– За что их так? – спросил конопатый паренёк.
– Видать, натворили что-нибудь, – предположил кто-то.
– Да когда ж они успели? И полчаса не прошло, как их на речку позвали, – возразили ему.
– Не по-людски это, – осуждающе произнёс солдат с бакенбардами. – Ладно бы там повесить или голову отрубить. Но в речке топить, как котят, – такого у нас не заведено.
– Это демоны! Я же вам говорил! Так они в людей заселяются! – настаивал Уховёрт.
В это время длинная рыбина вновь появилась на мелководье, ожидая, когда следующая жертва будет готова.
«Клянусь Сияющими Чертогами, ты не уйдёшь на этот раз!» – воскликнул Корпус и неожиданно прыгнул со стены.
Коснувшись земли, он перекувыркнулся несколько раз, вскочил на ноги и побежал к реке.
– Вот ненормальный! – выдохнул кто-то из стражников. – И как только не расшибся?!
Когда приплыла матушка, секретарь решил, что теперь его дело завершено, и можно готовиться к переходу. Он снял одежду, открыв свету бледную кожу, из прорех которой тут и там вываливались серо-зелёные склизкие грыжи, и пошёл к воде. Секретарь забрёл в реку по колено и остановился. Тело его заколыхалось, что-то заворочалось, заелозило под кожей. Одну за другой он перекусывал связи, соединявшие его с оболочкой. Пропали звуки, исчезло человеческое зрение, потом отказали ноги, и секретарь упал в воду, начал жадно втягивать в себя жидкость. Кожа на животе расползалась, открывая его настоящие глаза. Скоро заработают жабры, расправятся плавники, и можно будет идти на глубину.
На берегу поднялся какой-то шум, но секретарь теперь плохо различал земные звуки.
От приземления после прыжка из Вегрика чуть дух не вышибло. Но Корпус тут же поднял его на ноги и понёс к реке со скоростью скаковой лошади.
Появление рыцаря оказалось для чёрных братьев неожиданным. Только двое попытались преградить ему дорогу, но были отброшены. Корпус пробежал по мелководью и прыгнул туда, где под речной гладью угадывался тёмный рыбий силуэт. Вегрик едва успел вдохнуть поглубже. Разлетелись брызги, и в нос затекла вода. Рыцарь открыл глаза и увидел прямо перед собой на расстоянии вытянутой руки мерзкую рыбью морду с оборванным усом. В ту же секунду Корпус ухватил её за нижнюю губу. Рыба сжала челюсти. Мелкие зубы заскрежетали по металлу. Тварь мотнула головой, развернулась и потащила рыцаря на глубину.
«Ну что же ты?! Бей её! Бей!» – мысленно кричал Вегрик.
«У нас вторая рука не работает. Мы только держать можем. Бей сам, брат!» – отвечал шлем.
Кувыркаясь и барахтаясь, Вегрик кое-как ухитрился несколько раз стукнуть рыбу кулаком, но она этого даже не заметила и продолжала тащить рыцаря вниз по течению. Воздух в лёгких заканчивался.
«Ты её ногами бей!» – говорил Вегрик.
«Мы пытаемся, но она вертит хвостом. Никак не попасть. Попробуй выдавить ей глаза».
Если бы во всей этой круговерти Вегрик мог дотянуться до глаз рыбы, то давно бы уже так и поступил.
Речной демон рвался на волю, то и дело мотал головой, желая освободиться пусть даже ценой оторванной губы. Вегрик с трудом затолкал вторую руку в пасть рыбы, нащупал колючую жаберную пластину и ухватился за неё. Тварь задёргалась всем телом, завертелась.
«Я держусь, – сказал он. – Отпускай губу и выбей из неё дух!»
«Ты точно удержишься? – спросил Корпус. – Демон не должен уйти».
«Говорю же, держусь! Быстрее! Я сейчас задохнусь!»
«Во славу Сияющих Чертогов!» – произнёс Корпус и разжал ладонь.
Вся сила рывков твари тут же легла на руку Вегрика. Это было так резко, что жаберная дуга чуть было не выскользнула из его пальцев. Зубы скрежетали по наручам, но рыцарь держался. Корпус тем временем тремя ударами пробил рыбе череп и запустил туда руку чуть ли не по локоть. Тварь обмякла и пошла ко дну. Вместе с ней ко дну пошёл и Вегрик.
