______________________________________________________________________
Иллюстрации к книге находятся здесь https://vk.com/album731163940_284397983
______________________________________________________________________
КНИГА 4 из цикла «Рыцари тоже плачут»
Вы видели когда-нибудь ледоход на реке? Огромной реке с едва прописанными серыми берегами напротив? Когда природа, вдруг, на секунду замирает, а потом над широким белым полотном прокатывается, кроша вдребезги тишину, грохот! Именно он и пробуждает от зимней спячки весь мир. Грохот ледохода. Массивные ледяные глыбы, подталкивая друг друга, начинают свое медленное движение вдоль берегов. И вот уже в трещинах меж ними мелькает стылая вода. Потом воды становится все больше и больше, а льдины все плывут и плывут, гонимые прочь рекой. Они не нужны ей больше. Река желает снова вдыхать полной грудью воздух вокруг, отражать в своих волнах теплое весеннее солнце, облака и крикливых птиц. Река вновь хочет жить полноценно.
- Любимая, ты не замерзла? – муж мой, обхвативший нас с сыном сзади (благо, длины рук хватает вполне), склонился к моему плечу. И шерканул кончиком носа по холодной щеке.
Я лишь капризно прищурилась от ветра:
- Неа, - потому как мной сейчас совершенно иные ощущения овладевали. Например, жгучее чувство зависти. И ни к кому-то там, а к этой реке, Шалбе: она-то вот смогла освободиться, а я… - А ты не мог бы руки свои…
- Что?
- Ага, чуть-чуть пониже. И поддерживай ими живот. Поддерживай. А у меня поясница пока отдохнет… Уф-ф.
- Лад-но, - усердно протянул Ник. – А теперь ра-зворачиваемся и в такой же сплоченной композиции медленно следуем прямиком в…
- Я не хочу в подвал. Я хочу стоять тут, - и уперлась подошвами ботинок в рыхлую землю, но уже через три секунды резко передумала. – Ник!
- Что, любимая? Малыш зашевелился?
- Ага. И мне срочно надо… в подвал!
- Секундочку… Пошли!
Вот так мы и жили в последние два месяца. «Не хочу – Конечно, буду», «Пошел вон! – Где тебя носит?». И я нисколько не преувеличиваю. Скорее приуменьшаю собственное неуравновешенное состояние, как в прямом, так и в переносном смысле этого словосочетания. От меня огребали теперь все, причем, по «закону справедливости», который я сама же для себя и придумала. Нет, а что? Я ведь – не обычная беременная, а с «хроническим стрессом» (тоже моя формулировка, да у меня их много). Потому как обычные дамы в положении привыкают к нему плавно-медленно, а не к концу дня, ошарашено пялясь на приподнявшуюся спереди юбку. Со мной же лично так и произошло: на службу утром ушла еще стройно-красивой, а к вечеру вернулась с округлым животом, вызвав оным восторг у мужа и Вари. А дальше – всё больше (это я про живот свой). И он начал разбухать на мне, как замес теста на печи, как совершенно неподвластный контролированию орган, тут же заявивший о себе и бедной пояснице, и соседу - мочевому пузырю и ногам. Но, больше всего пострадала моя стойкая (я раньше так думала) психика. И сначала меня накрыла колпаком тихая паника, потом оглушила депрессия, последней же нарисовалась буйная раздражительность на всех и всё кряду. В общем, сейчас она во мне и солировала, ибо: «зачем молча дуться на судьбу, если можно поделиться этим «счастьем» со всеми на свете?» (мой перл из личной коллекции). Благо, семья моя стерпит. Пока терпит (остальные-то давно разбежались). Ну конечно, не им же… Уф-ф… Высказываться вслух сильно некогда, потому что я едва успела добежать до своего «любимого» ( в последние два месяца) места в квартире… Живите пока.
А как хорошо я сама жила целую половину года, м-м. Да я бы вообще позабыла, что беременна, если б не мои родные и зануда-лекарь Блинов. Вот он забыть точно не даст. И откуда столько терпения напоминать и другим? Хотя здесь отдельное «спасибо» моей маме, которая регулярно «напоминала» мне о моих визитах на Яблоневую улицу, 3. Нет, господин лекарь настроен был весьма твердо. До такой степени, что я стала подозревать его в коварстве накропать по мне научный труд «Беременность и роды наследователя крови беролаков». И доказательством тому послужило предложение:
- А не завести ли тебе, Агата, дневник?
