Неразрешимое бремя

Лицо Пионы исказилось от отвращения.
       - Это мерзко!
       - Ну милочка, на что не пойдешь ради любви, верно? - я похлопала ее по плечу, но она скинула мою руку и выпалила:
       - Это гнусно, я не буду обманывать Мартена! Все тайное рано или поздно станет явным, и эта ложь тоже. Он не заслуживает такого!
       - Не заслуживает? - я задумалась над открывающимися возможностями.
       - Нет!
       - Жаль. Поскольку его пекарня вся в долгах, сам он заниматься делом не хочет, а старик Иволги сильно сдал в последнее время, видно придется отказать им в аренде и потребовать назад плату. Даже затрудняюсь решить, чего больше не заслуживает Мартен: порченной ли девицы в жены или долговой ямы? Отправитесь оба в бордель. Хотя нет, не возьмут его в бордель, лицом не вышел, в охранники тоже, значит, на рудники ему дорога.
       Пиона смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами, на ее лице отражалась мучительная работа мысли, а я в этот миг остро пожалела, что не прочитала хотя бы десятка другого любовных романов, чтобы знать, как положено вести себя их героине в подобные моменты.
       - Ступай и подумай над моими словами. Мне убытки не нужны. Ни от тебя, ни от Мартена.
       - А как поможет пекарне мое замужество за Мартеном? - наконец сделала правильный логический вывод Пиона. Молодец, начинает думать головой.
       - Милочка, ты же сама мне тут пищала, какая ты замечательная хозяйка. Готовить умеешь? С пекарней справиться сможешь? А самое главное, выбить из головы Мартена всю эту дурь про полеты во сне и наяву!
       - Я могу помогать в пекарне и так, без замужества.
       Я покачала головой, потом прижала ладонь в своему горящему лбу и мимолетом подумала, что это уже не смешно.
       - Меня не устраивают полумеры, Пиона. Разговор окончен, ступай к себе.
       Надо предупредить Антона, чтобы не сболтнул лишнего.
       
        - Хриз, я не понимаю, зачем тебе весь этот спектакль? - мальчик смотрел на меня с подозрением. - Что ты опять задумала?
       - Антон, я собираюсь выдать Пиону замуж за Мартена, поэтому...
       - Что? - он перебил меня удивленно. - Я думал, ты просто ей помогаешь...
       - Я никогда ничего не делаю просто так, - отрезала я недовольно. - Поэтому...
       - А ты их спросила? Они хотят пожениться?
       Я раздраженно фыркнула.
       - Кто их будет спрашивать. Ты должен...
       - Хриз! Ну нельзя же так! Ты не можешь решать за других. Ты забыла? Ты больше не вояжна, а они не твои подданные, чьими жизнями ты можешь распоряжаться.
       - Могу и буду! И хватить меня перебивать. Я собираюсь...
       Антон упрямо встряхнул головой.
       - За меня ты тоже все решила? Что делать, на ком жениться?
       Демон, я только сейчас внезапно осознала, что Антон уже не тот маленький мальчик с полными ужасами глазами из подвала колдуна, что он не просто вырос, а мне действительно скоро придется искать ему жену... С трудом проглотила некстати образовавшийся ком в горле и сказала:
       - Ты прав, прости. Я обещала Мари позаботиться о тебе, а даже грамоте не смогла обучить.
       - Мне не нужна грамота! От чтения голова болит.
       - Но тебе надо будет... Тебе придется самостоятельно о себе заботиться, когда меня не станет. Поэтому нужно обучиться ремеслу, лавку открыть или мастерскую. Я подумала, Кльечи не такой уж плохой город, поэтому останешься здесь. Как получу наследство, так сразу и уеду, но прежде, ты прав, надо будет тебя еще и женить...
       - Все решила, да? - Антон смотрел на меня исподлобья.
       - Но я позволю тебе самому выбрать ремесло, честно. И жену, - уже несколько неуверенно протянула я, раздумывая над вариантами.
       Мальчик сел в кресло, взгляд его синих глаз стал безжизненным.
       - Я совсем не помню сестру. Помню подвал, помню колдуна, а ее не помню, совсем. Какая она была?
       - Мари... ее сложно описать. Она никогда не сдавалась, словно вообще не знала отчаяния. У тебя такие же чудесные синие глаза, как у нее. - Я помедлила, потом сказала. - Я помню ее так хорошо, что иногда не понимаю, почему в марах она никогда ко мне не приходит. А знаешь, я попрошу Тень, и она нарисует ее портрет, хочешь?
       - Нет, не хочу. - Антон поднялся и добавил. - Теперь ты моя сестра, поэтому куда бы ты не отправилась, я поеду с тобой. И прошу тебя, не решай за меня, ладно?
       
