Сразу несколько человек обернулись к ней, махнули влево, в сторону южного конца крепости. Забава двинулась в ту сторону. Люди расступались, давая дорогу. Один из стражников вынырнул из-за спины, выставил из-под плаща руку, проворчал:
– Обопрись, дротнинг. Тут одни наледи и камни, ещё поскользнешься.
На запястье воина поблескивал обруч широкого серебряного браслета, надетого поверх рукава шерстяной рубахи – и руку защищает, и показывает, что человек не раз и не два ходил в поход…
Забава послушно накрыла рукой чужую ладонь. Пошла медленней, поглядывая под ноги. Живот у неё уже немного округлился, так что следовало беречься.
Кейлев стоял у самого края крепостной стены, там, где она выходила на берег. Рядом с ним замер Ислейв, Торвальд, ещё какие-то мужики, чьих имен Забава не знала…
Ещё там стоял Гейрульф, тот самый, которому она когда-то подарила золотой браслет – за то, что попал дротиком в Красаву.
Ислейв заметил её первым. Посторонился, давая место возле отца, уронил:
– Добрый день, сестра.
– И тебе добрый. – Забава заставила себя улыбнуться. Тут же посмотрела на Кейлева. – Здравствуй, отец. Что там?
Седой старик кивнул в ответ на приветствие. Быстро заявил:
– Я послал к устью фьорда Болли с парой ребят. Скоро мы все узнаем.
Он не стал напоминать, что она в тягости, или прогонять её с берега – и Забава была ему за это благодарна. Сказала, уже отпустив руку стражника и встав рядом с отцом:
– Может, это те, кого Харальд ждал весной?
И тогда будет бой, мелькнуло у неё в уме. Хорошо бы, если сила, что спасла их на озере, тогда, в ту ночь, в ней снова пробудилась. Но Харальд сказал, что такого больше не повториться…
Харальд, подумала она. Харальд, где ты?
– Для набегов ещё рано – особенно, если люди не знают здешних вод, – заявил между тем Кейлев. – Но если это германцы, то по фьорду они не полезут – лед там уже рыхлый, напитался водой. Пойдут по берегу. Только не думаю, что это враги… и конунг сказал, что его предупредят, если что. Я думаю, что это люди из Вёллинхела. У них осталась пара-тройка драккаров. А конунг приказал им прийти сюда ближе к весне.
Он выглядел спокойным – но Забаве все равно было не по себе. И тревожно из-за того, что Харальд ещё не вернулся.
Поэтому она быстро спросила:
– А на воротах – смотрят? Вдруг, пока мы здесь…
Забава сбилась, так и не договорив – «нападут». Подумала смущенно – как бы не решили, что она лезет не в свое дело. Или что струсила.
Но Кейлев лишь кивнул, признавая её правоту. И бросил:
– Ислейв, быстро туда. Всю стражу выгони на стены. Пусть смотрят за кромкой леса. А то уставятся на фьорд – и того, что у них за спиной, даже не заметят.
Брат убежал. Забава с облегчением выдохнула, незаметно, под плащом, погладила свой уже округлившийся живот. Харальд полагал, что ребенок появится к конце лета. Правда, жены братьев говорили, что живот у неё великоват – и считали, что дитя родится уже в начале лета…
Если, конечно, ничего не случится.
Она замерла рядом с Кейлевом, глядя, как и он, на скалы вдали. Дым все ещё поднимался в небо. К ним подошли хирдманы Харальда, что остались в крепости – Свейн, Ларс, Бъёрн. А чуть погодя через толпу пробрались и Гудню с Тюрой. Обе встали рядом, старшая невестка бросила, нетерпеливо и тревожно:
– Что там?
– Болли уже ушел посмотреть, кого принесло, – проворчал Кейлев. – Скоро узнаем.
Ждать пришлось недолго. Вдали, на берегу фьорда, показалась цепочка людей…
– Вижу Болли! – крикнул один из мужиков, стоявших рядом.
– Раз идут вместе, – рассудительно заявил Кейлев, – стало быть, пришли с миром. Но расходиться пока не стоит. Кто его знает… для торгашей пока не время – да и не торжище тут.
