Затем, одним махом перепрыгнув лестничный пролёт, пёс перегородил мне дорогу к двери парадной. Я оцепенела. Животное тихо зарычало, мол, подходи, не бойся, мало не покажется. Затем оно сделало шаг в мою сторону. Потом ещё один.
Я завопила и диким прыжком влетела в лифт. Кнопка “четыре”, жмись, жмись, жмись! Двери начали медленно, похоронно съезжаться. Поняв, что добыча уходит, пёс подскочил и бросился на дверь. Он клацнул зубами я взвизгнула и прижалась к дальней стенке лифта, и поняла, что, похоже, она и была источником всей вони в парадной.
Когда двери окончательно закрыли от меня пса, лифт остался стоять на месте. Зато потух свет.
Голубые глаза Жана
— Мамочки! Зачем я сюда вообще запрыгнула, когда снаружи меня ждёт вооружённый мурз? — простонала я и шмякнула кулаком по кнопкам.
Лифт молчал, я ударила ещё раз и ещё, без какого-либо результата. Я попробовала просунуть пальцы между дверьми лифта, чтобы попытаться их раздвинуть. Но с другой стороны прозвучал ободряющий рык псины, мол, давай, старайся, всё правильно делаешь.
Темнота лифта давила, отравленный парами мочи воздух кружил голову. Я оглянулась, пытаясь сохранять спокойствие и трезво оценить положение. Оценив его, я заорала. Вдруг Илья услышит, пристрелит этого пса и вытащит меня отсюда! Но я только зря потратила силы, воздух и время.
Когда мне надоело орать, то почему-то резко стало скучно. Я замолчала, отдышалась и снова нажала на четвёрку. Чудесным образом лампочка под потолком заморгала, а лифт нехотя поехал наверх.
Кабина двигалась бесконечно медленно, она то и дело ударялась и зависала на каждом этаже. По моим ощущениям, я проехала не четыре, а семь этажей, но мне уже было без разницы, где откроются двери. Главное было — выйти отсюда одним куском!
Лифт ещё раз загудел, сделал свой последний толчок и его двери с жутким скрипом разъехались. Я вывалилась из лифта и уставилась на криво нарисованную красной краской цифру “восемь”.
Окна между этажами почему-то заколотили досками, основным источником света была огромная дыра вместо лестничного пролёта. Перил, естественно, не было, а там где должны были находиться ступеньки, виднелись лишь обрубки.
И как мне спуститься? Может, получится выйти на крышу и докричаться Илье, пусть звонит своим, чтобы меня вытащили отсюда!
Продолжая выдыхать пары мочи, которые скопились в лёгких за время пребывания в лифте, я двинулась в сторону ступенек на девятый этаж, но тоже их не было. Пролёт был, а на лестницу не было ни намёка, только обрыв.
И как люди так живут? Жаль, что фотокамеру с собой не взяла, можно было бы такой репортаж забабахать!
Я вздохнула и в который раз за последние десять минут решила мыслить логически. Наверху ступенек нет, перил тоже. Значит, что дойти до седьмого этажа живой легче, чем до девятого. Я постояла пару минут, набралась храбрости и, скребя курткой по стене, пошла боком по тем обломкам, которые когда-то были лестницей.
Шаг за шагом я переступала по ступенькам. До боли сжимала лямки своего рюкзака, чтобы держаться хоть за что-то. Ведь если не держаться, то легко упасть, а так я держусь и не упаду. Каждый новый шаг был маленькой победой и приближал меня к концу этого кошмара.
Когда я, совершенно взмокшая, с вылетающим из груди сердцем, всё же добралась на седьмой этаж, то была готова петь и плясать. Мне хотелось праздновать своё нисхождение, хотелось помыться, хотелось воды, хотелось в туалет.
Ступеньки без перил между седьмым и шестым этажами после такого, уже казались абсолютно не страшными. А между пятым и четвёртым была вообще цивилизация: стояли прутья, а на пролёте не хватало всего лишь одной ступеньки. Хвала древним!
Дверь в квартиру Жана оказалась не запертой, но я так офигела от всего произошедшего ранее, что незапертая дверь показалась чем-то абсолютно нормальным. Я с размаху пнула её ногой и влетела в его квартиру.
