- Я не понимаю ваши грязные инсинуации по отношению к благородной госпоже! - Илайза возмущенно подбоченилась.
- Просто ответьте на мой вопрос, - я чувствовала, что еще немного, и сорвусь.
- Нет, помчица Малко ничего не приносила и ничем не угощала Катрин!
- Помчица была, я полагаю, с сумочкой? В чем она принесла куклу Катрин?
- Я не помню, кажется, с ней была сумка, а куклу принес слуга с экипажа. Я... я устала от ваших вопросов. Прошу вас покинуть мой дом.
Как же она меня достала!
- Госпожа Картуа, дайте мне вашу руку.
Не дожидаясь протестов, я схватила ее одной рукой, второй достала кинжал с сапога и чиркнула им по ладони женщины. Помчица громко вскрикнула, а ее муж угрожающе дернулся ко мне.
- Спокойно! Сейчас я покажу, почему так себя веду.
Продолжая держать помчицу, я достала из сумки платок с грибной слизью и вытерла его о ладонь Илайзы.
- Вот эту жидкость я нашла на кукле, подаренной вашей вчерашней гостьей. Кукла валялась в саду под кустом. Я еще не знаю, что произошло с Катрин, но думаю, что здесь замешано колдовство, и ваша помчица Малко может иметь к нему отношение.
Илайза запротестовала и попыталась выдернуть руку. Я ее отпустила.
- Да, Илайза, посмотрите на свою ладонь. Там, где был порез. Что вы видите?
Помчица недоуменно уставилась на руку, сжала и разжала пальцы. Кровь была, а пореза не было.
- Но как?.. - помчик был изумлен не меньше жены, внимательно осматривая ее руку.
- Это явно колдовство. Попрошу вас не общаться с помчицей Малко и не рассказывать ей обо мне. И вообще никому о том, что только что произошло. Обвинение в колдовстве - очень серьезное обвинение. И мне нужны убедительные доказательства.
Помчица обессилено опустилась на софу, закатив глаза. Помчик нашел в себе мужество проводить меня лично. Уже возле ворот я вспомнила про рисовальщика.
- Господин Картуа, вы не знаете, где в городе можно нанять рисовальщика?
- Рисовальщика? - помчик удивился, потом задумался. - Вряд ли найдете. Гильдия художников при Академии есть, только там самые талантливые, они простыми рисовальщиками не пойдут. Подмастерья у них, может и пошли бы, но побоятся место потерять. Вы ведь вряд ли сможете положить хорошую плату? Есть еще при типографии рисовальщики, но и там платят хорошо. Нет, пожалуй, не знаю.
- Мне не нужен опытный или талантливый, подойдет любой, кто в состоянии рисовать по описанию.
- Хм, ну могу только посоветовать заглянуть на невольничий рынок. Вдруг повезет. Правда, за раба с такими способностями тоже могут запросить много. А зачем вам рисовальщик?
Вопрос я проигнорировала, как обычно.
- Спасибо. Присмотрите за женой, чтобы она не натворила глупостей.
Возле ворот поместья меня поджидал встревоженный Антон.
- Лидия, что ты творишь? Что за синяя птица? У тебя опять мары?
- Все хорошо, Антон. У нас наконец-то появился не просто богатый, но и знатный клиент. Правда, дело дурно пахнет.
- А что за дело?
- Похищение ребенка, и без колдовства здесь не обошлось.
Антон вздрогнул и вцепился мне в руку.
- Лидия, давай откажемся. Пожалуйста!
- Я не могу, Антон. Если это колдовство, оно все равно никуда не денется. Ты ж помнишь колдуна. Он был безумен и творил зло, и никто не мог его остановить. И вполне возможно, что будут пропадать еще дети. Рано или поздно нам придется с этим столкнуться. Так что уж лучше сразу. Да, еще надо будет заглянуть в громадский сыск. Наверняка должны быть записи о ранее пропавших.
Антон сник. Он помнил только часть ужасов, пережитых в подвале колдуна, но даже этого хватало.
- Домой?
- Нет, давай заглянем на невольничий рынок. Может, повезет, и мы найдем рисовальщика там. Приступ совсем скоро.
Антон сник еще больше.
- Опять?..
Я горестно улыбнулась.
