Но чаще Герка мечтал, чтобы лицо поскорее стало похоже на отцовское. У отца-то это началось в тринадцать, он недолго мучился. А вот Геркино ожидание было, казалось, бесконечным. Ежедневное пробуждение и рывок к зеркалу: нет, не сегодня. Не сейчас. Еще день он будет похож на человека.
Когда ему было пятнадцать, младший братишка пририсовал ему во сне усы зеленым маркером. Тогда рывок к зеркалу кончился уходом в подростковый кризис.
Если бы Герка был везунчиком, у него после этого появился бы какой-нибудь полезный и прежде скрытый дар: управление водой или ветром, или возможность менять цвет кожи, чтобы маскироваться под стены — был у Герки и такой кузен. Вместо этого на Герку перестали действовать яды. И лекарства. Организм считал их ядом и нейтрализовал тут же. Классный дар для принца в эпоху дворцовых переворотов.
А вот если, к примеру, обычный больной ангиной парень — не слишком. Антибиотики-то тоже не действуют. Ничего не действует. Лежи и задыхайся.
В общем, ничего хорошего Герка от жизни не ждал. И когда начал видеть… штуки, решил сначала, что снова заболел и бредит.
Да и потом он так и не понял, почему начал их видеть. Кризис минул полтора года как, этому дару просто неоткуда было появиться. Та девчонка, кажется, из кошек… Лиль, как ему потом сказали, у которой впервые это увидел, она ему никем была. И с ней тогда ничегошеньки не происходило, и с ним: просто линейка по поводу начала учебного года. Он просто пялился бесцельно в толпу, стараясь не заснуть, и все. Это сложно назвать кризисной ситуацией, в которой раскрываются грани дара. И Лиль просто стояла в ряду напротив, и только, когда он увидел эту штуку, обвившуюся вокруг ее запястья.
А потом линейка закончилась, и мир вокруг засиял, как торговый центр в дни праздников.
Штуки были у каждого. Такие светящиеся комки, у кого-то чуть выше сердца, у кого-то в желудке, у кого-то в голове. Пульсировали и сияли среди бела дня. Он видел их сквозь кожу.
Он про такое и не слышал никогда. Никто в его роду не видел в людях светящихся штук, чем бы они ни были, а если и видел, то не рассказывал потомкам. Он не читал о таком в книгах, он не слышал ничего по телевизору.
Герка думал пойти в местное отделение Ведомства, но струсил. Мало ли, вдруг это что-то опасное и его изолируют? Лучше молчать.
Когда Герка чуть пообвыкся, он нашел штуку и у себя — та примостилась в плече, свернулась маленьким комочком в бицепсе и, казалось, дремала.
Даже здесь он оказался хуже многих: штука была тусклой и вялой.
Потом он так и не смог понять, что побудило его потыкать в нее пальцем. Кажется, захотелось ее расшевелить. Расшевелил, как же… Выпихнул.
Что было потом, он плохо помнил. Встревоженные родители рассказали, что он спал три дня подряд и они никак не могли его добудиться. Кажется, снились ему города, в которых он никогда не бывал, но хотел бы. А когда он проснулся, штука была уже на своем месте.
Дремала себе спокойненько…
Он едва смог убедить маму никуда не обращаться. Снова струсил.
Герка поклялся себе больше не пытаться ничего с этим сделать. Ни за что. Этот дар просто не может обернуться чем-то хорошим. Не стоит даже думать о том, чтобы с этим разбираться. Если прищурить глаза, штук почти не видно — и он будет щурить глаза всю оставшуюся жизнь, если понадобится, потому что ему даже смотреть на это не стоит.
Нельзя.
Не с его везучестью.
— Лиль, а Лиль… Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Серьезный тон, которым был задан вопрос, не сбил Лиль с толку: она слишком хорошо знала свою подругу.
— Ностальгия по детскому саду? — Спросила она лениво. — Вон там мелкотня в лягушатнике плескается — хочешь к ним? Я никому не скажу.
— Ну что ты, Ли-и-иль! — Капризно протянула подруга, оттопырив нижнюю губку, — Ну скажи-и-и, не будь занудой!