Почувствовав себя в относительной безопасности, я снова разозлилась. Пришла пора мстить.
— Жан, тварюка, иди сюда! Я знаю, что ты тут, дверь открыта!
Ещё раз крикнув, я начала оценивать обстановку.
Коридор, как и всё остальное в квартире, выглядел неряшливым, старым и грязным. На полу валялись помятые бумажки, мерзкие тряпки, а на зеркале комода висел одинокий кроссовок. Хорошо, хоть шприцев и какашек нет. Я даже и не знала, что Жан такая свинья.
А ещё на стене коридора я заметила странные, красные отметки. Их было несколько и шли они одна за другой. Внутренний голос подсказывал мне, что это такие отметки, к которым лучше не приглядываться, но я начала торговаться. Может, это грязь. Или Жан проверял баллончик. Ну или патока, шоколад красный. Или кетчуп, а может варенье любимой бабушки взорвалось.
Конечно, в этот момент нужно было развернуться и бежать, но мои ноги сами понесли меня вперёд. Пятна, словно стрелки, привели меня к испачканной, тоже местами красной двери на кухню.
— Жан, выходи, пожалуйста. — уже жалобно позвала я. — Я тебя прощаю, ты не хотел меня подставить, просто так вышло. С кем не бывает.
Дрожащими руками я достала платок, чтобы не испачкать пальцы. Ещё раз сделала глубокий вдох.
— Боже, какая вонь.
Металлический привкус. Какая бабушка варит повидло с ложками? Я ещё раз замерла, скривилась, а потом решительно толкнула дверь вперёд.
Первым, что я увидела на кухне, были прекрасные голубые глаза Жана.
Как же я любила смотреть в них раньше. Теперь же мой подбородок задрожал, а желчь, смешанная с кофе, полилась наружу.
Когда первая волна тошноты отступила, я решилась поднять взгляд чуть выше и посмотреть на самого Жана. Он сидел на стуле. Его руки, кажется, были связаны за спиной. Из его рта вяло, но всё ещё капала уже вязкая, загустевшая кровь.
На столе рядом с телом были разложены кухонные приборы, перепачканные кровью. Ими его, по всей видимости, и пытали. На том же столе лежала грязная от крови бумажка. Я, аккуратно, стараясь не наступать в красные лужи, пробралась к столу и прочла записку.
“Пацан оказался не мужиком, увлеклись, переборщили. Извините.
С любовью, Мерлин.”
Я стояла и смотрела на то, что стало с моим другом.
— Увлеклись? Как, блядь, так увлеклись? — выкрикнула я. — Каким нужно быть мудаком, чтобы так увлечься?
Мои руки задрожали, я закрыла лицо и заорала.
— Не хочу снова на ту лестницу, не хочу в тот лифт, не хочу быть здесь, не хочу видеть Жана таким! Хочу быть не здесь прямо сейчас!
Это был какой-то медленный, нереальный кошмар. И если с теми девушками, которые погибли ранее, я знакома не была, как и с человеком — горохом, то Жана я знала лично и даже по-своему любила!
Эмоции вот-вот грозились затопить меня, но сзади хлопнула дверь, послышались шаги. Бандиты вернулись.
Я заметалась по кухне в поисках укрытия. Вначале попыталась засунуть себя в шкаф, но туда ничего, кроме моей правой ноги, не влезло. Потом я попыталась всунуться в ящик, но туда поместилась только голова и, к моему ужасу, застряла. Шаги становились всё ближе, я ещё пару раз дёрнулась, но бесполезно, только уши поранила.
Я замерла, стараясь не двигаться, и обречённо ждала, как вдруг послышался равнодушный голос Лужкина:
— Подозреваемый был найден отдельно от своих глаз, привязанным к стулу, в состоянии полного умерщвления. Записал?
Шаги были всё громче и ближе. Блин, как же неудобно! Я решила замереть. Именно так делают хищники, чтобы их не заметили.
— Начальник, смотри, какой зад торчит! — мерзко заржав, сказала какая-то сволочь.
Всё равно не буду двигаться, может, ему не поверят.
— Отставить шуточки на месте преступления! — рявкнул Лужкин.
Прокашлявшись, он продолжил:
— В квартире подозреваемого обнаружена ещё одна жертва…
— Вот же ж Михе сегодня повезёт с таким задом. — перебил Лужкина другой голос.
