- И неужели никак нельзя помочь твоей беде?
- В наших краях жила легенда о том, что далеко в северных землях есть ледяной водопад. Говорят, если оборотень сумеет искупаться в нём, он перестанет быть зверем.
- Значит, ты станешь просто человеком?! – обрадовалась девушка.
- Я не знаю, милая. Эта легенда такая древняя, что половина её уже забылась, а другую половину переврали настолько, что и правды теперь не сыскать.
- Так ты в наших краях оказался потому, что искал этот ледяной водопад? Но почему ты был ранен?
- Я не единственный оборотень на свете, Ликана. Есть и у меня враги и противники. Я защищался от них, когда луна ушла, и звериный облик сменился человеческим. Наверное, они знали какой-то секрет, потому что не обернулись, как и я, а продолжили нападать. Иначе им не удалось бы меня и когтем тронуть. Они и шерсть мне на спине срезали, чтобы я обернуться и защититься не смог. Потому и выздоравливал так долго.
- Ох, не они ли и напали на деревню в полнолуние?!
- И такое может быть, а потому пообещай мне, что будешь осторожна. – Тасор развернул Ликану лицом к себе и взял её за плечи. – Пообещай, что не пойдёшь одна в лес и не станешь в лунные ночи бродить по деревне.
- Ведь ты будешь рядом и сможешь защитить меня, - возразила девушка.
- Нет, птичка моя, я не задержусь здесь надолго. В первое полнолуние я ещё не в силе был, а вот последние две луны мне приходилось от людей прятаться. Как думаешь, сколько из них скоро догадаются, кто я такой? Да и путь мой не завершён – я ещё не нашёл того, что искал. Пусть легенда и позабыта, но я верю ей – есть этот сказочный ледяной водопад, который избавляет оборотней от их проклятия. И я найду его!
- Ты уйдёшь! – с обидой отстранилась Ликана. – А мне что останется? Ждать новых сватов? Ведь никто не поверит, что сирота без рода и племени однажды вернётся к случайно встреченной девушке.
- А ты сможешь ли меня дождаться? – проглотил упрёк Тасор. – Не выберешь ли себе другого? Знаешь, может, я наполовину и зверь, но и у меня есть душа. Тебе она уже давно принадлежит. Только ты одна в душе моей. И если выйдешь ты за другого, мне больно будет.
- Я дождусь, только и ты возвращайся.
Ликана вцепилась в парня обеими руками, точно не собиралась его никогда отпускать. Она вскинула лицо к нему, потянулась, собираясь заявить всему миру, что этот парень, этот оборотень – её! И Тасор понял это желание, прижался к приоткрытым губам, признавая: только твой, просто дождись. Незаметно на её запястье защёлкнулся браслет.
Домой Ликана вернулась в расстроенных чувствах. Она и понимала Тасора, и досадовала на то, что он всё же готов уйти, чтобы искать свой легендарный ледяной водопад. Несколько дней девушка ходила мрачная, пока, наконец, не осознала две важные новости, которые все безостановочно обсуждали – в соседнем селе начинается ярмарка и Тасор пропал.
Злые языки ругали парня. Мол, вылечили, выходили, приют над головой дали, от девок своих не погнали, а он ушёл – даже «до свидания» да «спасибо за гостеприимство» не сказал. Одна Ликана догадывалась: не сказал, потому что ушёл на четырёх лапах. Шёл второй день полнолуния, и оборотень, наверняка, далеко уже успел убежать.
Ярмарке девушка обрадовалась – отчего бы не развеяться, не погулять? Беспокоило только одно: она обещала своему жениху не гулять допоздна, а раньше ночи какой же дурак с ярмарки уедет? Но Ликана отмахивалась от этих сомнений: с ней будет отец, да братья, да и другие деревенские рядом поедут. Чего бояться?
День и впрямь прошёл быстро, весело и шумно. Ликана то грызла леденцы, то пила горячий медовый напиток, то кружилась на карусели. Из головы вылетели все тревоги последних дней. И парни, посматривающие на веселящихся девиц, были совсем не плохи – румяные, круглолицые и настолько привычные, что Ликане вдруг показалось: никакого Тасора в её жизни и не было.