Люди приближались. Вскоре уже можно разглядеть, что впереди идет Болли – а рядом с ним шагает немолодой, грузный мужик. Без шлема, с непокрытой светлой головой, в дорогом плаще из ярко-алого сукна, отделанного черным мехом…
Кто-то из непростых, подумала Забава. Кейлев, словно подтверждая её мысли, проворчал:
– Это не из Вёллинхела. Ни один из тех, что там остался, не стал бы так наряжаться.
Приезжие вместе с Болли и ещё парой воинов из Йорингарда подошли к ним. Мужчина в плаще красного сукна, вскинув голову, остановился в пяти шагах от Кейлева – и от Забавы, стоявшей рядом с отцом.
– Я конунг Гунир, – объявил он громко. – Будущий родич ярла Свальда, который скоро женится на моей дочери. Где конунг Харальд Змей? Мне говорили, что у него пегие волосы, я тут не вижу никого, похожего на него… и где ярл Свальд, мой будущий родич? Я прибыл, чтобы поговорить с конунгом и ярлом о важном деле.
– Приветствую тебя, конунг Гунир, – неторопливо произнес Кейлев. – Конунга Харальда и ярла Свальда пока нет в Йорингарде.
Он смолк, покосившись на Забаву.
Когда конунга нет в крепости, гостей встречает дротнинг, вспомнила она. Подумала быстро – значит, к ним зачем-то прибыл будущий тесть Свальда. Бедная Неждана…
Но гость ждал, и Забава сказала – стараясь выговаривать каждый звук чисто, правильно, что ей до сих пор не всегда удавалось:
– Я Сванхильд Кейлевсдоттир, конунг Гунир. Какое у тебя дело к моему мужу?
Мужчина в дорогом плаще посмотрел на неё с любопытством. Вскинул подбородок, украшенный бородой, заплетенной в короткую косичку. Забава какую-то долю мгновенья опасалась, что он не пожелает ответить, или заявит, что это не бабьего ума дело…
Но конунг Гунир ответил:
– Я слышал о тебе, дротнинг Сванхильд. Я привез вести, которые обязательно должен услышать ярл Свальд – и конунг Харальд. В наших краях появились люди, которые распускают нехорошие слухи и о Свальде, и о твоем муже. Самое плохое, что жрецы храма Одина-Больверка в Упсале подтверждают их слова…
– Нам ни к чему разговаривать здесь, конунг Гунир, – торопливо перебила его Забава, вдруг сообразив, о чем могут быть эти слухи. – Приглашаю тебя разделить со мной хлеб и эль. Думаю, ты долго добирался сюда. Замерз, устал… прошу тебя, пойдем в залу для пиров.
Гунир посмотрел на неё вроде и серьезно – но в голубых глазах под тяжелыми, одутловатыми веками пряталась насмешка.
– Да, мой путь был долгим, – согласился он.
Голос его показался Забаве преувеличенно растроганным. Нартвеги обычно проговаривали такие слова равнодушно…
Но конунг Гунир не из Нартвегра, напомнила она себе. Может, у них все по-другому.
– Сначала я отправился в Сивербё, в дом родичей ярла Свальда, – продолжал Гунир. – Но там мне сказали, что Свальд сейчас в Йорингарде. Пришлось плыть сюда… дротнинг Сванхильд, я благодарю тебя за приглашение. Но позволь войти в Йорингард и моей дочери. Она прибыла вместе со мной к своему жениху. Брегга замерзла и устала даже больше моего… но если ты приглашаешь лишь меня, то я предпочту дождаться Свальда и конунга Харальда здесь, у крепостной стены. Мои люди останутся возле моих драккаров, мы не причиним вам беспокойства...
Бедная Неждана, снова подумала Забава. Но отказывать Гуниру нельзя – это может задеть ярла Свальда. Все-таки Брегга его невеста, которую он выбрал себе в жены. И честь по чести попросил у отца.
Не держать же девушку на берегу вместе с воинами. Она дочь конунга, который отправился в путь, чтобы привезти Свальду и Харальду тревожные вести…
– Пусть Брегга войдет в Йорингард, – сказала Сванхильд. – Её устроят в женском доме. Пойдем со мной, конунг Гунир. Остальное решит мой муж Харальд, когда вернется с охоты, на которую отправился.
Она перевела взгляд на Кейлева.