— Кошкой, конечно. — Лиль пожала плечами, потянулась, краем глаза оценивая обстановку.
А, вот почему подруга так старается. Кажется, та компашка медведей смотрит в их сторону.
Она и сама чуть сменила позу, чтобы стала видна слегка сползшая лямка купальника на правом плече.
Сидеть в бассейне было невыносимо скучно, стоило сослаться на недомогания и не ходить. Но тогда Мрыкла бы обиделась — Лиль и так слишком давно не показывалась.
А с Мрыклой лучше было дружить. Положение Лиль и без того было весьма шатко. Хайла поссорилась с Неммой из-за своего обожаемого Котички, и хрупкое перемирие между кошками и змеями рассыпалось, как карточный домик.
Лиль-то дурой не была и отлично знала, что Котичка просто гулял на два фронта. Да все были в курсе, кроме Неммы (до змей все долго доходит) и Хайлы (эта была слишком уж самоуверенна и думала, что это случается с кем угодно, но не с ней). Хотя, может, таков просто вселенский закон, Лиль это давно подметила: обманутые девушки всегда узнавали последними.
Как бы то ни было, надвигались разборки, первый клок волос, кажется, уже выдрали на чьей-то вечеринке, а в ходе разборок всегда летят головы всяких безродных отщепенцев типа Лиль. В такие времена нужно крепко держаться за своих покровительниц, а то глазом моргнуть не успеешь, как будешь обедать с жабами.
— Дурочка! — Хихикнула Мрыкла. — Разве же кошка — это профессия?
— Кошка — это стиль жизни. — Пропела Лиль, — Если женщина — то кошка, если мужчина — то волк… в крайнем случае медведь. Кстати о медведях… Кажется, вот тот на тебя пялится.
— Подай сок, будь добра, — Мрыкла подняла руку и подхватила стеклянный стакан с соком, — спасибо. Повезло тебе. Можешь дверь закрывать, не вставая с кровати…
Этой шутке вот-вот должна была исполниться тысячная тысяча лет. Лиль могла поклясться, что пещерные люди (недаром же телекинез считается одним из древнейших человеческих даров) как один хлопали самого первого телекинетика по плечу и гоготали что-то типа: «Твоя везучий, твоя может вход в пещера завалить и палец не шевелить».
Она улыбнулась, не разжимая губ — пусть Мрыкла и считалась ее близкой подругой, обнажать зубов при ней все же не стоило.
— Ты переводишь тему. Неужели ты и его успела бросить?
— Два раза. — Мрыкла повела плечом, — В шестом классе и пару месяцев назад. Ты не в курсе, вы тогда как раз к бабке отчалили. Все никак забыть меня не может, бедняжечка. Хочешь?
— Нет, спасибо. — Лиль поспешно глотнула сока, — Не сейчас.
— Козел твой Лайек. — Фыркнула Мрыкла, — Счастья своего не понимает. Ты такая красивая, умная, а он к этой облезлой шавке ушел…
И слава Лаллей, что ушел. Еще немного, и Лиль сама бы его бросила: не было сил больше терпеть его потные ладони и развесистые понты. Но так бы она поссорилась с Фаргой, его бешеной сестрицей, и было бы плохо. А так будет награда за терпение — возможность лишний раз сыграть обиженку и стребовать какую-нибудь услугу. Хоть что-то он сделал вовремя.
На свидания-то Лиль всегда приходила на полчаса позже назначенного — и он все равно опаздывал.
— Коты все такие… — Вздохнула Лиль, — Не удержать на привязи.
И украдкой потерла правый глаз. Моргнула пару раз, сдерживая фантомные слезы, глубоко вздохнула. Понизила голос.
— Жарко…
Может, стоит сходить в театральный кружок? Ее звали. Жалко, что театралка для неудачниц. Наверное, там ее проникновенную дрожь в голосе хоть кто-нибудь оценил бы.
— Не все коты. Просто Лайек из Ядей. — Сказала Мрыкла, проигнорировав совершенно очевидный перевод темы, — Те безголовые.
Лиль напряглась.
