Давно это было. Так давно, что камни успели разрушиться от ветра, а на их месте терпеливая матушка-природа вырастила новые скалы. И не говорите, что этого не было, потому как ветер времени донёс эту правдивую историю и до наших времён.
Была у короля дочь единственная. Не так любил он сыновей своих, как красавицу белокурую ясноглазую. Хоть и росла она проказницей шаловливой, а только ей дозволялось и в тронный зал вбегать, и на коленях у отца сидеть, и при советах его присутствовать, хоть и не наследовала она ему. Души не чаял король в юной принцессе.
Сядет, бывало, дочка рядом с царственным своим родителем, слушает внимательно, головкой кивает – соглашается, значит, а потом как скажет:
- А вот вы, лорд Северный, в мяч играть любите?
Лорд молчит – что ответить на такой вопрос?
- Наверное, не любите, - вздохнёт принцесса, - поэтому вы и мрачный такой, везде вам война да враги видятся. Пригласили бы соседей наших на игру какую, так и помирились бы.
Посмеются лорды-советники над детской глупостью, снисходительно погладит отец по головке златовласой и порадуется:
- Вот какая умница растёт, лордов моих и то задуматься заставляет.
Принцесса же сама знала, что и лицом она хороша, и заботою окружена, и отказа ей ни в чём нет и не будет. Только вот чего-то всё не хватало ей. То книга скучна кажется, то иголка затупилась, а то и вовсе солнышко тускло светит с небес. С ног сбивались горничные со служанками, душеньку тоскливую развлекая.
Сядет принцесса на бережок, возьмёт в ручки цветик полевой. Понюхает, в пальчиках тонких покрутит, а потом и скажет голосом усталым:
- Ах, отчего цветы так прекрасны? И хоть пахнут дивно, и нежны собою, а всё приходит время – и желтеют они, красу свою теряя.
Примется седобородый учёный расписывать принцессе и законы бытия, и природные сезоны, а та лишь ручкой машет – мол, не мешай меланхолии предаваться, видишь – над цветком тоскую.
В другой раз играет она в саду со служанками своими в волан или в мячик какой. Ударится мяч о латы кованые воинов, что везде её сопровождали, звон стоит – до небес. Призадумается принцесса, спросит:
- Отчего, когда мяч на землю падёт, тихо он это делает, а на лету от чего отскочит – грохот неописуемый?
И вновь словеса учёные развешивает наставник, а той уж и неинтересно. Пожмут плечами учителя заморские – чего этой девице нужно? – денежку с короля за то, что гостили, стребуют и к себе, за море, вести повезут – про край дивный, где и песков нет вовсе, везде трава зеленеет, про короля щедрого, про дочь его златовласую, шаловливую, непочтительную да пустозвонную.
Так и полнится слухом земля о девушке красоты невиданной. Кто говорит, что звёзды при взгляде на неё меркнут. Кто утверждает, что сама она – дочь солнцу родная. Кто и вовсе её богиней, явившейся на землю, величает. Немало разговоров промеж принцев да королей неженатых о той принцессе ходит, а ни один на неё и не позарится. Кому охота рядом с собой птичку видеть бездумную, что лишь щебечет сладко, да песни у неё все на один мотив?
Вот и растёт принцесса, о чём-то мечтая, на вопросы свои ответы пытаясь отыскать. Балуют её, холят да лелеют, а она знай себе нос воротит, отцу работать мешает, братьев дразнит, а взрослеть и не собирается. Придут к принцессе люди кто помощи попросить, кто совета в делах, а кто и просто хлеба кусочек деткам к ужину - отмахнётся она от просителей и вновь себе под нос вопросы задаёт. А ответов учёных на них слушать не хочет.
Пыталась матушка за уроки дочку свою засадить. Рассказывают ей о временах стародавних, о событиях минувших, о королях и воинах великих, а принцессе скучно это – сидит, зевает, вопрос очередной задаёт:
- Как бы на все события эти дивные хоть одним глазком взглянуть, самой увидеть? Пусто в книжке о том сказано, не радует сердце наука такая.