       Утро принесло сразу две новости, плохую и хорошую. Отшельник предупреждал в записке, что инквизитор очень плох. А соглядатай сообщил, что почта доставлена адресату. И невероятное везение, отец Бульвайс самолично ее получил по пути в доки и даже не удосужился распечатать, так спешил. Поэтому и мне стоит поторопиться, чтобы не спугнуть удачу. И неплохо бы захватить грибного эликсира, на всякий случай. Не хочу потерять красавчика. По дороге к епископу я имела удовольствие наблюдать за своей тайной свитой из все тех же послушников, к которым добавились еще три головореза, очевидно посланные отцом Бульвайсом. То-то будет их удивление, когда я вместе с епископом заявлюсь в доки...
       
       Я ворвалась к епископу в кабинет и сразу с порога, не давая ему очнуться, начала атаку:
       - Ваше святейшество, умоляю, только вы можете помочь! Инквизитор только вам и доверяет. С ним случилась беда, скорее, прошу вас! От вас зависит будущее Святого Престола!
       Я подхватила растерявшегося церковника под руку и потащила к выходу, не переставая говорить и не давая ему вставить ни слова, однако подстраивая свое дыхание под его участившееся.
       - Инквизитор мне так и сказал, если что случится, беги к его святейшеству, он поможет. Это все происки кардинала!
       Епископ очнулся только, когда я его подтащила к экипажу. Он вырвал руку и спросил, нервно теребя в руках платок:
       - Да что же случилось? Вы можете объяснить?..
       - Объясню, все объясню, по дороге, умоляю вас! Садитесь же скорей! - я сорвала алую шаль с плеч, призванную удержать его внимание, и начала также нервно комкать ее в руках, зеркаля его поведение. Взгляд епископа слегка дернулся, затуманился, и я поймала наконец момент. Взяла его за правую руку и зашептала:
       - Мы поедем спасать инквизитора. Отец Бульвайс удерживает его по приказу кардинала Ветре. Вы готовы?
       - Да, - глаза епископа были стеклянные. Отлично, главное не выпустить его из транса.
       

       Глава 8 - Инквизитор Тиффано

       
       Я очнулся от холодной морской воды, бесцеремонно выплеснутой мне в лицо. Ныли крепко связанные в запястьях руки, во рту был горький привкус крови. Я находился в корабельном доке, очевидно заброшенном, на грани слышимости ощущался рокот волн, лениво бьющихся в крест-канале. Меня грубо схватили за волосы, задрали голову, в лицо дохнуло отвратительным перегаром.
       - Очнулся, ублюдок? - помятая рожа ухмыльнулась и сплюнула на пол окурок.
       - Кто вы такие? - язык еле ворочался, немилосердно ныл затылок. - Что вам надо?
       Вместо ответа я получил сильный удар в подреберье, от которого перехватило дыхание.
       - Узнаешь скоро, - головорез уселся на ящик и закурил новую сигарету. Его подельники резались в карты.
       Я потерял чувство времени, но солнечные лучи, робко пробивающие сквозь балочные перекрытия высоко над головой, подсказали, что наступил рассвет. Понятно, что головорезы делают, что им приказано, и не имеет особого смысла пытаться у них что-либо узнать. Надо ждать, когда явится заказчик. Неужели кардинал опустился настолько, чтобы связаться с таким отребьем? Попытался шевельнуть пальцами, они онемели и плохо слушались. Веревка, стягивающая запястья, была перекинута через верхнюю балку и закреплена внизу на металлическом кольце для корабельных канатов. Доки затоплены и давно не используются, металл проржавел, краска с досок облупилась, значит, нет надежды, что сюда кто-нибудь забредет, разве что случайно. Я попробовал дернуть веревку, испытывая ее на прочность, но громила мгновенно ощерился.
       - Сиди тихо, сучонок! - сильный удар в лицо, и меня снова накрыла тьма.
       