- Зачем это? – я в тот момент находилась еще в «стадии депрессии», поэтому в довесок тяжело вздохнула. – Не нужен он мне. Только отвлекать будет.
- От чего же, позволь узнать? – сверкнул очками коварный господин Блинов.
- От созерцания моей глубокой духовной пустоты и отчужденности, - зевнула я.
На что наш семейный лекарь лишь хмыкнул:
- Ни в коем разе, Агата. Ты свою «пустоту» как раз для потомков и опишешь. Это очень полезно. Заставляет к тому же анализировать собственные поступки, мысли и учит концентрироваться на главном.
- Как им не забеременеть, не дай судьба?
Мужчина надул свои впалые щеки:
- Ну-у… Потомкам можешь свой дневник не показывать. Здесь главное – ты сама. И это – изученная практика. Так сказать, метод самонаблюдения. А при твоем умении делать правильные выводы – полезная вдвойне.
Ну-у, это он мне весьма удачно польстил. Потому как, имея на физиономии вечно опухший нос, вечно заспанные глаза и прибывающие с каждым днем фунты жира на бедрах, только умственными способностями гордиться и остается. Поэтому я еще раз тяжко вздохнула и… согласилась. Однако блокнот под свой будущий дневник купила лишь две недели спустя (когда выбирала для Варвары новые цветные карандаши). И поначалу посвятила его исключительно коллекции «авторских афоризмов». А потом постепенно втянулась. В конце концов, это же – не нудные отчеты на двух бывших службах (в Прокурате и Главной канцелярии). А только лишь о себе несчастной, о себе…
- Агата, вы вернулись! – а это – наша Варя. И опять – в земле до ушей.
- Что, не вовремя? – подперла я руками свою бывшую талию.
Дитё тут же оценило обстановку:
- Нет. То есть, да. То есть… ой.
- Вот и я заметила, что ты со своими горшками совсем от уроков…
- Ник! – подпрыгнула та. – Ты куда?!
Муж мой проникновенно выдохнул уже от самой двери (что любый, не успел?):
- Я… в бакалею и вернусь. Хлеба к обеду нет.
- Я – с тобой! – огласился не ребенок и исчез в подвале прямо у меня пред животом.
Я лишь громко выдула носом: нет, не любят они меня. А я, пожалуй… посплю, и зевнув, пошлепала тапочками в сторону спальни. Вечер то еще тот предстоит: годовщина нашей с Ником свадьбы. Так что, крепись, Агата Вешковская-Подугор. Крепись…
Тетя Гортензия, ее подруга, Нинон, мама, папа (кстати, почему сидят не вместе?), господин Роберт с госпожой Оливет, мой дядя Теофил с тетей Жужей (близнецы их орут на кухне вместе с Варей, Кети и Славеком), Софико, Года, друзья наши, господин Исбург с неизменной бородой, Эрик с прыщом на носу вместо девушки рядом, ну и мы с Ником – вот и вся наша «семья». Восседающая за длинным столом в ресторане родителей моего мужа. Чинно так. Сосредоточенно… Кстати, а чего они все ждут то?.. А-а!
- Спасибо, что собрались, - встал мой муж, подхватив в руку бокал вина. – И разрешите мне сказать… - ну, конечно, я-то уже «высказалась». – огромное спасибо за… - а пусть не врут все хором, что я «хорошею» день ото дня. – за то, что вы у нас есть, - скосился на меня Ник. Так, молчу же? – И мы с моей женой и Варварой обещаем вас тоже регулярно радовать своими физиономиями… - это он о чем сейчас? – в гостях. А еще маленькими победами, большими достижениями, это я про нашу Варю, и самым главным достижением нашей отдельной семьи… - а вот теперь точно про меня. – которое станет очевидным ближе, чем через месяц.
- Можно подумать, сейчас оно еще «не заметно», это «достижение».
- Что, любимая? – сузил глаза Ник.
- Ничего, - буркнула я под нос. – Присоединяюсь… если ты закончил, любый.
- Ой, как хорошо! – прихлопнула узкую ладонь к груди моя тетка. – Так душевно. Остается только «горько» вам крикнуть.
