Обрадовался, что моя рожа сейчас не сверкает серебром, решил Харальд.
— Я все сделал, как ты приказал, ярл, — проговорил Кейлев. — Ночная стража уже сменила дневную. Я её отобрал из отдохнувших. Из тех, кто днем спал.
Харальд кивнул. Сказал свистящим шепотом:
— Гудрем не торопится.
— Убби этот… — проворчал Кейлев, уже вставая, — полагает, что Кровавая Секира сюда не сунется. Говорит, сбежавшие его предупредят. Отсюда до Фрогсгарда где-то день пути. Полтора, если идти на веслах. Значит, конунг Гудрем вот-вот узнает, что случилось прошлой ночью в Йорингарде.
Или уже узнал, подумал Харальд. Возможно, от самого Ёрмунгарда.
— Может, конунг Гудрем уже отплыл из Фрогсгарда? Закончил дела да возвращается. Но…
Старик запнулся.
— Продолжай, — уронил Харальд.
— Но Убби считает, что Гудрем на приступ не пойдет. Если ему расскажут, как ты светился и как дрался прошлой ночью, он удерет в свой Вёллинхел. И так будет лучше для всех, ярл!
Но не для меня, мелькнуло у Харальда. Гудрем не успокоится. Жить придется с оглядкой, каждый день ожидая удара в спину — или нападения.
— Пойду поговорю с Грюмиром, — бросил Харальд.
Затем окинул взглядом берег.
Трупы с пологого склона уже убрали. О бойне, что здесь случилась, напоминала лишь трава, затоптанная и темная от крови.
— Верни на мой драккар стражу, Кейлев. — Харальд кивнул в сторону закутка.
— Да, ярл. Если что, я уже осмотрел здешние опочивальни. Удобные, и охранять будет легко.
Харальд качнул головой.
— Для опочивальни пока рановато. Я не знаю, что будет утром. Пусть девчонка посидит тут.
Следом Харальд подхватил секиру и шагнул вдоль борта.
Пока он спал, драккар подтянули поближе к берегу. И приставили добротные, на две доски, сходни.
Убби поджидал своего нового ярла на берегу, сидя на склоне — там, где трава не потемнела от крови. Завидев Харальда, он поднялся. С полдюжины воинов, развалившихся рядом, тоже встали.
— Доброго вечера, ярл! — провозгласил Убби.
Харальд посмотрел на повязку, скрывавшую правую ладонь викинга. По ткани расплылись бледно-красные пятна. Выступавшие из полотняного кокона кончики пальцев распухли и потемнели.
— Как я понимаю, за мной теперь должок, — неторопливо сказал Харальд. — Но о твоем вергельде мы поговорим потом. Где вы держите Грюмира?
Убби, не удержавшись от слабой улыбки при слове «вергельд», махнул здоровой рукой.
— Мы его спутали и посадили в загон для скота. Там, за домами, слева. И стражу приставили.
— Хорошо. А скажи-ка мне, Убби… — Харальд скользнул взглядом по домам Йорингарда. — Почему ты думаешь, что Гудрем сюда не явится?
Здоровяк ухмыльнулся. Сам Ёрмунгардсон спрашивает его мнение по поводу воинских дел!
— Если бы ты, ярл, видел себя прошлой ночью, ты бы тоже не пришел!
Харальд нахмурился. Убби, сообразив, что сболтнул лишнего, поправился:
— Хочу сказать… мне кажется, Гудрем не придет. На стрелах, которыми тебя забросали на хольмганге, была отрава. Мы уже поговорили по душам с одним лучником Грюмира. Он сказал, что их хёрсир измазал чем-то стрелы, а потом велел целить в тебя. Но ты эту отраву вчера переборол!
Не я, подумал Харальд. Она.
— А кроме того зелья у них ничего нет. Ничего колдовского, имею в виду. Иначе Грюмир, когда ты до него добрался, пустил бы это в ход. Выходит, конунгу Гудрему больше нечем с тобой совладать? И ещё…
Убби на мгновенье смолк. Сверкнул голубыми глазами, перекашивая рот в оскале-улыбке.
— Не Гудрему Секире тягаться с сыном Ёрмунгарда!
— Пошли, — невесело сказал Харальд. — Поговорим с Грюмиром.