Домой возвращались глубокой ночью. Мать, тоже в кои-то веки выбравшаяся на праздник, всё перебирала встреченных знакомых. Лукаво посматривая на дочь, она называла и имена парней, которые сегодня глаз с Ликаны не сводили.
- Чем хуже твоего сиротинушки? – в какой-то момент вдруг спросила мать, и Ликана почувствовала угрызения совести: за весь день она ни разу и не вспомнила Тасора.
- Всем хуже! – горячо воскликнула девушка и продолжила шёпотом, потому что со всех сторон на неё заругались. Не дело в ночном лесу орать, беду можно накликать. – Всем они хуже. Только бахвалятся друг перед другом, а дела-то их каковы? Хвастаются, у кого отец богаче да сноровистее, собственной удалью пока не обзавелись.
- А Тасор-то твой обзавёлся, что ли? – с досадой бросила мать. Как ни любила она свою единственную дочь, а пришлый парень всё равно ей не нравился.
- Тасор умеет душу чувствовать, - прижав руку к груди, ответила девушка. – Пусть его и рядом нет, а всё равно есть что-то здесь, отчего тепло мне. Вспомню голос его, глаза, как помогал мне – и улыбаться хочется.
- Неужто ты и впрямь влюбилась? – грустно улыбнулась мать. – Так что же он, такой хороший, без слова доброго от людей сбежал?
- Есть у него обет, матушка, который прежде исполнить нужно. Зиму и весну велел ждать его, а потом, если не вернётся, значит, совсем пропал.
- Тяжело ждать-то будет. Многим ты сегодня приглянулась. Как от женихов отбиваться станешь?
- А вот это им покажу, - и Ликана продемонстрировала матери браслет, который сама обнаружила неожиданно. Поначалу девушка рассердилась, что Тасор без её позволения украшение надел. Но после, вспоминая ушедшего оборотня, улыбалась и гладила пальцами незатейливый узор.
Мать ахнула, прижав руки к щекам. Протянула было руку, чтобы проверить, настоящий ли браслет показывает ей дочь, но прикоснуться не решилась.
- Откуда же это?! – шёпотом спросила она.
- Тасор перед своим уходом мне на руку надел, - гордо ответила девушка. – Теперь до конца весны ждать его буду, а уж если не вернётся, тогда о другом женихе и поговорим.
Мать только покачала головой.
- Ликана, Ликана. Выросла ты, голубка моя, а жизни всё равно не знаешь. Помню, встречала я девушек с такими же браслетами. Поверь, ни снять, ни другим браслетом его не перекрыть. И хозяин, сколь долго бы его ни было, всё чувствовать и знать будет – и где ты, и что с тобой, и с кем ты в рощу ближнюю пошла.
- Что это ты хочешь сказать?! – Ликана, впрочем, и сама уже почти догадалась.
- Только то, что и впрямь твой Тасор не так прост, как мы о нём думали. Не вздумай никому свой браслет показывать!
- А кто же такие браслеты своим девушкам дарит?
- А только те, кто боятся их потерять, когда время особое приходит. Жених-то твой – оборотень!
Ликане стоило больших усилий спрятать опасный подарок. Если мать её знала, кто чудесные браслеты надевает на руку суженой, то отец, немало повидавший, тоже мог признать хитрую вещицу. А прослыть порченой или вообще перевёртышем девушке было страшно. Так что Ликана настроилась отмалчиваться.
Время шло своим чередом. Слякотная осень сменилась снежной зимой. Нескольких своих подруг Ликана проводила в дальние деревни – они вышли туда замуж. Те, кто помоложе, вечерами собирались то в одном дворе, то в другом, играли, пели песни, веселились. Девушки пряли нитки – каждой из них предстояло готовить себе приданое. Парни мастерили, кто во что горазд – свистульки, игрушки, веретёнца, шкатулки, плели из соломки разные безделушки и многое другое.