— Отставить завидовать патологоанатому! — прикрикнул Лужкин. — Мокруха не может быть привлекательной, даже с таким… очертаниями.
Тут меня понесло!
— Оставьте в покое мой зад! — задёргалась и закричала я. — Никакая я вам тут не мокруха! Я живой, застрявший человек!
Сзади раздался хохот, кто-то даже обо что-то стукнулся.
— Так-так, какой знакомый голосок. Не наша ли это дама с консервами?
Теперь в голосе Лужкина равнодушия не было. А звучал он неприятно близко. Я снова дёрнулась.
— Госпожа Анжелика, а что вы делаете на месте преступления в таком, кхм… положении? Я смотрю, где трупы там и вы. Это ваше хобби или возможно всё же вы убийца и наш охотник неверно прочёл ваши эмоции?
— Застряла я, что неясно?
Весь отдел мурзов разразился, я бы даже сказала, разорвался диким хохотом.
— А как же это случилось? Сами вы туда голову сунуть не могли, люди в здравом уме так не поступают. А может вы ещё одна жертва? Тогда почему на вас всё ещё штаны?
Я зарычала, упёрлась ногой в шкаф и снова дёрнула головой, ящик треснул и, ободрав мне на прощание уши, отпустил. Голова болела, шея ныла, было жутко обидно и стыдно.
— Не ваше собачье дело!
Я топнула ногой и пошла на выход.
— Наше дело, наше. Стоять, подозреваемая.
От такого обращения к моей особе я зашагала ещё быстрей.
— Иван, задержите Анжелику Виолеттовну вместе с её задом и отправляйте комплектом на допрос к Къелю.
— Напугал ежа голым задом! — буркнула я.
Хохот сотрудников ОПМ стал ещё сильней.
Сволочи!
Очередной мурз привёл меня в очередную допросную. Дверь закрылась, и я осталась полном одиночестве. Самое время дать волю своим эмоциям.
— Жесть, жесть, жесть!
Моё тело била мелкая, ледяная дрожь. Как такое могло произойти с Жаном и его прекрасными голубыми глазами?
Я помню, как он смеялся, как хитро щурился, когда придумывал очередную гадость, чтобы позлить Алёну. А теперь он там, совсем один. В холодном морге.
Так нельзя, нельзя так поступать с людьми. Как же ему было страшно. Он был совсем один, когда они его убивали.
Сжавшись на диване в маленький, дрожащий комочек я пыталась сдержать всхлипы.
— Некому было защитить его. Бедный, бедный Жан. Нужно сходить и проститься с ним. Да, пусть он уже и не оценит, но зато мне станет не так гадко на душе.
Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться.
— Сколько ещё сидеть в этой чёртовой допросной? Надоело! — прикрикнула я на собственное отражение.
Но девушка напротив не знала ответа на этот вопрос, равно как и я. Облив лицо холодной водой, я решила, что ничего страшного не будет, если я по-тихому схожу в морг проститься с другом.
Взяв свой рюкзак, я тихонько приоткрыла дверь допросной, на этаже было пусто. Рядом с дверью висел план здания. Я подошла к нему, на цыпочках, и изучив общую схему логова мурзов, нашла морг. В подвале. Кто бы сомневался.
Теперь нужно понять, как туда попасть. План показывает, что по боковой лестнице проще всего!
Прежде чем идти, я замерла и прислушалась к общему шуму. Разноцветные звуки вспыхивали то тут, то там, но на этаже я никого так и не увидела. Наверное, сейчас обед, или очень важное совещание?
Я тихонько прошмыгнула к боковой лестнице и не теряя времени, быстро перебирая ногами, побежала вниз. Второй этаж пройден, первый тоже, а вот и подвал.
По дороге в морг
Если первый и второй этажи были солнечные, со светлыми стенами, то подвал, своей мрачной атмосферой, резко отличался от всего остального, что я тут видела. На стенах не было окон, под потолком иногда болтались скупые лампочки, которые практически ничего не освещали.
Я шла по длинному, узкому коридору, в котором было всего три двери. Если верить табличкам, то за первой был склад, но склад чего, не написано.
Наверное, не стоит туда совать свой носик.