Казна Гудрема лежала там же, где вчера — Харальд приметил воинов у строения, которое прошлой ночью сторожил Бъёрн.
— Казну уже пересчитали? — бросил он, не глядя на Убби, шагавшего сзади.
— Всё взвесили, сундуки запечатали, — живо отозвался Убби. — Разве что люди Грюмира успели что-то своровать. Ты не подумай, ярл, казну мы считали вместе с Кейлевом. Вместе и печати накладывали!
— Я не думаю, — буркнул Харальд. — От того места, где вы держите Грюмира, крики до берега долетают?
— Ну… — Убби задумался. — Могут и долететь. К вечеру, особенно если тихо, крик летит далеко.
— Есть поблизости укромное место, чтобы вопли заглушить?
— Да там недалеко женский дом, — буднично сказал Убби. — Мои парни туда уже заглянули. Ты, ярл, пока спал, криков не слышал? Вот туда и потащим, если хочется тишины.
Харальд коротко глянул через плечо. Спросил холодно:
— Дочки Ольвдана?
Убби засопел.
— Я спросил, — тихо напомнил Харальд.
— Там, ярл, после Гудрема только две нетронутых остались. Мы их заперли, для тебя. Я даже своего парня отрядил, дверь охранять. А остальные… один раз им между ног вошло, чего бы и дальше не зайти? Тем более, что начали не мы, а Гудрем. Вот пусть родня Ольвдана с него и спрашивает, если что. Правда, до сих пор они не рыпались!
Харальд на ходу равнодушно подумал — не везет дочкам мертвого конунга. Однако во всех захваченных крепостях судьба девок одинакова. И не ему, истязателю баб, кого-то осуждать.
Но от одного вопроса Харальд все же не удержался. Спросил с насмешкой:
— Как нетронутость-то определили? На ощупь?
— Да что мы, зве… — начал было викинг. И осекся, проглотив остаток слова.
Ну-ну, подумал Харальд.
— Тут нам сам Гудрем помог, — быстро выпалил Убби, торопясь загладить промашку. — Велел всех дочек конунга сберечь для себя. Поэтому, когда Йорингард взяли, девок Ольвдана согнали в один покой. Заперли там на замок... а тех, кого Гудрем распробовал, оттаскивали в другие опочивальни. Начал Гудрем, понятное дело, с Рагнхильд Белой Лани. Потом для него и остальных начали приводить. Когда ты подоспел, в запертом покое лишь пара девок осталась. Но обе — нетронутые, Одином клянусь!
— Когда о девках говорят, Одином не клянутся, — обронил Харальд, останавливаясь.
Убби вздрогнул. Голос у ярла срывался то ли в рычание, то ли в шипение…
— Веди меня прямо в женский дом, — велел Харальд. — И пусть туда приволокут Грюмира.
Из женского дома Харальд вышел уже за полночь. На каменных стенах Йорингарда к тому времени успели загореться огни. В темноте повисла цепь редких светящихся меток, с двух сторон подходившая к фьорду.
Харальд, глянув на огоньки, отступил с утоптанной дорожки на траву. Присел на корточки, несколько раз воткнул кинжал в землю, счищая кровь.
Рвать Грюмира руками он не решился — вдруг шкура опять потемнеет? На каждом шагу к рабыне не набегаешься…
Поэтому пришлось пустить в ход лезвие.
Как ни жаль, но Грюмир знал меньше, чем хотелось бы Харальду.
Ещё в Вёллинхеле конунг Гудрем вручил Грюмиру зелье в серебряной баклажке. На всякий случай, как сказал Гудрем. И велел использовать зелье, если к ним заявится берсерк Харальд.
Снадобьем полагалось смазать стрелы. Затем, забросав ими берсерка, отойти подальше.
Через некоторое время, как предупредил конунг Гудрем, берсерк должен был обеспамятеть и свалиться с ног.
Потом его следовало стреножить, как жеребца. Если внезапно очнется, кинуть пару связанных рабов или пленных — для развлечения.
Но ни в коем случае не убивать. И не поить вволю пресной водой.
После этого, заявил Гудрем, Харальд станет его ручным берсерком. А следом завоюет для него половину мира.