Когда рыцарь ощутил под ногами рыхлый ил, его грудь готова была разорваться от желания выдохнуть пустой отработанный воздух. Рыбья туша повернулась брюхом вверх и плавно начала подниматься. Из её разбитой головы выплывали какие-то ошметки, и течение уносило их прочь.
«Я сейчас умру», – подумал Вегрик.
«Не умрёшь. В любом случае, брат, ты не умрёшь», – уверенно сказал Корпус и зашагал по дну.
К берегу он идёт или, наоборот, на глубину? И далеко ли этот берег? Вегрик не понимал. Вода давила на уши. Вся воля уходила на то, чтобы побороть стремление выдохнуть и вдохнуть. Сердце колотилось, без толку гоняя пустую кровь, а в голове мутнело.
Стальные ноги Корпуса упрямо месили рыхлое дно. Вегрик думал, что, видать, судьба ему такая. Дважды он спасался от воды, а на третий раз придётся утонуть. Ещё он думал, что, может быть, вот так примерно и нашёл свой конец предыдущий владелец волшебных доспехов. Вегрик зажмурил глаза, будто бы сжатые веки могли помочь лёгким продержаться.
«Я сейчас умру».
«Нет, брат. Умереть у тебя не получится», – говорил Корпус.
Под ноги попалась коряга, и падая через неё Вегрик выдохнул. Пузыри поплыли перед глазами. Дальше уже не было сил. Но Корпус шагал. Никаких сил дальше уже не было. Но Корпус тащил его тело вперёд. Вегрик заскулил и разомкнул губы. Мутная речная вода вошла в его грудь. Мысли рыцаря потухли, и он плавно лёг на дно.
Плешивый Вольц, которого недавно утопили на глазах его товарищей, поднялся из воды и некоторое время внимательно разглядывал свои руки. Потом он враскачку направился к берегу.
– Мертвец поднялся! – вскрикнул конопатый парень в помятом шлеме.
– А я вам говорил! Говорил! – повторял Утопий. – Это ещё что! Смотрите-ка, из того борова рыба вылазит! Эти ваши, которые в чёрных плащах, – все такие же! Во всех них демоны!
– Братцы, а давайте чёрных перебьём, а то мне страшно, – предложил конопатый.
– Сначала проверим кое-что, – сказал солдат с бакенбардами, спустился со стены, достал меч и направился к телу офицера.
Через несколько минут он вытер тёмную слизь с клинка и крикнул:
– Эй, благочестивые монахини! Есть у вас святая вода или ещё что-нибудь такое, чем демонов поливают?
Стражники шли в бой плотным строем. Числом они превосходили чёрных братьев и были настроены решительно. Когда монахини с кольями и святой водой прибыли к месту сражения, исход его был уже ясен. Братьев прижали к реке и теснили со всех сторон. Их трупы лежали на берегу там и тут. Оставалось сожалеть лишь о том, что из десяти уведённых к реке ребят удалось отбить лишь двоих.
Утопий благоразумно наблюдал за битвой со стороны.
– Постой, сестра! – остановил он рвавшуюся в бой Кирикисью. – Там и без нас разберутся. Мы с тобой – люди учёные. Нам драться не к лицу.
В учёности Уховёрта травница сильно сомневалась, но точно знала, что от святой воды и палок не много толку там, где в ход пошли мечи, а потому не стала спорить.
– Стойте здесь и близко к сражению не подходите! – приказала Кирикисья монахиням. – Мужчины лучше нашего знают, как друг друга убивать.
– Матушка, а можно я на демонов Глина спущу? – спросила Гузла, державшая на руках рыжего кота.
– Ни в коем случае! Он и без того намаялся сегодня.
Глин с благодарностью посмотрел на Кирикисью. Тухлый запах, исходивший от демонов, был ему противен, и кусать их совсем не хотелось. К тому же, битва происходила возле воды, которую кот не очень любил.
– Не высовывайтесь! Силы берегите! Тесните их копьями! – командовал солдат с бакенбардами и с удовлетворением подмечал, что на пятнадцать убитых чёрных братьев в его отряде приходятся лишь трое. Но среди них Плёрк – тот самый конопатый парень в помятом шлеме.