– Прошу тебя, сядь с нами за стол, отец.
Кейлев молча кивнул. Забава посмотрела на Гудню – та, даже не дожидаясь слов, тут же заявила:
– Я останусь здесь, встречу Бреггу. Тюра распорядится, чтобы вам в зал принесли еды и эля.
– Спасибо, – пробормотала Забава.
И, развернувшись,пошла к залу для пиров. Стражник опять вынырнул из-за спины, подставил руку. Гунир, уже шагавший рядом с ней, покосился на воина. Спросил:
– Может, ты приболела, дротнинг? Я могу дождаться конунга и без тебя…
И я даже не буду знать, что ты расскажешь людям, которые набьются в зал следом за тобой, подумала Забава.
Она уже собиралась ответить, но тут Кейлев резко бросил:
– Моя дочь здорова. Она носит дитя конунга.
Гунир сделал ещё несколько шагов и только потом сказал – вежливо, но как-то скользко:
– Думаю, это великая радость для конунга Харальда. Особенно после стольких лет, когда у него все не было детей.
Забава промолчала. Сзади, на берегу, рявкнул Свейн:
– Те, кому ночью на стражу – живо спать! Остальные ко мне!
– Вижу, люди конунга Харальда знают свое дело, – заметил Гунир. – И не спешат расходиться. Это разумно – они меня пока не знают. Но я пришел с миром. Пусть и с недобрыми вестями… но это уже не моя вина, дротнинг Сванхильд.
– Мы благодарны тебе за это, конунг Гунир, – ответила Забава.
И порадовалась тому, что голос у неё звучал ровно.
Вот и все, горестно подумала Неждана, притаившаяся под навесами, возле просмоленного бока одного из драккаров.
Вот и кончилось её счастье с ярлом Свальдом. Нежданное, негаданное… словно ворованное. И над словами её непочтительными Свальд теперь только потешался. И целовал так, словно не из рабынь взял…
Впрочем, то, что все заканчивается, Неждана поняла ещё десять дней назад – когда подручный Свальда, прежде ходивший помощником на его драккаре, привез из Фрогсгарда рабыню. Красивую, юную, купленную для ярла по его же просьбе. На кухне, куда Неждана заглядывала не только за едой, но и за новостями, об этом начали болтать на следующий день после того, как рабыня поселилась в рабском доме Йорингарда.
Значит, Свальд уже успел пресытиться. Что и неудивительно. С его-то богатством, да с его званием ярла – небось привык менять рабынь в своей постели по четыре раза на год.
Но надежда у Неждана ещё оставалась, потому что Свальд все эти десять дней к купленной девке не заглядывал. Днем тоже её не навещал – на кухне бы об этом знали.
И все эти десять ночей он по-прежнему приводил Неждану к себе в опочивальню. А она, понимая, что время её на исходе, ласкалась так, что Свальд засыпал уже только перед рассветом.
Но так и не понесла.
А теперь и не понесет. Имя Гунира Неждана расслышала, едва спустилась к фьорду. И поскольку люди, стоявшие на берегу, затихли, когда прибывший конунг заговорил с Забавой Твердятишной, она и про дочь его услышала.
Брегга, невеста Свальда. Та, которую он сам у отца просил, за которую выкуп немалый обещался отдать. Может, Свальд на ней сразу и женится – если отец согласится с выкупом обождать, получив его потом. Не просто же так дочку конунга сюда притащили…
Вот все и кончено. Неждана на мгновенье прижалась щекой к просмоленному борту. Зажмурилась, сморгнув навернувшиеся слезы. Потом молча шагнула назад, уходя от берега. Нечего торчать тут, на виду у местных мужиков – особенно с заплаканным лицом. Её теперь все знают в лицо, и все сразу всё поймут. Будут потом меж собой потешаться над девкой из рабынь, которая расплакалась, когда к её хозяину приехала дочка конунга…
Из-под навеса Неждана вышла, уже утерев слезы и вскинув голову. Даже губы чуть растянула, чтобы выглядеть повеселей.
Теперь надо решить, что делать, думала она на ходу, направляясь к женскому дому. У Свальда будут свои дела и своя жизнь – а ей надо приглядывать за своим житьем.