За второй была прачечная, ну конечно, мурзам нужно же где-то стирать свою форму.
А за последней дверью, большой, тяжёлой и металлической, был морг. Постояв секунду, я с усердием опустила ручку и вошла.
В помещении царствовали холодн и полумрак, очередная скудная лампочка, покачиваясь осветила кучу хлама в углу, а другая болталась над столом, где и лежал мой друг.
Когда я увидела Жана там на столе, прикрытого белой простыней, то сердце больно сдавило, стало трудно сделать вдох.
Даже не думала, как будет тжело его видеть, но всёравно нужно подойти и проститься.
Шаг, ещё шаг, хорошо, что у него закрыты глаза, хотя тёмная, рваная полоска под впавшими веками намекала на его ужасное увечье. Я взяла парня за ледяную, твёрдую руку.
— Бедный Жанчик, мне так тебя жаль. — мои глаза снова стали горячими и предательски задрожал подбородок.
Пока я горевала над телом друга, в коридоре послышались приглушённые голоса.
Уже имея некий опыт в том, как правильно прятаться, я залезла под письменный стол патологоанатома и замерла, обняв свои коленки.
Дверь скрипнула, голоса, вместе с шарканьем ног, вошли в комнату.
— Ты отвечаешь, что сам не наследил? Мерлин сказал, что мурзы не должны на него выйти. Спалимся — пойдём той же дорогой, как и этот баклан. — изрек голос первого банана.
— Да, он только Глеба поцарапал. Смотри, под ногтями мусор. Давай вычищай. — сказал голос третьего банана.
— Я чё те шнырь, чё ли? Сам чисть.
Кто-то что-то промычал, что-то зашелестело. Я сжалась под столом и старалась не дышать, хотя это было сложно и лёгкие, казалось, обливались огнём.
— Всё. Теперь, вроде, чисто. Жаль, этот баклан сразу раскололся. Да и тайна его хера собачьего не стоила. Зря, в общем, пацан сдох. Так на кралю и не вышли.
— На кой она вообще Мерлину сдалась?
— Да вроде из-за пропуска. В зоопарке, после того случая, закрутили гайки, теперь и мышь без пропуска не пролезет. Ещё и Петьку нашего турнули. Так что пингвинов только эта курица достать и сможет.
— Не повезло крошке. А поймать её — дело времени, вон сколько наших в ОПМ.
— Ну тогда пошли пасти её у допросной. Федя сказал, что девчонку скоро должны привезти.
Я слушала всё это и с ужасом понимала, что Жана убили из-за похищения пингвинов, а, точней, из-за меня! Захотелось сесть и зареветь, но нельзя, спалят.
Голоса перешли в другую часть комнаты. Послышалось шуршание. Наверное, что-то ищут.
— Тебе Федька говорил, что подружку нашей крали на завод приволокли?
Шебуршание, удар, мат.
— Не, я вообще его сегодня не видел.
— Там настолько всё тупо вышло. — сказал жизнерадостным голосом банан. — Короче, Зив поцапалась с нашей кралей. Забрала у неё шмотки, кристаллофон и всё такое. А потом она с телефона крали заманила её подружку на завод, ну и там устроила ей жаркую. Когда об этом узнал Эдик, то Зив отбрехалась ему, мол, подружка нужна была, чтобы кралю притащить, подарок мужу, так сказать. Осталось её только с кристаллофона подруженции вызвать. И-и-и-и. — банан засмеялся от предвкушения. — А фон Зив у рыжей в Мирбурге уже упёрла. Так вот звонит довольный Эдуард, рыжей, а на вызов отвечает кто? Сама Зив! Теперь Эдуард рвёт и мечет. И прикинь, этой подружкой оказалась дочурка какого-то жирного.
Хохот, снова шуршание, но уже возле другой кучи хлама. Мои ноги порядком затекли, а бананы всё никак не уходили из морга.
— Да, паршиво, когда баба на тяжёлой глючке сидит. Вот тебе и результат. Кстати, Фёдор видел, как наш Мерлин шпилил Эдуардову жёнушку.
Банан громко и мерзко засмеялся.
Неужели Алёна сейчас на заводе у Эдика? И снова из-за меня. Да что же я так своих друзей подставляю! Не стоило в тот чёртов зоопарк идти! Я вспомнила, что случилось с Жаном и поняла, что подругу нужно спасать. Срочно.
