывшихся в своем шурфе Лёхи и Сопатого. А я сидел на корточках возле нивелира, склонившись над брошенной прямо на землю папкой с проектной документацией, и задумчиво скреб карандашом в затылке. Все упиралось в этот чертов кабель...
За всем этим и не мудрено было не сразу заметить появление вывалившейся из ближайшего лесочка и направившейся прямиком к нам, через пустырь, шумной компании диковинно одетых молодых людей. С десяток или чуть больше.
– Ты смотри-ка, – присвистнул куривший в паре метров от меня Михалыч, кивком указывая в их сторону. – Эт чё, тля, за табор такой?
– Мм? – я автоматически повернул голову на звук приближающихся голосов, сощурился, рассматривая нежданных гостей, и расплылся во внезапной улыбке. – Так это ж ролевики, – фыркнул я, поднимаясь с колен и делая шаг навстречу этому, как назвал их Михалыч, «табору».
– Чего? – удивленно переспросил бригадир.
– Ролевики, – повторил я. – Ну, такие... – неопределенно повел в воздухе перед собой карандашом, – кто устраивает за городом всякие ролевые игры по мотивам каких-нибудь книг, компьютерных игр или сериалов... – Я, разумеется, не счел необходимым поделиться с ним тем фактом, что сравнительно недавно, в студенчестве, и сам был по уши во всем этом повязан. – Дурью, в общем, маются.
– А-а-а, – многозначительно протянул Михалыч, впрочем, вряд ли на самом деле уразумев толком, о чем это я.
Меж тем, гостей наших заметили и остальные. Киримяги остановил свой «Тагил», в очередной раз воткнув ковш в землю, и, не глуша двигатель, распахнул дверцу кабины и высунулся наружу, чтобы получше разглядеть происходящее. Прыгавшие вокруг только-только начинающей обрисовываться траншеи Макс и Василич застыли на краю ее, опершись о лопаты. Даже над шурфом, проложенном в месте, где, если верить схеме, должен был проходить высоковольтный кабель, показалась любопытная белобрысая голова Лёхи. И только Сопатый продолжал сосредоточенно кряхтеть на дне ямы.
– Эге-гей, туземцы! – замахал руками, привлекая к себе наше внимание, хотя в этом уже и не было никакой необходимости, шедший впереди «табора» высокий длинноволосый парень в джинсах, кроссовках и кожаном колете под Средневековье. За плечом у него виднелась покоящаяся в ножнах шпага. Вполне возможно, что самая настоящая.
– Сам ты туземец! – выкрикнул в ответ я, сдвигая ярко-оранжевую каску на затылок и подбочениваясь. Поинтересовался с кривоватой усмешкой: – Заблудились, болезные?
Кто-то из девчонок позади парня со шпагой, большей частью так же не успевших еще до конца сменить ролевой прикид на цивильный наряд, негромком захихикал. Тот, обернувшись, бросил на них хмурый взгляд.
– Нам бы дорогу до Уткино узнать, – буркнул «мушкетер», подходя ближе.
Лицо его казалось мне смутно знакомым. Интересно, не встречались ли мы раньше на ролевых? А ведь очень даже может быть. Я невольно ухмыльнулся про себя, надеясь, впрочем, что усы и бородка, которые я не так давно начал отращивать, а так же коротко остриженные волосы и строительная каска делают меня непохожим на того типа, которого он мог встречать где-нибудь на играх года два-три тому назад.
– Два километра в дальше по дороге, – я взмахом руки указал ему на разбитую грунтовку, на обочине которой, растопырив «лапы», тарахтел наш «Тагил». – Что, – прищурившись, посмотрел на клонившееся к закату солнце, – на электричку опоздали, решили метнуться на автобус? – я посмотрел на часы. – Ну да, автобус из Уткино уходит в восемь, так что почти два часа у вас еще есть.
– Спасибо, – коротко кивнул «мушкетер», обвел наш небольшой раскоп безразличным взглядом, и, повернувшись к своим, мотнул головой в сторону дороги: – Потопали.