- Пошли, надо успеть до закрытия.
Жара к вечеру совсем спала. С моря надвигалась сизая громадная туча. Уличный шум поутих, усталый люд расходился с рынка по домам. Мы успели к невольничьему павильону почти перед самым закрытием. Покупателей не было, в огромной зале, навечно провонявшей потом, мочой, страхом и отчаяньем, лениво прохаживался всего один надсмотрщик, проверяя засовы на клетках и задавая нехитрый корм. Рабство больше распространено на юге, у себя на севере мы рабами почти не пользовались, кроме тех, что привозились на строительные работы из-за моря. В рабство попадали по разным причинам: вследствие военных набегов и захвата живой силы, из-за долгов, после продажи родственниками. Последнее было для меня совсем диким варварством - как можно продать своих детей? Тем более, что большинство рабов загонялись на смертельно тяжелые работы в каменоломнях, полях или рудниках. Небольшой процент уходил на так называемых привилегированных рабов: шлюхи обоих полов, если вам повезло, и у вас привлекательная внешность, прислуга, если у вас есть таланты, которые могут заинтересовать хозяина - рисование, музыка или просто хорошее образование, ну и гладиаторы, если вы умеете драться. У таких рабов, по крайней мере, был шанс выкупить свободу. Небольшой, конечно, но прецеденты случались.
В павильоне было душно и смрадно, тяжело дышать. Старые шрамы ныли, предвещая смену погоды. Как минимум, грозу, а может и шторм. Я направилась к надсмотрщику.
- Милейший, мне нужен раб.
- Рад приветствовать вас, госпожа, - толстяк нахально, без малейшего почтения ухмыльнулся и окинул меня липким взглядом. - Кого желаете? Прислугу в дом, охранника, или может мальчика поразвлечься?
Мне было слишком плохо, чтобы сносить хамство этого холопа. Я резким движением заломила ему руку за спину, согнула его и приставила кинжал к уху.
- Мразь, ты говоришь с благородной, и если ценишь свое ухо, - я надавила кинжал, любуясь на тоненькую струйку крови, сбегающую по жирной шее. - Ты немедленно извинишься и предложишь мне самый лучший товар. Со всем возможным почтением. Не слышу!
- П-п-ростите, госпожа. Понял, все-все понял, исправлюсь. Только отпустите!
Я отшвырнула мерзкую тварь от себя.
- Мне нужен раб, умеющий рисовать. И клянусь Единым, если я не найду его, кто-то сегодня горько пожалеет.
Толстяк испуганно попятился. Он лихорадочно шарил глазами по клеткам, явно пытаясь придумать, как усмирить буйную госпожу.
- Помилуйте, благородная госпожа, сегодня раскупили партию рабов для прислуги. Никого не осталось. Остались одни отбросы. Новая партия из Гарднего ожидается через неделю. Уверяю вас, я вам отберу самого лучшего!
- Раб мне нужен сегодня, а через неделю ты можешь свой товар заткнуть себе в то место, которое у тебя останется от уха.
Толстяк рухнул на колени.
- Пощадите, госпожа!
Глаза стремительно накрывала красно-черная пелена. Краем сознания я понимала, что сейчас просто заколю толстяка, и у нас с Антоном опять будут сложности с законом. А ведь тут уже был куплен дом, открыто дело. Я вцепилась в плечо мальчика и прохрипела:
- Антон, уведи его отсюда, иначе за себя не ручаюсь...
Мальчишка подскочил к толстяку и вытащил его из павильона. Я глубоко вздохнула. Хотелось рвать и метать, биться головой об стену и рыдать взахлеб. Причем делать все это сразу вместе.
Я подняла голову, огляделась и громко крикнула:
- Кто из вас умеет рисовать? Выкуплю и дам шанс на нормальную жизнь! - в конце фразы голос сорвался, получилось плохо.
Клетки молчали. Толстяк был прав, остались одни неликвиды: старые рабы, которые не в состоянии работать, молодые, но слишком изувеченные или больные, чтобы иметь хоть какую-то ценность. Я была в отчаянии. Мне нужен клятый рисовальщик.
- Хорошо, а кто хотя бы обучен грамоте? Есть такие?