А вот это она вовсе сказала зря! Хотя мой муж, похоже, не считал так, потому что склонился и чмокнул меня в надутые губы. Потом секунду подумав, повторил. Уже со всем старанием.
- Мы вас поздравляем!
- Доча, Николас, какие же вы счастливые то у нас!
- С годовщиной!
- Горько! Горько!
- Ох, она там хоть дышит?
- Ты ведь наказан у меня? – пропыхтела я, набрав воздуха в грудь. – Или забыл уже?
- Я забыл, за что именно, - оповестил меня наглец, опускаясь на стул рядом.
- Ну, так я тебе дома напомню, - если сама вспомню: за что его «отлучила от своих телесных щедрот». Хотя через минуту уже и про поцелуй позабыла, вспомнив, что проспала свой обед (у меня вообще чувство, что мой живот и на мозги тоже давит).
М-м, борщ на свекольном квасу, традиционный семейный бигос, маринованная сельдь, фаршированная утка, маковый рулет, бисквиты с кремами… Я бы все это съела глазами. Однако пришлось довольствоваться «по чуть-чуть», зато много-много раз. А вот арбуз точно вышел лишним (иначе мне в туалет и кровать перевозить).
- Доча, ты бы… лекарь наш ведь говорил тебе…
- Мама! Я сама знаю… А вы с папой поссорились?
- Нет, - скоро вскинулась та.
Я лишь глаза на родительницу прищурила и распахнула пошире рот, проталкивая туда селедку в креме на вилке. – М-м-м… А почему тогда сидите отдельно и не смотрите друг на друга?
- Ой, а давайте уже все на спектакль! – воскликнула, глядя на нас с мамой, моя тетушка. – А где Арчи с Барни? Они у меня ангелочков играют. Ой, вообще то, то сюрприз был.
Ага, который мне вчера во всех подробностях Варвара выложила. И это, тетя Гортензия, ваша стратегическая ошибка: хотел ведь не ребенок сам ангелом под потолком висеть? Так нет же, сделали ее… а кем ее сделали то?.. Вот теперь точно, «сюрприз»…
В общем, вечер удался. Единственное, что меня напоследок зацепило: неопознанный подарок (ведь не признаются, кто его подарил) в виде чугунной сковороды с низкими бортами:
- Я не поняла, это намек, что ли, мне такой? – уже в кровати, уточнила я у своего расслабленного после застолья мужа.
Тот так же расслабленно зевнул:
- Да причем здесь ты? Подарок, видно, мне. Я ведь блины пеку.
- Ага. А я, значит…
- Любимая, а давай, я тебе ноги помассирую?
Ох, а вот это – «жесткий прием», против которого мой «хронический стресс» всегда скулит, махая хвостом. Поэтому я лишь откинула одеяло и в предвкушении замерла…
- А что ты так смотришь на меня? – через пять минут поинтересовался мой старательный муж.
- Ничего, - улыбнулась я ему душевно… А сковородка – хорошее оружие. Проверенное в боях…
- Ничего? – уточнил Ник.
- Ни-че-го.
- Угу. Ну, тогда давай свою вторую ножку, - настороженно оповестил он, опуская на постель первую…
На следующее утро я встала последней. В квартире царила тишина, благоухающая вчерашними букетами из роз, лилий и гиацинтов. Особенно старались гиацинты. И я уже стояла над ними, соображая: «за какой бы дефект их отправить в ведро?», когда меня окончательно и бесповоротно накрыло. Нет, я, конечно, понимаю, что иногда меня заносит и я испытываю на прочность психику своих родных, но, вроде с самой собой уже договорилась, а тут… И меня накрыло во второй раз.
- Тысь моя майка, - звон в ушах тут же оборвался, я дернула головой, решая: мог ли наш подлец-домовой (зря я его не выгнала) так в подробностях воссоздать образ?.. Да нет, откуда ж ему его знать?» - Стэ-нка?..
Дух колыхаться на фоне окна прекратил. И окончательно оформился в привычную мне… Стэнку Дивнич. Только молодую и еще вполне румяную:
- Доброго дня, Агата, - тихо прошелестела новоявленная, впрочем, с места не сдвинулась. – Ты позволишь мне?
