Помните изречение древних – маленький камень способен вызвать лавину? Они были правы. Поступок одного человека может повлиять на многих. Сразу или по прошествии времени, но рано или поздно он приведёт к большим последствиям. Или изменениям. Вот и у нас оказался такой «камень».
Среди сотен сотрудников комитета была одна женщина – Лаура Рэнье. Помощник начальника информационного отдела. Молодая, скромная, на хорошем счету. Упорный и усидчивый офисный работник. Она попала в больницу. Двое грабителей, напали на неё, когда она вечером возвращалась домой. Обычная уличная шпана, которым нужны были деньги на наркотики. Она получила удар по голове. Ничего серьёзного, небольшое сотрясение и ссадины. Через пару дней врачи отпустили её домой. Полиция начала расследование. Нападавших нашли. Но дело не в этом. Согласно нашим внутренним инструкциям, работникам запрещались контакты с посторонними людьми. Круг общения тщательно отслеживался службой безопасности. Письма, звонки, личная жизнь, семьи – всё было под надзором. Сами понимаете почему.
Оказалось, в тот вечер она была не одна, с ней был мужчина. При нападении он получил пулевое ранение, довольно серьёзное. Также попал в больницу… Она получила неприятности и выговор, а мы нашли наш камушек.
Пострадавший мужчина потерял много крови, ему делали переливание. Для этого провели полную биометрию тела. (улыбается). Можно взять чужое имя, изменить внешность, подделать документы, поменять привычки, но индивидуальные особенности организма – скрыть невозможно.
Янис Анил
- Глядя, как в иллюминаторе челнока, уменьшается в размерах моя планета, я чувствовал себя свободным. Прожитые годы казались закономерной прелюдией, к длинному и полному смысла приключению, которое я, будучи старым, назову своей жизнью. Что может быть волнительнее, чем ожидание больших перемен, в коих ты примешь непосредственное участие? Мир перерождался у нас на глазах. Осыпался в труху старый порядок, где несправедливость стала нормой, где угнетение воспринималось как стабильность, а покорность считалась добродетелью. Тот мир должен сгореть в огне сопротивления. Уступить место новому порядку. А несогласные и противящиеся этому – исчезнуть. Миллионы свободных, очнувшихся ото сна, людей вскоре скажут - «хватит», тем, кто поставил себя выше остальных, кто в своей подлости и алчности узаконил новое рабство и возомнил себя центром вселенной.
И я буду одним из них. «Сопротивление», эта организация, выросшая на благодатной почве человеческих страданий и боли, укажет нам дорогу к единству и благополучию. Даст нам всё что нужно. Позаботится и направит накопленную энергию на строительство свободного, счастливого и прогрессивного мира, где не будет места старым устоям. Для общего блага.
Мы направлялись на Кои. С челнока пересели на обычный гражданский лайнер, предоставленный союзными колониями. Нас сопровождали офицеры «Сопротивления». В красивой, новенькой форме. Подтянутые, с гордостью носившие красные береты с изображением орла – символа «Сопротивления». Они хлопали нас по плечам, широко улыбались и поздравляли. Охотно отвечали на наши вопросы и рассказывали о себе. Это было похоже на церемонию вступления в новую семью. Семью, где тебе рады, где помогут и позаботятся, выслушают и дадут совет. Вид этих людей, их энергия и чуткое, добросердечное отношение к нам, вселяло уверенность. Я читал это на лицах, сидящих рядом со мной молодых людей. Моих единомышленников.
Кои встретила нас чёткой, отлаженной деятельностью. Сюда стекались добровольцы со всех колоний. Лайнеры, транспорты и военные корабли сновали на орбите планеты как пчёлы вокруг своего улья. В доках спешно строились и модернизировались крупнотоннажные авианосцы и крейсеры, эсминцы и мониторы, переоборудовались гражданские и торговые суда. Бесчисленные челноки стартовали с поверхности планеты и возвращались, умудряясь не сталкиваться между собой, в нескончаемом потоке. Красивое зрелище.