Один учитель сменился. Второй языкам принцессу учит, и по-таковски, точно заяц, лопочет, и по-иному, и вовсе уж непонятно – так, поди, на том свете разговаривают. Братья только радуются – сколько всего им узнать довелось, а принцесса мудреца посреди слова перебивает:
- А отчего все люди на одном языке не разговаривают? Тогда понятно всем было бы, и учить лишнего не требовалось бы.
Помучился учитель, пытался принцессу уговаривать, языками заинтересовать – ничего не вышло. Тогда наняли для неё мастерицу, что шелками вышивала дивно. Смотришь на её работу и кажется – вот сейчас птицы взлетят, звери прочь побегут, а листва на деревьях зашелестит от ветерка. Восхищённо ахали придворные, на цыпочках ходили за мастерицей фрейлины, а принцесса с иголкой помучилась-помучилась и заявила:
- Отчего живых картин не бывает, чтобы на них и ветер дул, и птицы пели, и цветы пахли?
Возмутилась мастерица, хотела девицу отругать, да только рот открывает и закрывает – негоже простолюдинке на принцессу голос повышать. А так уж много бы она бездельнице такой сказала, что и народ простой, и дело всякое ни во что не ставит. Поклонилась молча, шелка свои с вышивками собрала, плату за работу от казначея получила – и была такова. Отправлюсь, говорит, в такие края, где работу мою оценят да ласковым словом одарят, а уж принцессу вашу сами учите, как знаете.
Немало сменилось наставников. Пытались принцессу заинтересовать и музыкой, и танцами, и звёзды по ночам она с братьями в трубу дальновидную рассматривала, и числа складывать да вычитать училась – на всё есть вопросы у девушки, а ответить на них никто не может. Как же не понимает принцесса самого простого?! А может, это от характера своего она глупостями забавляется да людей от дел важных отвлекает?
Хотел было король рассердиться, замуж повелеть дочери выходить – нет женихов, никому не охота прославиться тем, что замуж за себя дурочку взял. И народ на неё неласково смотрит – не умеет принцесса к людям с душой подойти, ни в ком она сочувствия не вызывает.
Горюет отец, печалится мать, братья-принцы и вовсе сестру не замечают, точно нет её здесь, а принцессе от того и горя мало. Сияет для неё солнышко, цветут цветы, а если и дождь пойдёт – так и он для землицы нужен. А вопросы? Что ж, не могут ответить учителя, найдётся другой мудрец.
Вот однажды к королевскому замку подошёл какой-то оборванец. Одежда его запылилась, сапоги прохудились, шляпа и та на голове не разваливается, а глаза светло-карие сияют, как два топаза. За спиной котомка тощая болтается. Стал проситься на ночлег – его стражи в штыки и не пускают, отправляют в ночлежку для нищих. Говорит, что к королю явился – смеются, король такого бродягу и слушать не станет.
Сердится путник, по глазам видно, а гнев свой прячет, сдерживается.
На его счастье проходила мимо принцесса со свитою своею. Увидала в воротах человека, подошла, спросила о нём. Стражи морщатся – не любили они дочки королевской, балованной, но отвечают. Принцесса тут и спроси:
- Отчего не все люди одежды имеют хорошие да красивые?
А странник возьми да ответь:
- В дорогу дальнюю и коня в сбрую золочёную не обряжают, чтобы разбойников не навлечь да урону богатому убранству не сотворить.
Говорит, а сам своими глазами-топазами сверкает, от девицы взгляд не отводит.
Примолкла принцесса, задумавшись, и стражи молчат, хотя и недовольны вмешательством. А девушка вдруг захлопала в ладоши да засмеялась:
- И верно ты, путник, говоришь! Даже мне прислужница лишь на праздник платье новое подаёт, а уж в дороге и испачкаться можно, и в беду попасть, если своё благосостояние напоказ выставлять, - и стражам: - Пропустить и батюшке доложить, что мудрый человек к его двору прибыл.