Этого можно было избежать, если бы не спешка. Если бы Плёрк сразу бил Плешивого Вольца, а не пытался взывать к его совести. Какая может быть совесть у мертвеца, захваченного демонами?
Но больше ни один человек из его отряда не должен погибнуть – солдат с бакенбардами решил это твёрдо.
Утопий тем временем вкратце пересказал Кирикисье произошедшие в городе события.
– Да что ты?! Быть того не может! – восклицала монахиня. – Впрочем, что-то такое про архиепископа я и подозревала. Но чтобы сэр Вегрик сломал ворота в соборе! Разве он способен на такое святотатство?! – вдруг Кирикисья замолчала. – Посмотри-ка! Похоже там дьявольская рыба собирается уплыть!
Рядом с пустой оболочкой секретаря новорожденный речной демон расправлял плавники. Цепляясь брюхом за дно, неуклюжими движениями он толкал себя на глубину. Плавники ещё плохо его слушались, но совсем скоро это пройдёт. Тогда он помчится к морю и там станет новой маткой. И будет в положенное время возвращаться в эту реку, чтобы продолжать свой древний род.
Пока остальные соображали, что к чему, Кирикисья побежала к реке, ухватила скользкую рыбину за хвост и потащила её на берег.
– Ишь чего удумала! Ишь куда собралась! Я тебе покажу! – приговаривала монахиня.
Демон завертелся, забил хвостом, пытаясь вырваться, но измазанная в слизи монахиня упорно волокла его на сушу. Демон защёлкал жаберными крышками, запищал, призывая на помощь собратьев. Но они не могли к нему прорваться.
Из-под воды встал недавно утопленный стражник Контий. Увидев бедственное положение сородича, он побежал так быстро, как только мог, схватил монахиню в охапку, повалил её, а потом, смекнув кое-что непривычным человеческим разумом, достал из сапога нож и засадил его Кирикисье в грудь по самую рукоятку. Контий хотел было ударить второй раз, но тут невесть откуда взявшийся рыжий котяра вцепился ему в лицо всеми четырьмя лапами. Подоспевший Утопий начал колотить стражника посохом. Рядом монахини поливали речного демона святой водой и тыкали его кольями.
Кирикисью отнесли на сухое место, подальше от истекающей слизью рыбьей туши. Травница дышала рывками, и горлом у неё шла кровь.
– Что ж вы стоите?! – закричал Утопий. – Нести снадобья и чистые тряпки!
– Не поможет, батюшка, – сквозь слёзы прохлюпала Гузла. – Не жилица сестра наша на этой земле. Ей Богу, не жилица! Пока снадобья подействуют, она кровью изойдёт.
Утопий понимал, что всё это так. И ему по примеру многих стоявших рядом сестёр хотелось разрыдаться. Но пока Кирикисья жива, нельзя плакать о ней, как о покойнике. Нужно делать что-то. А что делать, Утопий не знал.
– Это ведь ты здесь травница! – в отчаянии обратился он к умирающей Кирикисье. – От всех болезней лекарства должна знать. Вот и скажи, чем тебя лечить!
Но монахиня молчала. С каждым выдохом на её посиневших губах выступала кровавая пена. Утопию показалось, что над ней поднимается едва заметное марево, будто бы душа вылетает из тела. Он положил руку на холодеющий лоб монахини, стараясь затолкать душу обратно. Но тщетно. Тонкое марево проскальзывало между пальцами. И тут Уховёрт вспомнил, что может помочь.
– У вас осталась жгучая плесень? – спросил он.
Гузле больше ничего не надо было объяснять. Она утёрла слёзы, подобрала подол и что есть духу помчалась к монастырю. Вскоре запыхавшаяся Гузла вернулась с двумя бутылками, в которых не было видно ни одной светящейся нитки. Мало шансов, что грибница могла прожить так долго за пределами Тамдортского леса.
Утопий выхватил бутылки у монахини, разбил их и принялся перебирать чёрную труху. Пусто. Всё пусто. Но вот одна-единственная нитка тускло мигнула среди истлевшей листвы. Гузла держала флакон с заживляющим средством наготове. Уховёрт схватил живую грибницу и опустил её в снадобье. На пальцах старика остались полоски омертвевшей кожи, но он не обращал на это внимания. Гузла склонилась над Кирикисьей. Кто-то подал нож, и она начала разрезать одежду на груди травницы, чтобы освободить рану.