Позади меня раздался шелест. Я стремительно обернулась, готовая отразить удар, но сзади стоял старец. Стоял и насмешливо смотрел. Если бы только я могла прибить эту клятую мару. Я швырнула в него кинжал, который благополучно прошел сквозь и попал в костяк клетки. Тихий гомон прошелся по невольничьим рядам. Внутри клетки зашевелились лохмотья. Бледная тень, только отдаленно похожая на человеческое существо, подняла голову и взглянула на меня.
Знаете, я уже была на пороге истерики. Если у вас хотя бы раз была истерика, то вы наверняка знаете, как легко в нее соскользнуть и как сложно остановиться. Когда каждый всхлип порождает рыдание, а каждый вдох несет новую обиду, когда икота вперемешку с распухшим носом не дают дышать, когда начинаешь задыхаться, и когда совсем уж нет сил, только тогда истерика умирает. В мучительной агонии. Бабка умела выводить меня из детской истерики, просто влепив звонкую пощечину. Истерика вмиг улетучивалась. Так и сейчас. Я захлебнулась в глазах теплого летнего моря, бирюзово-синего, с темными искрами на поверхности. Прозрачное марево прекрасного летнего утра окутало меня. Побережье моря, солнце купается на горизонте в рассветной прохладе, смуглая темноволосая девушка в белой воздушной тунике на берегу, ее ноги ласкает морская вода, девушка рисует, рисует рассвет и море, и себя на берегу. Ее картина повторяет пейзаж, а картина на картине повторяет рисунок, и так до бесконечности. Закружилась голова, словно меня затягивало в бесконечный водоворот, перехватило дыхание.
- Ты! - я ухватилась за прутья клетки. - Как тебя зовут?
Тень молчала. Глаза уже были тусклые и серые, как зимнее северное море. Я перевела дыхание. Руки дрожали.
- Послушай меня. Ты умеешь рисовать, я знаю. Я хочу тебя купить. Слышишь? Я могу дать тебе свободу.
Тень продолжала молчать, безразлично покачиваясь в неслышном ритме. Что же делать?
- Антон! - заорала я. - Тащи сюда торговца.
Прибежал испуганный Антон, сзади неуверенно топал торговец. Я не сводила глаз с женщины. Ее состояние было очень плачевно. Через лохмотья просвечивали ребра, руки были в коросте и кровоподтеках различной давности, на ноге зияла страшная смрадная язва.
- Кто она? - кивнула я торговцу.
- Это выбрак. Завтра будем отправлять на рудники, хотя вряд ли она переживет плавание.
- Как ее зовут?
Торговец замялся.
- Благородная госпожа, у рабов нет имен, только номер. Ее номер - 18412.
- А что с ее историей? Откуда она, как оказалась в рабстве, и как давно?
- Простите, я не знаю. Она прибыла месяц назад с кораблем из Мирстены. Меня не интересовали такие подробности.
- Оставь нас на минуту, - я махнула торговцу и прислонилась лбом к прутьям клетки, не сводя глаз с невольницы. - Утро... побережье моря... девушка в белом... это ты... рисуешь рассвет... настоящий талант.
Тень вздрогнула, словно от удара хлыстом.
- У тебя все было: талант, красота, молодость, достаток. Что же с тобой произошло?
Тень молчала, но в глазах появились боль и отчаяние.
- Послушай меня. В жизни всегда есть место...
- Надежде? - я вздрогнула от голоса невольницы, он был подобен скрежету ржавого кинжала по стеклу. Горечь насмешки сводила скулы.
- Нет, надежда - то пустое. В жизни должно быть место цели. Если у тебя есть цель, ты живешь. Когда теряешь ее, ты уже мертва, даже если еще дышишь и ходишь. Каждый сам выбирает себе судьбу, слышишь? Надо просто правильно выбрать себе цель. У тебя есть цель?
Тень молчала.
- Послушай, тебе плохо, знаю. Но я пережила много худшее... Знаешь, как больно от холода в сырых подвалах? Когда перестаешь ощущать собственные пальцы, синяки продолжают ныть, а кости болеть? И самое страшное - это ощущение, как замерзают твои чувства, когда теряешь последнее - собственный разум... Но я выжила и сейчас стою перед тобой. А мои враги... Они прокляли тот день, когда... Впрочем, неважно. Я могу тебе помочь, соглашайся.