Я завопила и диким прыжком влетела в лифт. Кнопка “четыре”, жмись, жмись, жмись! Двери начали медленно, похоронно съезжаться. Поняв, что добыча уходит, пёс подскочил и бросился на дверь. Он клацнул зубами я взвизгнула и прижалась к дальней стенке лифта, и поняла, что, похоже, она и была источником всей вони в парадной.
Когда двери окончательно закрыли от меня пса, лифт остался стоять на месте. Зато потух свет.
Глава 8
Голубые глаза Жана
— Мамочки! Зачем я сюда вообще запрыгнула, когда снаружи меня ждёт вооружённый мурз? — простонала я и шмякнула кулаком по кнопкам.
Лифт молчал, я ударила ещё раз и ещё, без какого-либо результата. Я попробовала просунуть пальцы между дверьми лифта, чтобы попытаться их раздвинуть. Но с другой стороны прозвучал ободряющий рык псины, мол, давай, старайся, всё правильно делаешь.
Темнота лифта давила, отравленный парами мочи воздух кружил голову. Я оглянулась, пытаясь сохранять спокойствие и трезво оценить положение. Оценив его, я заорала. Вдруг Илья услышит, пристрелит этого пса и вытащит меня отсюда! Но я только зря потратила силы, воздух и время.
Когда мне надоело орать, то почему-то резко стало скучно. Я замолчала, отдышалась и снова нажала на четвёрку. Чудесным образом лампочка под потолком заморгала, а лифт нехотя поехал наверх.
Кабина двигалась бесконечно медленно, она то и дело ударялась и зависала на каждом этаже. По моим ощущениям, я проехала не четыре, а семь этажей, но мне уже было без разницы, где откроются двери. Главное было — выйти отсюда одним куском!
Лифт ещё раз загудел, сделал свой последний толчок и его двери с жутким скрипом разъехались. Я вывалилась из лифта и уставилась на криво нарисованную красной краской цифру “восемь”.
Окна между этажами почему-то заколотили досками, основным источником света была огромная дыра вместо лестничного пролёта. Перил, естественно, не было, а там где должны были находиться ступеньки, виднелись лишь обрубки.
И как мне спуститься? Может, получится выйти на крышу и докричаться Илье, пусть звонит своим, чтобы меня вытащили отсюда!
Продолжая выдыхать пары мочи, которые скопились в лёгких за время пребывания в лифте, я двинулась в сторону ступенек на девятый этаж, но тоже их не было. Пролёт был, а на лестницу не было ни намёка, только обрыв.
И как люди так живут? Жаль, что фотокамеру с собой не взяла, можно было бы такой репортаж забабахать!
Я вздохнула и в который раз за последние десять минут решила мыслить логически. Наверху ступенек нет, перил тоже. Значит, что дойти до седьмого этажа живой легче, чем до девятого. Я постояла пару минут, набралась храбрости и, скребя курткой по стене, пошла боком по тем обломкам, которые когда-то были лестницей.
Шаг за шагом я переступала по ступенькам. До боли сжимала лямки своего рюкзака, чтобы держаться хоть за что-то. Ведь если не держаться, то легко упасть, а так я держусь и не упаду. Каждый новый шаг был маленькой победой и приближал меня к концу этого кошмара.
Когда я, совершенно взмокшая, с вылетающим из груди сердцем, всё же добралась на седьмой этаж, то была готова петь и плясать. Мне хотелось праздновать своё нисхождение, хотелось помыться, хотелось воды, хотелось в туалет.
Ступеньки без перил между седьмым и шестым этажами после такого, уже казались абсолютно не страшными. А между пятым и четвёртым была вообще цивилизация: стояли прутья, а на пролёте не хватало всего лишь одной ступеньки. Хвала древним!
Дверь в квартиру Жана оказалась не запертой, но я так офигела от всего произошедшего ранее, что незапертая дверь показалась чем-то абсолютно нормальным. Я с размаху пнула её ногой и влетела в его квартиру.
Почувствовав себя в относительной безопасности, я снова разозлилась. Пришла пора мстить.
— Жан, тварюка, иди сюда! Я знаю, что ты тут, дверь открыта!