– А вы отвернитесь! Мужчинам на это смотреть не положено! – строго сказала Гузла Уховёрту, а потом добавила, обращаясь к сидящему рядом Глину. – Ты тоже отвернись!
Кот фыркнул и отошёл в сторонку. Утопий последовал за ним.
Стражники покончили с чёрными братьями и теперь стаскивали их тела в кучу, чтобы сжечь. Глин тщательно вылизывал шерсть, а Уховёрт не находил себе места от беспокойства. Можно ли доверять этой Гузле? Умеет ли она обращаться с заживляющим снадобьем?
Через некоторое время Гузла сама подошла к нему и сообщила, что кровотечение у Кирикисьи прекратилось и теперь для лечения нужны только покой и время. У Утопия отлегло от сердца.
Кирикисью положили на носилки и осторожно понесли к монастырю. Уховёрт хотел взглянуть на неё, но монахини не подпустили его близко.
– Ты не волнуйся, батюшка, – сказала Гузла. – Я всё хорошо сделала, как учили. Бог даст, матушка полежит немного да поправится. Надо только, чтобы в келье прохладно было, – тут она всплеснула руками. – Ах, я разиня! Там же сёстры в холодном подвале запертые сидят, а мы их выпустить забыли!
Гузла опять поскакала к монастырю, а Утопий остался на берегу со странным чувством, будто и он что-то забыл. Вроде бы, всё в порядке: демоны побеждены, жизнь Кирикисьи вне опасности, но чего-то не хватает.
– Вегрик! – закричал вдруг Уховёрт. – Где Вегрик?!
Стражники обернулись на крик, стали спрашивать, что случилось. После обсуждения выяснилось, что в последний раз рыцаря видели, когда тот бросился в реку и сцепился с большущей рыбиной.
– Надо его искать! Сейчас же искать! – засуетился Утопий и первым полез в воду прямо в одежде.
За ним последовали стражники.
Поиски продолжались до темноты. Из ближней деревни пригнали лодки, притащили багры и рыбацкие сети. После заката на берегу разложили костры, зажгли факелы и продолжили обследовать реку, двигаясь вниз по течению. Но найти тело рыцаря не удавалось.
Вегрик очнулся от того, что ему совали в лицо какую-то зловонную дрянь. Рыцарь открыл глаза и увидел старуху, которая в Вилире нагадала ему дорогу на север. Колдунья махала у него перед носом зажжённым гусиным пером.
От едкого дыма Вегрик чихнул, закашлялся, потом перевернулся на бок. Изо рта и носа у него потекла вода.
– Значит, всё ещё живой, – кивнула старуха.
– А ты что здесь делаешь? – спросил рыцарь, когда спазмы в груди прекратились.
– Много чего, - неопределённо ответила колдунья. – Тебя вот, к примеру, из реки вытаскиваю. Ох, и тяжёлый же ты! А так я в Пшиль иду торговать средством от бородавок. По слухам на него там будет хороший спрос.
Вегрик опять зашёлся кашлем. Понемногу вода выходила из груди. Вскоре рыцарь поднялся на ноги и осмотрел заляпанные рыбьей слизью латы.
– Похоже, средство от бородавок и мне понадобится, – вздохнул он.
Старуха порылась в мешке и достала оттуда грязный ком размером с кулак.
– Вот, бери, – сказала она. – Только не ешь, как в прошлый раз. С тебя один гульден.
– Деньги-то я с собой и не взял, – усмехнулся Вегрик.
– Ничего. Потом отдашь.
Рыцарь принял снадобье и осмотрелся по сторонам. Местность вокруг была незнакомая, а дело шло к вечеру.
– Где-то неподалеку должен быть монастырь. Не знаете, в какой он стороне?
– Знаю. Это в пяти милях к северу. Пойдём. Нам как раз по пути.
«Пять миль?! Далеко же меня рыба затащила!» – удивился рыцарь.
Знахарка подхватила мешок и зашагала по едва приметной тропке. Вегрик поплёлся за ней. Скоро они вышли на Вилирскую дорогу.
«Странная старуха, – размышлял про себя Вегрик. – И как она только разглядела меня в реке? С дороги ведь берега не видно».
– Воды я хотела набрать – вот и свернула к речке, а там ты лежишь на мелководье, – сказала знахарка, словно прочитав мысли рыцаря.