Один из этих челноков доставил нас в учебный лагерь.
- Можете рассказать о тех людях. Какими они были?
- Члены Сопротивления?
- Да.
- В основной своей массе молодёжь. Большинство между двадцатью и тридцатью лет. Из разных колониальных миров. С разным оттенком кожи и чудными привычками. Бедняки с аграрных планет и отпрыски богатых домов с индустриальных колоний. Жители крупных городов и провинциалы, не привыкшие к такому скопищу людей. Получившие высшее образование и едва окончившие школу. Студенты, работяги и изгои. Разные.
Кто-то, как я, начинал с листовок и тайных встреч. Кто-то совсем недавно загорелся идеями «сопротивления» и только вступил на этот путь. Некоторые прошли школу вооружённой борьбы и знали, что такое противодействие властям. Опыт, если его так можно назвать, зависел от планеты и отношения на ней, к идеалам «Сопротивления».
Руководство, инструкторы и командиры получили свои посты благодаря личным качествам, мотивации и заслугам. Большинство из них в течение нескольких лет учавствовали в антиправительственных операциях. Мы смотрели на них как на героев.
Здесь можно было проявить свои лучшие качества и внести вклад в общее дело. Всем могли найти место и занятие. Хорошо стреляешь - возьмут в ударную группу. Умеешь работать с аппаратурой и техникой – инженерный батальон. Логистика, связь, обработка информации – дело найдётся. Всех остальных готовили в общевойсковые бригады и вспомогательные части. Главное, что нас объединяло – вера в нашу правоту и желание поскорее показать себя в деле. Мы были готовы на всё. Кажется, это называется психология «толпы»… Когда ты один, в голове есть место страхам и сомнениям, есть возможность задать себе вопросы и трезво на них ответить, но оказавшись среди множества, человек поневоле впитывает общую атмосферу, не замечает причинно-следственные связи. Меньше думает и забывает страх. Он становится частью, винтиком в системе, порождённой его же желанием быть в этой толпе. Если большинство верит - и я должен верить. Если они правы, то и я прав.
- Неужели людей так легко обмануть? – удивляюсь я.
- Хм… нас не обманывали. Нам дали то, чего мы хотели. Поразмыслите… был ли кто-то обманут на той войне? Может, мы все этого хотели?
Янис угрюмо смотрит в пол:
- Обман и ложь отвратительны по своему содержанию, но…знаете… я ведь изучал древнюю литературу в университете, был такой поэт – Данте. В своём произведении он описал, как грешники после смерти попадают в один из девяти кругов ада и несут там вечное наказание за свои грехи… Девять грехов – девять кругов, но я бы добавил к ним десятый – глупость! Там для нас самое место.
Сид Майер
- Когда у нас закончился бензин, мы пошли. Заправки, встречающиеся на нашем пути, осаждались сотнями желающих заправиться, но большинство из них уже опустели. Запасы топлива на них закончились быстро. На шоссе и его обочине стояли десятки брошенных машин. Возле них кучами мусора валялось барахло, оставленное хозяевами. Одежда и техника, сумки, чемоданы, рюкзаки, личные вещи. Всё, что люди не смогли взвалить на свои плечи или утащить в руках. У нас было два больших рюкзака и пакет с продуктами. Сара несла маленькую сумку со своими игрушками. В том же направлении, что и мы двигался поток людей, группами или по одному, многие с детьми. Я видел несколько больших семей. Более старшие дети помогали взрослым. Несли на руках своих маленьких сестёр и братьев. Я до сих пор не знал, куда мы все идём. Просто шёл. Как и большинство, я думаю. У нас за спиной была пугающая неизвестность и встрече с ней мы предпочли движение вперёд. Организовал ли кто-то это бегство или мы приняли в нём участие, глядя друг на друга? А что там впереди? Вдруг убегая от одной беды, мы прямиком попадём в другую? Да и в чём заключается беда? Вопросы без ответа. Метрополия высадила войска. Это всё, что мы знали. У меня в голове крутились слова, сказанные той девушкой – «Они стреляют во всех». Может быть, она ошиблась? Видела ли она сама, как солдаты Метрополии стреляют в людей? Или лишь повторяла слова, услышанные от кого-то? А если они действительно стреляют? Мы же остались лояльны центру. Мы не приняли участия в войне колоний против Метрополии. Или нам так казалось? Правительство, не сообщив своим гражданам, поддержало восстание, присоединилось к сепаратистам, и Метрополия решила наказать нас за это? Слишком много вопросов.
