С обеих сторон выбеленного таможенного шпиля с флагом Ладмении густо качались разномастные корабельные мачты. А от развала справа несло свежей (и не совсем) рыбой вперемешку с едким дымом многочисленных коптильнь. Хотя у них это «вонючее» место «нижним привозом» зовут. Да какая мне и от того разница – я, едва увидев выходящего Эрика, подорвалась со скамейки:
- Чем там можно было страдать целый бесов час? Ну что?
- Тринадцать минут, двадцать секунд, - сквозь зубы на ходу известил он. - Валим отсюда, - и свернул к воротам в таможенном заборе.
- Ага, - бросив взгляд на крыльцо, вдогонку понеслась я, оставив все ответы на потом – с другой стороны очередного стремительного подвала:
- У моего знакомого сегодня выходной. Уф-ф, - развернулся Эрик на крутом речном берегу. – Всегда мечтал сделать что-то подобное, но, никак не думал, что это так скоро произойдет.
- Эрик, да что там стряслось то? Ты вообще, узнал то, зачем…
- Да, - гаркнул он мне в лицо. – Да, Агата. Я узнал. Еще бы я не узнал, будучи представителем секретной охраны короля.
- Кого-кого?
Парень хмыкнул:
- А что? Прокуратская печать на мне та же - в нее из нашей комтурии и набирают в основном. Правда, лет после пяти службы. Туда и Ника звали, но он отказался. Да ты, наверное, и сама от него…
- Это я знаю, - тряхнула я головой. – И даже тебе лично потом поаплодирую. Но, сейчас, - и набрала в грудь воздуха. – Бес тебя забери, ты узнал…
- Тэста, улица Окраинная, один. В пяти с половиной милях по побережью восточнее Радужного Рога, - выдал парень, на всякий случай, отступив. – И ты знаешь… крупномеры семи чидалийских говений были оформлены на господина Бабеша Куцова.
- И кто это?
- Второй любовник Ксении Штоль, - поднял брови Эрик. – Агата, может, ты сама теперь скажешь: как на эти хобьи «сладости» вышла?
- Любовник Ксении Штоль? – открыв рот, изумилась я. – Погоди… Но, дом в этой…
- Тэсте, - подбоченился рыцарь. – Городок такой. Небольшой.
- Ага. Дом в Тэсте – тоже на нем?
- Так точно. Иначе бы мы посетили улицу Окраинную немного раньше.
- Так чего же мы стоим то до сих пор? – опомнилась я. – И где мы вообще?
- Недалеко от моего родного дома. У меня в таких случаях подвалы инстинктивно выходят и всегда сюда. А ты в Тэсте, значит…
- Не была.
- И я тоже, - потер парень лоб. – Но, я был в бухте одной. А это… совсем рядом. Идем, - и вновь черкнул в воздухе свою арку.
Подвальные «зигзаги» в итоге вынесли нас с Эриком в полутора милях от нужной топографической точки. И данную разницу мы преодолели со скоростью джингарских скакунов, правда, дыша на финише позорно задохло для их элитной масти. Но, запах леденцовых деревьев я уловила еще ярдов за сто. Даже через раззявленный рот. А потом увидела и сами «источники»:
- Говении, - шумно выдохнул Эрик с другой стороны высокого дощатого забора.
На наше счастье, сколоченного по последней ладменской моде «крест на крест», с прорехами. Через них мы, отставив тылы, и провели первую свою разведку, тесня друг друга боками. Хотя за последние три дня опыт в подобных делах у обоих вырос чрезвычайно. Да и собаками тут не несло.
- Ей тут воняет. Она – здесь, - скривив нос, выдала я.
- А-а…
- Смесь запахов тела и духов. Сколько б женщина не меняла их, пристрастия во вкусе остаются: сладкие там, свежие, терпкие или…
- А чем те трое охранников у ворот «воняют»? – вернулся к заборной прорехе Эрик.