Такие же баклажки получили и другие хёрсиры — все, кроме подручных Хрорика. Им Гудрем не доверял. Опасался, что люди Хрорика кому-нибудь проболтаются, и слухи о ловушке долетят до берсерка раньше, чем стрелы с зельем.
Больше Грюмир ничего не знал. Стрелы, которые его лучники пускали в берсерка уже на берегу, после хольмганга, не подействовали. Тогда Грюмир с горя намазал зельем свой меч. Однако не помогло.
Мне повезло, подумал Харальд. И девчонку с собой прихватил, и Кейлев решил помочь по-свойски…
Он выпрямился, сунул кинжал в ножны. Обернулся к Убби, который вышел из женского дома вслед за ним. Протянул руку.
— Дай.
Убби вложил в руку ярла небольшую баклажку.
Крохотная серебряная фляжка, пропавшая с бесчувственного тела Грюмира, нашлась у одного из парней Убби. К счастью, парень рассудил, что в серебряный сосуд гадости не нальют — и решил, что внутри целебный настой для ран. А потому не стал его выливать.
— Огня, — бросил Харальд.
Убби отступил к воинам, которые привели сюда Грюмира. Обратно вернулся с факелом.
Харальд, оторвав лоскут от своего рукава, капнул на него из баклажки. Упавшая вязкая капля оказалась серой, непрозрачной. И лаково поблескивала на свету. Ну и кровь у родителя…
Он поднес тряпицу к факелу. Отшвырнул вспыхнувший лоскуток, посмотрел на Кейлева, тоже топтавшегося у дверей женского дома.
— Где сейчас Торвальд со Снугги?
— Под охраной, — быстро ответил Кейлев. — Сидят вместе с людьми Гудрема.
— Потолкуй с ними, — приказал Харальд. — Скажи, что ярл готов их простить. И взять в свой хирд, хотя они умолчали о том, что встретились с Рагнхильд в Мейдехольме. Но второй раз я такого не спущу, так что пусть крепко подумают. Потом иди спать, Кейлев. Если ночь пройдет тихо, завтра пошлешь лодки в соседние селенья. Надо поспрашивать, не заметил ли кто из рыбаков драккары в море.
Следом Харальд зашагал к берегу.
После битвы
Девчонку сторожили уже шестеро мужиков. Харальд подошел к закутку, бросил:
— На берег. Все.
И воины гурьбой двинулись к сходням.
В закутке было темно, но Добава ещё не спала. Как только Харальд приподнял овчинную занавеску, до него долетел быстрый вздох.
Он прислонил секиру к скату крыши. Чуть повернулся, удерживая занавеску — чтобы слабые отблески костра, разведенного на крепостной стене, осветили ему лицо.
Следом Харальд махнул рукой. Сказал на своем языке, надеясь, что поймет:
— Иди сюда, Добава.
Девчонка помедлила, но подошла. Харальд ухватил её за одежду — неспешно, не желая напугать. И вытянул из закутка.
Она переоделась в рубаху, что он ей оставил, Харальд ощутил под пальцами пуховую мягкость крашеной шерсти. Скользнул рукой вниз — и штаны надела.
Наступившая ночь была темной, небо обложило тучами. Но костер, горевший на стене, сыпал по драккару отсветами. Русая голова Добавы смутно проступала из мрака. Сейчас она стояла тихо. Не обнимала, не прижималась…
Интересно, о чем девчонка думает, мелькнуло вдруг у Харальда.
Проснулась Забава затемно — когда Харальда-чужанина рядом уж не было. Она на ощупь отыскала одежду, которую он ей бросил перед тем, как уснуть. Надела вместо пропавшего платья, заправив нижнюю рубаху в штаны.
И, выглянув за занавески, уже привычно разглядела во мраке белеющие лица чужан.
Опять сторожат.
Снова забившись в угол, Забава завернулась в покрывало и начала думать. Обо всем — о колдовстве со звериным ликом, засветившимся на Харальде, и о том, как сомлела под ним. Если на нем колдовство, то почему все кончилось, когда они вместе, как муж с женой, были?
И слабость, на неё напавшая… неспроста это!
Ещё Забава вспоминала о бабке Малене. Даже о Красаве.
А когда Харальд-чужанин пришел, то вытащил её из закутка, ухватив за одежду. Словно боялся к ней прикоснуться. И Забаве сразу вспомнилось, как Красава крикнула ей на псарне — ведьма!