Дочка конунга вряд ли её потерпит. Не сейчас, пока сама молода и хороша… и мужа только-только заполучила. К тому же род её будет повыше, чем род Свальда – тот всего лишь из ярлов, а она из конунгов. К словам настолько знатной жены тот прислушается.
С другой стороны, конунг Харальд по матери тоже из рода ярлов Сивербё, припомнила Неждана. Как и Свальд. А такое родство даже повыше дедов-конунгов.
Но жить в тени этой Брегги, каждый день боясь того, что отравит – или оговорит, да так, что Свальд убьет её страшной смертью…
Нет, с ненавистью подумала Неждана. Второй Халлы, вольной над её жизнью, не будет.
Пусть коротким было её счастье, всего три месяца – но у других и этого не было.
Неждана остановилась, быстро коснулась ладонью глаз – а потом улыбнулась ещё шире. Чтобы ни один человек, случайно увидевший издалека наложницу ярла Свальда, не подумал, будто она слезы только что утирала.
Надо сходить на поклон к конунгу Харальд, молча решила про себя Неждана, шагая дальше. Он её отпустил на свободу – но он же волен эту свободу и забрать. К Забаве Твердятишне подходить нельзя…
Все это время, честно говоря, Неждана к ней даже не приближалась. Если случалось столкнуться на хозяйской половине, приветствовала коротко, не поднимая глаз. А в крепости, если случалось увидеть, как к ней идет Забава, убегала опрометью, словно вспомнила про неотложные дела.
Делала Неждана так не только потому, что помнила слова конунга – к жене его не подходить. Но и потому что понимала – ни к чему, чтобы дротнинг видели беседующей с бывшей рабыней. Ещё начнут болтать, что, мол, происхождение тянет её назад, обратно к рабьему мясу.
Но теперь Забава Твердятишна в тягости…
В ноги брошусь конунгу Харальду, думала Неждана, шагая к женскому дому, где у неё была своя опочиваленка. Попрошу взять нянькой к дитятку, поклянусь, что жизни своей ради него не пожалею. Не удалось покачать свое дитя, покачаю в люльке дитя Забавы Твердятишны…
Черные кобели из псарни Йорингарда, зло погавкивая и подвывая, выгнали волка из чащи на опушку леса. Харальд ждал его у стежки из волчьих следов, тянувшейся по снегу – звери, вспугнутые с лежек, всегда убегают знакомыми тропами…
Заметив человека, волк метнулся в сторону. Но не в лес, где по-прежнему хрипло гавкали псы, а дальше, в поле.
– Взять! – крикнул Харальд, натягивая повод.
Пара кобелей, крутившихся рядом, кинулись в сторону серой тени. Невысокий гнедой жеребец Харальда рванулся вперед, проламывая копытами слежавшийся наст и разбрасывая комья снега.
Погоня кончилась быстро – псы настигли волка перед небольшим овражком, промытым весенними ручьями, но сейчас занесенным сугробами. Насели на него, однако матерый самец их стряхнул, ответив парой укусов…
Но уже через пару прыжков, у самого края оврага, кобели опять его догнали. На этот раз один из псов вцепился в ляжку. Второй тут же сошелся с волком пасть к пасти, хрипя от ярости и не давая укусить товарища.
Харальд соскочил с коня рядом с черно-серым клубком. Молча метнулся вперед, ухватил волка за загривок, вздернул вверх. И резанул по открывшемуся горлу, где мех был светлее, чем на хребте, охотничьим ножом. Ведя лезвие по направлению к себе, чтобы случайно не задеть кобеля, прыгавшего тут же.
Кровь хлынула, заливая плащ и лицо. Харальд слизнул с губ пряные красные капли, оттолкнул пса коленом. Прикрикнул:
– Тихо!
И только потом опустил тело волка на снег. Вдохнул воздух, пахнущий весенними проталинами, кровью, звериной шерстью, псиной…
Голова кружилась от запахов. Где-то вдали взвыл, но тут же сорвался на визгливое, переливчатое рычание ещё один волк. Значит, Свальд и те двое, что остались с ним, тоже дождались добычи.
Но рычание быстро стихло. И Харальду вдруг стало скучно. Охота закончилась. Правда, следы в лесу говорили, что волков в нем обитало три – самка с самцом и молодой переярок. Одного, получается, они упустили. Но ничего, будет повод ещё раз отправится на охоту.