       - ...Пришел в себя? - знакомый голос. Отец Бульвайс участливо заглянул мне в глаза. - Не затягивайте, господин инквизитор. Скажете, где Завет, и обещаю, что больно не будет.
       - Ваше усердие... похвально, - говорить было трудно, мешала разбитая губа. - Но не думаю, что будет оценено.
        - Геройствовать вздумали? - отец Бульвайс кивнул, и громила подошел ко мне, играя кинжалом. - Думаете, вас искать будут? Время тянете? Не стоит, право, не стоит.
       Громила вонзил нож мне в плечо, странно дело, боли не было, но потом он провернул лезвие, и я сцепил зубы, чтобы не застонать.
       - Вас не будут искать, господин инквизитор. Для всех вы сбежали из города из-за страха быть пойманным, вместе с Заветом. Понимаете?
       - Даже если бы знал, не сказал бы, - руку я перестал чувствовать.
       - Он был у тебя в комнате, ты не можешь не знать, - прорычал церковник, брызгая мне в лицо слюной. - Говори, и умрешь быстро. Иначе будешь подыхать долго и мучительно.
       - Пока будете искать Завет, орден Пяти доберется до вас, так или иначе, - на мои слова громила дернул за веревку, и меня потащило вверх, немилосердно выворачивая руки в суставах.
       - Развлекайтесь с ним, пока не скажет, где документ. Загляну после обеда, не скучайте.
       Громила закрепил канат в новом положении, небрежно оттер лезвие кинжала о мою рубашку, сплюнул еще один окурок, неторопливо закурил новую сигарету и приступил.
       
        Я снова очнулся от ядовито-соленой морской воды, которой меня окатил громила. Она безжалостно разъедала многочисленные порезы, которыми были исполосованы руки и грудь. Подо мной уже образовалась кровавая лужа, медленно расширяясь от кровотечений из новых ран. Головорез иногда делал перерывы, закуривая новую сигарету, старую либо сплевывал на пол, либо тушил об меня. Он не забывал задать дежурный вопрос про Завет, и каждый раз ответом ему было молчание. Сознание туманилось, кровавая пелена застилала глаза, казалось, прошла целая вечность. Я ждал момента, понимая, что попытка у меня будет всего лишь одна. В случае неудачи останусь здесь навсегда. Искать меня действительно никто не будет, все с легкостью поверят в удобную версию. Все, кроме Лидии, подумать только, какая ирония. Что она предпримет? Да и будет ли вообще действовать? Не факт, что ей известно о моем исчезновении. Так что стоит рассчитывать только на себя.
       Громила вспотел и подустал кромсать меня кинжалом, хотя поначалу я видел в его глазах искреннее удовольствие от причиняемой другому боли. Таким типам нравилось чувствовать страдание и страх в глазах жертвы, но у меня бандит не вызывал ничего, кроме отвращения и жалости. Страха не было, страх смерти ушел давно, еще в Асаде. Сейчас осталось лишь острое сожаление о том, что все закончится так глупо, а виновные останутся не покараны. А еще опасения о дальнейшей судьбе Завета и возможных последствиях, если Лидия надумает воспользоваться им в корыстных целях.
       Сознание опасно туманилось, меня начал донимать озноб, видно слишком много крови потерял. К счастью, громила решил сделать перерыв, он приспустил веревку, и я рухнул на каменный пол. Пока он накачивался дешевым виски, я скрючился и попытался подтянуть ноги, чтобы ослабить на них веревку.
        Время замерло.
       Он делает шаг в мою сторону и отшвыривает пустую бутылку, ее позвякивание разносится гулким эхо, чтобы утонуть в темной воде канала. Кинжал в правой руке опасен, и я дожидаюсь, когда он приблизится ко мне достаточно, чтобы одним резким движением подхватиться на ноги и протаранить его в живот, сминая и вдавливая не ожидавшего нападения громилу в стену. Он рычит от ярости и пытается ударить ножом, но связанными руками я выбиваю у него оружие, оно падает на пол. Бросаюсь за ним, группируясь и защищаясь от ударов озверевшего противника. Успеваю зажать в онемевших пальцах рукоять кинжала и нанести удар по его ноге, подрезав сухожилие. Громила вопит от боли и злости, но я понимаю, что проиграл, потому что веревка натягивается, я теряю равновесие, беспомощно повиснув на ней. Подельники громилы подоспевают вовремя, затянув канат и выведя меня из боя. Головорез хватает выпавший кинжал и начинает озверело кромсать меня, один из его ударов попадает в живот. Острая боль в правом боку пронзает меня, словно обжигающе горячая вода наполняет тело, я малодушно закрываю глаза, проваливаясь в темноту. Один из бандитов что-то вопит.
       Время закончилось.
       