– Видать, натворили что-нибудь, – предположил кто-то.
– Да когда ж они успели? И полчаса не прошло, как их на речку позвали, – возразили ему.
– Не по-людски это, – осуждающе произнёс солдат с бакенбардами. – Ладно бы там повесить или голову отрубить. Но в речке топить, как котят, – такого у нас не заведено.
– Это демоны! Я же вам говорил! Так они в людей заселяются! – настаивал Уховёрт.
В это время длинная рыбина вновь появилась на мелководье, ожидая, когда следующая жертва будет готова.
«Клянусь Сияющими Чертогами, ты не уйдёшь на этот раз!» – воскликнул Корпус и неожиданно прыгнул со стены.
Коснувшись земли, он перекувыркнулся несколько раз, вскочил на ноги и побежал к реке.
– Вот ненормальный! – выдохнул кто-то из стражников. – И как только не расшибся?!
***
Когда приплыла матушка, секретарь решил, что теперь его дело завершено, и можно готовиться к переходу. Он снял одежду, открыв свету бледную кожу, из прорех которой тут и там вываливались серо-зелёные склизкие грыжи, и пошёл к воде. Секретарь забрёл в реку по колено и остановился. Тело его заколыхалось, что-то заворочалось, заелозило под кожей. Одну за другой он перекусывал связи, соединявшие его с оболочкой. Пропали звуки, исчезло человеческое зрение, потом отказали ноги, и секретарь упал в воду, начал жадно втягивать в себя жидкость. Кожа на животе расползалась, открывая его настоящие глаза. Скоро заработают жабры, расправятся плавники, и можно будет идти на глубину.
На берегу поднялся какой-то шум, но секретарь теперь плохо различал земные звуки.
***
От приземления после прыжка из Вегрика чуть дух не вышибло. Но Корпус тут же поднял его на ноги и понёс к реке со скоростью скаковой лошади.
Появление рыцаря оказалось для чёрных братьев неожиданным. Только двое попытались преградить ему дорогу, но были отброшены. Корпус пробежал по мелководью и прыгнул туда, где под речной гладью угадывался тёмный рыбий силуэт. Вегрик едва успел вдохнуть поглубже. Разлетелись брызги, и в нос затекла вода. Рыцарь открыл глаза и увидел прямо перед собой на расстоянии вытянутой руки мерзкую рыбью морду с оборванным усом. В ту же секунду Корпус ухватил её за нижнюю губу. Рыба сжала челюсти. Мелкие зубы заскрежетали по металлу. Тварь мотнула головой, развернулась и потащила рыцаря на глубину.
«Ну что же ты?! Бей её! Бей!» – мысленно кричал Вегрик.
«У нас вторая рука не работает. Мы только держать можем. Бей сам, брат!» – отвечал шлем.
Кувыркаясь и барахтаясь, Вегрик кое-как ухитрился несколько раз стукнуть рыбу кулаком, но она этого даже не заметила и продолжала тащить рыцаря вниз по течению. Воздух в лёгких заканчивался.
«Ты её ногами бей!» – говорил Вегрик.
«Мы пытаемся, но она вертит хвостом. Никак не попасть. Попробуй выдавить ей глаза».
Если бы во всей этой круговерти Вегрик мог дотянуться до глаз рыбы, то давно бы уже так и поступил.
Речной демон рвался на волю, то и дело мотал головой, желая освободиться пусть даже ценой оторванной губы. Вегрик с трудом затолкал вторую руку в пасть рыбы, нащупал колючую жаберную пластину и ухватился за неё. Тварь задёргалась всем телом, завертелась.
«Я держусь, – сказал он. – Отпускай губу и выбей из неё дух!»
«Ты точно удержишься? – спросил Корпус. – Демон не должен уйти».
«Говорю же, держусь! Быстрее! Я сейчас задохнусь!»
«Во славу Сияющих Чертогов!» – произнёс Корпус и разжал ладонь.
Вся сила рывков твари тут же легла на руку Вегрика. Это было так резко, что жаберная дуга чуть было не выскользнула из его пальцев. Зубы скрежетали по наручам, но рыцарь держался. Корпус тем временем тремя ударами пробил рыбе череп и запустил туда руку чуть ли не по локоть. Тварь обмякла и пошла ко дну. Вместе с ней ко дну пошёл и Вегрик.