– Обопрись, дротнинг. Тут одни наледи и камни, ещё поскользнешься.
На запястье воина поблескивал обруч широкого серебряного браслета, надетого поверх рукава шерстяной рубахи – и руку защищает, и показывает, что человек не раз и не два ходил в поход…
Забава послушно накрыла рукой чужую ладонь. Пошла медленней, поглядывая под ноги. Живот у неё уже немного округлился, так что следовало беречься.
Кейлев стоял у самого края крепостной стены, там, где она выходила на берег. Рядом с ним замер Ислейв, Торвальд, ещё какие-то мужики, чьих имен Забава не знала…
Ещё там стоял Гейрульф, тот самый, которому она когда-то подарила золотой браслет – за то, что попал дротиком в Красаву.
Ислейв заметил её первым. Посторонился, давая место возле отца, уронил:
– Добрый день, сестра.
– И тебе добрый. – Забава заставила себя улыбнуться. Тут же посмотрела на Кейлева. – Здравствуй, отец. Что там?
Седой старик кивнул в ответ на приветствие. Быстро заявил:
– Я послал к устью фьорда Болли с парой ребят. Скоро мы все узнаем.
Он не стал напоминать, что она в тягости, или прогонять её с берега – и Забава была ему за это благодарна. Сказала, уже отпустив руку стражника и встав рядом с отцом:
– Может, это те, кого Харальд ждал весной?
И тогда будет бой, мелькнуло у неё в уме. Хорошо бы, если сила, что спасла их на озере, тогда, в ту ночь, в ней снова пробудилась. Но Харальд сказал, что такого больше не повториться…
Харальд, подумала она. Харальд, где ты?
– Для набегов ещё рано – особенно, если люди не знают здешних вод, – заявил между тем Кейлев. – Но если это германцы, то по фьорду они не полезут – лед там уже рыхлый, напитался водой. Пойдут по берегу. Только не думаю, что это враги… и конунг сказал, что его предупредят, если что. Я думаю, что это люди из Вёллинхела. У них осталась пара-тройка драккаров. А конунг приказал им прийти сюда ближе к весне.
Он выглядел спокойным – но Забаве все равно было не по себе. И тревожно из-за того, что Харальд ещё не вернулся.
Поэтому она быстро спросила:
– А на воротах – смотрят? Вдруг, пока мы здесь…
Забава сбилась, так и не договорив – «нападут». Подумала смущенно – как бы не решили, что она лезет не в свое дело. Или что струсила.
Но Кейлев лишь кивнул, признавая её правоту. И бросил:
– Ислейв, быстро туда. Всю стражу выгони на стены. Пусть смотрят за кромкой леса. А то уставятся на фьорд – и того, что у них за спиной, даже не заметят.
Брат убежал. Забава с облегчением выдохнула, незаметно, под плащом, погладила свой уже округлившийся живот. Харальд полагал, что ребенок появится к конце лета. Правда, жены братьев говорили, что живот у неё великоват – и считали, что дитя родится уже в начале лета…
Если, конечно, ничего не случится.
Она замерла рядом с Кейлевом, глядя, как и он, на скалы вдали. Дым все ещё поднимался в небо. К ним подошли хирдманы Харальда, что остались в крепости – Свейн, Ларс, Бъёрн. А чуть погодя через толпу пробрались и Гудню с Тюрой. Обе встали рядом, старшая невестка бросила, нетерпеливо и тревожно:
– Что там?
– Болли уже ушел посмотреть, кого принесло, – проворчал Кейлев. – Скоро узнаем.
Ждать пришлось недолго. Вдали, на берегу фьорда, показалась цепочка людей…
– Вижу Болли! – крикнул один из мужиков, стоявших рядом.
– Раз идут вместе, – рассудительно заявил Кейлев, – стало быть, пришли с миром. Но расходиться пока не стоит. Кто его знает… для торгашей пока не время – да и не торжище тут.