Тень зашлась в сухом горячем кашле.
- Зачем вам помогать, если вы и так можете меня купить? Какое вам дело до меня? Оставьте меня в покое, дайте умереть...
- Мне не все равно! Ты должна хотеть рисовать и быть в состоянии это делать. Умение рисовать - это талант, часть души. Я могу купить твое тело, но не душу. Пожалуйста, скажи, что будешь рисовать. Ты не представляешь, как мне нужен твой дар!
Тень мрачно скривилась в жалком подобии улыбки.
- Ну раз нужен, значит буду рисовать. Только не пожалейте потом...
Я подскочила к перепуганному торговцу.
- Сколько за нее?
- Пятьдесят золотых, - не моргнув глазом, ответил толстяк. Боится меня, но свое не упустит.
- За выбрак? Не смеши меня. Даю двадцать пять, и то, только чтобы время не тратить на споры.
- Я не могу... - заканючил тот, и я схватила его за шкирку, встряхнула и тыкнула лицом в прутья клетки.
- Не зли меня. Я очень, слышишь, очень тороплюсь. Да, кстати, как думаешь, управитель Варгес заинтересуется твоими темными делишками с торговцами из Мирстены?
Толстяк часто-часто заморгал.
- Мирстена ведь теперь в составе опального вояжества Чорногерии? А торговля с отступниками запрещена, а?
- Ладно-ладно, забирайте, - торговец устало махнул рукой.
Пришлось потратиться и нанять извозчика, рабыня не могла сама передвигаться. По карете бешено стучали тяжелые капли тропического шторма, пришедшего с моря. Мы с Антоном молчали всю дорогу, а невольница просто лежала с закрытыми глазами. Может, спала, может, нет.
Дома Антон бросился разогревать ужин, а я потащила ее купаться. Кроме того, мне надо было взглянуть на раны, оценить общее состояние. Я не лекарь, но в церковных стенах и ордене когниматов нахваталась достаточно знаний для того, чтобы вылечить несложные раны и болячки. Увы, придется искать настоящего лекаря. Если кровоподтеки заживут, а травяные компрессы помогут от коросты, то язва на ноге выглядит устрашающе, я сама не справлюсь. А еще мне не нравился ее кашель. Очень не нравился.
За ужином все опять молчали. Антон уныло ковырялся в тарелке, исподлобья разглядывая женщину. Та не поднимала глаз, но свою порцию ела жадно.
- Как тебя зовут? Должны же мы как-то к тебе обращаться? - я нарушила молчание.
- Мне все равно, называйте, как хотите.
- Хм, ну тогда будешь Тенью. Антон, завтра еще придется отправиться к лекарю. Мне не нравится ее язва на ноге и кашель. Кстати, как давно у тебя кашель?
- Не помню.
- Заваришь ей ромашку и чабрец, пусть выпьет на ночь. Рисовать хочешь?
Тень вздрогнула, подняла глаза, потом опустила взгляд на правую руку, безвольно уронившую ложку.
- Антон отведет тебя в твою комнату и даст бумагу и карандаш. Попрактикуйся и вспомни навыки, ты можешь очень скоро понадобиться.
Тень встала из-за стола, поддерживаемая Антоном. Я добавила ей вслед:
- И нарисуй свою дочь, пожалуйста.
Спина невольницы дернулась, плечи сжались в защитную стойку. Она медленно развернулась ко мне, сбрасывая руку парня.
- Откуда? Откуда вы знаете?.. - она зашлась в приступе безжалостного кашля.
Я устало усмехнулась:
- Я много чего знаю, Тень. Даже больше, чем хотелось бы. Спокойной тебе ночи.
За окном уже бушевала самая настоящая гроза, раскаты грома освещали усталый город. Духота наконец спала, завтра будет чудесный прохладный день, полный дел и хлопот. Я уснула в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки.
А проснулась не в своей кровати. Привязанная.
Голова гудела, как набатный колокол, рядом сидел усталый Антон, в угол комнаты забилась Тень, взирающая на меня с откровенным ужасом и отвращением.
- Приступ? - прохрипела я, в горле першило, кажется, связки порваны. Дикий цепенящий холод, словно я вновь в монастырских подвалах.