Ах, да! Вот вопрос. Значит, не призрак она, точно, дух. Иначе б и без разрешенья. А что тут думать то? Это ведь – мать нашей Вари:
- Да.
Женщина опустила напряженные плечи:
- Вот и добро.
- Вот и выясним сейчас. Зачем ты здесь? В качестве кого? Предупредить? Оградить? Поучать? Зачем приперлась то?
- Мне нужна твоя помощь.
- Ого!.. - вот что за жизнь у меня, тысь моя майка, чтоб ее супрезел аних, ее скобан, как полено, суть! И ведь покоя никакого! Даже теперь! – Ты, Стэнка, сдурела.
- Агата, мне больше не к кому с моей бедой пойти.
- Присквозить… И тебя даже не смущает, что я сейчас трудоспособна как бочка на волнах?
- Нет, - мотнул дух головой. – Это – не помеха нам.
- Для чего? – а вот я застонала. – Для чего? Что ты успела натворить на небесах? Тебя зачем туда Святой Франциск сопровождал? Где потерял? Куда по дороге свернула?
- Я… «свернула» гораздо раньше, - потупилась Стэнка в ковер. Потом добавила, не поднимая глаз. – На земле. И теперь моей душе нужно исправить прежние грехи.
- Труп чей-то перезахоронить? – профессионально оскалилась я.
- Нет. Нет, ты что?
- А чего тогда? И почему, я?
- Заклятье породнения. У меня кроме тебя и Вари больше на земле родных нет, а эту… миссию могут исполнить только они. То есть, вы. Но, Варвару… - подняла она потерянный взгляд.
Я с досадой села в кресло:
- Все понятно… Варю к этому делу… она ж уверена, что мама ее – ангел, тысь моя майка. Да и валить на детские плечи такое, - и, вдруг, прищурилась. – Ты на вопрос мой не ответила.
- Что я «натворила»?.. Было всякое. И теперь пришел срок полностью очистить от груза душу. Иначе…
- Что?
Женщина дернула плечом:
- Ничего хорошего. У Святого Франциска, конечно, авторитет велик, но, на нем высоко не улетишь. Надо самой о себе позаботиться, а так как души не имеют права исправлять прежние земные грехи, то такая доля может лечь лишь на плечи родных.
- Значит, Вариных молитв не хватило.
- Нужна теперь твоя помощь.
- «Моя… помощь»… - а куда ее денешь то?! – Ладно, говори. Только, за качество ее я не…
- Агата, благодарствую!
И я даже растерялась:
- Пока не за что. Стэнка, говори, не томи.
- Говорю, - сосредоточилась она. И даже мерцать ярче стала. – Никуда ехать не надо. Главное, соблюдать Божьи законы, по ним жить.
- Это те, что православные?
Мне кивнули:
- Ага. По одному в седмицу. А молиться?.. Ты просто думай о хорошем, о светлом. Можешь, не обо мне.
- О-о… - вот это я встряла со своим «законом справедливости». Или опять в «панику» возвращаться или… да, скорее, в «депрессию».
- Агата?
- А-а?
Стэнка проникновенно вздохнула:
- Я ведь не настаиваю. Знаю, у каждого свой путь и свой суд. И…
- Да ладно тебе. К чему сейчас то? Я ведь согласилась. Но…
- Что, «но»? – колыхнулась она.
- У меня условие: я должна знать, за что страдаю.
- А ты «страдать» будешь?
Ну так… еще как:
- Поживем – увидим. Что за первый «закон Божий»?
- Первый? – задумалась она. – Отказ от роскоши.
- То есть? – открыла я рот.
Дух согласно кивнул:
- Ага. Про еду. Больше то роскоши ты себе не позволяешь.
- О-о… Про еду?
- Совершенно точно. Заодно и попостишься. Скоро ж Пасха. А сейчас как раз – Великий пост.
- «Великий пост», - с расстановкой повторила я. – Ты мне, дорогая, о-очень подробно будешь рассказывать.
- Так я согласна, - расплылась Стэнка в улыбке. – Только, меня видеть будешь лишь ты. И слышать. Так что…
- Ну, меня давно за адекватную не держат и… - заерзала я в кресле. – А, пошли в кухню. Заодно и позавтракаю… постно. Или еще можно…
- Агата?!