Смех и разговоры не смолкали до поздней ночи, когда и месяц уходил на покой. Одна только Ликана старалась садиться в угол потемнее, говорила тихо и мало, а на подмигивания парней отвечала строгим взглядом. Подруги оборачивались на неё, удивлялись – все ждали, что осенью Ликана станет женой если не найдёныша, так справного парня из другой деревни. Но время шло, и ничего не менялось.
Отгремели зимние праздники, землю сковал мороз. За ним и весна пожаловала. С каждым днём солнце становилось теплее, лучи его прогревали землю всё глубже, а в сердце Ликаны всё чаще звучала странная тоскливая песня, точно ветер воет за окном или волк выводит свои одинокие переливы.
Под радостные песни первых весенних птиц отгуляли волну новых свадеб. Ликана смотрела на веселящихся подруг и молчаливо кусала губы. Порой ей и самой хотелось бросить всё, забыть все свои слова и тоже отдаться тому безудержному веселью, от которого загоралась кровь и кружилась голова. Хотелось ощутить себя красивой, в венке из чудом сохранившихся за зиму цветов, в нарядном вышитом платье. Хотелось улыбаться весёлому румяному парню, который потом увезёт её за тридевять земель, как злобный дракон, и сделает своей женой. И в такие моменты она искренне начинала ненавидеть кусок железа, который тянул её руку к земле.
Браслет вообще вёл себя очень странно. Чаще всего Ликана о нём и не вспоминала вовсе, точно он был частью руки. Однако вот в такие мгновения, когда в душе просыпалась зависть и к женатым подругам, и к совсем молоденьким, ещё не встретившим своего любимого, браслет, казалось, делался неподъёмным. Он сжимался на запястье, почти врастая в плоть, и причинял множество неудобств, точно хотел напомнить – держи своё слово.
Однако бывали и дни, когда Ликана уходила на берег реки и предавалась воспоминаниям о недолгих вечерах с Тасором, о словах, которые они сказали друг другу и которые не успели ещё произнести. Вот тут-то браслет словно становился зеркалом, по которому неясными видениями проносились то тень волка, то черты лица Тасора, будто кованый металл был способен связать между собой тех, кто когда-то держал его в руках.
- Он не вернётся! – в один голос убеждали девушку деревенские. – Поигрался и сбежал. Хорошо ещё, не наградил никого ребятёночком с волчьей шерстью или хвостом.
Однако Ликана не слушала, и с каждым днём приближения к лету ждать ей становилось всё легче и легче, точно Тасор уже был недалеко.
* * *
Серый волк, намного больше обычного зверя, бежал день и ночь, пока ему позволяла это полная луна. На бегу он охотился и быстро проглатывал свою пищу, боясь задержаться хоть на мгновение. Даже мешок, болтавшийся на шее, не мешал ему. За эти несколько дней волк преодолел достаточное расстояние, но устал безмерно.
Едва полная луна пошла на убыль, зверь скорчился, словно сдулся, и обернулся человеком. Тасор, а это был он, пригладил растрёпанные волосы, с трудом добрёл до воды и буквально рухнул на берегу ручья. Усталость, неведомая человеку в зверином облике, навалилась на него с небывалой силой. Надо было найти укрытие или хотя бы влезть на ближайшее дерево, но сил даже на это не оставалось.
С трудом заставив себя натянуть одежду, Тасор погрузился в какое-то подобие сна. Он лежал, раскинув руки в стороны, с остекленевшим взглядом. Чувствовал, как пролетают над ним птицы, как ласкает солнечный лучик его побледневшие впавшие щёки, как безбоязненно бегают мимо мелкие зверьки, занимаясь своими делами.
К вечеру это оцепенение прошло, и парень сумел подняться на ноги. Умывшись и сориентировавшись с помощью волчьего чутья, никогда его не покидавшего, он побрёл к северу. Есть хотелось неимоверно, но руки после оборота пока плохо слушались своего хозяина.
Тасор сумел найти лещину, ещё не обобранную запасливыми белками, и нарвал себе орехов.