После этого она оцепенела. Может, Харальд тоже подозревает её в колдовстве? Не мог ведь не заметить, когда, после чего начало гаснуть на нем сияние…
А следом он её обнял. И все забылось.
Харальд притиснул Добаву покрепче. Она наконец его обняла. Слабые ладони придавили ему спину под лопатками. И вполовину не так сильно, как ночью…
Но Харальд все равно отрывисто выдохнул. Прихватил Добаву за подбородок и коснулся губами щеки. Лизнул кожу, пробуя на вкус.
Солоно.
Так не пойдет, недовольно подумал Харальд. Заплаканная, неумытая...
И ноги ей пора размять. Сколько она просидела в этом закутке? Две ночи и два дня?
Трупы с берега уже убрали, земля там подсохла. А где-то на задах он видел баню. Пусть девчонка пройдется по твердой земле и умоется.
Харальд разжал руки. Затем подхватил секиру, отыскал в темноте ладонь Добавы и потянул её к сходням.
По качающимся доскам она спускалась неуверенно. Не поддерживай её Харальд, свалилась бы. А встав на твердую землю, первым делом покачнулась.
Пересидела, уверенно определил Харальд. И повел Добаву направо. Чтобы добраться до бани, пройдясь в стороне от женского дома.
Несколько его воинов, стоявших на берегу, уставились на Добаву с любопытством. Харальд вскинул брови, блеснул на них серебряным взглядом. Викинги поспешно отвернулись.
Сейчас пойдут чесать языками, понял Харальд. Но ладонь Добавы не отпустил. Ещё споткнется, расшибется…
Только шаг Харальд ускорил. Чтобы всем казалось, будто он тащит девчонку силком.
В стороне, выше по склону, Кейлев и Убби обсуждали, кто завтра выйдет на утреннюю стражу. А кого отправить в соседние селенья, поспрашивать о драккарах, как велел ярл.
Заметив Харальда, спустившегося на берег, оба посмотрели на него.
Ярл Харальд шагал по берегу, таща за собой рабыню, одетую в мужское платье.
— Стесняется, что ли, при всех её кончать? — высказался Убби. — Или палубу на драккаре марать не хочет?
— Ты бы поменьше болтал, Убби, — строго заметил Кейлев. — Не твоего ума дело, куда ярл ведет свою девку. И зачем.
Затем Кейлев прищурился, отслеживая, куда именно Харальд уводит рабыню-славянку. Тот почти дошел до края южной стены. Но перед ней свернул…
Мыться идет, внезапно понял Кейлев. Хотел бы убить, зашел бы за стену. Там и укромней, и прикопать можно по-быстрому. К тому же сам ярл за эти дни столько раз в крови купался — а кровь смывал лишь морской водой.
В баню направился, не иначе. Не дозоры же с девкой будет проверять?
Только зачем идти к бане издалека? По дорожке, поднимавшейся от берега к воротам, ближе. И шагать там удобней. Путь ровней, без колдобин.
Но там по пути женский дом, вдруг сообразил Кейлев. Ярл не хочет смущать девку криками, если что…
Он повернул голову, быстро глянул на Убби.
— Гони-ка своих парней из женского дома. И стражу к нему приставь.
— А что такое? — изумился Убби. — Крепость мы взяли. Ярлу двух девок отделили. Остальное, как положено…
— Хирдам на потеху захваченную крепость на день отдают, я помню, — заметил Кейлев. — Таков обычай. Только день уже прошел, Убби. Хочешь, чтобы ярл сам об этом вспомнил? А если Гудрем нападет, ты за своими людьми в женский дом побежишь? И какие из них после этого будут вояки? Иди, гони спать всех, кто не на страже. Ярл после боя лишних воплей не любит. И на расправу скор!
Сам Кейлев тут же заторопился к рабским домам Йорингарда. Нужно было спешно отправить рабов за водой и дровами. Вряд ли за баней вчера приглядывали.
В бане, куда Харальд привел Добаву, было темно. И холодно. Он, оставив её внутри, уже высунулся наружу, чтобы крикнуть кого-нибудь да послать за огнем — но тут из-за угла ближайшего строения появился Кейлев, гнавший рабов. Пара мужичков тащила ведра с водой, ещё двое несли дрова…
— Я все сделал, как ты приказал, ярл, — проговорил Кейлев. — Ночная стража уже сменила дневную. Я её отобрал из отдохнувших. Из тех, кто днем спал.