Когда рыцарь ощутил под ногами рыхлый ил, его грудь готова была разорваться от желания выдохнуть пустой отработанный воздух. Рыбья туша повернулась брюхом вверх и плавно начала подниматься. Из её разбитой головы выплывали какие-то ошметки, и течение уносило их прочь.
«Я сейчас умру», – подумал Вегрик.
«Не умрёшь. В любом случае, брат, ты не умрёшь», – уверенно сказал Корпус и зашагал по дну.
К берегу он идёт или, наоборот, на глубину? И далеко ли этот берег? Вегрик не понимал. Вода давила на уши. Вся воля уходила на то, чтобы побороть стремление выдохнуть и вдохнуть. Сердце колотилось, без толку гоняя пустую кровь, а в голове мутнело.
Стальные ноги Корпуса упрямо месили рыхлое дно. Вегрик думал, что, видать, судьба ему такая. Дважды он спасался от воды, а на третий раз придётся утонуть. Ещё он думал, что, может быть, вот так примерно и нашёл свой конец предыдущий владелец волшебных доспехов. Вегрик зажмурил глаза, будто бы сжатые веки могли помочь лёгким продержаться.
«Я сейчас умру».
«Нет, брат. Умереть у тебя не получится», – говорил Корпус.
Под ноги попалась коряга, и падая через неё Вегрик выдохнул. Пузыри поплыли перед глазами. Дальше уже не было сил. Но Корпус шагал. Никаких сил дальше уже не было. Но Корпус тащил его тело вперёд. Вегрик заскулил и разомкнул губы. Мутная речная вода вошла в его грудь. Мысли рыцаря потухли, и он плавно лёг на дно.
***
Плешивый Вольц, которого недавно утопили на глазах его товарищей, поднялся из воды и некоторое время внимательно разглядывал свои руки. Потом он враскачку направился к берегу.
– Мертвец поднялся! – вскрикнул конопатый парень в помятом шлеме.
– А я вам говорил! Говорил! – повторял Утопий. – Это ещё что! Смотрите-ка, из того борова рыба вылазит! Эти ваши, которые в чёрных плащах, – все такие же! Во всех них демоны!
– Братцы, а давайте чёрных перебьём, а то мне страшно, – предложил конопатый.
– Сначала проверим кое-что, – сказал солдат с бакенбардами, спустился со стены, достал меч и направился к телу офицера.
Через несколько минут он вытер тёмную слизь с клинка и крикнул:
– Эй, благочестивые монахини! Есть у вас святая вода или ещё что-нибудь такое, чем демонов поливают?
***
Стражники шли в бой плотным строем. Числом они превосходили чёрных братьев и были настроены решительно. Когда монахини с кольями и святой водой прибыли к месту сражения, исход его был уже ясен. Братьев прижали к реке и теснили со всех сторон. Их трупы лежали на берегу там и тут. Оставалось сожалеть лишь о том, что из десяти уведённых к реке ребят удалось отбить лишь двоих.
Утопий благоразумно наблюдал за битвой со стороны.
– Постой, сестра! – остановил он рвавшуюся в бой Кирикисью. – Там и без нас разберутся. Мы с тобой – люди учёные. Нам драться не к лицу.
В учёности Уховёрта травница сильно сомневалась, но точно знала, что от святой воды и палок не много толку там, где в ход пошли мечи, а потому не стала спорить.
– Стойте здесь и близко к сражению не подходите! – приказала Кирикисья монахиням. – Мужчины лучше нашего знают, как друг друга убивать.
– Матушка, а можно я на демонов Глина спущу? – спросила Гузла, державшая на руках рыжего кота.
– Ни в коем случае! Он и без того намаялся сегодня.
Глин с благодарностью посмотрел на Кирикисью. Тухлый запах, исходивший от демонов, был ему противен, и кусать их совсем не хотелось. К тому же, битва происходила возле воды, которую кот не очень любил.
– Не высовывайтесь! Силы берегите! Тесните их копьями! – командовал солдат с бакенбардами и с удовлетворением подмечал, что на пятнадцать убитых чёрных братьев в его отряде приходятся лишь трое. Но среди них Плёрк – тот самый конопатый парень в помятом шлеме.
Этого можно было избежать, если бы не спешка. Если бы Плёрк сразу бил Плешивого Вольца, а не пытался взывать к его совести. Какая может быть совесть у мертвеца, захваченного демонами?