Стемнело, и лес зажил ночной жизнью. Но ни один хищник не рисковал приблизиться к тому, в ком человечий дух мешался со звериным. А парень спокойно шёл своим путём. Перед мысленным взором его вставали минуты прощания с Ликаной, её тёплая улыбка, которая убеждала: ты ещё не стал чудовищем, тебя ещё можно любить. И Тасор тоже начинал улыбаться.
Он и сам не мог объяснить, откуда в нём возникла эта тяга к девушке. Возможно, сначала это была обычная благодарность за его спасение, потом появился интерес. И пусть вокруг крутились и другие деревенские девушки, но ни одна не вызывали в его душе того тепла, которое окутывало при появлении Ликаны. И лишь в итоге первого неловкого оборота после выздоровления Тасор понял: его волчья натура нашла именно ту, кто смогла бы принять его таким, каков он на самом деле.
Тасор не помнил родителей, но точно был уверен: он ни разу не слышал о счастливых семьях оборотней. Это были пары, соединяющиеся по необходимости, ради выживания или получения потомства. Возможно, именно поэтому Тасор и ушёл, как уходили и многие другие из молодых – потому что в душе не готов был мириться с такими положением вещей. Наверное, потому и преследовали «неправильного» оборотня загонщики стаи, не простив тому побега.
Особая боль была в том, что многие же потом возвращались, чтобы принять образ жизни своих сородичей. Наверное, однажды и он бы вернулся, не отыскав своей судьбы. И лишь встреча с Ликаной дала ему силы продолжать поиски легендарного ледяного водопада, о котором грезило не одно поколение оборотней.
В человеческом облике двигаться получалось медленно, и Тасор знал, что идти придётся долго, до следующей луны, когда волчьи ноги вновь понесут его подобно ветру. Тело быстрее уставало, чаще хотелось есть, а холодными осенними ночами тянуло к теплу человеческого жилья.
В редких деревушках, встречавшихся по пути, удавалось порой выспаться, а иногда и вымыться. Но больше всего радовался Тасор тёплому душистому хлебу, по которому успевал соскучиться больше, чем по живому общению.
Ребятишки во все глаза смотрели на бесстрашного (или безголового?) путника, который в одиночку осмелился идти навстречу самой зиме. Девушки подмигивали, оценив не могучую стать, но уверенный взгляд и скрытую силу. Однако Тасор жаждал внимания стариков, которые могли бы помочь ему в поиске.
- Ледяной водопад? – шамкал один совсем уже беззубый старик. – Не-э-эт, я слышал только о ледяных волках. Они такие белые, что сливаются со снегом, по которому несутся, вызывая метели и вьюги.
- Говорят, в Северном море живут огромные рыбины, которые обрызгивают свою жертву водой, превращая их в ледяные статуи, - рассказывала нараспев старуха в другой деревушке для своих правнуков и для случайного путника. – И если кто одолеет эту рыбину, станет он самым сильным и отважным в мире. Но сколько бы охотников за славой ни находилось, ни один ещё назад не вернулся.
- На далёком севере есть движущиеся горы, - говорили ещё в одном селении. – Кто-то врёт, что движут их подводные змеи. Такая сила у этих змеев, что могут они всё землю с места столкнуть, но эти горы ледяные останавливают чудовищ. А дураки всякие сказывают, что горы – это просто глыбы льда, и плывут они по течению, гонимые ветрами. Только нам-то, старикам, о том лучше известно.
Много наслушался Тасор сказок, только ни одна из них не дала ему подсказки.
Так и пробирался он в северные земли, то человеком, то волком, всё больше и больше оставляя позади мир людей. Реже стали попадаться на пути деревни, потом уже встречались только редкие охотничьи сторожки, а после и никого вокруг на дни и дни пути.
Лес, поначалу потемневший от вековых елей и кедров, измельчал и превратился в бескрайнюю белую равнину, по которой гуляли вольные ветры. Опытный зверь и тут находил, чем поживиться, но человек чувствовал себя песчинкой на ладони мира, случайно занесённой в неведомые дали.
День угасал, и солнца почти не было видно над горизонтом.