Харальд кивнул. Сказал свистящим шепотом:
— Гудрем не торопится.
— Убби этот… — проворчал Кейлев, уже вставая, — полагает, что Кровавая Секира сюда не сунется. Говорит, сбежавшие его предупредят. Отсюда до Фрогсгарда где-то день пути. Полтора, если идти на веслах. Значит, конунг Гудрем вот-вот узнает, что случилось прошлой ночью в Йорингарде.
Или уже узнал, подумал Харальд. Возможно, от самого Ёрмунгарда.
— Может, конунг Гудрем уже отплыл из Фрогсгарда? Закончил дела да возвращается. Но…
Старик запнулся.
— Продолжай, — уронил Харальд.
— Но Убби считает, что Гудрем на приступ не пойдет. Если ему расскажут, как ты светился и как дрался прошлой ночью, он удерет в свой Вёллинхел. И так будет лучше для всех, ярл!
Но не для меня, мелькнуло у Харальда. Гудрем не успокоится. Жить придется с оглядкой, каждый день ожидая удара в спину — или нападения.
— Пойду поговорю с Грюмиром, — бросил Харальд.
Затем окинул взглядом берег.
Трупы с пологого склона уже убрали. О бойне, что здесь случилась, напоминала лишь трава, затоптанная и темная от крови.
— Верни на мой драккар стражу, Кейлев. — Харальд кивнул в сторону закутка.
— Да, ярл. Если что, я уже осмотрел здешние опочивальни. Удобные, и охранять будет легко.
Харальд качнул головой.
— Для опочивальни пока рановато. Я не знаю, что будет утром. Пусть девчонка посидит тут.
Следом Харальд подхватил секиру и шагнул вдоль борта.
Пока он спал, драккар подтянули поближе к берегу. И приставили добротные, на две доски, сходни.
Убби поджидал своего нового ярла на берегу, сидя на склоне — там, где трава не потемнела от крови. Завидев Харальда, он поднялся. С полдюжины воинов, развалившихся рядом, тоже встали.
— Доброго вечера, ярл! — провозгласил Убби.
Харальд посмотрел на повязку, скрывавшую правую ладонь викинга. По ткани расплылись бледно-красные пятна. Выступавшие из полотняного кокона кончики пальцев распухли и потемнели.
— Как я понимаю, за мной теперь должок, — неторопливо сказал Харальд. — Но о твоем вергельде мы поговорим потом. Где вы держите Грюмира?
Убби, не удержавшись от слабой улыбки при слове «вергельд», махнул здоровой рукой.
— Мы его спутали и посадили в загон для скота. Там, за домами, слева. И стражу приставили.
— Хорошо. А скажи-ка мне, Убби… — Харальд скользнул взглядом по домам Йорингарда. — Почему ты думаешь, что Гудрем сюда не явится?
Здоровяк ухмыльнулся. Сам Ёрмунгардсон спрашивает его мнение по поводу воинских дел!
— Если бы ты, ярл, видел себя прошлой ночью, ты бы тоже не пришел!
Харальд нахмурился. Убби, сообразив, что сболтнул лишнего, поправился:
— Хочу сказать… мне кажется, Гудрем не придет. На стрелах, которыми тебя забросали на хольмганге, была отрава. Мы уже поговорили по душам с одним лучником Грюмира. Он сказал, что их хёрсир измазал чем-то стрелы, а потом велел целить в тебя. Но ты эту отраву вчера переборол!
Не я, подумал Харальд. Она.
— А кроме того зелья у них ничего нет. Ничего колдовского, имею в виду. Иначе Грюмир, когда ты до него добрался, пустил бы это в ход. Выходит, конунгу Гудрему больше нечем с тобой совладать? И ещё…
Убби на мгновенье смолк. Сверкнул голубыми глазами, перекашивая рот в оскале-улыбке.
— Не Гудрему Секире тягаться с сыном Ёрмунгарда!
— Пошли, — невесело сказал Харальд. — Поговорим с Грюмиром.
***
Казна Гудрема лежала там же, где вчера — Харальд приметил воинов у строения, которое прошлой ночью сторожил Бъёрн.