Иллюстрации к книге находятся здесь https://vk.com/album731163940_284397983
______________________________________________________________________
КНИГА 4 из цикла «Рыцари тоже плачут»
ГЛАВА 1
Вы видели когда-нибудь ледоход на реке? Огромной реке с едва прописанными серыми берегами напротив? Когда природа, вдруг, на секунду замирает, а потом над широким белым полотном прокатывается, кроша вдребезги тишину, грохот! Именно он и пробуждает от зимней спячки весь мир. Грохот ледохода. Массивные ледяные глыбы, подталкивая друг друга, начинают свое медленное движение вдоль берегов. И вот уже в трещинах меж ними мелькает стылая вода. Потом воды становится все больше и больше, а льдины все плывут и плывут, гонимые прочь рекой. Они не нужны ей больше. Река желает снова вдыхать полной грудью воздух вокруг, отражать в своих волнах теплое весеннее солнце, облака и крикливых птиц. Река вновь хочет жить полноценно.
- Любимая, ты не замерзла? – муж мой, обхвативший нас с сыном сзади (благо, длины рук хватает вполне), склонился к моему плечу. И шерканул кончиком носа по холодной щеке.
Я лишь капризно прищурилась от ветра:
- Неа, - потому как мной сейчас совершенно иные ощущения овладевали. Например, жгучее чувство зависти. И ни к кому-то там, а к этой реке, Шалбе: она-то вот смогла освободиться, а я… - А ты не мог бы руки свои…
- Что?
- Ага, чуть-чуть пониже. И поддерживай ими живот. Поддерживай. А у меня поясница пока отдохнет… Уф-ф.
- Лад-но, - усердно протянул Ник. – А теперь ра-зворачиваемся и в такой же сплоченной композиции медленно следуем прямиком в…
- Я не хочу в подвал. Я хочу стоять тут, - и уперлась подошвами ботинок в рыхлую землю, но уже через три секунды резко передумала. – Ник!
- Что, любимая? Малыш зашевелился?
- Ага. И мне срочно надо… в подвал!
- Секундочку… Пошли!
Вот так мы и жили в последние два месяца. «Не хочу – Конечно, буду», «Пошел вон! – Где тебя носит?». И я нисколько не преувеличиваю. Скорее приуменьшаю собственное неуравновешенное состояние, как в прямом, так и в переносном смысле этого словосочетания. От меня огребали теперь все, причем, по «закону справедливости», который я сама же для себя и придумала. Нет, а что? Я ведь – не обычная беременная, а с «хроническим стрессом» (тоже моя формулировка, да у меня их много). Потому как обычные дамы в положении привыкают к нему плавно-медленно, а не к концу дня, ошарашено пялясь на приподнявшуюся спереди юбку. Со мной же лично так и произошло: на службу утром ушла еще стройно-красивой, а к вечеру вернулась с округлым животом, вызвав оным восторг у мужа и Вари. А дальше – всё больше (это я про живот свой). И он начал разбухать на мне, как замес теста на печи, как совершенно неподвластный контролированию орган, тут же заявивший о себе и бедной пояснице, и соседу - мочевому пузырю и ногам. Но, больше всего пострадала моя стойкая (я раньше так думала) психика. И сначала меня накрыла колпаком тихая паника, потом оглушила депрессия, последней же нарисовалась буйная раздражительность на всех и всё кряду. В общем, сейчас она во мне и солировала, ибо: «зачем молча дуться на судьбу, если можно поделиться этим «счастьем» со всеми на свете?» (мой перл из личной коллекции). Благо, семья моя стерпит. Пока терпит (остальные-то давно разбежались). Ну конечно, не им же… Уф-ф… Высказываться вслух сильно некогда, потому что я едва успела добежать до своего «любимого» ( в последние два месяца) места в квартире… Живите пока.
А как хорошо я сама жила целую половину года, м-м. Да я бы вообще позабыла, что беременна, если б не мои родные и зануда-лекарь Блинов. Вот он забыть точно не даст. И откуда столько терпения напоминать и другим? Хотя здесь отдельное «спасибо» моей маме, которая регулярно «напоминала» мне о моих визитах на Яблоневую улицу, 3. Нет, господин лекарь настроен был весьма твердо. До такой степени, что я стала подозревать его в коварстве накропать по мне научный труд «Беременность и роды наследователя крови беролаков». И доказательством тому послужило предложение:
- А не завести ли тебе, Агата, дневник?