Я, все еще улыбаясь, провожал глазами двинувшуюся мимо нас, по широкой дуге огибая экскаватор, группу весело гомонящих о чем-то своем парней и девчонок. Взгляд против желания цеплялся за элементы игровых костюмов и мелькавшее кое-где оружие. Меня подмывало окликнуть кого-нибудь с вопросом по поводу того, что за игра была, но, заметив пренебрежительную усмешку на губах у Михалыча, я мысленно одернул себя. Вместо этого повернулся к выглядывающему из шурфа с идиотской улыбочкой на лице Лёхе и, подпустив голос побольше начальственных ноток, потребовал:
– Ну, нашли кабель, оглоеды?
– Да нашли вроде, – отмахнулся тот и, подхватив за черенок прислоненную рядом с ним лопату, не глядя ткнул ей куда-то вниз. Раздался глухой, словно о толстую резину или изоляцию силового кабеля, стук. – Тут он.
– Ты мне еще пробей его! – прикрикнул я на жизнерадостного балбеса. – Сгоришь, как спичка!
Из шурфа донесся приглушенный голос Ильи Барабанова, он же Сопатый:
– А может и не он... сейчас покопаюсь... а то непонятно толком, то ли кабель, то ли корень...
– Что значит, не он? – я нахмурился.
Если кабеля нет в месте, указанном на схеме, то дальнейшие земляные работы нужно было немедленно сворачивать – экскаватор его порвет и не заметит, пока не будет уже слишком поздно. И все Уткино, садовое товарищество «Сосны» и соседняя свиноферма одним махом останутся без электричества, а я – без премии. Если не вообще без работы.
– Так, Лёх... – начал уже было я.
Но тут совсем рядом раздался знакомый женский голос, окликнувший меня по имени:
– Костя?
Я удивленно обернулся и уставился на замершую в нескольких шагах от меня девушку в длинном зеленом платье, невысоком корсете из коричневой кожи и со спортивной сумкой через плечо.
– Оля? – растерянно улыбнулся я.
Вот так подарочек! В такой глуши, в сотне километров от города, посреди чистого поля, где даже мобильник ловит через раз, столкнуться со своей бывшей, с которой не виделся с самого выпуска из универа.
– Значит, не показалось, – так же улыбнулась она, оглядываясь на своих удаляющихся товарищей.
Я проследил за ее взглядом.
– С игры возвращаетесь, да? – спросил я и тут же мысленно отвесил себе пинка за столь идиотский вопрос.
Нет, блин, по грибы они в лес ходили! В фэнтезийных костюмах, со шпагами, мечами и, вон, у одной девчонки даже лук с колчаном виднеется. Кто ж в наше время за грибами без шпаги или лука ходит?
– Ага, – кивнула она, так же, видимо, не слишком хорошо себе представляя, о чем говорить дальше.
– Я так и понял, – с умным видом кивнул я.
– А вы тут... работаете, значит?
– Угу, газ вот ведем в район...
Михалыч перевел заинтересованный взгляд с меня на девушку и обратно, понимающе хмыкнул и, затушив сигарету, подхватил свою лопату и зашагал прочь, к траншее. Рявкнул на Киримяги:
– Давай, копай! Чего расселся? До ночи нам тут, что ли, ковыряться?
Тот что-то буркнул в ответ, но послушно нырнул назад в кабину и ухватился за рычаги. Макс и Василич тоже встрепенулись, отлипнув от своих лопат, засуетились, забегали, привычно создавая видимость интенсивной трудовой деятельности.
Ольга Воронцова, в недавнем прошлом, на старших курсах университета, сильнейшая моя сердечная привязанность, едва не вылившаяся в женитьбу, поправила спортивную сумку на плече и вновь посмотрела вслед своим уже вышедшим на грунтовку друзьям. Возглавлявший группу «мушкетер» как раз остановился, чтобы помахать ей рукой, поторапливая.
– Ну-у-у... – выдавила она, смущенно улыбаясь. – Мне надо идти.