— Казну уже пересчитали? — бросил он, не глядя на Убби, шагавшего сзади.
— Всё взвесили, сундуки запечатали, — живо отозвался Убби. — Разве что люди Грюмира успели что-то своровать. Ты не подумай, ярл, казну мы считали вместе с Кейлевом. Вместе и печати накладывали!
— Я не думаю, — буркнул Харальд. — От того места, где вы держите Грюмира, крики до берега долетают?
— Ну… — Убби задумался. — Могут и долететь. К вечеру, особенно если тихо, крик летит далеко.
— Есть поблизости укромное место, чтобы вопли заглушить?
— Да там недалеко женский дом, — буднично сказал Убби. — Мои парни туда уже заглянули. Ты, ярл, пока спал, криков не слышал? Вот туда и потащим, если хочется тишины.
Харальд коротко глянул через плечо. Спросил холодно:
— Дочки Ольвдана?
Убби засопел.
— Я спросил, — тихо напомнил Харальд.
— Там, ярл, после Гудрема только две нетронутых остались. Мы их заперли, для тебя. Я даже своего парня отрядил, дверь охранять. А остальные… один раз им между ног вошло, чего бы и дальше не зайти? Тем более, что начали не мы, а Гудрем. Вот пусть родня Ольвдана с него и спрашивает, если что. Правда, до сих пор они не рыпались!
Харальд на ходу равнодушно подумал — не везет дочкам мертвого конунга. Однако во всех захваченных крепостях судьба девок одинакова. И не ему, истязателю баб, кого-то осуждать.
Но от одного вопроса Харальд все же не удержался. Спросил с насмешкой:
— Как нетронутость-то определили? На ощупь?
— Да что мы, зве… — начал было викинг. И осекся, проглотив остаток слова.
Ну-ну, подумал Харальд.
— Тут нам сам Гудрем помог, — быстро выпалил Убби, торопясь загладить промашку. — Велел всех дочек конунга сберечь для себя. Поэтому, когда Йорингард взяли, девок Ольвдана согнали в один покой. Заперли там на замок... а тех, кого Гудрем распробовал, оттаскивали в другие опочивальни. Начал Гудрем, понятное дело, с Рагнхильд Белой Лани. Потом для него и остальных начали приводить. Когда ты подоспел, в запертом покое лишь пара девок осталась. Но обе — нетронутые, Одином клянусь!
— Когда о девках говорят, Одином не клянутся, — обронил Харальд, останавливаясь.
Убби вздрогнул. Голос у ярла срывался то ли в рычание, то ли в шипение…
— Веди меня прямо в женский дом, — велел Харальд. — И пусть туда приволокут Грюмира.
***
Из женского дома Харальд вышел уже за полночь. На каменных стенах Йорингарда к тому времени успели загореться огни. В темноте повисла цепь редких светящихся меток, с двух сторон подходившая к фьорду.
Харальд, глянув на огоньки, отступил с утоптанной дорожки на траву. Присел на корточки, несколько раз воткнул кинжал в землю, счищая кровь.
Рвать Грюмира руками он не решился — вдруг шкура опять потемнеет? На каждом шагу к рабыне не набегаешься…
Поэтому пришлось пустить в ход лезвие.
Как ни жаль, но Грюмир знал меньше, чем хотелось бы Харальду.
Ещё в Вёллинхеле конунг Гудрем вручил Грюмиру зелье в серебряной баклажке. На всякий случай, как сказал Гудрем. И велел использовать зелье, если к ним заявится берсерк Харальд.
Снадобьем полагалось смазать стрелы. Затем, забросав ими берсерка, отойти подальше.
Через некоторое время, как предупредил конунг Гудрем, берсерк должен был обеспамятеть и свалиться с ног.
Потом его следовало стреножить, как жеребца. Если внезапно очнется, кинуть пару связанных рабов или пленных — для развлечения.
Но ни в коем случае не убивать. И не поить вволю пресной водой.
После этого, заявил Гудрем, Харальд станет его ручным берсерком. А следом завоюет для него половину мира.
Такие же баклажки получили и другие хёрсиры — все, кроме подручных Хрорика. Им Гудрем не доверял. Опасался, что люди Хрорика кому-нибудь проболтаются, и слухи о ловушке долетят до берсерка раньше, чем стрелы с зельем.