Сара, на удивление стойко переносила наш поход. Конечно, она была напугана, я видел это. Но держалась хорошо. Прижимая к груди свои вещи, она шла впереди, иногда оглядываясь и дожидаясь, если я медлил. Лямки рюкзака тёрли мне плечи, я часто останавливался, поудобнее перехватывая сумки и пытался не отставать.
Уже начинало смеркаться. Мы оставили машину утром и шли с передышками весь день. Сара очень устала, всё медленнее переставляла ноги, спотыкалась. Мы делали остановки всё чаще. Я бросал вещи на землю, усаживался на них, а она устраивалась у меня на коленках, прижимаясь всем телом. И устало молчала. Хорошо ещё что была весна. Относительно тепло. Зимой бы нам было совсем тяжело.
Автострада делала крутой поворот, обегая невысокие холмы и в сгущающейся темноте, мы с радостью увидели огни. Типичная для Нового Пекина деревня. До неё оставалась миля с небольшим. Люди, рядом с нами прибавляли шаг. Послышались возгласы облегчения. Устали все. Всем хотелось отдыха и новостей.
Остановившись у крайнего дома, я сбросил вещи на землю и огляделся. Всюду стояли автомобили, сбившись в кучки и негромко переговариваясь, люди жгли костры и разогревали на них еду. Во всех домах горел свет. Двери то и дело открывались, впуская и выпуская людей. Женщины нянчились с детьми. Несколько мужчин, устанавливали большие туристические палатки, рядом с составленными полукругом машинами. Мимо нас пробежал мальчишка с канистрами, в которых плескалась вода. Я окликнул его и спросил, где мне найти старшего, он задержался на секунду и неопределённо мотнул головой в сторону большого двухэтажного дома, отделанного деревом. Взяв вещи, мы направились к нему.
У входа две женщины усаживали кучку детишек, на расстеленные одеяла и разносили им тарелки с едой. Одна из них, увидев нас Сарой предложила горячий суп и чай. Я поблагодарил её, усадил дочь рядом с детьми и вошёл в дом.
В ярко освещённой комнате находилось с десяток человек. Из них двое полицейских. Они о чём-то спорили с пожилым, крепким мужчиной, у разложенной на столе карты, затем сложили её и поспешили к выходу. Он был главой поселения. Его звали Пэн Вэйдун.
- Я видел его фотографии, - киваю я. – И читал о нём. Интересный человек.
- Лучший из тех, кого я встречал.
- Его сын…
- Двое, - перебивает меня Сид. – У него было два сына.
- Я не знал, - говорю я.
- Об этом мало кто знал. К началу войны его старшему сыну было сорок пять лет, он работал в министерстве финансов. На серьёзной должности. В столице. Невероятный успех если твой отец - деревенский староста на Новом Пекине.
- А младший?
- Жена мистера Пэна умерла вскоре после родов. Официально он не женился повторно. Но позже у него появился ребёнок - мальчик, от малоизвестной женщины. Он жил в Метрополии, кажется, на Земле.