Начало разговора. Зря она не обратила внимания на серьезный тон… Теперь вот это — Мрыкла что, правда решила посвятить ее в родовые склоки? На солнце перегрелась? Они не настолько близкие подруги. Если уж на то пошло, то Лиль не более чем прихлебала, и они обе отлично об этом знают.
Лиль всегда знала свое место. За это ее и ценили. За это ее сажали на места повыше — знали, не зарвется.
— Хочешь кота… — лениво протянула Мрыкла, — бери моего Кимку, не жалко.
Лиль в первый раз про этого самого Кимку слышала. Сердце замерло и ушло куда-то в пятки.
Крики детей в лягушатнике; плеск воды; набежавшее на солнце облачко; все это внезапно сложилось в ощущение второсортного ужастика.
Лиль скрестила руки на груди, аккуратно поставила стакан на кафельный пол, стараясь удержать плавную траекторию.
Почему она так испугалась? Ничего еще не сказано.
Предложения не прозвучало.
И… она же сама этого добивалась, разве нет?
Еще месяц назад она бы визжала от радости. Месяц назад до нее еще не дошло. Месяц назад она бы просто приняла это за знак благоволения к ей рода Пашт. Это и есть знак.
Слишком уж сильно они благоволят. Так широко распахнули объятья — вот-вот задушат.
Это не в школьном супчике барахтаться. Как бы во взрослую заварушку не попасть.
Она поскребла лак на большом пальце. Рано паниковать. Еще нет причины.
Вот смешно будет, если Кимка — какой-нибудь бедный родственник из глубинки, увидел Лиль краем глаза и сразу запал. Она будет смеяться, пока не надорвет живот.
Она еще посмеется над этим.
Обязательно.
— Кимка?
— Мой старший брат. Он учился в Тьене, но вернулся, чтобы открыть здесь адвокатскую практику. — Улыбаясь, Мрыкла всегда обнажала клыки. — Он красив, молод, уже сколотил небольшое состояние. Успешен. Достойный сын своего рода. Настоящий Пашт. Ты же знаешь, наш род самый сильный из кошачих, потому что в его детях течет сильная кровь. У нас не рождаются дети с хвостами.
— Да. — Лиль склонила голову. — Не рождаются.
— Потому что мы следим за этим. — Мурлыкнула Мрыкла. — Тьмаверст слишком тесен, чтобы пускать это на самотек, согласись. Что ты думаешь о договорном свидании?
— Мне казалось, в таких случаях договариваются родители? — Лиль позволила себе нотки удивления. — Мое совершеннолетие еще не наступило…
— Твои родители, уж не обижайся, подруга, ни ухом ни рылом в местных традициях. Они даже не хотят разобраться. Мама пыталась поговорить с твоей мамой, но у нее не вышло. Твоя мать непробиваема. А твой отец даже ко мне относится предвзято. Поэтому… Ким — мой любимый старший брат. Если подумать, разве у меня нет права договориться с тобой лично? Мы же подруги. Я была бы рада такой невестке как ты. А твое совершеннолетие… Разве кто-то торопится?
— Прости, Мрыкла… Мне надо по… попудрить носик. — Лиль встала с лежака, поправила полотенце, — секунду, и мы вернемся к разговору, ладно?
Улыбка, поклон, спину сгорбить, руки за спину — никакой демонстрации когтей. Как давно она об этом не вспоминала! А теперь цепляется за правила из дурацкой методички, как будто они могут что-то изменить.
Предложение прозвучало.
Лиль знала, что однажды оно прозвучит. Так или иначе. От Мрыклы ли, от Фарги, от кошек ли, от белок, от змей — оно должно было прозвучать. В Тьмаверсте ценится свежая кровь. Она — идеально-чистый лист.
Она шла медленно, выпрямив спину. Каждый восхищенный мужской взгляд казался приговором. Хотелось сгорбиться и побежать, но она себе этого не позволила.
Наконец она скрылась в туалете. Никого не было - повезло.
Посмотрела на себя в зеркало.
Красивое лицо — чуть тяжеловат подбородок, чуть мелковаты голубые глаза, пожалуй, нос мог бы быть и более правильной формы, но все это легко исправляется макияжем, все это неважно, мелочи. Полная грудь, впалый живот, широкие бедра. Мышцы, дурочка, качала, как здесь модно — зверозыки любят энергичных, спортивных девушек с сильными руками и ногами.