Оля явно уже и сама была не сильно рада, что решилась окликнуть показавшегося ей смутно знакомым человека. Ситуация в самом деле вышла неловкая.
– Да, конечно, – я нервно теребил в руках карандаш. – Ты это... если что... я телефон, вообще-то, с тех пор так и не менял...
Ковш экскаватора со смачным звуком ушел в чернозем по самую гидравлику манипулятора. Киримяги, вытянув шею и пытаясь разглядеть хоть что-то через покрытое сеткой трещин стекло кабины, колдовал с рычагами, подтягивая ковш на себя.
– Ага, – вновь мотнула головой Ольга, – ясно...
– Ага! – вторил ей голос Илюхи Сопатого из шурфа. – Корень это, мастер, корень! – рядом с нескрываемым любопытством наблюдающим за нами с Оленькой Лёхой показалась взъерошенная шевелюра Барабанова. – Никакой это не кабель! – победно ухмыльнулся он, отряхивая ладони.
– То есть как? – разом мрачнея, переспросил я. – А где же тогда...
В этот момент раздался истошный крик Макса, Михалыч заковыристо матюкнулся и, бросив лопату, метнулся куда-то в сторону. Даже гидравлика «Тагила» заскрипела, казалось, особенно пронзительно и угрожающе. Я заполошно обернулся к траншее и увидел, как за ползущим вверх ковшом экскаватора тянется что-то длинное, толстое, с обеих сторон уходящее в землю. Как ближайший ко мне конец обнаруженного-таки, только совсем не там, где ему следовало быть, кабеля буквально всплывает сквозь рыхлую, болотистую почву, заставляя дёрн вспучиваться бегущей в нашу с Ольгой сторону змейкой. Как побледнело лицо Киримяги, буквально обмершего за рычагами.
– Твою мать! – только и успел выдохнуть я, прыгнув к ничего непонимающим взглядом взирающей на происходящее девушке, подхватывая ее на руки и пытаясь вместе с нею отскочить как можно дальше от края траншеи. Насыщенная водою земля под ногами мерзко хлюпнула.
А в следующий миг кабель с громким хлопком лопнул. В каких-то пяти-шести шагах от нас. Ослепительно-белая дуга уперлась в землю прямо перед нами, мое тело потряс чудовищной силы удар, и наступила тьма.
Глава первая.
I
Я с трудом разлепил налившиеся свинцом веки и уставился в плотно пригнанные друг к другу доски деревянного пола. Часто-часто заморгал, прогоняя плывущую перед глазами алую муть, попробовал открыть рот, но не смог выдавить из себя ничего кроме болью царапнувшего глотку хрипа. Руки все так же оставались стянутыми за спиной, и я не мог помочь себе подняться с пола или настила, на котором лежал. Вместо этого я попытался подтянуть к груди ноги и перекатиться лицом вниз, так чтоб приподняться хотя бы на коленях. У меня почти получилось, когда сзади, а затем одновременно справа и слева послышались приближающиеся тяжелые шаги, и чьи-то невидимые руки, подхватив меня под мышки, рывком вздернули на ноги. Я зашатался от обрушившегося на меня приступа дикого головокружения, и если бы не все те же руки, грубо сжимающие меня за плечи, непременно рухнул бы назад на дощатый пол. Но пол ли?
Я болезненно сощурился от бьющего прямо в глаза солнечного света. Но самым краешком сознания все же успел отметить мелькнувшую перед моим взором картину: высокие, кирпичные или каменные, здания под островерхими, рвущимися ввысь крышами, отделяющая меня от них пестрая толпа и край помоста, обрывающегося буквально в паре шагов передо мной. Помоста, с которого я и взирал на плещущееся в отдалении, за невысоким металлическим ограждением, человеческое море.
– Какого?... – прохрипел я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на одного из тех, кто удерживал меня за плечи, и обмер.
На меня смотрело до зеркального блеска отполированное стальное забрало диковинного, такого я не видел ни в одной книжке по средневековым доспехам, шлема. И два пронзительно-зеленых глаза в узкой смотровой щели.