- Просто ответьте на мой вопрос, - я чувствовала, что еще немного, и сорвусь.
- Нет, помчица Малко ничего не приносила и ничем не угощала Катрин!
- Помчица была, я полагаю, с сумочкой? В чем она принесла куклу Катрин?
- Я не помню, кажется, с ней была сумка, а куклу принес слуга с экипажа. Я... я устала от ваших вопросов. Прошу вас покинуть мой дом.
Как же она меня достала!
- Госпожа Картуа, дайте мне вашу руку.
Не дожидаясь протестов, я схватила ее одной рукой, второй достала кинжал с сапога и чиркнула им по ладони женщины. Помчица громко вскрикнула, а ее муж угрожающе дернулся ко мне.
- Спокойно! Сейчас я покажу, почему так себя веду.
Продолжая держать помчицу, я достала из сумки платок с грибной слизью и вытерла его о ладонь Илайзы.
- Вот эту жидкость я нашла на кукле, подаренной вашей вчерашней гостьей. Кукла валялась в саду под кустом. Я еще не знаю, что произошло с Катрин, но думаю, что здесь замешано колдовство, и ваша помчица Малко может иметь к нему отношение.
Илайза запротестовала и попыталась выдернуть руку. Я ее отпустила.
- Да, Илайза, посмотрите на свою ладонь. Там, где был порез. Что вы видите?
Помчица недоуменно уставилась на руку, сжала и разжала пальцы. Кровь была, а пореза не было.
- Но как?.. - помчик был изумлен не меньше жены, внимательно осматривая ее руку.
- Это явно колдовство. Попрошу вас не общаться с помчицей Малко и не рассказывать ей обо мне. И вообще никому о том, что только что произошло. Обвинение в колдовстве - очень серьезное обвинение. И мне нужны убедительные доказательства.
Помчица обессилено опустилась на софу, закатив глаза. Помчик нашел в себе мужество проводить меня лично. Уже возле ворот я вспомнила про рисовальщика.
- Господин Картуа, вы не знаете, где в городе можно нанять рисовальщика?
- Рисовальщика? - помчик удивился, потом задумался. - Вряд ли найдете. Гильдия художников при Академии есть, только там самые талантливые, они простыми рисовальщиками не пойдут. Подмастерья у них, может и пошли бы, но побоятся место потерять. Вы ведь вряд ли сможете положить хорошую плату? Есть еще при типографии рисовальщики, но и там платят хорошо. Нет, пожалуй, не знаю.
- Мне не нужен опытный или талантливый, подойдет любой, кто в состоянии рисовать по описанию.
- Хм, ну могу только посоветовать заглянуть на невольничий рынок. Вдруг повезет. Правда, за раба с такими способностями тоже могут запросить много. А зачем вам рисовальщик?
Вопрос я проигнорировала, как обычно.
- Спасибо. Присмотрите за женой, чтобы она не натворила глупостей.
Возле ворот поместья меня поджидал встревоженный Антон.
- Лидия, что ты творишь? Что за синяя птица? У тебя опять мары?
- Все хорошо, Антон. У нас наконец-то появился не просто богатый, но и знатный клиент. Правда, дело дурно пахнет.
- А что за дело?
- Похищение ребенка, и без колдовства здесь не обошлось.
Антон вздрогнул и вцепился мне в руку.
- Лидия, давай откажемся. Пожалуйста!
- Я не могу, Антон. Если это колдовство, оно все равно никуда не денется. Ты ж помнишь колдуна. Он был безумен и творил зло, и никто не мог его остановить. И вполне возможно, что будут пропадать еще дети. Рано или поздно нам придется с этим столкнуться. Так что уж лучше сразу. Да, еще надо будет заглянуть в громадский сыск. Наверняка должны быть записи о ранее пропавших.
Антон сник. Он помнил только часть ужасов, пережитых в подвале колдуна, но даже этого хватало.
- Домой?
- Нет, давай заглянем на невольничий рынок. Может, повезет, и мы найдем рисовальщика там. Приступ совсем скоро.
Антон сник еще больше.
- Опять?..
Я горестно улыбнулась.
- Пошли, надо успеть до закрытия.