- В наших краях жила легенда о том, что далеко в северных землях есть ледяной водопад. Говорят, если оборотень сумеет искупаться в нём, он перестанет быть зверем.
- Значит, ты станешь просто человеком?! – обрадовалась девушка.
- Я не знаю, милая. Эта легенда такая древняя, что половина её уже забылась, а другую половину переврали настолько, что и правды теперь не сыскать.
- Так ты в наших краях оказался потому, что искал этот ледяной водопад? Но почему ты был ранен?
- Я не единственный оборотень на свете, Ликана. Есть и у меня враги и противники. Я защищался от них, когда луна ушла, и звериный облик сменился человеческим. Наверное, они знали какой-то секрет, потому что не обернулись, как и я, а продолжили нападать. Иначе им не удалось бы меня и когтем тронуть. Они и шерсть мне на спине срезали, чтобы я обернуться и защититься не смог. Потому и выздоравливал так долго.
- Ох, не они ли и напали на деревню в полнолуние?!
- И такое может быть, а потому пообещай мне, что будешь осторожна. – Тасор развернул Ликану лицом к себе и взял её за плечи. – Пообещай, что не пойдёшь одна в лес и не станешь в лунные ночи бродить по деревне.
- Ведь ты будешь рядом и сможешь защитить меня, - возразила девушка.
- Нет, птичка моя, я не задержусь здесь надолго. В первое полнолуние я ещё не в силе был, а вот последние две луны мне приходилось от людей прятаться. Как думаешь, сколько из них скоро догадаются, кто я такой? Да и путь мой не завершён – я ещё не нашёл того, что искал. Пусть легенда и позабыта, но я верю ей – есть этот сказочный ледяной водопад, который избавляет оборотней от их проклятия. И я найду его!
- Ты уйдёшь! – с обидой отстранилась Ликана. – А мне что останется? Ждать новых сватов? Ведь никто не поверит, что сирота без рода и племени однажды вернётся к случайно встреченной девушке.
- А ты сможешь ли меня дождаться? – проглотил упрёк Тасор. – Не выберешь ли себе другого? Знаешь, может, я наполовину и зверь, но и у меня есть душа. Тебе она уже давно принадлежит. Только ты одна в душе моей. И если выйдешь ты за другого, мне больно будет.
- Я дождусь, только и ты возвращайся.
Ликана вцепилась в парня обеими руками, точно не собиралась его никогда отпускать. Она вскинула лицо к нему, потянулась, собираясь заявить всему миру, что этот парень, этот оборотень – её! И Тасор понял это желание, прижался к приоткрытым губам, признавая: только твой, просто дождись. Незаметно на её запястье защёлкнулся браслет.
Домой Ликана вернулась в расстроенных чувствах. Она и понимала Тасора, и досадовала на то, что он всё же готов уйти, чтобы искать свой легендарный ледяной водопад. Несколько дней девушка ходила мрачная, пока, наконец, не осознала две важные новости, которые все безостановочно обсуждали – в соседнем селе начинается ярмарка и Тасор пропал.
Злые языки ругали парня. Мол, вылечили, выходили, приют над головой дали, от девок своих не погнали, а он ушёл – даже «до свидания» да «спасибо за гостеприимство» не сказал. Одна Ликана догадывалась: не сказал, потому что ушёл на четырёх лапах. Шёл второй день полнолуния, и оборотень, наверняка, далеко уже успел убежать.
Ярмарке девушка обрадовалась – отчего бы не развеяться, не погулять? Беспокоило только одно: она обещала своему жениху не гулять допоздна, а раньше ночи какой же дурак с ярмарки уедет? Но Ликана отмахивалась от этих сомнений: с ней будет отец, да братья, да и другие деревенские рядом поедут. Чего бояться?
День и впрямь прошёл быстро, весело и шумно. Ликана то грызла леденцы, то пила горячий медовый напиток, то кружилась на карусели. Из головы вылетели все тревоги последних дней. И парни, посматривающие на веселящихся девиц, были совсем не плохи – румяные, круглолицые и настолько привычные, что Ликане вдруг показалось: никакого Тасора в её жизни и не было.