Шаги. В поле моего зрения, чуть левее парня в шлеме, с которым мы невыразимо-долгое мгновение играли в гляделки, вплыла ярко-красная с серебром клякса. Я встряхнул головой и попытался сосредоточить взгляд на ней. Мужчина, пожилой, с короткой окладистой бородкой и усами. Белыми, не седыми, а именно что белыми, словно платина. И такого же цвета зачесанными назад волосами. Одет в красный, с черной оторочкой, балахон. Было в нем что-то еще непонятное и неправильное, что-то, бросавшееся в глаза, но упорно не воспринимаемое сознанием. Однако, я так и не успел разобраться в этом.
Старик что-то спросил. Голос и слова я слышал и, кажется, даже понимал сказанное, но смысл вопроса ускользнул от меня. Я нахмурился и переспросил:
– Что?
Но тот уже, видимо, приняв какое-то решение, шагнул ко мне, вытягивая вперед руку с каким-то блестящим предметом в ней. Я инстинктивно отшатнулся, но державшие меня руки сильнее впились мне в плечи, буквально толкнув навстречу узкому серебристому обручу в руке старика. Холодный метал коснулся моего лба, и я вновь погрузился во мрак.
II
Очередное пробуждение оказалось не в пример приятнее предыдущего. Я открыл глаза и уставился в высокий сводчатый потолок. Было тихо и очень хорошо. Не было боли, не было страха, руки свободно лежали вытянутые вдоль тела, сам же я покоился на чем-то мягком. В небольшое полукруглое оконце под потолком лились солнечный свет и приглушенные птичьи трели. Где-то совсем рядом лязгнул металл, но затем все снова стихло.
Я повернул голову вбок и обнаружился совсем рядом с собой давешнего старика в красном. Он сидел в пол оборота ко мне, на непривычной формы деревянном стуле с высокой резной спинкой, играясь металлическим обручем в длинных, совсем не старческих пальцах. Тем самым, что пытался одеть на меня там, на помосте, в городе...
Старик поднял голову, встретившись со мной глазами.
– Вы очнулись, – то ли спросил, то ли констатировал очевидный факт он.
Я облизнул губы.
– Вы понимаете меня? – озабоченно нахмурился старец, и обруч в его руках замер.
– Да, – скорее на-пробу, нежели отвечая на заданный вопрос, выдавил я из себя.
Старик удовлетворенно кивнул.
– Кто вы? – тут же ошарашил он меня.
– Я... – я заморгал и попытался приподняться на локте. Темное шерстяное одеяло подо мной зашуршало. – Я – Горелов Константин Васильевич, восемьде... – я осекся, заметив набежавшую на лицо собеседника тень, замер, почувствовав внезапный укол страха.
– Откуда вы? – потребовал белобородый старик. – Из какой страны?
Я попытался рассмеяться.
– Ну как же... из России, конечно же... – Ничего не выражающий взгляд старца вновь заставил меня запнуться. – Это же Россия, да? – я затравленно осмотрелся по сторонам.
Небольшая, метра три на четыре, как в родительской двушке, комната. Тщательно выбеленные стены, высокий потолок и единственное крошечное окошко почти у самого свода. Узкая односпальная кровать у стены с невысоким комодом в ногах, у стены напротив – деревянный столик, круглый трехногий табурет и маленькая, скругленная сверху дверца в самом углу. В стене справа, за спиною моего загадочного собеседника, массивная металлическая дверь. Проклятье! Что это? Камера?
– Какой вы расы? – ошеломил меня очередным вопросом старик.
– Что? – я засмеялся уже по-настоящему, садясь на кровати и потирая все еще саднящее горло. – Это шутка? Человек, конечно же, – фыркнул я. – А вы разве...
И вот тут я обмер. Потому что старик отнюдь не спешил присоединяться к моему веселью, продолжая рассматривать меня внимательным холодным взглядом. А я наконец-то понял, что с самого начала показалось мне в его внешности неправильным. Помимо платинового цвета волос, который ожидаешь встретить скорее у пытающейся косить под природную блондинку модницы.
Уши.