Пришлось путника в замок впустить. Отмылся тот, приоделся и превратился в такого красавца, что все прислужницы нет-нет, да пробегут мимо, чтобы на него поглазеть.
Позвали странника к королю. О чём уж они беседовали, то никому не ведомо, да только и король оказался доволен незнакомцем. Остался тот служить при дворе, принцессу мудрости обучать. И было у него терпения столь много, что на каждый вопрос принцессин давал он такой заковыристый ответ, что уж и ни прибавить, ни ложью назвать, только голову ломать над словами хитроумными.
Вздохнули принцы окрестные, что девица капризная при деле оказалась, да и позабыли о сватовстве. А сама девушка на учителя негаданного не нарадуется, только новые вопросы выдумывает.
Незаметно времечко течёт, уж принцесса в возраст такой вошла, когда стыдно девице незамужней сидеть, а всё истину найти хочет. И как-то вышло так, что учителя её все знать стали, к словам его прислушиваться, совета дельного спрашивать. А появится рядом с ним принцесса – словно никто и не видит её, не замечает. Повернут только голову, спросят:
- У кого это башмаки скрипят? – и дальше разговоры свои разговаривают.
Только учитель и обращает внимание на красавицу ясноокую, своими глазами-топазами прямо в сердце ей смотрит.
Не замечала поначалу принцесса такого пренебрежения к собственной персоне, значения тому не придавала. Пока однажды на обеде торжественном беда не приключилась. Вошла принцесса в залу столовую, к стулу своему направилась, а место уж занято – восседает на нём странник-наставник, ученице своей тёпленько так улыбается и говорит:
- Не обессудь, милая, нет тебе здесь места. Ступай или за нижний стол, или в комнату свою. Прикажу, чтобы туда тебе ужин подали.
И стоит принцесса, как ответить – не знает. Ведь за нижним столом незнатные гости да слуги сидели. Пойди к ним – позору не оберёшься. И в комнату как уйти - король-отец ругаться станет.
Бросилась было принцесса к отцу на вольность такую приблудного мудреца жаловаться, а король точно сквозь дочь свою смотрит да вопрошает недовольно:
- У кого это башмаки скрипят? Пусть прочь пойдёт да переобуется!
Попробовала к братьям обратиться – и те её не замечают, морщатся только.
Странник же сидит, улыбается:
- Не пытайся, принцесса, воевать со мной! Поздно уж. Отдала ты мне душу свою яркую да сердце горячее, отдала волю сильную да место близ отца своего. Задавала ты вопросы, а того не ведала, что с каждым словом твоим искренним я всё сильнее становился, а ты слабела. И теперь лишь я тебя вижу, а для прочих только дух твой остался, что замок тревожит да башмачками по коридорам скрипит.
Зарыдала принцесса в голос, слова такие услышав. Только сейчас поняла она, что колдуном страшным был тот странник, что сумел на её вопросы ответить. Поверила она ему, а тот глазами своими колдовскими очаровывал, в самую душу влезал, жизненными силами её пользовался. Поняла – только поздно уже. Завладел колдун тот и душой принцессы, и думами отца её короля, и даже братья-принцы в рот злодею смотрят. И нет, кажется, им спасения от чар злодейских.
Долго принцесса пыталась правды в доме родном добиться, только всё хуже и хуже ей делалось. Не видели девицу ни слуги проворные, ни нянюшки усердные. Даже кот, любимец её, и тот мимо пройдёт и не поластится. Зато как появится колдун да посмотрит своими глазами страшными, так словно сил у неё всё меньше делается. Тянет он из принцессы душу, жизнь её пьёт.
Страшно стало девушке, впервые задумалась она – как дальше быть, пока совсем в дух бесплотный не обернулась? Тут уж не до мудрёных вопросов стало, жизнь бы сохранить удалось. Пробралась в библиотеку королевскую, да за книги премудрые уселась. Тяжело ей было поначалу, горько сетовала, что на уроках настоящих учителей не слушала, а проходимцу доверилась. Но всё же одолела науку нелёгкую, разобрала сказания старинные.