Больше Грюмир ничего не знал. Стрелы, которые его лучники пускали в берсерка уже на берегу, после хольмганга, не подействовали. Тогда Грюмир с горя намазал зельем свой меч. Однако не помогло.
Мне повезло, подумал Харальд. И девчонку с собой прихватил, и Кейлев решил помочь по-свойски…
Он выпрямился, сунул кинжал в ножны. Обернулся к Убби, который вышел из женского дома вслед за ним. Протянул руку.
— Дай.
Убби вложил в руку ярла небольшую баклажку.
Крохотная серебряная фляжка, пропавшая с бесчувственного тела Грюмира, нашлась у одного из парней Убби. К счастью, парень рассудил, что в серебряный сосуд гадости не нальют — и решил, что внутри целебный настой для ран. А потому не стал его выливать.
— Огня, — бросил Харальд.
Убби отступил к воинам, которые привели сюда Грюмира. Обратно вернулся с факелом.
Харальд, оторвав лоскут от своего рукава, капнул на него из баклажки. Упавшая вязкая капля оказалась серой, непрозрачной. И лаково поблескивала на свету. Ну и кровь у родителя…
Он поднес тряпицу к факелу. Отшвырнул вспыхнувший лоскуток, посмотрел на Кейлева, тоже топтавшегося у дверей женского дома.
— Где сейчас Торвальд со Снугги?
— Под охраной, — быстро ответил Кейлев. — Сидят вместе с людьми Гудрема.
— Потолкуй с ними, — приказал Харальд. — Скажи, что ярл готов их простить. И взять в свой хирд, хотя они умолчали о том, что встретились с Рагнхильд в Мейдехольме. Но второй раз я такого не спущу, так что пусть крепко подумают. Потом иди спать, Кейлев. Если ночь пройдет тихо, завтра пошлешь лодки в соседние селенья. Надо поспрашивать, не заметил ли кто из рыбаков драккары в море.
Следом Харальд зашагал к берегу.
ГЛАВА 5
После битвы
Девчонку сторожили уже шестеро мужиков. Харальд подошел к закутку, бросил:
— На берег. Все.
И воины гурьбой двинулись к сходням.
В закутке было темно, но Добава ещё не спала. Как только Харальд приподнял овчинную занавеску, до него долетел быстрый вздох.
Он прислонил секиру к скату крыши. Чуть повернулся, удерживая занавеску — чтобы слабые отблески костра, разведенного на крепостной стене, осветили ему лицо.
Следом Харальд махнул рукой. Сказал на своем языке, надеясь, что поймет:
— Иди сюда, Добава.
Девчонка помедлила, но подошла. Харальд ухватил её за одежду — неспешно, не желая напугать. И вытянул из закутка.
Она переоделась в рубаху, что он ей оставил, Харальд ощутил под пальцами пуховую мягкость крашеной шерсти. Скользнул рукой вниз — и штаны надела.
Наступившая ночь была темной, небо обложило тучами. Но костер, горевший на стене, сыпал по драккару отсветами. Русая голова Добавы смутно проступала из мрака. Сейчас она стояла тихо. Не обнимала, не прижималась…
Интересно, о чем девчонка думает, мелькнуло вдруг у Харальда.
***
Проснулась Забава затемно — когда Харальда-чужанина рядом уж не было. Она на ощупь отыскала одежду, которую он ей бросил перед тем, как уснуть. Надела вместо пропавшего платья, заправив нижнюю рубаху в штаны.
И, выглянув за занавески, уже привычно разглядела во мраке белеющие лица чужан.
Опять сторожат.
Снова забившись в угол, Забава завернулась в покрывало и начала думать. Обо всем — о колдовстве со звериным ликом, засветившимся на Харальде, и о том, как сомлела под ним. Если на нем колдовство, то почему все кончилось, когда они вместе, как муж с женой, были?
И слабость, на неё напавшая… неспроста это!
Ещё Забава вспоминала о бабке Малене. Даже о Красаве.
А когда Харальд-чужанин пришел, то вытащил её из закутка, ухватив за одежду. Словно боялся к ней прикоснуться. И Забаве сразу вспомнилось, как Красава крикнула ей на псарне — ведьма!