Люди приближались. Вскоре уже можно разглядеть, что впереди идет Болли – а рядом с ним шагает немолодой, грузный мужик. Без шлема, с непокрытой светлой головой, в дорогом плаще из ярко-алого сукна, отделанного черным мехом…
Кто-то из непростых, подумала Забава. Кейлев, словно подтверждая её мысли, проворчал:
– Это не из Вёллинхела. Ни один из тех, что там остался, не стал бы так наряжаться.
Приезжие вместе с Болли и ещё парой воинов из Йорингарда подошли к ним. Мужчина в плаще красного сукна, вскинув голову, остановился в пяти шагах от Кейлева – и от Забавы, стоявшей рядом с отцом.
– Я конунг Гунир, – объявил он громко. – Будущий родич ярла Свальда, который скоро женится на моей дочери. Где конунг Харальд Змей? Мне говорили, что у него пегие волосы, я тут не вижу никого, похожего на него… и где ярл Свальд, мой будущий родич? Я прибыл, чтобы поговорить с конунгом и ярлом о важном деле.
– Приветствую тебя, конунг Гунир, – неторопливо произнес Кейлев. – Конунга Харальда и ярла Свальда пока нет в Йорингарде.
Он смолк, покосившись на Забаву.
Когда конунга нет в крепости, гостей встречает дротнинг, вспомнила она. Подумала быстро – значит, к ним зачем-то прибыл будущий тесть Свальда. Бедная Неждана…
Но гость ждал, и Забава сказала – стараясь выговаривать каждый звук чисто, правильно, что ей до сих пор не всегда удавалось:
– Я Сванхильд Кейлевсдоттир, конунг Гунир. Какое у тебя дело к моему мужу?
Мужчина в дорогом плаще посмотрел на неё с любопытством. Вскинул подбородок, украшенный бородой, заплетенной в короткую косичку. Забава какую-то долю мгновенья опасалась, что он не пожелает ответить, или заявит, что это не бабьего ума дело…
Но конунг Гунир ответил:
– Я слышал о тебе, дротнинг Сванхильд. Я привез вести, которые обязательно должен услышать ярл Свальд – и конунг Харальд. В наших краях появились люди, которые распускают нехорошие слухи и о Свальде, и о твоем муже. Самое плохое, что жрецы храма Одина-Больверка в Упсале подтверждают их слова…
– Нам ни к чему разговаривать здесь, конунг Гунир, – торопливо перебила его Забава, вдруг сообразив, о чем могут быть эти слухи. – Приглашаю тебя разделить со мной хлеб и эль. Думаю, ты долго добирался сюда. Замерз, устал… прошу тебя, пойдем в залу для пиров.
Гунир посмотрел на неё вроде и серьезно – но в голубых глазах под тяжелыми, одутловатыми веками пряталась насмешка.
– Да, мой путь был долгим, – согласился он.
Голос его показался Забаве преувеличенно растроганным. Нартвеги обычно проговаривали такие слова равнодушно…
Но конунг Гунир не из Нартвегра, напомнила она себе. Может, у них все по-другому.
– Сначала я отправился в Сивербё, в дом родичей ярла Свальда, – продолжал Гунир. – Но там мне сказали, что Свальд сейчас в Йорингарде. Пришлось плыть сюда… дротнинг Сванхильд, я благодарю тебя за приглашение. Но позволь войти в Йорингард и моей дочери. Она прибыла вместе со мной к своему жениху. Брегга замерзла и устала даже больше моего… но если ты приглашаешь лишь меня, то я предпочту дождаться Свальда и конунга Харальда здесь, у крепостной стены. Мои люди останутся возле моих драккаров, мы не причиним вам беспокойства...
Бедная Неждана, снова подумала Забава. Но отказывать Гуниру нельзя – это может задеть ярла Свальда. Все-таки Брегга его невеста, которую он выбрал себе в жены. И честь по чести попросил у отца.
Не держать же девушку на берегу вместе с воинами. Она дочь конунга, который отправился в путь, чтобы привезти Свальду и Харальду тревожные вести…
– Пусть Брегга войдет в Йорингард, – сказала Сванхильд. – Её устроят в женском доме. Пойдем со мной, конунг Гунир. Остальное решит мой муж Харальд, когда вернется с охоты, на которую отправился.
Она перевела взгляд на Кейлева.
– Прошу тебя, сядь с нами за стол, отец.