Ещё раз крикнув, я начала оценивать обстановку.
Коридор, как и всё остальное в квартире, выглядел неряшливым, старым и грязным. На полу валялись помятые бумажки, мерзкие тряпки, а на зеркале комода висел одинокий кроссовок. Хорошо, хоть шприцев и какашек нет. Я даже и не знала, что Жан такая свинья.
А ещё на стене коридора я заметила странные, красные отметки. Их было несколько и шли они одна за другой. Внутренний голос подсказывал мне, что это такие отметки, к которым лучше не приглядываться, но я начала торговаться. Может, это грязь. Или Жан проверял баллончик. Ну или патока, шоколад красный. Или кетчуп, а может варенье любимой бабушки взорвалось.
Конечно, в этот момент нужно было развернуться и бежать, но мои ноги сами понесли меня вперёд. Пятна, словно стрелки, привели меня к испачканной, тоже местами красной двери на кухню.
— Жан, выходи, пожалуйста. — уже жалобно позвала я. — Я тебя прощаю, ты не хотел меня подставить, просто так вышло. С кем не бывает.
Дрожащими руками я достала платок, чтобы не испачкать пальцы. Ещё раз сделала глубокий вдох.
— Боже, какая вонь.
Металлический привкус. Какая бабушка варит повидло с ложками? Я ещё раз замерла, скривилась, а потом решительно толкнула дверь вперёд.
Первым, что я увидела на кухне, были прекрасные голубые глаза Жана.
Как же я любила смотреть в них раньше. Теперь же мой подбородок задрожал, а желчь, смешанная с кофе, полилась наружу.
Когда первая волна тошноты отступила, я решилась поднять взгляд чуть выше и посмотреть на самого Жана. Он сидел на стуле. Его руки, кажется, были связаны за спиной. Из его рта вяло, но всё ещё капала уже вязкая, загустевшая кровь.
На столе рядом с телом были разложены кухонные приборы, перепачканные кровью. Ими его, по всей видимости, и пытали. На том же столе лежала грязная от крови бумажка. Я, аккуратно, стараясь не наступать в красные лужи, пробралась к столу и прочла записку.
“Пацан оказался не мужиком, увлеклись, переборщили. Извините.
С любовью, Мерлин.”
Я стояла и смотрела на то, что стало с моим другом.
— Увлеклись? Как, блядь, так увлеклись? — выкрикнула я. — Каким нужно быть мудаком, чтобы так увлечься?
Мои руки задрожали, я закрыла лицо и заорала.
— Не хочу снова на ту лестницу, не хочу в тот лифт, не хочу быть здесь, не хочу видеть Жана таким! Хочу быть не здесь прямо сейчас!
Это был какой-то медленный, нереальный кошмар. И если с теми девушками, которые погибли ранее, я знакома не была, как и с человеком — горохом, то Жана я знала лично и даже по-своему любила!
Эмоции вот-вот грозились затопить меня, но сзади хлопнула дверь, послышались шаги. Бандиты вернулись.
Я заметалась по кухне в поисках укрытия. Вначале попыталась засунуть себя в шкаф, но туда ничего, кроме моей правой ноги, не влезло. Потом я попыталась всунуться в ящик, но туда поместилась только голова и, к моему ужасу, застряла. Шаги становились всё ближе, я ещё пару раз дёрнулась, но бесполезно, только уши поранила.
Я замерла, стараясь не двигаться, и обречённо ждала, как вдруг послышался равнодушный голос Лужкина:
— Подозреваемый был найден отдельно от своих глаз, привязанным к стулу, в состоянии полного умерщвления. Записал?
Шаги были всё громче и ближе. Блин, как же неудобно! Я решила замереть. Именно так делают хищники, чтобы их не заметили.
— Начальник, смотри, какой зад торчит! — мерзко заржав, сказала какая-то сволочь.
Всё равно не буду двигаться, может, ему не поверят.
— Отставить шуточки на месте преступления! — рявкнул Лужкин.
Прокашлявшись, он продолжил:
— В квартире подозреваемого обнаружена ещё одна жертва…
— Вот же ж Михе сегодня повезёт с таким задом. — перебил Лужкина другой голос.