Так и вызнала, что из века в век передавалась легенда о том, что ходит среди народа колдун страшный, душами людей питается. А за ним – воин светлый, рыцарь отважный, что поклялся мир от проклятия избавить. Только где колдун окажется – туда воин ещё и добраться не успеет, а как доберётся – колдуна уж и след простыл. И нет никого, кто прознал бы о том колдуне да воина предупредил.
Вот и надумала принцесса в путь отправиться, пока силы ещё были, воина того отыскать да колдуна погубить. Собрала себе узелок с вещами, в карман монет немного положила – уж вряд ли кто за просто так глупой принцессе помогать станет. Хлеба да сыра на кухне потихоньку взяла и под покровом ночи выскользнула из дома родного.
Далеко расстилаются дороги в королевстве, а по миру тянутся ещё дальше. Идёт принцесса, конца-края своим поискам не видит. Не привыкла она подолгу пешком ходить, устала быстро и присела под деревцем отдохнуть. Ехал мимо мужик в телеге – не приметил. Прошёл, пыль поднимая, странник – не разглядел. Царский гонец на коне промчался – и подавно.
Заплакала девушка от отчаяния, да если не найдёт она воина светлого, рыцаря отважного, что колдуна изведёт, не вернуться ей домой. Делать нечего – встала, побрела дальше. Пока до другого города добралась, так вся измаралась, что на нищенку похожа стала. Приметила её стража у ворот, в город пускать не хотела. Пришлось принцессе монетку заплатить, чтобы показать, что не попрошайка она. Да и то радость – первые люди, кто мимо не посмотрели.
Непривычно было принцессе с простолюдинами за одним столом сидеть, да куда деваться? И поела, и выспалась – не до капризов тут.
Хотела было принцесса в городе рыцаря своего искать. Там спросила, тут разузнала, здесь краем уха услышала – никто не знает, что за воин такой бесстрашный. Вздохнула только принцесса своей неудаче первой, дальше отправилась.
Долог путь её, неблизок. Пройдёт сколько-то, устанет, в сторонке отдохнуть присядет. Посидит – и дальше дорогу меряет. Только теперь уж замечают попутчики девушку, кто подвезти предлагает, кто – вместе путь продолжать, а кто и в гости зазывает. Иной раз страшно становилось – вдруг обидят люди прохожие, не посмотрят, что принцесса.
Хотя на принцессу она уже мало походила – платье истрепалось, башмачки запылились да в самом деле поскрипывать начали, волосы утратили свой блеск. Никто и не сказал бы, что видит перед собой бывшую первую красавицу родного королевства.
Во втором городе искоса посматривали на бедную странницу, но пропустили. Принцесса так обрадовалась возможности поспать на чистой постели да вымыться не в холодном ручье, что и внимания не обратила, кто за одним столом с ней сидел. А уж вопросов своих странных, никому не понятных и подавно не задавала.
Только едва ли не у каждого встречного пыталась вызнать принцесса – где найти его, рыцаря такого, что смог бы одолеть колдуна злобного.
- Не рыцаря тебе, девица, искать надобно, а иного колдуна, помогущественнее, - говорила одна старушка, которой помогла принцесса донести тяжёлую корзину. – Только колдун колдуна одолеть может.
Благодарила принцесса за подсказку, но сама качала головой – не доверится она больше волшебству, боится этой силы.
- Только у королей собираются самые великие рыцари, - отвечал какой-то старичок, что подвёз её однажды. – Вот помню в дни моей молодости ох и удалые молодчики нашего короля окружали!
Опять соглашалась принцесса, а сам морщилась: знала она, что за удаль придворные рыцари показывали. За дамскими юбками только и горазды бегать, а как до дела доходило – сразу клич на всё государство: кто расхрабрится да осмелится? Одно название, а не рыцари.
- Истинно велик тот, кто в сердце твоём жить станет, кого никакое заклятие не испугает, - восторженно вещала девица, пока они вместе бельё на верёвках развешивали. – Не обязательно, что будет он рыцарем, хотя того и хотелось бы, но одолеет любого колдуна, чтобы завоевать твою любовь.