- Зачем это? – я в тот момент находилась еще в «стадии депрессии», поэтому в довесок тяжело вздохнула. – Не нужен он мне. Только отвлекать будет.
- От чего же, позволь узнать? – сверкнул очками коварный господин Блинов.
- От созерцания моей глубокой духовной пустоты и отчужденности, - зевнула я.
На что наш семейный лекарь лишь хмыкнул:
- Ни в коем разе, Агата. Ты свою «пустоту» как раз для потомков и опишешь. Это очень полезно. Заставляет к тому же анализировать собственные поступки, мысли и учит концентрироваться на главном.
- Как им не забеременеть, не дай судьба?
Мужчина надул свои впалые щеки:
- Ну-у… Потомкам можешь свой дневник не показывать. Здесь главное – ты сама. И это – изученная практика. Так сказать, метод самонаблюдения. А при твоем умении делать правильные выводы – полезная вдвойне.
Ну-у, это он мне весьма удачно польстил. Потому как, имея на физиономии вечно опухший нос, вечно заспанные глаза и прибывающие с каждым днем фунты жира на бедрах, только умственными способностями гордиться и остается. Поэтому я еще раз тяжко вздохнула и… согласилась. Однако блокнот под свой будущий дневник купила лишь две недели спустя (когда выбирала для Варвары новые цветные карандаши). И поначалу посвятила его исключительно коллекции «авторских афоризмов». А потом постепенно втянулась. В конце концов, это же – не нудные отчеты на двух бывших службах (в Прокурате и Главной канцелярии). А только лишь о себе несчастной, о себе…
- Агата, вы вернулись! – а это – наша Варя. И опять – в земле до ушей.
- Что, не вовремя? – подперла я руками свою бывшую талию.
Дитё тут же оценило обстановку:
- Нет. То есть, да. То есть… ой.
- Вот и я заметила, что ты со своими горшками совсем от уроков…
- Ник! – подпрыгнула та. – Ты куда?!
Муж мой проникновенно выдохнул уже от самой двери (что любый, не успел?):
- Я… в бакалею и вернусь. Хлеба к обеду нет.
- Я – с тобой! – огласился не ребенок и исчез в подвале прямо у меня пред животом.
Я лишь громко выдула носом: нет, не любят они меня. А я, пожалуй… посплю, и зевнув, пошлепала тапочками в сторону спальни. Вечер то еще тот предстоит: годовщина нашей с Ником свадьбы. Так что, крепись, Агата Вешковская-Подугор. Крепись…
Тетя Гортензия, ее подруга, Нинон, мама, папа (кстати, почему сидят не вместе?), господин Роберт с госпожой Оливет, мой дядя Теофил с тетей Жужей (близнецы их орут на кухне вместе с Варей, Кети и Славеком), Софико, Года, друзья наши, господин Исбург с неизменной бородой, Эрик с прыщом на носу вместо девушки рядом, ну и мы с Ником – вот и вся наша «семья». Восседающая за длинным столом в ресторане родителей моего мужа. Чинно так. Сосредоточенно… Кстати, а чего они все ждут то?.. А-а!
- Спасибо, что собрались, - встал мой муж, подхватив в руку бокал вина. – И разрешите мне сказать… - ну, конечно, я-то уже «высказалась». – огромное спасибо за… - а пусть не врут все хором, что я «хорошею» день ото дня. – за то, что вы у нас есть, - скосился на меня Ник. Так, молчу же? – И мы с моей женой и Варварой обещаем вас тоже регулярно радовать своими физиономиями… - это он о чем сейчас? – в гостях. А еще маленькими победами, большими достижениями, это я про нашу Варю, и самым главным достижением нашей отдельной семьи… - а вот теперь точно про меня. – которое станет очевидным ближе, чем через месяц.
- Можно подумать, сейчас оно еще «не заметно», это «достижение».
- Что, любимая? – сузил глаза Ник.
- Ничего, - буркнула я под нос. – Присоединяюсь… если ты закончил, любый.
- Ой, как хорошо! – прихлопнула узкую ладонь к груди моя тетка. – Так душевно. Остается только «горько» вам крикнуть.