Кейлев молча кивнул. Забава посмотрела на Гудню – та, даже не дожидаясь слов, тут же заявила:
– Я останусь здесь, встречу Бреггу. Тюра распорядится, чтобы вам в зал принесли еды и эля.
– Спасибо, – пробормотала Забава.
И, развернувшись,пошла к залу для пиров. Стражник опять вынырнул из-за спины, подставил руку. Гунир, уже шагавший рядом с ней, покосился на воина. Спросил:
– Может, ты приболела, дротнинг? Я могу дождаться конунга и без тебя…
И я даже не буду знать, что ты расскажешь людям, которые набьются в зал следом за тобой, подумала Забава.
Она уже собиралась ответить, но тут Кейлев резко бросил:
– Моя дочь здорова. Она носит дитя конунга.
Гунир сделал ещё несколько шагов и только потом сказал – вежливо, но как-то скользко:
– Думаю, это великая радость для конунга Харальда. Особенно после стольких лет, когда у него все не было детей.
Забава промолчала. Сзади, на берегу, рявкнул Свейн:
– Те, кому ночью на стражу – живо спать! Остальные ко мне!
– Вижу, люди конунга Харальда знают свое дело, – заметил Гунир. – И не спешат расходиться. Это разумно – они меня пока не знают. Но я пришел с миром. Пусть и с недобрыми вестями… но это уже не моя вина, дротнинг Сванхильд.
– Мы благодарны тебе за это, конунг Гунир, – ответила Забава.
И порадовалась тому, что голос у неё звучал ровно.
Вот и все, горестно подумала Неждана, притаившаяся под навесами, возле просмоленного бока одного из драккаров.
Вот и кончилось её счастье с ярлом Свальдом. Нежданное, негаданное… словно ворованное. И над словами её непочтительными Свальд теперь только потешался. И целовал так, словно не из рабынь взял…
Впрочем, то, что все заканчивается, Неждана поняла ещё десять дней назад – когда подручный Свальда, прежде ходивший помощником на его драккаре, привез из Фрогсгарда рабыню. Красивую, юную, купленную для ярла по его же просьбе. На кухне, куда Неждана заглядывала не только за едой, но и за новостями, об этом начали болтать на следующий день после того, как рабыня поселилась в рабском доме Йорингарда.
Значит, Свальд уже успел пресытиться. Что и неудивительно. С его-то богатством, да с его званием ярла – небось привык менять рабынь в своей постели по четыре раза на год.
Но надежда у Неждана ещё оставалась, потому что Свальд все эти десять дней к купленной девке не заглядывал. Днем тоже её не навещал – на кухне бы об этом знали.
И все эти десять ночей он по-прежнему приводил Неждану к себе в опочивальню. А она, понимая, что время её на исходе, ласкалась так, что Свальд засыпал уже только перед рассветом.
Но так и не понесла.
А теперь и не понесет. Имя Гунира Неждана расслышала, едва спустилась к фьорду. И поскольку люди, стоявшие на берегу, затихли, когда прибывший конунг заговорил с Забавой Твердятишной, она и про дочь его услышала.
Брегга, невеста Свальда. Та, которую он сам у отца просил, за которую выкуп немалый обещался отдать. Может, Свальд на ней сразу и женится – если отец согласится с выкупом обождать, получив его потом. Не просто же так дочку конунга сюда притащили…
Вот все и кончено. Неждана на мгновенье прижалась щекой к просмоленному борту. Зажмурилась, сморгнув навернувшиеся слезы. Потом молча шагнула назад, уходя от берега. Нечего торчать тут, на виду у местных мужиков – особенно с заплаканным лицом. Её теперь все знают в лицо, и все сразу всё поймут. Будут потом меж собой потешаться над девкой из рабынь, которая расплакалась, когда к её хозяину приехала дочка конунга…
Из-под навеса Неждана вышла, уже утерев слезы и вскинув голову. Даже губы чуть растянула, чтобы выглядеть повеселей.
Теперь надо решить, что делать, думала она на ходу, направляясь к женскому дому. У Свальда будут свои дела и своя жизнь – а ей надо приглядывать за своим житьем.
Дочка конунга вряд ли её потерпит. Не сейчас, пока сама молода и хороша… и мужа только-только заполучила. К тому же род её будет повыше, чем род Свальда – тот всего лишь из ярлов, а она из конунгов. К словам настолько знатной жены тот прислушается.