Была у короля дочь единственная. Не так любил он сыновей своих, как красавицу белокурую ясноглазую. Хоть и росла она проказницей шаловливой, а только ей дозволялось и в тронный зал вбегать, и на коленях у отца сидеть, и при советах его присутствовать, хоть и не наследовала она ему. Души не чаял король в юной принцессе.
Сядет, бывало, дочка рядом с царственным своим родителем, слушает внимательно, головкой кивает – соглашается, значит, а потом как скажет:
- А вот вы, лорд Северный, в мяч играть любите?
Лорд молчит – что ответить на такой вопрос?
- Наверное, не любите, - вздохнёт принцесса, - поэтому вы и мрачный такой, везде вам война да враги видятся. Пригласили бы соседей наших на игру какую, так и помирились бы.
Посмеются лорды-советники над детской глупостью, снисходительно погладит отец по головке златовласой и порадуется:
- Вот какая умница растёт, лордов моих и то задуматься заставляет.
Принцесса же сама знала, что и лицом она хороша, и заботою окружена, и отказа ей ни в чём нет и не будет. Только вот чего-то всё не хватало ей. То книга скучна кажется, то иголка затупилась, а то и вовсе солнышко тускло светит с небес. С ног сбивались горничные со служанками, душеньку тоскливую развлекая.
Сядет принцесса на бережок, возьмёт в ручки цветик полевой. Понюхает, в пальчиках тонких покрутит, а потом и скажет голосом усталым:
- Ах, отчего цветы так прекрасны? И хоть пахнут дивно, и нежны собою, а всё приходит время – и желтеют они, красу свою теряя.
Примется седобородый учёный расписывать принцессе и законы бытия, и природные сезоны, а та лишь ручкой машет – мол, не мешай меланхолии предаваться, видишь – над цветком тоскую.
В другой раз играет она в саду со служанками своими в волан или в мячик какой. Ударится мяч о латы кованые воинов, что везде её сопровождали, звон стоит – до небес. Призадумается принцесса, спросит:
- Отчего, когда мяч на землю падёт, тихо он это делает, а на лету от чего отскочит – грохот неописуемый?
И вновь словеса учёные развешивает наставник, а той уж и неинтересно. Пожмут плечами учителя заморские – чего этой девице нужно? – денежку с короля за то, что гостили, стребуют и к себе, за море, вести повезут – про край дивный, где и песков нет вовсе, везде трава зеленеет, про короля щедрого, про дочь его златовласую, шаловливую, непочтительную да пустозвонную.
Так и полнится слухом земля о девушке красоты невиданной. Кто говорит, что звёзды при взгляде на неё меркнут. Кто утверждает, что сама она – дочь солнцу родная. Кто и вовсе её богиней, явившейся на землю, величает. Немало разговоров промеж принцев да королей неженатых о той принцессе ходит, а ни один на неё и не позарится. Кому охота рядом с собой птичку видеть бездумную, что лишь щебечет сладко, да песни у неё все на один мотив?
Вот и растёт принцесса, о чём-то мечтая, на вопросы свои ответы пытаясь отыскать. Балуют её, холят да лелеют, а она знай себе нос воротит, отцу работать мешает, братьев дразнит, а взрослеть и не собирается. Придут к принцессе люди кто помощи попросить, кто совета в делах, а кто и просто хлеба кусочек деткам к ужину - отмахнётся она от просителей и вновь себе под нос вопросы задаёт. А ответов учёных на них слушать не хочет.
Пыталась матушка за уроки дочку свою засадить. Рассказывают ей о временах стародавних, о событиях минувших, о королях и воинах великих, а принцессе скучно это – сидит, зевает, вопрос очередной задаёт:
- Как бы на все события эти дивные хоть одним глазком взглянуть, самой увидеть? Пусто в книжке о том сказано, не радует сердце наука такая.