Наша история в этом конфликте, я имею в виду население Нового Пекина, основана на нашем же образе жизни. Как выразился один мой знакомый однажды - «Пекин - это смесь ультрасовременного и допотопного». Во многом он был прав. Наше общество можно было условно разделить на две категории. Городские жители и жители глубинки, деревень и посёлков, за чертой крупных агломераций. В крупных городах прогресс, экономика, связи с другими мирами. Обмен культурой и новыми идеями. Открытость. Возможности. Образование. Рабочие места и карьера. Много переселенцев с других миров.
А сельское население, белее многочисленное, жило традициями предков. Отстранённо, тихо и скромно. Поколение за поколением, с тех самых пор, как представители древней страны с нашей прародины, впервые установили тут свой красный флаг и объявили её частью Поднебесной. Уже сменилось много поколений, но народ чтил и помнил своё прошлое. И следовал традициям. Вот такой была наша колония. Неофициальное и упорное противостояние нового и старого образа жизни. И люди вели себя впоследствии так, как им было привычно.
Мы с Сарой прожили на Новом Пекине восемь лет. И редко выбирались из города. Общались в основном с такими же, как мы – «иностранцами». Люди, живущие в глубинке, были для нас загадкой.
Вот и сыновья мистера Пэна… были из разных миров.
Это повлияло на него, а через него на всех нас, решивших последовать за ним.
- Почему Вы пошли с ним?
- Я не могу вам объяснить почему. С первых же минут знакомства что-то притягивало меня к нему. В суете нашего бегства, в криках и растерянности, в сомнениях и страхе за жизнь, я будто увидел перед собой островок спокойствия и надёжности. Как-то сразу поверил ему… Сильная личность. Знающая, что нужно делать. Вот каким он показался мне.
В ту ночь, когда переполненная беженцами деревня, погрузилась в сон, когда Сара уснула вместе с другими детьми, в отведённой для них палатке, я долго сидел на крыльце дома мистера Пэна и разговаривал с ним. Тогда он рассказал мне о своей жизни, о своих сыновьях и о плане, который он задумал.
- Юнхэгун?
- Да. Монастырь Юнхэгун. Наш будущий дом. Место, где милосердие встретилось с жестокостью.
Александр Борроу
- Годы, проведённые на высоких правительственных постах, научили меня хорошо разбираться в людях. Видеть их сильные и слабые стороны. Предугадывать их поступки и объяснять их мотивы. Доверять, опираясь на личный опыт, или относиться с осторожностью. Замечать скрытые таланты и пагубные пристрастия. Самуэль Ронгази, также и даже лучше чувствовал людские сердца и их тайные желания. Играл на них. И постоянно выигрывал…
Это было за три года до начала войны. В загородном доме, у озера. Куда, иногда позволял себе уединяться Самуэль. В тот раз он пригласил меня. Одного. Мы сидели на плавучем пирсе, наблюдая, как заходит солнце. И молчали.
«Помнишь такие же закаты на Земле, во время нашей учёбы, - спросил он.
«Конечно, как такое забыть, они были восхитительны, - ответил я с улыбкой, предаваясь воспоминаниям.
«И я помню, - протянул он»
«Что тебя тревожит?»
«Сейчас меня тревожит закат этого мира»
Я тихо рассмеялся. Сам не понимая почему. Просто чтобы хоть как-то отреагировать на его слова.
«Будет ещё много закатов, каждый из них ты будешь тревожиться? – попытался пошутить я.
«Ты не понимаешь… Время пришло. Я знаю это… Пора».
Он встал и ушёл в дом, не сказав больше ни слова.
«Пора» - сказал он. А я не разобрался. Наверное, впервые в жизни.
По договору с Землёй, нам разрешалось иметь собственные силы самообороны, их было около ста тысяч. На службу брали по контракту, на пять лет. Спокойная, хорошо оплачиваемая работа. Служили и женщины, и мужчины. Престижной она не считалась, но давала возможность заработать неплохие деньги. В основном туда шла молодёжь. За годы службы у них было время решить, чем они хотят заниматься в жизни.