Домой возвращались глубокой ночью. Мать, тоже в кои-то веки выбравшаяся на праздник, всё перебирала встреченных знакомых. Лукаво посматривая на дочь, она называла и имена парней, которые сегодня глаз с Ликаны не сводили.
- Чем хуже твоего сиротинушки? – в какой-то момент вдруг спросила мать, и Ликана почувствовала угрызения совести: за весь день она ни разу и не вспомнила Тасора.
- Всем хуже! – горячо воскликнула девушка и продолжила шёпотом, потому что со всех сторон на неё заругались. Не дело в ночном лесу орать, беду можно накликать. – Всем они хуже. Только бахвалятся друг перед другом, а дела-то их каковы? Хвастаются, у кого отец богаче да сноровистее, собственной удалью пока не обзавелись.
- А Тасор-то твой обзавёлся, что ли? – с досадой бросила мать. Как ни любила она свою единственную дочь, а пришлый парень всё равно ей не нравился.
- Тасор умеет душу чувствовать, - прижав руку к груди, ответила девушка. – Пусть его и рядом нет, а всё равно есть что-то здесь, отчего тепло мне. Вспомню голос его, глаза, как помогал мне – и улыбаться хочется.
- Неужто ты и впрямь влюбилась? – грустно улыбнулась мать. – Так что же он, такой хороший, без слова доброго от людей сбежал?
- Есть у него обет, матушка, который прежде исполнить нужно. Зиму и весну велел ждать его, а потом, если не вернётся, значит, совсем пропал.
- Тяжело ждать-то будет. Многим ты сегодня приглянулась. Как от женихов отбиваться станешь?
- А вот это им покажу, - и Ликана продемонстрировала матери браслет, который сама обнаружила неожиданно. Поначалу девушка рассердилась, что Тасор без её позволения украшение надел. Но после, вспоминая ушедшего оборотня, улыбалась и гладила пальцами незатейливый узор.
Мать ахнула, прижав руки к щекам. Протянула было руку, чтобы проверить, настоящий ли браслет показывает ей дочь, но прикоснуться не решилась.
- Откуда же это?! – шёпотом спросила она.
- Тасор перед своим уходом мне на руку надел, - гордо ответила девушка. – Теперь до конца весны ждать его буду, а уж если не вернётся, тогда о другом женихе и поговорим.
Мать только покачала головой.
- Ликана, Ликана. Выросла ты, голубка моя, а жизни всё равно не знаешь. Помню, встречала я девушек с такими же браслетами. Поверь, ни снять, ни другим браслетом его не перекрыть. И хозяин, сколь долго бы его ни было, всё чувствовать и знать будет – и где ты, и что с тобой, и с кем ты в рощу ближнюю пошла.
- Что это ты хочешь сказать?! – Ликана, впрочем, и сама уже почти догадалась.
- Только то, что и впрямь твой Тасор не так прост, как мы о нём думали. Не вздумай никому свой браслет показывать!
- А кто же такие браслеты своим девушкам дарит?
- А только те, кто боятся их потерять, когда время особое приходит. Жених-то твой – оборотень!
Ликане стоило больших усилий спрятать опасный подарок. Если мать её знала, кто чудесные браслеты надевает на руку суженой, то отец, немало повидавший, тоже мог признать хитрую вещицу. А прослыть порченой или вообще перевёртышем девушке было страшно. Так что Ликана настроилась отмалчиваться.
Время шло своим чередом. Слякотная осень сменилась снежной зимой. Нескольких своих подруг Ликана проводила в дальние деревни – они вышли туда замуж. Те, кто помоложе, вечерами собирались то в одном дворе, то в другом, играли, пели песни, веселились. Девушки пряли нитки – каждой из них предстояло готовить себе приданое. Парни мастерили, кто во что горазд – свистульки, игрушки, веретёнца, шкатулки, плели из соломки разные безделушки и многое другое.