       - Живым он нужен, придурок! - сквозь пелену боли пробивался голос отца Бульвайса. - Приведи его в чувство.
       Не хочу открывать глаза. Не буду. Но меня заставили, опять облив водой и встряхнув оплеухой.
       - Господин инквизитор, даю вам последний шанс.
       - Идите... к демону в задницу... - я еле ворочал языком.
       Он встряхнул у меня перед лицом письмом.
       - В таком случае придется взяться за вашу подружку. Девицу Хризштайн.
       Тревога пробилась сквозь отупение боли. Если они доберутся до Лидии, будет плохо, очень плохо.
       - Вам это... не поможет. Она ...под покровительством ... вояга.
       - А мне плевать. Или ты говоришь, где Завет, или я посылаю за ней своих ребят.
       - Я... не знаю, где он, - выдохнул я, безнадежно понимая, что не смогу его остановить.
       - Господин, давайте я его... - громила смотрел на меня с такой ненавистью, что я понял, что до утра не доживу.
       - Он мне нужен живым. Эта стерва готова обменять его на Завет. Если она конечно вообще знает, где документ. Она знает, господин инквизитор?
       Только не это! Лидия ведь не собирается в самом деле отдать его? Громила тыкнул в меня пальцем:
       - До завтра может подохнуть ...
       Я скосил глаза вниз и увидел, что рана на правом боку глубокая, в ней хлюпала мерными толчками темная кровь.
       - Ну так перевяжи его, не хочу рисковать!
       Один из подельников оторвал от валяющейся на полу мантии кусок ткани, свернул его и грубо заткнул рану, унимая кровотечение. Кажется, задета печень.
       
       Под утро у меня начался бред. Явь и кошмар воспоминаний сплелись в единое целое, и я снова увидел себя в Асаде. Видел горящие ненавистью глаза мятежников, их безумные измученные болезнью лица, чувствовал смрад горящих живой плотью костров и слышал леденящие душу крики и плач... Силуэт отца Бульвайса в моем сознании обрел лицо лидера мятежников, что стоял напротив меня в казематах захваченной тюрьмы. Он требовал, чтобы я отрекся от веры, чтобы признал преступления Святого Престола. В его перекошенном от ярости лице не было ни капли милосердия, но ему важно было заставить меня уступить. Жалкий безумец, он обвинял Святой Престол в гибели своей семьи во время эпидемии, в бездействии церковников, проклинал их и рыдал. Моя жалость к нему ярила его больше любого сопротивления, и я начал шептать молитву покаяния и прощения несчастной души, потерянной во мраке безумия.
       - Прекрати! - заорал он. Зыбь кошмара дрогнула и расступилась, являя лицо отца Бульвайса...
        - Говори, что задумала твоя полюбовница! Зачем она все рассказала воягу?!?
       - Увы, я не его полюбовница, святой отец, - раздался насмешливый голос Лидии. Почему она преследует меня даже в предсмертном бреду, отчего не оставит в покое? Знакомый цветочный аромат ее духов перебил вонь горящей плоти, а ее слова звучали громче криков пытаемых, она неумолимо вытесняла кошмар, заменяя его на более страшную явь. Зачем она подставляется так глупо? Я застонал, однако следом услышал возмущенный вопль епископа:
       - Да что же происходит? Объяснитесь, отец Бульвайс!
       Я приоткрыл глаза и увидел смутные фигуры Лидии, епископа, городских стражников, что вязали головорезов, капитана Лунтико, угрожающе двинувшегося в сторону отца Бульвайса.