Метрополия держала у нас несколько крупных военных баз и орбитальную станцию слежения за космическим пространством. Всего двадцать тысяч солдат.
Среди сотен сотрудников комитета была одна женщина – Лаура Рэнье. Помощник начальника информационного отдела. Молодая, скромная, на хорошем счету. Упорный и усидчивый офисный работник. Она попала в больницу. Двое грабителей, напали на неё, когда она вечером возвращалась домой. Обычная уличная шпана, которым нужны были деньги на наркотики. Она получила удар по голове. Ничего серьёзного, небольшое сотрясение и ссадины. Через пару дней врачи отпустили её домой. Полиция начала расследование. Нападавших нашли. Но дело не в этом. Согласно нашим внутренним инструкциям, работникам запрещались контакты с посторонними людьми. Круг общения тщательно отслеживался службой безопасности. Письма, звонки, личная жизнь, семьи – всё было под надзором. Сами понимаете почему.
Оказалось, в тот вечер она была не одна, с ней был мужчина. При нападении он получил пулевое ранение, довольно серьёзное. Также попал в больницу… Она получила неприятности и выговор, а мы нашли наш камушек.
Пострадавший мужчина потерял много крови, ему делали переливание. Для этого провели полную биометрию тела. (улыбается). Можно взять чужое имя, изменить внешность, подделать документы, поменять привычки, но индивидуальные особенности организма – скрыть невозможно.
Янис Анил
- Глядя, как в иллюминаторе челнока, уменьшается в размерах моя планета, я чувствовал себя свободным. Прожитые годы казались закономерной прелюдией, к длинному и полному смысла приключению, которое я, будучи старым, назову своей жизнью. Что может быть волнительнее, чем ожидание больших перемен, в коих ты примешь непосредственное участие? Мир перерождался у нас на глазах. Осыпался в труху старый порядок, где несправедливость стала нормой, где угнетение воспринималось как стабильность, а покорность считалась добродетелью. Тот мир должен сгореть в огне сопротивления. Уступить место новому порядку. А несогласные и противящиеся этому – исчезнуть. Миллионы свободных, очнувшихся ото сна, людей вскоре скажут - «хватит», тем, кто поставил себя выше остальных, кто в своей подлости и алчности узаконил новое рабство и возомнил себя центром вселенной.
И я буду одним из них. «Сопротивление», эта организация, выросшая на благодатной почве человеческих страданий и боли, укажет нам дорогу к единству и благополучию. Даст нам всё что нужно. Позаботится и направит накопленную энергию на строительство свободного, счастливого и прогрессивного мира, где не будет места старым устоям. Для общего блага.
Мы направлялись на Кои. С челнока пересели на обычный гражданский лайнер, предоставленный союзными колониями. Нас сопровождали офицеры «Сопротивления». В красивой, новенькой форме. Подтянутые, с гордостью носившие красные береты с изображением орла – символа «Сопротивления». Они хлопали нас по плечам, широко улыбались и поздравляли. Охотно отвечали на наши вопросы и рассказывали о себе. Это было похоже на церемонию вступления в новую семью. Семью, где тебе рады, где помогут и позаботятся, выслушают и дадут совет. Вид этих людей, их энергия и чуткое, добросердечное отношение к нам, вселяло уверенность. Я читал это на лицах, сидящих рядом со мной молодых людей. Моих единомышленников.
Кои встретила нас чёткой, отлаженной деятельностью. Сюда стекались добровольцы со всех колоний. Лайнеры, транспорты и военные корабли сновали на орбите планеты как пчёлы вокруг своего улья. В доках спешно строились и модернизировались крупнотоннажные авианосцы и крейсеры, эсминцы и мониторы, переоборудовались гражданские и торговые суда. Бесчисленные челноки стартовали с поверхности планеты и возвращались, умудряясь не сталкиваться между собой, в нескончаемом потоке. Красивое зрелище.