А вот это она вовсе сказала зря! Хотя мой муж, похоже, не считал так, потому что склонился и чмокнул меня в надутые губы. Потом секунду подумав, повторил. Уже со всем старанием.
- Мы вас поздравляем!
- Доча, Николас, какие же вы счастливые то у нас!
- С годовщиной!
- Горько! Горько!
- Ох, она там хоть дышит?
- Ты ведь наказан у меня? – пропыхтела я, набрав воздуха в грудь. – Или забыл уже?
- Я забыл, за что именно, - оповестил меня наглец, опускаясь на стул рядом.
- Ну, так я тебе дома напомню, - если сама вспомню: за что его «отлучила от своих телесных щедрот». Хотя через минуту уже и про поцелуй позабыла, вспомнив, что проспала свой обед (у меня вообще чувство, что мой живот и на мозги тоже давит).
М-м, борщ на свекольном квасу, традиционный семейный бигос, маринованная сельдь, фаршированная утка, маковый рулет, бисквиты с кремами… Я бы все это съела глазами. Однако пришлось довольствоваться «по чуть-чуть», зато много-много раз. А вот арбуз точно вышел лишним (иначе мне в туалет и кровать перевозить).
- Доча, ты бы… лекарь наш ведь говорил тебе…
- Мама! Я сама знаю… А вы с папой поссорились?
- Нет, - скоро вскинулась та.
Я лишь глаза на родительницу прищурила и распахнула пошире рот, проталкивая туда селедку в креме на вилке. – М-м-м… А почему тогда сидите отдельно и не смотрите друг на друга?
- Ой, а давайте уже все на спектакль! – воскликнула, глядя на нас с мамой, моя тетушка. – А где Арчи с Барни? Они у меня ангелочков играют. Ой, вообще то, то сюрприз был.
Ага, который мне вчера во всех подробностях Варвара выложила. И это, тетя Гортензия, ваша стратегическая ошибка: хотел ведь не ребенок сам ангелом под потолком висеть? Так нет же, сделали ее… а кем ее сделали то?.. Вот теперь точно, «сюрприз»…
В общем, вечер удался. Единственное, что меня напоследок зацепило: неопознанный подарок (ведь не признаются, кто его подарил) в виде чугунной сковороды с низкими бортами:
- Я не поняла, это намек, что ли, мне такой? – уже в кровати, уточнила я у своего расслабленного после застолья мужа.
Тот так же расслабленно зевнул:
- Да причем здесь ты? Подарок, видно, мне. Я ведь блины пеку.
- Ага. А я, значит…
- Любимая, а давай, я тебе ноги помассирую?
Ох, а вот это – «жесткий прием», против которого мой «хронический стресс» всегда скулит, махая хвостом. Поэтому я лишь откинула одеяло и в предвкушении замерла…
- А что ты так смотришь на меня? – через пять минут поинтересовался мой старательный муж.
- Ничего, - улыбнулась я ему душевно… А сковородка – хорошее оружие. Проверенное в боях…
- Ничего? – уточнил Ник.
- Ни-че-го.
- Угу. Ну, тогда давай свою вторую ножку, - настороженно оповестил он, опуская на постель первую…
На следующее утро я встала последней. В квартире царила тишина, благоухающая вчерашними букетами из роз, лилий и гиацинтов. Особенно старались гиацинты. И я уже стояла над ними, соображая: «за какой бы дефект их отправить в ведро?», когда меня окончательно и бесповоротно накрыло. Нет, я, конечно, понимаю, что иногда меня заносит и я испытываю на прочность психику своих родных, но, вроде с самой собой уже договорилась, а тут… И меня накрыло во второй раз.
- Тысь моя майка, - звон в ушах тут же оборвался, я дернула головой, решая: мог ли наш подлец-домовой (зря я его не выгнала) так в подробностях воссоздать образ?.. Да нет, откуда ж ему его знать?» - Стэ-нка?..
Дух колыхаться на фоне окна прекратил. И окончательно оформился в привычную мне… Стэнку Дивнич. Только молодую и еще вполне румяную:
- Доброго дня, Агата, - тихо прошелестела новоявленная, впрочем, с места не сдвинулась. – Ты позволишь мне?