Смех и разговоры не смолкали до поздней ночи, когда и месяц уходил на покой. Одна только Ликана старалась садиться в угол потемнее, говорила тихо и мало, а на подмигивания парней отвечала строгим взглядом. Подруги оборачивались на неё, удивлялись – все ждали, что осенью Ликана станет женой если не найдёныша, так справного парня из другой деревни. Но время шло, и ничего не менялось.
Отгремели зимние праздники, землю сковал мороз. За ним и весна пожаловала. С каждым днём солнце становилось теплее, лучи его прогревали землю всё глубже, а в сердце Ликаны всё чаще звучала странная тоскливая песня, точно ветер воет за окном или волк выводит свои одинокие переливы.
Под радостные песни первых весенних птиц отгуляли волну новых свадеб. Ликана смотрела на веселящихся подруг и молчаливо кусала губы. Порой ей и самой хотелось бросить всё, забыть все свои слова и тоже отдаться тому безудержному веселью, от которого загоралась кровь и кружилась голова. Хотелось ощутить себя красивой, в венке из чудом сохранившихся за зиму цветов, в нарядном вышитом платье. Хотелось улыбаться весёлому румяному парню, который потом увезёт её за тридевять земель, как злобный дракон, и сделает своей женой. И в такие моменты она искренне начинала ненавидеть кусок железа, который тянул её руку к земле.
Браслет вообще вёл себя очень странно. Чаще всего Ликана о нём и не вспоминала вовсе, точно он был частью руки. Однако вот в такие мгновения, когда в душе просыпалась зависть и к женатым подругам, и к совсем молоденьким, ещё не встретившим своего любимого, браслет, казалось, делался неподъёмным. Он сжимался на запястье, почти врастая в плоть, и причинял множество неудобств, точно хотел напомнить – держи своё слово.
Однако бывали и дни, когда Ликана уходила на берег реки и предавалась воспоминаниям о недолгих вечерах с Тасором, о словах, которые они сказали друг другу и которые не успели ещё произнести. Вот тут-то браслет словно становился зеркалом, по которому неясными видениями проносились то тень волка, то черты лица Тасора, будто кованый металл был способен связать между собой тех, кто когда-то держал его в руках.
- Он не вернётся! – в один голос убеждали девушку деревенские. – Поигрался и сбежал. Хорошо ещё, не наградил никого ребятёночком с волчьей шерстью или хвостом.
Однако Ликана не слушала, и с каждым днём приближения к лету ждать ей становилось всё легче и легче, точно Тасор уже был недалеко.
* * *
Серый волк, намного больше обычного зверя, бежал день и ночь, пока ему позволяла это полная луна. На бегу он охотился и быстро проглатывал свою пищу, боясь задержаться хоть на мгновение. Даже мешок, болтавшийся на шее, не мешал ему. За эти несколько дней волк преодолел достаточное расстояние, но устал безмерно.
Едва полная луна пошла на убыль, зверь скорчился, словно сдулся, и обернулся человеком. Тасор, а это был он, пригладил растрёпанные волосы, с трудом добрёл до воды и буквально рухнул на берегу ручья. Усталость, неведомая человеку в зверином облике, навалилась на него с небывалой силой. Надо было найти укрытие или хотя бы влезть на ближайшее дерево, но сил даже на это не оставалось.
С трудом заставив себя натянуть одежду, Тасор погрузился в какое-то подобие сна. Он лежал, раскинув руки в стороны, с остекленевшим взглядом. Чувствовал, как пролетают над ним птицы, как ласкает солнечный лучик его побледневшие впавшие щёки, как безбоязненно бегают мимо мелкие зверьки, занимаясь своими делами.
К вечеру это оцепенение прошло, и парень сумел подняться на ноги. Умывшись и сориентировавшись с помощью волчьего чутья, никогда его не покидавшего, он побрёл к северу. Есть хотелось неимоверно, но руки после оборота пока плохо слушались своего хозяина.
Тасор сумел найти лещину, ещё не обобранную запасливыми белками, и нарвал себе орехов.