Дети получатся красивые.
Дар — пустышка, не дар. Простенький. Чистенький. Она сама хвасталась — пять поколений телекинетиков, семеро двоюродных братьев и сестер — и никто не погиб в кризисе.
Дети получатся здоровые и доживут до совершеннолетия.
Почему ей никто не сказал раньше? Почему сама не додумалась, что она, Лиль, идеальная свежая кровь?
Потому что она никогда не думала о себе как о теле… наверное. А зря.
Знала бы раньше, сочинила себе семейное кладбище. Сложный пси-дар мерцательного типа, что-нибудь вроде дара свахи. Навещала бы старушек в местном Учреждении и категорически отрицала бы, что это ее бездетные тетушки. Громко бы отрицала, с выражением.
Она же неплохо справлялась. У нее было положение в обществе, то, что во взрослой жизни стало бы полезными связями. Для чего еще нужно ходить в школу? Ей всегда удавалось увиливать от обязательств… ей позволяли.
Просто она не учла этой мелочи. И все кончилось… вот так. Ну что же, Ким может оказаться классным парнем. Она же везучая как… кошка.
Она ополоснула лицо и решила возвращаться кружным путем, мимо лягушатника, куда недавно советовала нырнуть Мрыкле. По прогнозу обещали последние теплые выходные, так что и тут было полно знакомых.
Она перекинулась парой приветствий с полузнакомыми ребятами из школы. Кажется, некоторые были удивлены ее приветствием — особенно тот жабеныш с глазами потерянного олененка, дернулся, как будто она его ударила, если бы не щекастый карапуз на руках, наверное, нырнул бы и уплыл стремительно, как настоящая лягушка. А так просто рот разинул и проскрипел что-то нечленораздельное.
И это была… закономерная реакция.
Не потому что Лиль была красива или вроде того, хотя она была красива, а потому что с высоты ее статуса она на этого жаба должна была плевать. Никак не здороваться.
Родители не поняли бы этого. Они приезжие, они не видят этой колоссальной пропасти между жабой и почти-кошкой. В отличие от Лиль, они не знают своего места.
Наверное, они не поняли и половины того, что говорила им Яйла, мать Мрыклы. Потому что слушали только слова, а так дела не делаются.
— Ким… — Протянула она первым делом, — Я немножко… мне сложно сближаться с котами после Лайека. — Она прижала руку к груди. — Тебе стоит меня понять, подруга.
— Ты думаешь?
— Я не отказываюсь! — Поспешно перебила Лиль, — Ни в коем случае, уверена, Ким и правда классный парень, но… мне страшно начинать новые отношения. Как подруга, ты должна меня понять. Тем более он старше, и…
— Я принесла фотографию. — Мрыкла села и зарылась в сумочку.
Она тоже волновалась. Полоска шерсти вдоль хребта казалась особенно пушистой, уши она изо всех сил не прижимала к голове. Выдавали ее сузившиеся зрачки, не знай Лиль ее уже семь лет, и не заметила бы всего остального.
Мрыкла, в сущности, была неплохой девчонкой. Заносчивой гордячкой, всегда гнущей свою линию, конечно… но неплохой.
Иногда она заигрывалась, зарывалась, но никогда не переступала черты.
Она тоже знала свое место.
Их с Лиль дружба была ровно настолько искренна, насколько могла быть. Как-то раз Мрыкла даже держала Лиль волосы после пьянки. Правда, потом не раз ей это припоминала.
Это был хороший вариант. Сильный род. С родителями Кима, опять же, не придется цапаться - Яйле Лиль всегда нравилась.
Лиль приняла фотографию, уже зная, что согласится на свидание.
В Киме не было ничего особенного. Обычный кот. Зрачки круглые, уши почти человеческие, но, может, его просто поймали в удачный момент. И все равно, хороший признак. Знавала Лиль парней, которые предпочитали всегда ходить в трансформации — это для зверозыков как наркотик.
Смотрит в камеру, глаза не отвел — значит, инстинкты контролирует.