Один учитель сменился. Второй языкам принцессу учит, и по-таковски, точно заяц, лопочет, и по-иному, и вовсе уж непонятно – так, поди, на том свете разговаривают. Братья только радуются – сколько всего им узнать довелось, а принцесса мудреца посреди слова перебивает:
- А отчего все люди на одном языке не разговаривают? Тогда понятно всем было бы, и учить лишнего не требовалось бы.
Помучился учитель, пытался принцессу уговаривать, языками заинтересовать – ничего не вышло. Тогда наняли для неё мастерицу, что шелками вышивала дивно. Смотришь на её работу и кажется – вот сейчас птицы взлетят, звери прочь побегут, а листва на деревьях зашелестит от ветерка. Восхищённо ахали придворные, на цыпочках ходили за мастерицей фрейлины, а принцесса с иголкой помучилась-помучилась и заявила:
- Отчего живых картин не бывает, чтобы на них и ветер дул, и птицы пели, и цветы пахли?
Возмутилась мастерица, хотела девицу отругать, да только рот открывает и закрывает – негоже простолюдинке на принцессу голос повышать. А так уж много бы она бездельнице такой сказала, что и народ простой, и дело всякое ни во что не ставит. Поклонилась молча, шелка свои с вышивками собрала, плату за работу от казначея получила – и была такова. Отправлюсь, говорит, в такие края, где работу мою оценят да ласковым словом одарят, а уж принцессу вашу сами учите, как знаете.
Немало сменилось наставников. Пытались принцессу заинтересовать и музыкой, и танцами, и звёзды по ночам она с братьями в трубу дальновидную рассматривала, и числа складывать да вычитать училась – на всё есть вопросы у девушки, а ответить на них никто не может. Как же не понимает принцесса самого простого?! А может, это от характера своего она глупостями забавляется да людей от дел важных отвлекает?
Хотел было король рассердиться, замуж повелеть дочери выходить – нет женихов, никому не охота прославиться тем, что замуж за себя дурочку взял. И народ на неё неласково смотрит – не умеет принцесса к людям с душой подойти, ни в ком она сочувствия не вызывает.
Горюет отец, печалится мать, братья-принцы и вовсе сестру не замечают, точно нет её здесь, а принцессе от того и горя мало. Сияет для неё солнышко, цветут цветы, а если и дождь пойдёт – так и он для землицы нужен. А вопросы? Что ж, не могут ответить учителя, найдётся другой мудрец.
Вот однажды к королевскому замку подошёл какой-то оборванец. Одежда его запылилась, сапоги прохудились, шляпа и та на голове не разваливается, а глаза светло-карие сияют, как два топаза. За спиной котомка тощая болтается. Стал проситься на ночлег – его стражи в штыки и не пускают, отправляют в ночлежку для нищих. Говорит, что к королю явился – смеются, король такого бродягу и слушать не станет.
Сердится путник, по глазам видно, а гнев свой прячет, сдерживается.
На его счастье проходила мимо принцесса со свитою своею. Увидала в воротах человека, подошла, спросила о нём. Стражи морщатся – не любили они дочки королевской, балованной, но отвечают. Принцесса тут и спроси:
- Отчего не все люди одежды имеют хорошие да красивые?
А странник возьми да ответь:
- В дорогу дальнюю и коня в сбрую золочёную не обряжают, чтобы разбойников не навлечь да урону богатому убранству не сотворить.
Говорит, а сам своими глазами-топазами сверкает, от девицы взгляд не отводит.
Примолкла принцесса, задумавшись, и стражи молчат, хотя и недовольны вмешательством. А девушка вдруг захлопала в ладоши да засмеялась:
- И верно ты, путник, говоришь! Даже мне прислужница лишь на праздник платье новое подаёт, а уж в дороге и испачкаться можно, и в беду попасть, если своё благосостояние напоказ выставлять, - и стражам: - Пропустить и батюшке доложить, что мудрый человек к его двору прибыл.
Пришлось путника в замок впустить. Отмылся тот, приоделся и превратился в такого красавца, что все прислужницы нет-нет, да пробегут мимо, чтобы на него поглазеть.