Ах, да! Вот вопрос. Значит, не призрак она, точно, дух. Иначе б и без разрешенья. А что тут думать то? Это ведь – мать нашей Вари:
- Да.
Женщина опустила напряженные плечи:
- Вот и добро.
- Вот и выясним сейчас. Зачем ты здесь? В качестве кого? Предупредить? Оградить? Поучать? Зачем приперлась то?
- Мне нужна твоя помощь.
- Ого!.. - вот что за жизнь у меня, тысь моя майка, чтоб ее супрезел аних, ее скобан, как полено, суть! И ведь покоя никакого! Даже теперь! – Ты, Стэнка, сдурела.
- Агата, мне больше не к кому с моей бедой пойти.
- Присквозить… И тебя даже не смущает, что я сейчас трудоспособна как бочка на волнах?
- Нет, - мотнул дух головой. – Это – не помеха нам.
- Для чего? – а вот я застонала. – Для чего? Что ты успела натворить на небесах? Тебя зачем туда Святой Франциск сопровождал? Где потерял? Куда по дороге свернула?
- Я… «свернула» гораздо раньше, - потупилась Стэнка в ковер. Потом добавила, не поднимая глаз. – На земле. И теперь моей душе нужно исправить прежние грехи.
- Труп чей-то перезахоронить? – профессионально оскалилась я.
- Нет. Нет, ты что?
- А чего тогда? И почему, я?
- Заклятье породнения. У меня кроме тебя и Вари больше на земле родных нет, а эту… миссию могут исполнить только они. То есть, вы. Но, Варвару… - подняла она потерянный взгляд.
Я с досадой села в кресло:
- Все понятно… Варю к этому делу… она ж уверена, что мама ее – ангел, тысь моя майка. Да и валить на детские плечи такое, - и, вдруг, прищурилась. – Ты на вопрос мой не ответила.
- Что я «натворила»?.. Было всякое. И теперь пришел срок полностью очистить от груза душу. Иначе…
- Что?
Женщина дернула плечом:
- Ничего хорошего. У Святого Франциска, конечно, авторитет велик, но, на нем высоко не улетишь. Надо самой о себе позаботиться, а так как души не имеют права исправлять прежние земные грехи, то такая доля может лечь лишь на плечи родных.
- Значит, Вариных молитв не хватило.
- Нужна теперь твоя помощь.
- «Моя… помощь»… - а куда ее денешь то?! – Ладно, говори. Только, за качество ее я не…
- Агата, благодарствую!
И я даже растерялась:
- Пока не за что. Стэнка, говори, не томи.
- Говорю, - сосредоточилась она. И даже мерцать ярче стала. – Никуда ехать не надо. Главное, соблюдать Божьи законы, по ним жить.
- Это те, что православные?
Мне кивнули:
- Ага. По одному в седмицу. А молиться?.. Ты просто думай о хорошем, о светлом. Можешь, не обо мне.
- О-о… - вот это я встряла со своим «законом справедливости». Или опять в «панику» возвращаться или… да, скорее, в «депрессию».
- Агата?
- А-а?
Стэнка проникновенно вздохнула:
- Я ведь не настаиваю. Знаю, у каждого свой путь и свой суд. И…
- Да ладно тебе. К чему сейчас то? Я ведь согласилась. Но…
- Что, «но»? – колыхнулась она.
- У меня условие: я должна знать, за что страдаю.
- А ты «страдать» будешь?
Ну так… еще как:
- Поживем – увидим. Что за первый «закон Божий»?
- Первый? – задумалась она. – Отказ от роскоши.
- То есть? – открыла я рот.
Дух согласно кивнул:
- Ага. Про еду. Больше то роскоши ты себе не позволяешь.
- О-о… Про еду?
- Совершенно точно. Заодно и попостишься. Скоро ж Пасха. А сейчас как раз – Великий пост.
- «Великий пост», - с расстановкой повторила я. – Ты мне, дорогая, о-очень подробно будешь рассказывать.
- Так я согласна, - расплылась Стэнка в улыбке. – Только, меня видеть будешь лишь ты. И слышать. Так что…
- Ну, меня давно за адекватную не держат и… - заерзала я в кресле. – А, пошли в кухню. Заодно и позавтракаю… постно. Или еще можно…
- Агата?!