Лицо… как у всех котов. Мужественное, кажется открытым, этот обещающий все-и-еще-немного взгляд… Не бывает некрасивых котов. Даже больные, старые дедки — и те имеют какой-то особый шарм.
Когда ему было пятнадцать, младший братишка пририсовал ему во сне усы зеленым маркером. Тогда рывок к зеркалу кончился уходом в подростковый кризис.
Если бы Герка был везунчиком, у него после этого появился бы какой-нибудь полезный и прежде скрытый дар: управление водой или ветром, или возможность менять цвет кожи, чтобы маскироваться под стены — был у Герки и такой кузен. Вместо этого на Герку перестали действовать яды. И лекарства. Организм считал их ядом и нейтрализовал тут же. Классный дар для принца в эпоху дворцовых переворотов.
А вот если, к примеру, обычный больной ангиной парень — не слишком. Антибиотики-то тоже не действуют. Ничего не действует. Лежи и задыхайся.
В общем, ничего хорошего Герка от жизни не ждал. И когда начал видеть… штуки, решил сначала, что снова заболел и бредит.
Да и потом он так и не понял, почему начал их видеть. Кризис минул полтора года как, этому дару просто неоткуда было появиться. Та девчонка, кажется, из кошек… Лиль, как ему потом сказали, у которой впервые это увидел, она ему никем была. И с ней тогда ничегошеньки не происходило, и с ним: просто линейка по поводу начала учебного года. Он просто пялился бесцельно в толпу, стараясь не заснуть, и все. Это сложно назвать кризисной ситуацией, в которой раскрываются грани дара. И Лиль просто стояла в ряду напротив, и только, когда он увидел эту штуку, обвившуюся вокруг ее запястья.
А потом линейка закончилась, и мир вокруг засиял, как торговый центр в дни праздников.
Штуки были у каждого. Такие светящиеся комки, у кого-то чуть выше сердца, у кого-то в желудке, у кого-то в голове. Пульсировали и сияли среди бела дня. Он видел их сквозь кожу.
Он про такое и не слышал никогда. Никто в его роду не видел в людях светящихся штук, чем бы они ни были, а если и видел, то не рассказывал потомкам. Он не читал о таком в книгах, он не слышал ничего по телевизору.
Герка думал пойти в местное отделение Ведомства, но струсил. Мало ли, вдруг это что-то опасное и его изолируют? Лучше молчать.
Когда Герка чуть пообвыкся, он нашел штуку и у себя — та примостилась в плече, свернулась маленьким комочком в бицепсе и, казалось, дремала.
Даже здесь он оказался хуже многих: штука была тусклой и вялой.
Потом он так и не смог понять, что побудило его потыкать в нее пальцем. Кажется, захотелось ее расшевелить. Расшевелил, как же… Выпихнул.
Что было потом, он плохо помнил. Встревоженные родители рассказали, что он спал три дня подряд и они никак не могли его добудиться. Кажется, снились ему города, в которых он никогда не бывал, но хотел бы. А когда он проснулся, штука была уже на своем месте.
Дремала себе спокойненько…
Он едва смог убедить маму никуда не обращаться. Снова струсил.
Герка поклялся себе больше не пытаться ничего с этим сделать. Ни за что. Этот дар просто не может обернуться чем-то хорошим. Не стоит даже думать о том, чтобы с этим разбираться. Если прищурить глаза, штук почти не видно — и он будет щурить глаза всю оставшуюся жизнь, если понадобится, потому что ему даже смотреть на это не стоит.
Нельзя.
Не с его везучестью.
— Лиль, а Лиль… Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Серьезный тон, которым был задан вопрос, не сбил Лиль с толку: она слишком хорошо знала свою подругу.
— Ностальгия по детскому саду? — Спросила она лениво. — Вон там мелкотня в лягушатнике плескается — хочешь к ним? Я никому не скажу.
— Ну что ты, Ли-и-иль! — Капризно протянула подруга, оттопырив нижнюю губку, — Ну скажи-и-и, не будь занудой!
— Кошкой, конечно. — Лиль пожала плечами, потянулась, краем глаза оценивая обстановку.
А, вот почему подруга так старается. Кажется, та компашка медведей смотрит в их сторону.