Позвали странника к королю. О чём уж они беседовали, то никому не ведомо, да только и король оказался доволен незнакомцем. Остался тот служить при дворе, принцессу мудрости обучать. И было у него терпения столь много, что на каждый вопрос принцессин давал он такой заковыристый ответ, что уж и ни прибавить, ни ложью назвать, только голову ломать над словами хитроумными.
Вздохнули принцы окрестные, что девица капризная при деле оказалась, да и позабыли о сватовстве. А сама девушка на учителя негаданного не нарадуется, только новые вопросы выдумывает.
Незаметно времечко течёт, уж принцесса в возраст такой вошла, когда стыдно девице незамужней сидеть, а всё истину найти хочет. И как-то вышло так, что учителя её все знать стали, к словам его прислушиваться, совета дельного спрашивать. А появится рядом с ним принцесса – словно никто и не видит её, не замечает. Повернут только голову, спросят:
- У кого это башмаки скрипят? – и дальше разговоры свои разговаривают.
Только учитель и обращает внимание на красавицу ясноокую, своими глазами-топазами прямо в сердце ей смотрит.
Не замечала поначалу принцесса такого пренебрежения к собственной персоне, значения тому не придавала. Пока однажды на обеде торжественном беда не приключилась. Вошла принцесса в залу столовую, к стулу своему направилась, а место уж занято – восседает на нём странник-наставник, ученице своей тёпленько так улыбается и говорит:
- Не обессудь, милая, нет тебе здесь места. Ступай или за нижний стол, или в комнату свою. Прикажу, чтобы туда тебе ужин подали.
И стоит принцесса, как ответить – не знает. Ведь за нижним столом незнатные гости да слуги сидели. Пойди к ним – позору не оберёшься. И в комнату как уйти - король-отец ругаться станет.
Бросилась было принцесса к отцу на вольность такую приблудного мудреца жаловаться, а король точно сквозь дочь свою смотрит да вопрошает недовольно:
- У кого это башмаки скрипят? Пусть прочь пойдёт да переобуется!
Попробовала к братьям обратиться – и те её не замечают, морщатся только.
Странник же сидит, улыбается:
- Не пытайся, принцесса, воевать со мной! Поздно уж. Отдала ты мне душу свою яркую да сердце горячее, отдала волю сильную да место близ отца своего. Задавала ты вопросы, а того не ведала, что с каждым словом твоим искренним я всё сильнее становился, а ты слабела. И теперь лишь я тебя вижу, а для прочих только дух твой остался, что замок тревожит да башмачками по коридорам скрипит.
Зарыдала принцесса в голос, слова такие услышав. Только сейчас поняла она, что колдуном страшным был тот странник, что сумел на её вопросы ответить. Поверила она ему, а тот глазами своими колдовскими очаровывал, в самую душу влезал, жизненными силами её пользовался. Поняла – только поздно уже. Завладел колдун тот и душой принцессы, и думами отца её короля, и даже братья-принцы в рот злодею смотрят. И нет, кажется, им спасения от чар злодейских.
Долго принцесса пыталась правды в доме родном добиться, только всё хуже и хуже ей делалось. Не видели девицу ни слуги проворные, ни нянюшки усердные. Даже кот, любимец её, и тот мимо пройдёт и не поластится. Зато как появится колдун да посмотрит своими глазами страшными, так словно сил у неё всё меньше делается. Тянет он из принцессы душу, жизнь её пьёт.
Страшно стало девушке, впервые задумалась она – как дальше быть, пока совсем в дух бесплотный не обернулась? Тут уж не до мудрёных вопросов стало, жизнь бы сохранить удалось. Пробралась в библиотеку королевскую, да за книги премудрые уселась. Тяжело ей было поначалу, горько сетовала, что на уроках настоящих учителей не слушала, а проходимцу доверилась. Но всё же одолела науку нелёгкую, разобрала сказания старинные.