ГЛАВА 4. Хризокола
Жара к вечеру совсем спала. С моря надвигалась сизая громадная туча. Уличный шум поутих, усталый люд расходился с рынка по домам. Мы успели к невольничьему павильону почти перед самым закрытием. Покупателей не было, в огромной зале, навечно провонявшей потом, мочой, страхом и отчаяньем, лениво прохаживался всего один надсмотрщик, проверяя засовы на клетках и задавая нехитрый корм. Рабство больше распространено на юге, у себя на севере мы рабами почти не пользовались, кроме тех, что привозились на строительные работы из-за моря. В рабство попадали по разным причинам: вследствие военных набегов и захвата живой силы, из-за долгов, после продажи родственниками. Последнее было для меня совсем диким варварством - как можно продать своих детей? Тем более, что большинство рабов загонялись на смертельно тяжелые работы в каменоломнях, полях или рудниках. Небольшой процент уходил на так называемых привилегированных рабов: шлюхи обоих полов, если вам повезло, и у вас привлекательная внешность, прислуга, если у вас есть таланты, которые могут заинтересовать хозяина - рисование, музыка или просто хорошее образование, ну и гладиаторы, если вы умеете драться. У таких рабов, по крайней мере, был шанс выкупить свободу. Небольшой, конечно, но прецеденты случались.
В павильоне было душно и смрадно, тяжело дышать. Старые шрамы ныли, предвещая смену погоды. Как минимум, грозу, а может и шторм. Я направилась к надсмотрщику.
- Милейший, мне нужен раб.
- Рад приветствовать вас, госпожа, - толстяк нахально, без малейшего почтения ухмыльнулся и окинул меня липким взглядом. - Кого желаете? Прислугу в дом, охранника, или может мальчика поразвлечься?
Мне было слишком плохо, чтобы сносить хамство этого холопа. Я резким движением заломила ему руку за спину, согнула его и приставила кинжал к уху.
- Мразь, ты говоришь с благородной, и если ценишь свое ухо, - я надавила кинжал, любуясь на тоненькую струйку крови, сбегающую по жирной шее. - Ты немедленно извинишься и предложишь мне самый лучший товар. Со всем возможным почтением. Не слышу!
- П-п-ростите, госпожа. Понял, все-все понял, исправлюсь. Только отпустите!
Я отшвырнула мерзкую тварь от себя.
- Мне нужен раб, умеющий рисовать. И клянусь Единым, если я не найду его, кто-то сегодня горько пожалеет.
Толстяк испуганно попятился. Он лихорадочно шарил глазами по клеткам, явно пытаясь придумать, как усмирить буйную госпожу.
- Помилуйте, благородная госпожа, сегодня раскупили партию рабов для прислуги. Никого не осталось. Остались одни отбросы. Новая партия из Гарднего ожидается через неделю. Уверяю вас, я вам отберу самого лучшего!
- Раб мне нужен сегодня, а через неделю ты можешь свой товар заткнуть себе в то место, которое у тебя останется от уха.
Толстяк рухнул на колени.
- Пощадите, госпожа!
Глаза стремительно накрывала красно-черная пелена. Краем сознания я понимала, что сейчас просто заколю толстяка, и у нас с Антоном опять будут сложности с законом. А ведь тут уже был куплен дом, открыто дело. Я вцепилась в плечо мальчика и прохрипела:
- Антон, уведи его отсюда, иначе за себя не ручаюсь...
Мальчишка подскочил к толстяку и вытащил его из павильона. Я глубоко вздохнула. Хотелось рвать и метать, биться головой об стену и рыдать взахлеб. Причем делать все это сразу вместе.
Я подняла голову, огляделась и громко крикнула:
- Кто из вас умеет рисовать? Выкуплю и дам шанс на нормальную жизнь! - в конце фразы голос сорвался, получилось плохо.
Клетки молчали. Толстяк был прав, остались одни неликвиды: старые рабы, которые не в состоянии работать, молодые, но слишком изувеченные или больные, чтобы иметь хоть какую-то ценность. Я была в отчаянии. Мне нужен клятый рисовальщик.
- Хорошо, а кто хотя бы обучен грамоте? Есть такие?