Она и сама чуть сменила позу, чтобы стала видна слегка сползшая лямка купальника на правом плече.
Сидеть в бассейне было невыносимо скучно, стоило сослаться на недомогания и не ходить. Но тогда Мрыкла бы обиделась — Лиль и так слишком давно не показывалась.
А с Мрыклой лучше было дружить. Положение Лиль и без того было весьма шатко. Хайла поссорилась с Неммой из-за своего обожаемого Котички, и хрупкое перемирие между кошками и змеями рассыпалось, как карточный домик.
Лиль-то дурой не была и отлично знала, что Котичка просто гулял на два фронта. Да все были в курсе, кроме Неммы (до змей все долго доходит) и Хайлы (эта была слишком уж самоуверенна и думала, что это случается с кем угодно, но не с ней). Хотя, может, таков просто вселенский закон, Лиль это давно подметила: обманутые девушки всегда узнавали последними.
Как бы то ни было, надвигались разборки, первый клок волос, кажется, уже выдрали на чьей-то вечеринке, а в ходе разборок всегда летят головы всяких безродных отщепенцев типа Лиль. В такие времена нужно крепко держаться за своих покровительниц, а то глазом моргнуть не успеешь, как будешь обедать с жабами.
— Дурочка! — Хихикнула Мрыкла. — Разве же кошка — это профессия?
— Кошка — это стиль жизни. — Пропела Лиль, — Если женщина — то кошка, если мужчина — то волк… в крайнем случае медведь. Кстати о медведях… Кажется, вот тот на тебя пялится.
— Подай сок, будь добра, — Мрыкла подняла руку и подхватила стеклянный стакан с соком, — спасибо. Повезло тебе. Можешь дверь закрывать, не вставая с кровати…
Этой шутке вот-вот должна была исполниться тысячная тысяча лет. Лиль могла поклясться, что пещерные люди (недаром же телекинез считается одним из древнейших человеческих даров) как один хлопали самого первого телекинетика по плечу и гоготали что-то типа: «Твоя везучий, твоя может вход в пещера завалить и палец не шевелить».
Она улыбнулась, не разжимая губ — пусть Мрыкла и считалась ее близкой подругой, обнажать зубов при ней все же не стоило.
— Ты переводишь тему. Неужели ты и его успела бросить?
— Два раза. — Мрыкла повела плечом, — В шестом классе и пару месяцев назад. Ты не в курсе, вы тогда как раз к бабке отчалили. Все никак забыть меня не может, бедняжечка. Хочешь?
— Нет, спасибо. — Лиль поспешно глотнула сока, — Не сейчас.
— Козел твой Лайек. — Фыркнула Мрыкла, — Счастья своего не понимает. Ты такая красивая, умная, а он к этой облезлой шавке ушел…
И слава Лаллей, что ушел. Еще немного, и Лиль сама бы его бросила: не было сил больше терпеть его потные ладони и развесистые понты. Но так бы она поссорилась с Фаргой, его бешеной сестрицей, и было бы плохо. А так будет награда за терпение — возможность лишний раз сыграть обиженку и стребовать какую-нибудь услугу. Хоть что-то он сделал вовремя.
На свидания-то Лиль всегда приходила на полчаса позже назначенного — и он все равно опаздывал.
— Коты все такие… — Вздохнула Лиль, — Не удержать на привязи.
И украдкой потерла правый глаз. Моргнула пару раз, сдерживая фантомные слезы, глубоко вздохнула. Понизила голос.
— Жарко…
Может, стоит сходить в театральный кружок? Ее звали. Жалко, что театралка для неудачниц. Наверное, там ее проникновенную дрожь в голосе хоть кто-нибудь оценил бы.
— Не все коты. Просто Лайек из Ядей. — Сказала Мрыкла, проигнорировав совершенно очевидный перевод темы, — Те безголовые.
Лиль напряглась.
Начало разговора. Зря она не обратила внимания на серьезный тон… Теперь вот это — Мрыкла что, правда решила посвятить ее в родовые склоки? На солнце перегрелась? Они не настолько близкие подруги. Если уж на то пошло, то Лиль не более чем прихлебала, и они обе отлично об этом знают.