— Отставить завидовать патологоанатому! — прикрикнул Лужкин. — Мокруха не может быть привлекательной, даже с таким… очертаниями.
Тут меня понесло!
— Оставьте в покое мой зад! — задёргалась и закричала я. — Никакая я вам тут не мокруха! Я живой, застрявший человек!
Сзади раздался хохот, кто-то даже обо что-то стукнулся.
— Так-так, какой знакомый голосок. Не наша ли это дама с консервами?
Теперь в голосе Лужкина равнодушия не было. А звучал он неприятно близко. Я снова дёрнулась.
— Госпожа Анжелика, а что вы делаете на месте преступления в таком, кхм… положении? Я смотрю, где трупы там и вы. Это ваше хобби или возможно всё же вы убийца и наш охотник неверно прочёл ваши эмоции?
— Застряла я, что неясно?
Весь отдел мурзов разразился, я бы даже сказала, разорвался диким хохотом.
— А как же это случилось? Сами вы туда голову сунуть не могли, люди в здравом уме так не поступают. А может вы ещё одна жертва? Тогда почему на вас всё ещё штаны?
Я зарычала, упёрлась ногой в шкаф и снова дёрнула головой, ящик треснул и, ободрав мне на прощание уши, отпустил. Голова болела, шея ныла, было жутко обидно и стыдно.
— Не ваше собачье дело!
Я топнула ногой и пошла на выход.
— Наше дело, наше. Стоять, подозреваемая.
От такого обращения к моей особе я зашагала ещё быстрей.
— Иван, задержите Анжелику Виолеттовну вместе с её задом и отправляйте комплектом на допрос к Къелю.
— Напугал ежа голым задом! — буркнула я.
Хохот сотрудников ОПМ стал ещё сильней.
Сволочи!
Очередной мурз привёл меня в очередную допросную. Дверь закрылась, и я осталась полном одиночестве. Самое время дать волю своим эмоциям.
— Жесть, жесть, жесть!
Моё тело била мелкая, ледяная дрожь. Как такое могло произойти с Жаном и его прекрасными голубыми глазами?
Я помню, как он смеялся, как хитро щурился, когда придумывал очередную гадость, чтобы позлить Алёну. А теперь он там, совсем один. В холодном морге.
Так нельзя, нельзя так поступать с людьми. Как же ему было страшно. Он был совсем один, когда они его убивали.
Сжавшись на диване в маленький, дрожащий комочек я пыталась сдержать всхлипы.
— Некому было защитить его. Бедный, бедный Жан. Нужно сходить и проститься с ним. Да, пусть он уже и не оценит, но зато мне станет не так гадко на душе.
Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться.
— Сколько ещё сидеть в этой чёртовой допросной? Надоело! — прикрикнула я на собственное отражение.
Но девушка напротив не знала ответа на этот вопрос, равно как и я. Облив лицо холодной водой, я решила, что ничего страшного не будет, если я по-тихому схожу в морг проститься с другом.
Взяв свой рюкзак, я тихонько приоткрыла дверь допросной, на этаже было пусто. Рядом с дверью висел план здания. Я подошла к нему, на цыпочках, и изучив общую схему логова мурзов, нашла морг. В подвале. Кто бы сомневался.
Теперь нужно понять, как туда попасть. План показывает, что по боковой лестнице проще всего!
Прежде чем идти, я замерла и прислушалась к общему шуму. Разноцветные звуки вспыхивали то тут, то там, но на этаже я никого так и не увидела. Наверное, сейчас обед, или очень важное совещание?
Я тихонько прошмыгнула к боковой лестнице и не теряя времени, быстро перебирая ногами, побежала вниз. Второй этаж пройден, первый тоже, а вот и подвал.
Глава 9
По дороге в морг
Если первый и второй этажи были солнечные, со светлыми стенами, то подвал, своей мрачной атмосферой, резко отличался от всего остального, что я тут видела. На стенах не было окон, под потолком иногда болтались скупые лампочки, которые практически ничего не освещали.
Я шла по длинному, узкому коридору, в котором было всего три двери. Если верить табличкам, то за первой был склад, но склад чего, не написано.
Наверное, не стоит туда совать свой носик.
За второй была прачечная, ну конечно, мурзам нужно же где-то стирать свою форму.