Но больше ни один человек из его отряда не должен погибнуть – солдат с бакенбардами решил это твёрдо.
Утопий тем временем вкратце пересказал Кирикисье произошедшие в городе события.
– Да что ты?! Быть того не может! – восклицала монахиня. – Впрочем, что-то такое про архиепископа я и подозревала. Но чтобы сэр Вегрик сломал ворота в соборе! Разве он способен на такое святотатство?! – вдруг Кирикисья замолчала. – Посмотри-ка! Похоже там дьявольская рыба собирается уплыть!
Рядом с пустой оболочкой секретаря новорожденный речной демон расправлял плавники. Цепляясь брюхом за дно, неуклюжими движениями он толкал себя на глубину. Плавники ещё плохо его слушались, но совсем скоро это пройдёт. Тогда он помчится к морю и там станет новой маткой. И будет в положенное время возвращаться в эту реку, чтобы продолжать свой древний род.
Пока остальные соображали, что к чему, Кирикисья побежала к реке, ухватила скользкую рыбину за хвост и потащила её на берег.
– Ишь чего удумала! Ишь куда собралась! Я тебе покажу! – приговаривала монахиня.
Демон завертелся, забил хвостом, пытаясь вырваться, но измазанная в слизи монахиня упорно волокла его на сушу. Демон защёлкал жаберными крышками, запищал, призывая на помощь собратьев. Но они не могли к нему прорваться.
Из-под воды встал недавно утопленный стражник Контий. Увидев бедственное положение сородича, он побежал так быстро, как только мог, схватил монахиню в охапку, повалил её, а потом, смекнув кое-что непривычным человеческим разумом, достал из сапога нож и засадил его Кирикисье в грудь по самую рукоятку. Контий хотел было ударить второй раз, но тут невесть откуда взявшийся рыжий котяра вцепился ему в лицо всеми четырьмя лапами. Подоспевший Утопий начал колотить стражника посохом. Рядом монахини поливали речного демона святой водой и тыкали его кольями.
Кирикисью отнесли на сухое место, подальше от истекающей слизью рыбьей туши. Травница дышала рывками, и горлом у неё шла кровь.
– Что ж вы стоите?! – закричал Утопий. – Нести снадобья и чистые тряпки!
– Не поможет, батюшка, – сквозь слёзы прохлюпала Гузла. – Не жилица сестра наша на этой земле. Ей Богу, не жилица! Пока снадобья подействуют, она кровью изойдёт.
Утопий понимал, что всё это так. И ему по примеру многих стоявших рядом сестёр хотелось разрыдаться. Но пока Кирикисья жива, нельзя плакать о ней, как о покойнике. Нужно делать что-то. А что делать, Утопий не знал.
– Это ведь ты здесь травница! – в отчаянии обратился он к умирающей Кирикисье. – От всех болезней лекарства должна знать. Вот и скажи, чем тебя лечить!
Но монахиня молчала. С каждым выдохом на её посиневших губах выступала кровавая пена. Утопию показалось, что над ней поднимается едва заметное марево, будто бы душа вылетает из тела. Он положил руку на холодеющий лоб монахини, стараясь затолкать душу обратно. Но тщетно. Тонкое марево проскальзывало между пальцами. И тут Уховёрт вспомнил, что может помочь.
– У вас осталась жгучая плесень? – спросил он.
Гузле больше ничего не надо было объяснять. Она утёрла слёзы, подобрала подол и что есть духу помчалась к монастырю. Вскоре запыхавшаяся Гузла вернулась с двумя бутылками, в которых не было видно ни одной светящейся нитки. Мало шансов, что грибница могла прожить так долго за пределами Тамдортского леса.
Утопий выхватил бутылки у монахини, разбил их и принялся перебирать чёрную труху. Пусто. Всё пусто. Но вот одна-единственная нитка тускло мигнула среди истлевшей листвы. Гузла держала флакон с заживляющим средством наготове. Уховёрт схватил живую грибницу и опустил её в снадобье. На пальцах старика остались полоски омертвевшей кожи, но он не обращал на это внимания. Гузла склонилась над Кирикисьей. Кто-то подал нож, и она начала разрезать одежду на груди травницы, чтобы освободить рану.