- Магией они «воняют». Будто сам не видишь, - буркнула я, не отрываясь от своей дыры. – Так что, меры пока прими. И вообще, это – хороший знак.
- Угу. Знак – хороший. Точка обзора у нас – плохая. Придется смещаться, - прищурился рыцарь в заросли орешника и осторожно двинул вдоль забора. Я – за ним.
Через двадцать ярдов, обойдя сбоку одноэтажный серый особняк, мы вновь прильнули к гладким доскам. И здесь «обзор» был, действительно, «хорош» – до такой степени, что я невольно издала рык.
- Ты чего? – скосился Эрик.
- Мы… его нашли.
- Ника? – глухо выдал он. – Где?
- Думаю, в конюшне в углу сада.
- Но, там поста нет у входа и охранной магии?
- Зато леденцовые деревья – где надо.
- В каком смысле? – сдвинул Эрик брови.
- Рядом с ней. И со стороны воздушной отдушины.
- Агата?..
- Эрик, я объясню. Только, не сейчас.
- Не сей-час? – выдавили мне в ответ. – Ла-дно… А что тогда делаем «сейчас»?
- А что бы вы с Ником сделали? При подобном раскладе?
- Угу-у, - снова прилип к дыре Эрик. – Усадьба новая, на отшибе. Соседей – пока нет. Магическая охрана внутренней территории – средняя. Можно обойти. Трое – у ворот. Тоже – маги. Ксения…
- Она там, - надавила я.
- Угу. Плюс Ксения – маг…
- На четверть алант.
- Это – четверо. Причем, из видимых пока.
- Пока – четверо, - кивнула я в сторону ворот как раз в момент, когда одна из их створок распахнулась, запуская вовнутрь ярко одетого седого мужчину. Тот, недолго думая, пропорхал по дорожке меж клумб прямиком в дом. Рыцарь констатировал:
- Этого в расчет не берем… Значит: спускаемся между конюшней и садовым забором. Без своей магии. Здесь на чужую оповестители стоят.
- Где?
- По всему внутреннему периметру. Ты о таких уже не знаешь.
- А-а.
- Дальше – заходим и назад с территории тем же путем. Это – в идеале.
- Согласна. Пошли, - подорвалась я в обход вдоль забора.
Начало нашей операции (забор и два ярда до конюшни) пронеслось, соответствуя планке «это - в идеале». А вот потом я увидела саму дверь:
- Замок в скобе просто висит.
- Поздно, Агата, - Эрик, приоткрыв створку, дернул меня вовнутрь. – Теперь разбираемся по обстоятельствам.
- Ага, – сразу от входа «разобрала» я здешнее нутро: предбанник, завешанный по стенам конской упряжью, длинный узкий коридор с окном в конце и линией из пяти загонов справа. И жара - таким пахучим застоем, что хоть в нем греби. – Пусто на всех уровнях, - процедила, борясь с приступом дурноты и отчаянья.
Эрик, оставшийся в предбаннике, разгребая ногами серые опилки, пропыхтел:
- Ты уверена? – и, нагнувшись, потянул за кольцо в полу.
Через три секунды в центре клети распахнулась квадратная черная пасть. Пасть дохнула на нас погребным хладом и выпустила заметавшегося ночного мотылька. Мотылек взмыл к потолочным балкам. Мы с рыцарем нависли над дырой.
- Ник? – хрипло позвала я, вслушиваясь и вглядываясь в темень. – Ник?
Эрик сморщил лоб:
- Так не пойдет. Я спускаюсь. Лишь фонарь их прихвачу.
- Я сама туда спущусь, - опершись руками на края дыры, зависла я над ней. – Поджигай и давай фонарь.
Через минуту я, спрыгнув вниз мимо приставленной лестницы, напрягла свое природное зрение… и рухнула на колени.
- Агата? – среагировал на брякнувший о землю фонарь, Эрик. – Агата?
- Что?
- Что там?.. Что ты там видишь?.. Агата, не молчи, хоб тебя…
- Здесь пусто…
- Агата, не молчи. Говори: что видишь. Напрягись.