Так и вызнала, что из века в век передавалась легенда о том, что ходит среди народа колдун страшный, душами людей питается. А за ним – воин светлый, рыцарь отважный, что поклялся мир от проклятия избавить. Только где колдун окажется – туда воин ещё и добраться не успеет, а как доберётся – колдуна уж и след простыл. И нет никого, кто прознал бы о том колдуне да воина предупредил.
Вот и надумала принцесса в путь отправиться, пока силы ещё были, воина того отыскать да колдуна погубить. Собрала себе узелок с вещами, в карман монет немного положила – уж вряд ли кто за просто так глупой принцессе помогать станет. Хлеба да сыра на кухне потихоньку взяла и под покровом ночи выскользнула из дома родного.
Далеко расстилаются дороги в королевстве, а по миру тянутся ещё дальше. Идёт принцесса, конца-края своим поискам не видит. Не привыкла она подолгу пешком ходить, устала быстро и присела под деревцем отдохнуть. Ехал мимо мужик в телеге – не приметил. Прошёл, пыль поднимая, странник – не разглядел. Царский гонец на коне промчался – и подавно.
Заплакала девушка от отчаяния, да если не найдёт она воина светлого, рыцаря отважного, что колдуна изведёт, не вернуться ей домой. Делать нечего – встала, побрела дальше. Пока до другого города добралась, так вся измаралась, что на нищенку похожа стала. Приметила её стража у ворот, в город пускать не хотела. Пришлось принцессе монетку заплатить, чтобы показать, что не попрошайка она. Да и то радость – первые люди, кто мимо не посмотрели.
Непривычно было принцессе с простолюдинами за одним столом сидеть, да куда деваться? И поела, и выспалась – не до капризов тут.
Хотела было принцесса в городе рыцаря своего искать. Там спросила, тут разузнала, здесь краем уха услышала – никто не знает, что за воин такой бесстрашный. Вздохнула только принцесса своей неудаче первой, дальше отправилась.
Долог путь её, неблизок. Пройдёт сколько-то, устанет, в сторонке отдохнуть присядет. Посидит – и дальше дорогу меряет. Только теперь уж замечают попутчики девушку, кто подвезти предлагает, кто – вместе путь продолжать, а кто и в гости зазывает. Иной раз страшно становилось – вдруг обидят люди прохожие, не посмотрят, что принцесса.
Хотя на принцессу она уже мало походила – платье истрепалось, башмачки запылились да в самом деле поскрипывать начали, волосы утратили свой блеск. Никто и не сказал бы, что видит перед собой бывшую первую красавицу родного королевства.
Во втором городе искоса посматривали на бедную странницу, но пропустили. Принцесса так обрадовалась возможности поспать на чистой постели да вымыться не в холодном ручье, что и внимания не обратила, кто за одним столом с ней сидел. А уж вопросов своих странных, никому не понятных и подавно не задавала.
Только едва ли не у каждого встречного пыталась вызнать принцесса – где найти его, рыцаря такого, что смог бы одолеть колдуна злобного.
- Не рыцаря тебе, девица, искать надобно, а иного колдуна, помогущественнее, - говорила одна старушка, которой помогла принцесса донести тяжёлую корзину. – Только колдун колдуна одолеть может.
Благодарила принцесса за подсказку, но сама качала головой – не доверится она больше волшебству, боится этой силы.
- Только у королей собираются самые великие рыцари, - отвечал какой-то старичок, что подвёз её однажды. – Вот помню в дни моей молодости ох и удалые молодчики нашего короля окружали!
Опять соглашалась принцесса, а сам морщилась: знала она, что за удаль придворные рыцари показывали. За дамскими юбками только и горазды бегать, а как до дела доходило – сразу клич на всё государство: кто расхрабрится да осмелится? Одно название, а не рыцари.
- Истинно велик тот, кто в сердце твоём жить станет, кого никакое заклятие не испугает, - восторженно вещала девица, пока они вместе бельё на верёвках развешивали. – Не обязательно, что будет он рыцарем, хотя того и хотелось бы, но одолеет любого колдуна, чтобы завоевать твою любовь.