Позади меня раздался шелест. Я стремительно обернулась, готовая отразить удар, но сзади стоял старец. Стоял и насмешливо смотрел. Если бы только я могла прибить эту клятую мару. Я швырнула в него кинжал, который благополучно прошел сквозь и попал в костяк клетки. Тихий гомон прошелся по невольничьим рядам. Внутри клетки зашевелились лохмотья. Бледная тень, только отдаленно похожая на человеческое существо, подняла голову и взглянула на меня.
Знаете, я уже была на пороге истерики. Если у вас хотя бы раз была истерика, то вы наверняка знаете, как легко в нее соскользнуть и как сложно остановиться. Когда каждый всхлип порождает рыдание, а каждый вдох несет новую обиду, когда икота вперемешку с распухшим носом не дают дышать, когда начинаешь задыхаться, и когда совсем уж нет сил, только тогда истерика умирает. В мучительной агонии. Бабка умела выводить меня из детской истерики, просто влепив звонкую пощечину. Истерика вмиг улетучивалась. Так и сейчас. Я захлебнулась в глазах теплого летнего моря, бирюзово-синего, с темными искрами на поверхности. Прозрачное марево прекрасного летнего утра окутало меня. Побережье моря, солнце купается на горизонте в рассветной прохладе, смуглая темноволосая девушка в белой воздушной тунике на берегу, ее ноги ласкает морская вода, девушка рисует, рисует рассвет и море, и себя на берегу. Ее картина повторяет пейзаж, а картина на картине повторяет рисунок, и так до бесконечности. Закружилась голова, словно меня затягивало в бесконечный водоворот, перехватило дыхание.
- Ты! - я ухватилась за прутья клетки. - Как тебя зовут?
Тень молчала. Глаза уже были тусклые и серые, как зимнее северное море. Я перевела дыхание. Руки дрожали.
- Послушай меня. Ты умеешь рисовать, я знаю. Я хочу тебя купить. Слышишь? Я могу дать тебе свободу.
Тень продолжала молчать, безразлично покачиваясь в неслышном ритме. Что же делать?
- Антон! - заорала я. - Тащи сюда торговца.
Прибежал испуганный Антон, сзади неуверенно топал торговец. Я не сводила глаз с женщины. Ее состояние было очень плачевно. Через лохмотья просвечивали ребра, руки были в коросте и кровоподтеках различной давности, на ноге зияла страшная смрадная язва.
- Кто она? - кивнула я торговцу.
- Это выбрак. Завтра будем отправлять на рудники, хотя вряд ли она переживет плавание.
- Как ее зовут?
Торговец замялся.
- Благородная госпожа, у рабов нет имен, только номер. Ее номер - 18412.
- А что с ее историей? Откуда она, как оказалась в рабстве, и как давно?
- Простите, я не знаю. Она прибыла месяц назад с кораблем из Мирстены. Меня не интересовали такие подробности.
- Оставь нас на минуту, - я махнула торговцу и прислонилась лбом к прутьям клетки, не сводя глаз с невольницы. - Утро... побережье моря... девушка в белом... это ты... рисуешь рассвет... настоящий талант.
Тень вздрогнула, словно от удара хлыстом.
- У тебя все было: талант, красота, молодость, достаток. Что же с тобой произошло?
Тень молчала, но в глазах появились боль и отчаяние.
- Послушай меня. В жизни всегда есть место...
- Надежде? - я вздрогнула от голоса невольницы, он был подобен скрежету ржавого кинжала по стеклу. Горечь насмешки сводила скулы.
- Нет, надежда - то пустое. В жизни должно быть место цели. Если у тебя есть цель, ты живешь. Когда теряешь ее, ты уже мертва, даже если еще дышишь и ходишь. Каждый сам выбирает себе судьбу, слышишь? Надо просто правильно выбрать себе цель. У тебя есть цель?
Тень молчала.
- Послушай, тебе плохо, знаю. Но я пережила много худшее... Знаешь, как больно от холода в сырых подвалах? Когда перестаешь ощущать собственные пальцы, синяки продолжают ныть, а кости болеть? И самое страшное - это ощущение, как замерзают твои чувства, когда теряешь последнее - собственный разум... Но я выжила и сейчас стою перед тобой. А мои враги... Они прокляли тот день, когда... Впрочем, неважно. Я могу тебе помочь, соглашайся.