- Что я вижу? – сглотнула я подкативший огненный ком. – Что… Говорю…
- Да.
И собрала скачущие мысли:
- Пространство три на три ярда. Земляной пол застелен соломой. На стенах, обитых рейкой, и потолке - следы обшивки. Моанитовой. Отдирали листы в спешке. В одном месте остался ее кусок под гвоздем… На полу, в углу – высохшая кровь двух-трех дневной давности. В стене рядом – кольцо и два звена от оборванной цепи.
- Мать же… твою, - прорычал сверху рыцарь.
- И еще, - закрыла я глаза. – Его запах. Он здесь очень внятный. И… кровь тоже его.
- Агата?
- Предположительно…
- Агата, я все понял. Вылазь.
- Предположительно, - мотнула я головой. – суточной давности. Значит, уводили Ника…
- Вылазь оттуда.
- Я ее убью, - огненный ком, выпущенный громким рыком, взорвал мою голову, заглушив все прежние мысли, кроме одной. – Я убью эту тварь!
- Агата! – ошалелая физиономия Эрика наверху. – Агата!
Дверь конюшни, отброшенная рукой, звучно приложилась об стену. И впереди, ярдах в десяти, я увидела ее, стоящую ко мне спиной под одним из леденцовых деревьев. Рядом с тем самым мужчиной в ярком и он, еще договаривая свою фразу, медленно, очень медленно начал ко мне разворачиваться:
- … дорогуша, так ведь нельзя. Это – капризные деревья, а вы их в са-мый… А-а-а!
- Тварь! Я убью тебя! Но, сначала ты мне скажешь! - Ксю тоже успела развернуться. Только это она и успела. Моя бывшая лучшая подруга. В зверином прыжке я смела ее и, приложив спиной о землю, обхватила руками тонкую шею. – Где он?!.. Где он?! - она заметалась, пытаясь выдернуть из-под моих колен свои зажатые руки. – Тварь, – дико оскалилась я. - Какая же ты тварь. Не будет тебе покоя теперь. Где мой муж? Я тебя спрашиваю! – испуганное лицо моей соперницы с выпученными до предела глазами, начало синеть. Из горла вырвался хрип. И только тогда я ослабила свой нажим. Ксю сипло втянула воздух, засучив подо мной ногами.
И тут меня саму с нее смело. Мощной грубой силой прямо в темноту еще одного стремительного подвала…
Материковый восточный ветер на речном берегу парусом надувал мою взмокшую рубашку, полоща ее, и дул в разгоряченное лицо. Встревоженные речные чайки кружили над своей брошенной под вяло текущими водами добычей. Лишь из небесной выси ругаясь на нас. Но, все это я заметила и разглядела уже минут через пять, когда и сама прооралась и набегалась по самому краю, рискуя составить им, а потом и лягушкам в камышах внизу компанию. Эрик, скрестив на груди руки, просто молча стоял. Между мной и рваной кромкой обрыва.
- Что у тебя с плечом? Откуда кровь? – сузив от ветра глаза, глухо уточнила я.
- Ничего, - скосился он. – Вскользь прошло.
- От кого из трех охранников?
- Не знаю. Я с ними познакомиться не успел.
- Ага… Эрик, спасибо тебе.
- Агата, не за что. И, может, ты хоть теперь расскажешь…
- Хорошо.
- Хорошо? – поднял парень брови.
- Я все это видела во сне.
- То… есть?
- А то и есть. И скажи я тебе о такой «ориентировке» заранее…
- Наверное, я бы поверил, - неожиданно выдал он. – Да, - и, громко вздохнув, одним рывком хлопнулся на самый край, свесив с него ноги. – Прошу. И давай, дальше рассказывай. Мне подробности нужны.
- Подробности? – уселась я с ним рядом и, настраиваясь на тему, прищурила к другому берегу глаза. – Эта река как называется? Коча?
- Угу, - мотнул Эрик ногами. – Пять миль севернее от ее слияния с Шалбой… Так что там с твоим сном?