Стемнело, и лес зажил ночной жизнью. Но ни один хищник не рисковал приблизиться к тому, в ком человечий дух мешался со звериным. А парень спокойно шёл своим путём. Перед мысленным взором его вставали минуты прощания с Ликаной, её тёплая улыбка, которая убеждала: ты ещё не стал чудовищем, тебя ещё можно любить. И Тасор тоже начинал улыбаться.
Он и сам не мог объяснить, откуда в нём возникла эта тяга к девушке. Возможно, сначала это была обычная благодарность за его спасение, потом появился интерес. И пусть вокруг крутились и другие деревенские девушки, но ни одна не вызывали в его душе того тепла, которое окутывало при появлении Ликаны. И лишь в итоге первого неловкого оборота после выздоровления Тасор понял: его волчья натура нашла именно ту, кто смогла бы принять его таким, каков он на самом деле.
Тасор не помнил родителей, но точно был уверен: он ни разу не слышал о счастливых семьях оборотней. Это были пары, соединяющиеся по необходимости, ради выживания или получения потомства. Возможно, именно поэтому Тасор и ушёл, как уходили и многие другие из молодых – потому что в душе не готов был мириться с такими положением вещей. Наверное, потому и преследовали «неправильного» оборотня загонщики стаи, не простив тому побега.
Особая боль была в том, что многие же потом возвращались, чтобы принять образ жизни своих сородичей. Наверное, однажды и он бы вернулся, не отыскав своей судьбы. И лишь встреча с Ликаной дала ему силы продолжать поиски легендарного ледяного водопада, о котором грезило не одно поколение оборотней.
В человеческом облике двигаться получалось медленно, и Тасор знал, что идти придётся долго, до следующей луны, когда волчьи ноги вновь понесут его подобно ветру. Тело быстрее уставало, чаще хотелось есть, а холодными осенними ночами тянуло к теплу человеческого жилья.
В редких деревушках, встречавшихся по пути, удавалось порой выспаться, а иногда и вымыться. Но больше всего радовался Тасор тёплому душистому хлебу, по которому успевал соскучиться больше, чем по живому общению.
Ребятишки во все глаза смотрели на бесстрашного (или безголового?) путника, который в одиночку осмелился идти навстречу самой зиме. Девушки подмигивали, оценив не могучую стать, но уверенный взгляд и скрытую силу. Однако Тасор жаждал внимания стариков, которые могли бы помочь ему в поиске.
- Ледяной водопад? – шамкал один совсем уже беззубый старик. – Не-э-эт, я слышал только о ледяных волках. Они такие белые, что сливаются со снегом, по которому несутся, вызывая метели и вьюги.
- Говорят, в Северном море живут огромные рыбины, которые обрызгивают свою жертву водой, превращая их в ледяные статуи, - рассказывала нараспев старуха в другой деревушке для своих правнуков и для случайного путника. – И если кто одолеет эту рыбину, станет он самым сильным и отважным в мире. Но сколько бы охотников за славой ни находилось, ни один ещё назад не вернулся.
- На далёком севере есть движущиеся горы, - говорили ещё в одном селении. – Кто-то врёт, что движут их подводные змеи. Такая сила у этих змеев, что могут они всё землю с места столкнуть, но эти горы ледяные останавливают чудовищ. А дураки всякие сказывают, что горы – это просто глыбы льда, и плывут они по течению, гонимые ветрами. Только нам-то, старикам, о том лучше известно.
Много наслушался Тасор сказок, только ни одна из них не дала ему подсказки.
Так и пробирался он в северные земли, то человеком, то волком, всё больше и больше оставляя позади мир людей. Реже стали попадаться на пути деревни, потом уже встречались только редкие охотничьи сторожки, а после и никого вокруг на дни и дни пути.
Лес, поначалу потемневший от вековых елей и кедров, измельчал и превратился в бескрайнюю белую равнину, по которой гуляли вольные ветры. Опытный зверь и тут находил, чем поживиться, но человек чувствовал себя песчинкой на ладони мира, случайно занесённой в неведомые дали.
День угасал, и солнца почти не было видно над горизонтом.