Лиль всегда знала свое место. За это ее и ценили. За это ее сажали на места повыше — знали, не зарвется.
— Хочешь кота… — лениво протянула Мрыкла, — бери моего Кимку, не жалко.
Лиль в первый раз про этого самого Кимку слышала. Сердце замерло и ушло куда-то в пятки.
Крики детей в лягушатнике; плеск воды; набежавшее на солнце облачко; все это внезапно сложилось в ощущение второсортного ужастика.
Лиль скрестила руки на груди, аккуратно поставила стакан на кафельный пол, стараясь удержать плавную траекторию.
Почему она так испугалась? Ничего еще не сказано.
Предложения не прозвучало.
И… она же сама этого добивалась, разве нет?
Еще месяц назад она бы визжала от радости. Месяц назад до нее еще не дошло. Месяц назад она бы просто приняла это за знак благоволения к ей рода Пашт. Это и есть знак.
Слишком уж сильно они благоволят. Так широко распахнули объятья — вот-вот задушат.
Это не в школьном супчике барахтаться. Как бы во взрослую заварушку не попасть.
Она поскребла лак на большом пальце. Рано паниковать. Еще нет причины.
Вот смешно будет, если Кимка — какой-нибудь бедный родственник из глубинки, увидел Лиль краем глаза и сразу запал. Она будет смеяться, пока не надорвет живот.
Она еще посмеется над этим.
Обязательно.
— Кимка?
— Мой старший брат. Он учился в Тьене, но вернулся, чтобы открыть здесь адвокатскую практику. — Улыбаясь, Мрыкла всегда обнажала клыки. — Он красив, молод, уже сколотил небольшое состояние. Успешен. Достойный сын своего рода. Настоящий Пашт. Ты же знаешь, наш род самый сильный из кошачих, потому что в его детях течет сильная кровь. У нас не рождаются дети с хвостами.
— Да. — Лиль склонила голову. — Не рождаются.
— Потому что мы следим за этим. — Мурлыкнула Мрыкла. — Тьмаверст слишком тесен, чтобы пускать это на самотек, согласись. Что ты думаешь о договорном свидании?
— Мне казалось, в таких случаях договариваются родители? — Лиль позволила себе нотки удивления. — Мое совершеннолетие еще не наступило…
— Твои родители, уж не обижайся, подруга, ни ухом ни рылом в местных традициях. Они даже не хотят разобраться. Мама пыталась поговорить с твоей мамой, но у нее не вышло. Твоя мать непробиваема. А твой отец даже ко мне относится предвзято. Поэтому… Ким — мой любимый старший брат. Если подумать, разве у меня нет права договориться с тобой лично? Мы же подруги. Я была бы рада такой невестке как ты. А твое совершеннолетие… Разве кто-то торопится?
— Прости, Мрыкла… Мне надо по… попудрить носик. — Лиль встала с лежака, поправила полотенце, — секунду, и мы вернемся к разговору, ладно?
Улыбка, поклон, спину сгорбить, руки за спину — никакой демонстрации когтей. Как давно она об этом не вспоминала! А теперь цепляется за правила из дурацкой методички, как будто они могут что-то изменить.
Предложение прозвучало.
Лиль знала, что однажды оно прозвучит. Так или иначе. От Мрыклы ли, от Фарги, от кошек ли, от белок, от змей — оно должно было прозвучать. В Тьмаверсте ценится свежая кровь. Она — идеально-чистый лист.
Она шла медленно, выпрямив спину. Каждый восхищенный мужской взгляд казался приговором. Хотелось сгорбиться и побежать, но она себе этого не позволила.
Наконец она скрылась в туалете. Никого не было - повезло.
Посмотрела на себя в зеркало.
Красивое лицо — чуть тяжеловат подбородок, чуть мелковаты голубые глаза, пожалуй, нос мог бы быть и более правильной формы, но все это легко исправляется макияжем, все это неважно, мелочи. Полная грудь, впалый живот, широкие бедра. Мышцы, дурочка, качала, как здесь модно — зверозыки любят энергичных, спортивных девушек с сильными руками и ногами.
Дети получатся красивые.