- Это не сон был в простом понимании. Это было послание мне.
- От кого?
- От моего мужа… Скажи: что остается тому, кто обречен на глухоту и темень вокруг? Да, он только дышит и вдыхает. Запах леденцовых деревьев. Он его уловил через воздушную отдушину из погреба. И смог дотянуться до меня. Без всякой магии. Просто, дотянуться во сне… А я… скобан. Ну, разве можно быть такой скобан?!
- Агата, прекрати.
- Что именно, Эрик? Ошибка за ошибкой. Ошибка за ошибкой. Бывший рыцарь Прокурата, логик-аналитик.
- Ошибки мы все делаем. Я тоже был не на высоте, - скривился вдаль парень. – Но, если сравнивать наш с тобой «исходник» на старте в Доме выскочек и сегодняшний промежуточный результат, то, картина не так уж и… в общем, будет что моему начальнику потом рассказать… Ну, надо же. «Ориентировка по сну».
- Ага, - улыбнулась я.
- А я и в правду, тебе верю. И, знаешь, почему?
- Почему?
- Он, на самом деле всегда тебя чувствует. На расстоянии. Даже через две страны. Когда тебе плохо и когда хорошо. Помнишь, ты три года назад ногу на болоте ломала?
Я распахнула рот:
- А ты…
- А вот, - оскалился в ответ Эрик. – Это он мне рассказал. Правда, в сильном хмелю. И только лишь через два года нашей совместной службы… Да я сам с ним туда просился.
- Куда?
- В вашу Бередню. А он сказал, что «это только его дело». И всё.
- «И всё», - эхом повторила я. - А знаешь… чего я сейчас хочу?
- Чего? – развернулся ко мне рыцарь.
- Не в жизнь не поверишь. Я сама себе не верю: холодного сочного сладкого огромного арбуза. Такого, чтоб стекал дорожками по шее и семечки обязательно в сахарных гнездах… Эрик, завтра – тяжелый день. Давай сегодня устроим себе «Вечер арбуза»?
- На Брехливом развале.
- Что?
- Самые лучшие арбузы в столице – только там, - и подскочив с земли, протянул мне руку. – Вставай, Агата, пошли…
И всё теперь у меня будет хорошо. Потому что, по-другому… Потому что все свои права на ошибки я уже исчерпала. Сполна…
- Доча, что у вас стряслось с утра?!
Тысь моя майка. И как я забыла про все свои утренние обстоятельства «побега»? И если б вспомнила, то сюда бы – только после того, как…
- Уф-ф…Тетя Гортензия, Нинон, папа, Варя, всем - добрый вечер. Мама – всё нормально. А мы с Эриком арбуз купили. Что-то так, вдруг, его захотелось. Эрик, заходи. Не бойся. И заноси.
- Здравствуйте.
- Тысь моя… майка.
- Мама, ты чего?
Родительница, переведя взгляд с арбуза в вытянутых руках рыцаря ко мне, охнула и осела на свой прежний стул.
- Катаржина?
- Ой, Людвиг, по-молчи… Агаточка, доча, это я во всем виновата.
- Мама, а что у вас-то тут «стряслось»? – подбоченилась я.
- Доча… из головы вылетело. Забылось. Не учла, - пролепетала она и, набрала воздуха в грудь. – В общем, доча, ты у нас… беременная! Эта твоя прихоть, она – родовая через поколение. Вот.
Хр-рясь! За моей спиной раскололся на полу самый большой на Брехливом столичном развале и самый вожделенно вкусный арбуз…
«Тяжелая госпожа». «Ш-шиви долго и ш-щастливо, тяш-шёлая госпош-ша», - именно так сказал мне Фрук в самый последний момент прощания на крыльце. Но, дело здесь не в словесном обороте (весьма пафосном для сущности без штанов), а в смысле самого обращения. Фрук меня попросту «вычислил», как может лишь одна нечисть другую, всегда точно характеризуя ее эмоциональную и телесную оболочку. И забросил тем ранним утром мне в душу надежду. Глубоко-глубоко, на самое донышко.