После этого она оцепенела. Может, Харальд тоже подозревает её в колдовстве? Не мог ведь не заметить, когда, после чего начало гаснуть на нем сияние…
А следом он её обнял. И все забылось.
***
Харальд притиснул Добаву покрепче. Она наконец его обняла. Слабые ладони придавили ему спину под лопатками. И вполовину не так сильно, как ночью…
Но Харальд все равно отрывисто выдохнул. Прихватил Добаву за подбородок и коснулся губами щеки. Лизнул кожу, пробуя на вкус.
Солоно.
Так не пойдет, недовольно подумал Харальд. Заплаканная, неумытая...
И ноги ей пора размять. Сколько она просидела в этом закутке? Две ночи и два дня?
Трупы с берега уже убрали, земля там подсохла. А где-то на задах он видел баню. Пусть девчонка пройдется по твердой земле и умоется.
Харальд разжал руки. Затем подхватил секиру, отыскал в темноте ладонь Добавы и потянул её к сходням.
По качающимся доскам она спускалась неуверенно. Не поддерживай её Харальд, свалилась бы. А встав на твердую землю, первым делом покачнулась.
Пересидела, уверенно определил Харальд. И повел Добаву направо. Чтобы добраться до бани, пройдясь в стороне от женского дома.
Несколько его воинов, стоявших на берегу, уставились на Добаву с любопытством. Харальд вскинул брови, блеснул на них серебряным взглядом. Викинги поспешно отвернулись.
Сейчас пойдут чесать языками, понял Харальд. Но ладонь Добавы не отпустил. Ещё споткнется, расшибется…
Только шаг Харальд ускорил. Чтобы всем казалось, будто он тащит девчонку силком.
***
В стороне, выше по склону, Кейлев и Убби обсуждали, кто завтра выйдет на утреннюю стражу. А кого отправить в соседние селенья, поспрашивать о драккарах, как велел ярл.
Заметив Харальда, спустившегося на берег, оба посмотрели на него.
Ярл Харальд шагал по берегу, таща за собой рабыню, одетую в мужское платье.
— Стесняется, что ли, при всех её кончать? — высказался Убби. — Или палубу на драккаре марать не хочет?
— Ты бы поменьше болтал, Убби, — строго заметил Кейлев. — Не твоего ума дело, куда ярл ведет свою девку. И зачем.
Затем Кейлев прищурился, отслеживая, куда именно Харальд уводит рабыню-славянку. Тот почти дошел до края южной стены. Но перед ней свернул…
Мыться идет, внезапно понял Кейлев. Хотел бы убить, зашел бы за стену. Там и укромней, и прикопать можно по-быстрому. К тому же сам ярл за эти дни столько раз в крови купался — а кровь смывал лишь морской водой.
В баню направился, не иначе. Не дозоры же с девкой будет проверять?
Только зачем идти к бане издалека? По дорожке, поднимавшейся от берега к воротам, ближе. И шагать там удобней. Путь ровней, без колдобин.
Но там по пути женский дом, вдруг сообразил Кейлев. Ярл не хочет смущать девку криками, если что…
Он повернул голову, быстро глянул на Убби.
— Гони-ка своих парней из женского дома. И стражу к нему приставь.
— А что такое? — изумился Убби. — Крепость мы взяли. Ярлу двух девок отделили. Остальное, как положено…
— Хирдам на потеху захваченную крепость на день отдают, я помню, — заметил Кейлев. — Таков обычай. Только день уже прошел, Убби. Хочешь, чтобы ярл сам об этом вспомнил? А если Гудрем нападет, ты за своими людьми в женский дом побежишь? И какие из них после этого будут вояки? Иди, гони спать всех, кто не на страже. Ярл после боя лишних воплей не любит. И на расправу скор!
Сам Кейлев тут же заторопился к рабским домам Йорингарда. Нужно было спешно отправить рабов за водой и дровами. Вряд ли за баней вчера приглядывали.
***
В бане, куда Харальд привел Добаву, было темно. И холодно. Он, оставив её внутри, уже высунулся наружу, чтобы крикнуть кого-нибудь да послать за огнем — но тут из-за угла ближайшего строения появился Кейлев, гнавший рабов. Пара мужичков тащила ведра с водой, ещё двое несли дрова…