Один из этих челноков доставил нас в учебный лагерь.
- Можете рассказать о тех людях. Какими они были?
- Члены Сопротивления?
- Да.
- В основной своей массе молодёжь. Большинство между двадцатью и тридцатью лет. Из разных колониальных миров. С разным оттенком кожи и чудными привычками. Бедняки с аграрных планет и отпрыски богатых домов с индустриальных колоний. Жители крупных городов и провинциалы, не привыкшие к такому скопищу людей. Получившие высшее образование и едва окончившие школу. Студенты, работяги и изгои. Разные.
Кто-то, как я, начинал с листовок и тайных встреч. Кто-то совсем недавно загорелся идеями «сопротивления» и только вступил на этот путь. Некоторые прошли школу вооружённой борьбы и знали, что такое противодействие властям. Опыт, если его так можно назвать, зависел от планеты и отношения на ней, к идеалам «Сопротивления».
Руководство, инструкторы и командиры получили свои посты благодаря личным качествам, мотивации и заслугам. Большинство из них в течение нескольких лет учавствовали в антиправительственных операциях. Мы смотрели на них как на героев.
Здесь можно было проявить свои лучшие качества и внести вклад в общее дело. Всем могли найти место и занятие. Хорошо стреляешь - возьмут в ударную группу. Умеешь работать с аппаратурой и техникой – инженерный батальон. Логистика, связь, обработка информации – дело найдётся. Всех остальных готовили в общевойсковые бригады и вспомогательные части. Главное, что нас объединяло – вера в нашу правоту и желание поскорее показать себя в деле. Мы были готовы на всё. Кажется, это называется психология «толпы»… Когда ты один, в голове есть место страхам и сомнениям, есть возможность задать себе вопросы и трезво на них ответить, но оказавшись среди множества, человек поневоле впитывает общую атмосферу, не замечает причинно-следственные связи. Меньше думает и забывает страх. Он становится частью, винтиком в системе, порождённой его же желанием быть в этой толпе. Если большинство верит - и я должен верить. Если они правы, то и я прав.
- Неужели людей так легко обмануть? – удивляюсь я.
- Хм… нас не обманывали. Нам дали то, чего мы хотели. Поразмыслите… был ли кто-то обманут на той войне? Может, мы все этого хотели?
Янис угрюмо смотрит в пол:
- Обман и ложь отвратительны по своему содержанию, но…знаете… я ведь изучал древнюю литературу в университете, был такой поэт – Данте. В своём произведении он описал, как грешники после смерти попадают в один из девяти кругов ада и несут там вечное наказание за свои грехи… Девять грехов – девять кругов, но я бы добавил к ним десятый – глупость! Там для нас самое место.
Сид Майер
- Когда у нас закончился бензин, мы пошли. Заправки, встречающиеся на нашем пути, осаждались сотнями желающих заправиться, но большинство из них уже опустели. Запасы топлива на них закончились быстро. На шоссе и его обочине стояли десятки брошенных машин. Возле них кучами мусора валялось барахло, оставленное хозяевами. Одежда и техника, сумки, чемоданы, рюкзаки, личные вещи. Всё, что люди не смогли взвалить на свои плечи или утащить в руках. У нас было два больших рюкзака и пакет с продуктами. Сара несла маленькую сумку со своими игрушками. В том же направлении, что и мы двигался поток людей, группами или по одному, многие с детьми. Я видел несколько больших семей. Более старшие дети помогали взрослым. Несли на руках своих маленьких сестёр и братьев. Я до сих пор не знал, куда мы все идём. Просто шёл. Как и большинство, я думаю. У нас за спиной была пугающая неизвестность и встрече с ней мы предпочли движение вперёд. Организовал ли кто-то это бегство или мы приняли в нём участие, глядя друг на друга? А что там впереди? Вдруг убегая от одной беды, мы прямиком попадём в другую? Да и в чём заключается беда? Вопросы без ответа. Метрополия высадила войска. Это всё, что мы знали. У меня в голове крутились слова, сказанные той девушкой – «Они стреляют во всех». Может быть, она ошиблась? Видела ли она сама, как солдаты Метрополии стреляют в людей? Или лишь повторяла слова, услышанные от кого-то? А если они действительно стреляют? Мы же остались лояльны центру. Мы не приняли участия в войне колоний против Метрополии. Или нам так казалось? Правительство, не сообщив своим гражданам, поддержало восстание, присоединилось к сепаратистам, и Метрополия решила наказать нас за это? Слишком много вопросов.