- Я… «тяжелая госпожа», уф-ф, - подняв к небу глаза, я их и вовсе закрыла. Зажмурилась… И зевнула…
Это утро на прежние не походило даже отдаленно. Когда просыпаешься и вскакиваешь, останавливая в голове раскрученное за ночь «мыслительное колесо». Чтобы через несколько минут вновь его запустить. На целый день и так день за днем. Нет, это утро было совершенно другим… Я сегодня спать совсем не ложилась. И если вернуть «мысле-образы» обратно…
Сонный господин Блинов, наш семейный мудрый лекарь с Яблоневой улицы, три … Нет, если начинать с арбузного «хр-рясь!» об пол, первыми были ошарашенные лица семьи. Мои подкосившиеся в коленях ноги, потом – массовое впадение в «детскую ностальгическую тему» под ужин с остатками арбуза и мамин боевой клич: «Надо немедленно все перепроверить! Доча – собирайся и за мной!», а уж потом наш семейный лекарь. Мы его нещадно подняли с теплой койки в половине первого ночи. А разбудили уже чуть позже, вместе с магическим зрением и пониманием «что за радость его в ближайшие девять месяцев ждет». Это я исключительно про себя сейчас, как наследницу нашей «родовой патологии». Хотя диагноз мне подобный уже другой «мудрый лекарь» ставил – прокуратский господин Дучи. Да там о профпатологии речь шла. Здесь же намечалась совсем иная напасть:
- Ну-у… Я-я…
- Ах, говорите, Пантелеймон, не стесняйтесь, - сусликом замерла у края ширмы мама. - Мы ведь с этим уже веками живем. А ты, доча, пока с кушетки не слазь. Мало ли.
- Чем там можно было страдать целый бесов час? Ну что?
- Тринадцать минут, двадцать секунд, - сквозь зубы на ходу известил он. - Валим отсюда, - и свернул к воротам в таможенном заборе.
- Ага, - бросив взгляд на крыльцо, вдогонку понеслась я, оставив все ответы на потом – с другой стороны очередного стремительного подвала:
- У моего знакомого сегодня выходной. Уф-ф, - развернулся Эрик на крутом речном берегу. – Всегда мечтал сделать что-то подобное, но, никак не думал, что это так скоро произойдет.
- Эрик, да что там стряслось то? Ты вообще, узнал то, зачем…
- Да, - гаркнул он мне в лицо. – Да, Агата. Я узнал. Еще бы я не узнал, будучи представителем секретной охраны короля.
- Кого-кого?
Парень хмыкнул:
- А что? Прокуратская печать на мне та же - в нее из нашей комтурии и набирают в основном. Правда, лет после пяти службы. Туда и Ника звали, но он отказался. Да ты, наверное, и сама от него…
- Это я знаю, - тряхнула я головой. – И даже тебе лично потом поаплодирую. Но, сейчас, - и набрала в грудь воздуха. – Бес тебя забери, ты узнал…
- Тэста, улица Окраинная, один. В пяти с половиной милях по побережью восточнее Радужного Рога, - выдал парень, на всякий случай, отступив. – И ты знаешь… крупномеры семи чидалийских говений были оформлены на господина Бабеша Куцова.
- И кто это?
- Второй любовник Ксении Штоль, - поднял брови Эрик. – Агата, может, ты сама теперь скажешь: как на эти хобьи «сладости» вышла?
- Любовник Ксении Штоль? – открыв рот, изумилась я. – Погоди… Но, дом в этой…
- Тэсте, - подбоченился рыцарь. – Городок такой. Небольшой.
- Ага. Дом в Тэсте – тоже на нем?
- Так точно. Иначе бы мы посетили улицу Окраинную немного раньше.
- Так чего же мы стоим то до сих пор? – опомнилась я. – И где мы вообще?
- Недалеко от моего родного дома. У меня в таких случаях подвалы инстинктивно выходят и всегда сюда. А ты в Тэсте, значит…
- Не была.