Тень зашлась в сухом горячем кашле.
- Зачем вам помогать, если вы и так можете меня купить? Какое вам дело до меня? Оставьте меня в покое, дайте умереть...
- Мне не все равно! Ты должна хотеть рисовать и быть в состоянии это делать. Умение рисовать - это талант, часть души. Я могу купить твое тело, но не душу. Пожалуйста, скажи, что будешь рисовать. Ты не представляешь, как мне нужен твой дар!
Тень мрачно скривилась в жалком подобии улыбки.
- Ну раз нужен, значит буду рисовать. Только не пожалейте потом...
Я подскочила к перепуганному торговцу.
- Сколько за нее?
- Пятьдесят золотых, - не моргнув глазом, ответил толстяк. Боится меня, но свое не упустит.
- За выбрак? Не смеши меня. Даю двадцать пять, и то, только чтобы время не тратить на споры.
- Я не могу... - заканючил тот, и я схватила его за шкирку, встряхнула и тыкнула лицом в прутья клетки.
- Не зли меня. Я очень, слышишь, очень тороплюсь. Да, кстати, как думаешь, управитель Варгес заинтересуется твоими темными делишками с торговцами из Мирстены?
Толстяк часто-часто заморгал.
- Мирстена ведь теперь в составе опального вояжества Чорногерии? А торговля с отступниками запрещена, а?
- Ладно-ладно, забирайте, - торговец устало махнул рукой.
Пришлось потратиться и нанять извозчика, рабыня не могла сама передвигаться. По карете бешено стучали тяжелые капли тропического шторма, пришедшего с моря. Мы с Антоном молчали всю дорогу, а невольница просто лежала с закрытыми глазами. Может, спала, может, нет.
Дома Антон бросился разогревать ужин, а я потащила ее купаться. Кроме того, мне надо было взглянуть на раны, оценить общее состояние. Я не лекарь, но в церковных стенах и ордене когниматов нахваталась достаточно знаний для того, чтобы вылечить несложные раны и болячки. Увы, придется искать настоящего лекаря. Если кровоподтеки заживут, а травяные компрессы помогут от коросты, то язва на ноге выглядит устрашающе, я сама не справлюсь. А еще мне не нравился ее кашель. Очень не нравился.
За ужином все опять молчали. Антон уныло ковырялся в тарелке, исподлобья разглядывая женщину. Та не поднимала глаз, но свою порцию ела жадно.
- Как тебя зовут? Должны же мы как-то к тебе обращаться? - я нарушила молчание.
- Мне все равно, называйте, как хотите.
- Хм, ну тогда будешь Тенью. Антон, завтра еще придется отправиться к лекарю. Мне не нравится ее язва на ноге и кашель. Кстати, как давно у тебя кашель?
- Не помню.
- Заваришь ей ромашку и чабрец, пусть выпьет на ночь. Рисовать хочешь?
Тень вздрогнула, подняла глаза, потом опустила взгляд на правую руку, безвольно уронившую ложку.
- Антон отведет тебя в твою комнату и даст бумагу и карандаш. Попрактикуйся и вспомни навыки, ты можешь очень скоро понадобиться.
Тень встала из-за стола, поддерживаемая Антоном. Я добавила ей вслед:
- И нарисуй свою дочь, пожалуйста.
Спина невольницы дернулась, плечи сжались в защитную стойку. Она медленно развернулась ко мне, сбрасывая руку парня.
- Откуда? Откуда вы знаете?.. - она зашлась в приступе безжалостного кашля.
Я устало усмехнулась:
- Я много чего знаю, Тень. Даже больше, чем хотелось бы. Спокойной тебе ночи.
За окном уже бушевала самая настоящая гроза, раскаты грома освещали усталый город. Духота наконец спала, завтра будет чудесный прохладный день, полный дел и хлопот. Я уснула в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки.
А проснулась не в своей кровати. Привязанная.
Голова гудела, как набатный колокол, рядом сидел усталый Антон, в угол комнаты забилась Тень, взирающая на меня с откровенным ужасом и отвращением.
- Приступ? - прохрипела я, в горле першило, кажется, связки порваны. Дикий цепенящий холод, словно я вновь в монастырских подвалах.