Сара, на удивление стойко переносила наш поход. Конечно, она была напугана, я видел это. Но держалась хорошо. Прижимая к груди свои вещи, она шла впереди, иногда оглядываясь и дожидаясь, если я медлил. Лямки рюкзака тёрли мне плечи, я часто останавливался, поудобнее перехватывая сумки и пытался не отставать.
Уже начинало смеркаться. Мы оставили машину утром и шли с передышками весь день. Сара очень устала, всё медленнее переставляла ноги, спотыкалась. Мы делали остановки всё чаще. Я бросал вещи на землю, усаживался на них, а она устраивалась у меня на коленках, прижимаясь всем телом. И устало молчала. Хорошо ещё что была весна. Относительно тепло. Зимой бы нам было совсем тяжело.
Автострада делала крутой поворот, обегая невысокие холмы и в сгущающейся темноте, мы с радостью увидели огни. Типичная для Нового Пекина деревня. До неё оставалась миля с небольшим. Люди, рядом с нами прибавляли шаг. Послышались возгласы облегчения. Устали все. Всем хотелось отдыха и новостей.
Остановившись у крайнего дома, я сбросил вещи на землю и огляделся. Всюду стояли автомобили, сбившись в кучки и негромко переговариваясь, люди жгли костры и разогревали на них еду. Во всех домах горел свет. Двери то и дело открывались, впуская и выпуская людей. Женщины нянчились с детьми. Несколько мужчин, устанавливали большие туристические палатки, рядом с составленными полукругом машинами. Мимо нас пробежал мальчишка с канистрами, в которых плескалась вода. Я окликнул его и спросил, где мне найти старшего, он задержался на секунду и неопределённо мотнул головой в сторону большого двухэтажного дома, отделанного деревом. Взяв вещи, мы направились к нему.
У входа две женщины усаживали кучку детишек, на расстеленные одеяла и разносили им тарелки с едой. Одна из них, увидев нас Сарой предложила горячий суп и чай. Я поблагодарил её, усадил дочь рядом с детьми и вошёл в дом.
В ярко освещённой комнате находилось с десяток человек. Из них двое полицейских. Они о чём-то спорили с пожилым, крепким мужчиной, у разложенной на столе карты, затем сложили её и поспешили к выходу. Он был главой поселения. Его звали Пэн Вэйдун.
- Я видел его фотографии, - киваю я. – И читал о нём. Интересный человек.
- Лучший из тех, кого я встречал.
- Его сын…
- Двое, - перебивает меня Сид. – У него было два сына.
- Я не знал, - говорю я.
- Об этом мало кто знал. К началу войны его старшему сыну было сорок пять лет, он работал в министерстве финансов. На серьёзной должности. В столице. Невероятный успех если твой отец - деревенский староста на Новом Пекине.
- А младший?
- Жена мистера Пэна умерла вскоре после родов. Официально он не женился повторно. Но позже у него появился ребёнок - мальчик, от малоизвестной женщины. Он жил в Метрополии, кажется, на Земле.
Наша история в этом конфликте, я имею в виду население Нового Пекина, основана на нашем же образе жизни. Как выразился один мой знакомый однажды - «Пекин - это смесь ультрасовременного и допотопного». Во многом он был прав. Наше общество можно было условно разделить на две категории. Городские жители и жители глубинки, деревень и посёлков, за чертой крупных агломераций. В крупных городах прогресс, экономика, связи с другими мирами. Обмен культурой и новыми идеями. Открытость. Возможности. Образование. Рабочие места и карьера. Много переселенцев с других миров.