А за последней дверью, большой, тяжёлой и металлической, был морг. Постояв секунду, я с усердием опустила ручку и вошла.
В помещении царствовали холодн и полумрак, очередная скудная лампочка, покачиваясь осветила кучу хлама в углу, а другая болталась над столом, где и лежал мой друг.
Когда я увидела Жана там на столе, прикрытого белой простыней, то сердце больно сдавило, стало трудно сделать вдох.
Даже не думала, как будет тжело его видеть, но всёравно нужно подойти и проститься.
Шаг, ещё шаг, хорошо, что у него закрыты глаза, хотя тёмная, рваная полоска под впавшими веками намекала на его ужасное увечье. Я взяла парня за ледяную, твёрдую руку.
— Бедный Жанчик, мне так тебя жаль. — мои глаза снова стали горячими и предательски задрожал подбородок.
Пока я горевала над телом друга, в коридоре послышались приглушённые голоса.
Уже имея некий опыт в том, как правильно прятаться, я залезла под письменный стол патологоанатома и замерла, обняв свои коленки.
Дверь скрипнула, голоса, вместе с шарканьем ног, вошли в комнату.
— Ты отвечаешь, что сам не наследил? Мерлин сказал, что мурзы не должны на него выйти. Спалимся — пойдём той же дорогой, как и этот баклан. — изрек голос первого банана.
— Да, он только Глеба поцарапал. Смотри, под ногтями мусор. Давай вычищай. — сказал голос третьего банана.
— Я чё те шнырь, чё ли? Сам чисть.
Кто-то что-то промычал, что-то зашелестело. Я сжалась под столом и старалась не дышать, хотя это было сложно и лёгкие, казалось, обливались огнём.
— Всё. Теперь, вроде, чисто. Жаль, этот баклан сразу раскололся. Да и тайна его хера собачьего не стоила. Зря, в общем, пацан сдох. Так на кралю и не вышли.
— На кой она вообще Мерлину сдалась?
— Да вроде из-за пропуска. В зоопарке, после того случая, закрутили гайки, теперь и мышь без пропуска не пролезет. Ещё и Петьку нашего турнули. Так что пингвинов только эта курица достать и сможет.
— Не повезло крошке. А поймать её — дело времени, вон сколько наших в ОПМ.
— Ну тогда пошли пасти её у допросной. Федя сказал, что девчонку скоро должны привезти.
Я слушала всё это и с ужасом понимала, что Жана убили из-за похищения пингвинов, а, точней, из-за меня! Захотелось сесть и зареветь, но нельзя, спалят.
Голоса перешли в другую часть комнаты. Послышалось шуршание. Наверное, что-то ищут.
— Тебе Федька говорил, что подружку нашей крали на завод приволокли?
Шебуршание, удар, мат.
— Не, я вообще его сегодня не видел.
— Там настолько всё тупо вышло. — сказал жизнерадостным голосом банан. — Короче, Зив поцапалась с нашей кралей. Забрала у неё шмотки, кристаллофон и всё такое. А потом она с телефона крали заманила её подружку на завод, ну и там устроила ей жаркую. Когда об этом узнал Эдик, то Зив отбрехалась ему, мол, подружка нужна была, чтобы кралю притащить, подарок мужу, так сказать. Осталось её только с кристаллофона подруженции вызвать. И-и-и-и. — банан засмеялся от предвкушения. — А фон Зив у рыжей в Мирбурге уже упёрла. Так вот звонит довольный Эдуард, рыжей, а на вызов отвечает кто? Сама Зив! Теперь Эдуард рвёт и мечет. И прикинь, этой подружкой оказалась дочурка какого-то жирного.
Хохот, снова шуршание, но уже возле другой кучи хлама. Мои ноги порядком затекли, а бананы всё никак не уходили из морга.
— Да, паршиво, когда баба на тяжёлой глючке сидит. Вот тебе и результат. Кстати, Фёдор видел, как наш Мерлин шпилил Эдуардову жёнушку.
Банан громко и мерзко засмеялся.
Неужели Алёна сейчас на заводе у Эдика? И снова из-за меня. Да что же я так своих друзей подставляю! Не стоило в тот чёртов зоопарк идти! Я вспомнила, что случилось с Жаном и поняла, что подругу нужно спасать. Срочно.