– А вы отвернитесь! Мужчинам на это смотреть не положено! – строго сказала Гузла Уховёрту, а потом добавила, обращаясь к сидящему рядом Глину. – Ты тоже отвернись!
Кот фыркнул и отошёл в сторонку. Утопий последовал за ним.
Стражники покончили с чёрными братьями и теперь стаскивали их тела в кучу, чтобы сжечь. Глин тщательно вылизывал шерсть, а Уховёрт не находил себе места от беспокойства. Можно ли доверять этой Гузле? Умеет ли она обращаться с заживляющим снадобьем?
Через некоторое время Гузла сама подошла к нему и сообщила, что кровотечение у Кирикисьи прекратилось и теперь для лечения нужны только покой и время. У Утопия отлегло от сердца.
Кирикисью положили на носилки и осторожно понесли к монастырю. Уховёрт хотел взглянуть на неё, но монахини не подпустили его близко.
– Ты не волнуйся, батюшка, – сказала Гузла. – Я всё хорошо сделала, как учили. Бог даст, матушка полежит немного да поправится. Надо только, чтобы в келье прохладно было, – тут она всплеснула руками. – Ах, я разиня! Там же сёстры в холодном подвале запертые сидят, а мы их выпустить забыли!
Гузла опять поскакала к монастырю, а Утопий остался на берегу со странным чувством, будто и он что-то забыл. Вроде бы, всё в порядке: демоны побеждены, жизнь Кирикисьи вне опасности, но чего-то не хватает.
– Вегрик! – закричал вдруг Уховёрт. – Где Вегрик?!
Стражники обернулись на крик, стали спрашивать, что случилось. После обсуждения выяснилось, что в последний раз рыцаря видели, когда тот бросился в реку и сцепился с большущей рыбиной.
– Надо его искать! Сейчас же искать! – засуетился Утопий и первым полез в воду прямо в одежде.
За ним последовали стражники.
Поиски продолжались до темноты. Из ближней деревни пригнали лодки, притащили багры и рыбацкие сети. После заката на берегу разложили костры, зажгли факелы и продолжили обследовать реку, двигаясь вниз по течению. Но найти тело рыцаря не удавалось.
***
Вегрик очнулся от того, что ему совали в лицо какую-то зловонную дрянь. Рыцарь открыл глаза и увидел старуху, которая в Вилире нагадала ему дорогу на север. Колдунья махала у него перед носом зажжённым гусиным пером.
От едкого дыма Вегрик чихнул, закашлялся, потом перевернулся на бок. Изо рта и носа у него потекла вода.
– Значит, всё ещё живой, – кивнула старуха.
– А ты что здесь делаешь? – спросил рыцарь, когда спазмы в груди прекратились.
– Много чего, - неопределённо ответила колдунья. – Тебя вот, к примеру, из реки вытаскиваю. Ох, и тяжёлый же ты! А так я в Пшиль иду торговать средством от бородавок. По слухам на него там будет хороший спрос.
Вегрик опять зашёлся кашлем. Понемногу вода выходила из груди. Вскоре рыцарь поднялся на ноги и осмотрел заляпанные рыбьей слизью латы.
– Похоже, средство от бородавок и мне понадобится, – вздохнул он.
Старуха порылась в мешке и достала оттуда грязный ком размером с кулак.
– Вот, бери, – сказала она. – Только не ешь, как в прошлый раз. С тебя один гульден.
– Деньги-то я с собой и не взял, – усмехнулся Вегрик.
– Ничего. Потом отдашь.
Рыцарь принял снадобье и осмотрелся по сторонам. Местность вокруг была незнакомая, а дело шло к вечеру.
– Где-то неподалеку должен быть монастырь. Не знаете, в какой он стороне?
– Знаю. Это в пяти милях к северу. Пойдём. Нам как раз по пути.
«Пять миль?! Далеко же меня рыба затащила!» – удивился рыцарь.
Знахарка подхватила мешок и зашагала по едва приметной тропке. Вегрик поплёлся за ней. Скоро они вышли на Вилирскую дорогу.
«Странная старуха, – размышлял про себя Вегрик. – И как она только разглядела меня в реке? С дороги ведь берега не видно».
– Воды я хотела набрать – вот и свернула к речке, а там ты лежишь на мелководье, – сказала знахарка, словно прочитав мысли рыцаря.