С другой стороны, конунг Харальд по матери тоже из рода ярлов Сивербё, припомнила Неждана. Как и Свальд. А такое родство даже повыше дедов-конунгов.
Но жить в тени этой Брегги, каждый день боясь того, что отравит – или оговорит, да так, что Свальд убьет её страшной смертью…
Нет, с ненавистью подумала Неждана. Второй Халлы, вольной над её жизнью, не будет.
Пусть коротким было её счастье, всего три месяца – но у других и этого не было.
Неждана остановилась, быстро коснулась ладонью глаз – а потом улыбнулась ещё шире. Чтобы ни один человек, случайно увидевший издалека наложницу ярла Свальда, не подумал, будто она слезы только что утирала.
Надо сходить на поклон к конунгу Харальд, молча решила про себя Неждана, шагая дальше. Он её отпустил на свободу – но он же волен эту свободу и забрать. К Забаве Твердятишне подходить нельзя…
Все это время, честно говоря, Неждана к ней даже не приближалась. Если случалось столкнуться на хозяйской половине, приветствовала коротко, не поднимая глаз. А в крепости, если случалось увидеть, как к ней идет Забава, убегала опрометью, словно вспомнила про неотложные дела.
Делала Неждана так не только потому, что помнила слова конунга – к жене его не подходить. Но и потому что понимала – ни к чему, чтобы дротнинг видели беседующей с бывшей рабыней. Ещё начнут болтать, что, мол, происхождение тянет её назад, обратно к рабьему мясу.
Но теперь Забава Твердятишна в тягости…
В ноги брошусь конунгу Харальду, думала Неждана, шагая к женскому дому, где у неё была своя опочиваленка. Попрошу взять нянькой к дитятку, поклянусь, что жизни своей ради него не пожалею. Не удалось покачать свое дитя, покачаю в люльке дитя Забавы Твердятишны…
Черные кобели из псарни Йорингарда, зло погавкивая и подвывая, выгнали волка из чащи на опушку леса. Харальд ждал его у стежки из волчьих следов, тянувшейся по снегу – звери, вспугнутые с лежек, всегда убегают знакомыми тропами…
Заметив человека, волк метнулся в сторону. Но не в лес, где по-прежнему хрипло гавкали псы, а дальше, в поле.
– Взять! – крикнул Харальд, натягивая повод.
Пара кобелей, крутившихся рядом, кинулись в сторону серой тени. Невысокий гнедой жеребец Харальда рванулся вперед, проламывая копытами слежавшийся наст и разбрасывая комья снега.
Погоня кончилась быстро – псы настигли волка перед небольшим овражком, промытым весенними ручьями, но сейчас занесенным сугробами. Насели на него, однако матерый самец их стряхнул, ответив парой укусов…
Но уже через пару прыжков, у самого края оврага, кобели опять его догнали. На этот раз один из псов вцепился в ляжку. Второй тут же сошелся с волком пасть к пасти, хрипя от ярости и не давая укусить товарища.
Харальд соскочил с коня рядом с черно-серым клубком. Молча метнулся вперед, ухватил волка за загривок, вздернул вверх. И резанул по открывшемуся горлу, где мех был светлее, чем на хребте, охотничьим ножом. Ведя лезвие по направлению к себе, чтобы случайно не задеть кобеля, прыгавшего тут же.
Кровь хлынула, заливая плащ и лицо. Харальд слизнул с губ пряные красные капли, оттолкнул пса коленом. Прикрикнул:
– Тихо!
И только потом опустил тело волка на снег. Вдохнул воздух, пахнущий весенними проталинами, кровью, звериной шерстью, псиной…
Голова кружилась от запахов. Где-то вдали взвыл, но тут же сорвался на визгливое, переливчатое рычание ещё один волк. Значит, Свальд и те двое, что остались с ним, тоже дождались добычи.
Но рычание быстро стихло. И Харальду вдруг стало скучно. Охота закончилась. Правда, следы в лесу говорили, что волков в нем обитало три – самка с самцом и молодой переярок. Одного, получается, они упустили. Но ничего, будет повод ещё раз отправится на охоту.