А сельское население, белее многочисленное, жило традициями предков. Отстранённо, тихо и скромно. Поколение за поколением, с тех самых пор, как представители древней страны с нашей прародины, впервые установили тут свой красный флаг и объявили её частью Поднебесной. Уже сменилось много поколений, но народ чтил и помнил своё прошлое. И следовал традициям. Вот такой была наша колония. Неофициальное и упорное противостояние нового и старого образа жизни. И люди вели себя впоследствии так, как им было привычно.
Мы с Сарой прожили на Новом Пекине восемь лет. И редко выбирались из города. Общались в основном с такими же, как мы – «иностранцами». Люди, живущие в глубинке, были для нас загадкой.
Вот и сыновья мистера Пэна… были из разных миров.
Это повлияло на него, а через него на всех нас, решивших последовать за ним.
- Почему Вы пошли с ним?
- Я не могу вам объяснить почему. С первых же минут знакомства что-то притягивало меня к нему. В суете нашего бегства, в криках и растерянности, в сомнениях и страхе за жизнь, я будто увидел перед собой островок спокойствия и надёжности. Как-то сразу поверил ему… Сильная личность. Знающая, что нужно делать. Вот каким он показался мне.
В ту ночь, когда переполненная беженцами деревня, погрузилась в сон, когда Сара уснула вместе с другими детьми, в отведённой для них палатке, я долго сидел на крыльце дома мистера Пэна и разговаривал с ним. Тогда он рассказал мне о своей жизни, о своих сыновьях и о плане, который он задумал.
- Юнхэгун?
- Да. Монастырь Юнхэгун. Наш будущий дом. Место, где милосердие встретилось с жестокостью.
Александр Борроу
- Годы, проведённые на высоких правительственных постах, научили меня хорошо разбираться в людях. Видеть их сильные и слабые стороны. Предугадывать их поступки и объяснять их мотивы. Доверять, опираясь на личный опыт, или относиться с осторожностью. Замечать скрытые таланты и пагубные пристрастия. Самуэль Ронгази, также и даже лучше чувствовал людские сердца и их тайные желания. Играл на них. И постоянно выигрывал…
Это было за три года до начала войны. В загородном доме, у озера. Куда, иногда позволял себе уединяться Самуэль. В тот раз он пригласил меня. Одного. Мы сидели на плавучем пирсе, наблюдая, как заходит солнце. И молчали.
«Помнишь такие же закаты на Земле, во время нашей учёбы, - спросил он.
«Конечно, как такое забыть, они были восхитительны, - ответил я с улыбкой, предаваясь воспоминаниям.
«И я помню, - протянул он»
«Что тебя тревожит?»
«Сейчас меня тревожит закат этого мира»
Я тихо рассмеялся. Сам не понимая почему. Просто чтобы хоть как-то отреагировать на его слова.
«Будет ещё много закатов, каждый из них ты будешь тревожиться? – попытался пошутить я.
«Ты не понимаешь… Время пришло. Я знаю это… Пора».
Он встал и ушёл в дом, не сказав больше ни слова.
«Пора» - сказал он. А я не разобрался. Наверное, впервые в жизни.
По договору с Землёй, нам разрешалось иметь собственные силы самообороны, их было около ста тысяч. На службу брали по контракту, на пять лет. Спокойная, хорошо оплачиваемая работа. Служили и женщины, и мужчины. Престижной она не считалась, но давала возможность заработать неплохие деньги. В основном туда шла молодёжь. За годы службы у них было время решить, чем они хотят заниматься в жизни.
Метрополия держала у нас несколько крупных военных баз и орбитальную станцию слежения за космическим пространством. Всего двадцать тысяч солдат.