Дар — пустышка, не дар. Простенький. Чистенький. Она сама хвасталась — пять поколений телекинетиков, семеро двоюродных братьев и сестер — и никто не погиб в кризисе.
Дети получатся здоровые и доживут до совершеннолетия.
Почему ей никто не сказал раньше? Почему сама не додумалась, что она, Лиль, идеальная свежая кровь?
Потому что она никогда не думала о себе как о теле… наверное. А зря.
Знала бы раньше, сочинила себе семейное кладбище. Сложный пси-дар мерцательного типа, что-нибудь вроде дара свахи. Навещала бы старушек в местном Учреждении и категорически отрицала бы, что это ее бездетные тетушки. Громко бы отрицала, с выражением.
Она же неплохо справлялась. У нее было положение в обществе, то, что во взрослой жизни стало бы полезными связями. Для чего еще нужно ходить в школу? Ей всегда удавалось увиливать от обязательств… ей позволяли.
Просто она не учла этой мелочи. И все кончилось… вот так. Ну что же, Ким может оказаться классным парнем. Она же везучая как… кошка.
Она ополоснула лицо и решила возвращаться кружным путем, мимо лягушатника, куда недавно советовала нырнуть Мрыкле. По прогнозу обещали последние теплые выходные, так что и тут было полно знакомых.
Она перекинулась парой приветствий с полузнакомыми ребятами из школы. Кажется, некоторые были удивлены ее приветствием — особенно тот жабеныш с глазами потерянного олененка, дернулся, как будто она его ударила, если бы не щекастый карапуз на руках, наверное, нырнул бы и уплыл стремительно, как настоящая лягушка. А так просто рот разинул и проскрипел что-то нечленораздельное.
И это была… закономерная реакция.
Не потому что Лиль была красива или вроде того, хотя она была красива, а потому что с высоты ее статуса она на этого жаба должна была плевать. Никак не здороваться.
Родители не поняли бы этого. Они приезжие, они не видят этой колоссальной пропасти между жабой и почти-кошкой. В отличие от Лиль, они не знают своего места.
Наверное, они не поняли и половины того, что говорила им Яйла, мать Мрыклы. Потому что слушали только слова, а так дела не делаются.
— Ким… — Протянула она первым делом, — Я немножко… мне сложно сближаться с котами после Лайека. — Она прижала руку к груди. — Тебе стоит меня понять, подруга.
— Ты думаешь?
— Я не отказываюсь! — Поспешно перебила Лиль, — Ни в коем случае, уверена, Ким и правда классный парень, но… мне страшно начинать новые отношения. Как подруга, ты должна меня понять. Тем более он старше, и…
— Я принесла фотографию. — Мрыкла села и зарылась в сумочку.
Она тоже волновалась. Полоска шерсти вдоль хребта казалась особенно пушистой, уши она изо всех сил не прижимала к голове. Выдавали ее сузившиеся зрачки, не знай Лиль ее уже семь лет, и не заметила бы всего остального.
Мрыкла, в сущности, была неплохой девчонкой. Заносчивой гордячкой, всегда гнущей свою линию, конечно… но неплохой.
Иногда она заигрывалась, зарывалась, но никогда не переступала черты.
Она тоже знала свое место.
Их с Лиль дружба была ровно настолько искренна, насколько могла быть. Как-то раз Мрыкла даже держала Лиль волосы после пьянки. Правда, потом не раз ей это припоминала.
Это был хороший вариант. Сильный род. С родителями Кима, опять же, не придется цапаться - Яйле Лиль всегда нравилась.
Лиль приняла фотографию, уже зная, что согласится на свидание.
В Киме не было ничего особенного. Обычный кот. Зрачки круглые, уши почти человеческие, но, может, его просто поймали в удачный момент. И все равно, хороший признак. Знавала Лиль парней, которые предпочитали всегда ходить в трансформации — это для зверозыков как наркотик.
Смотрит в камеру, глаза не отвел — значит, инстинкты контролирует.
Лицо… как у всех котов. Мужественное, кажется открытым, этот обещающий все-и-еще-немного взгляд… Не бывает некрасивых котов. Даже больные, старые дедки — и те имеют какой-то особый шарм.