- И я тоже, - потер парень лоб. – Но, я был в бухте одной. А это… совсем рядом. Идем, - и вновь черкнул в воздухе свою арку.
Подвальные «зигзаги» в итоге вынесли нас с Эриком в полутора милях от нужной топографической точки. И данную разницу мы преодолели со скоростью джингарских скакунов, правда, дыша на финише позорно задохло для их элитной масти. Но, запах леденцовых деревьев я уловила еще ярдов за сто. Даже через раззявленный рот. А потом увидела и сами «источники»:
- Говении, - шумно выдохнул Эрик с другой стороны высокого дощатого забора.
На наше счастье, сколоченного по последней ладменской моде «крест на крест», с прорехами. Через них мы, отставив тылы, и провели первую свою разведку, тесня друг друга боками. Хотя за последние три дня опыт в подобных делах у обоих вырос чрезвычайно. Да и собаками тут не несло.
- Ей тут воняет. Она – здесь, - скривив нос, выдала я.
- А-а…
- Смесь запахов тела и духов. Сколько б женщина не меняла их, пристрастия во вкусе остаются: сладкие там, свежие, терпкие или…
- А чем те трое охранников у ворот «воняют»? – вернулся к заборной прорехе Эрик.
- Магией они «воняют». Будто сам не видишь, - буркнула я, не отрываясь от своей дыры. – Так что, меры пока прими. И вообще, это – хороший знак.
- Угу. Знак – хороший. Точка обзора у нас – плохая. Придется смещаться, - прищурился рыцарь в заросли орешника и осторожно двинул вдоль забора. Я – за ним.
Через двадцать ярдов, обойдя сбоку одноэтажный серый особняк, мы вновь прильнули к гладким доскам. И здесь «обзор» был, действительно, «хорош» – до такой степени, что я невольно издала рык.
- Ты чего? – скосился Эрик.
- Мы… его нашли.
- Ника? – глухо выдал он. – Где?
- Думаю, в конюшне в углу сада.
- Но, там поста нет у входа и охранной магии?
- Зато леденцовые деревья – где надо.
- В каком смысле? – сдвинул Эрик брови.
- Рядом с ней. И со стороны воздушной отдушины.
- Агата?..
- Эрик, я объясню. Только, не сейчас.
- Не сей-час? – выдавили мне в ответ. – Ла-дно… А что тогда делаем «сейчас»?
- А что бы вы с Ником сделали? При подобном раскладе?
- Угу-у, - снова прилип к дыре Эрик. – Усадьба новая, на отшибе. Соседей – пока нет. Магическая охрана внутренней территории – средняя. Можно обойти. Трое – у ворот. Тоже – маги. Ксения…
- Она там, - надавила я.
- Угу. Плюс Ксения – маг…
- На четверть алант.
- Это – четверо. Причем, из видимых пока.
- Пока – четверо, - кивнула я в сторону ворот как раз в момент, когда одна из их створок распахнулась, запуская вовнутрь ярко одетого седого мужчину. Тот, недолго думая, пропорхал по дорожке меж клумб прямиком в дом. Рыцарь констатировал:
- Этого в расчет не берем… Значит: спускаемся между конюшней и садовым забором. Без своей магии. Здесь на чужую оповестители стоят.
- Где?
- По всему внутреннему периметру. Ты о таких уже не знаешь.
- А-а.
- Дальше – заходим и назад с территории тем же путем. Это – в идеале.
- Согласна. Пошли, - подорвалась я в обход вдоль забора.
Начало нашей операции (забор и два ярда до конюшни) пронеслось, соответствуя планке «это - в идеале». А вот потом я увидела саму дверь:
- Замок в скобе просто висит.
- Поздно, Агата, - Эрик, приоткрыв створку, дернул меня вовнутрь. – Теперь разбираемся по обстоятельствам.
- Ага, – сразу от входа «разобрала» я здешнее нутро: предбанник, завешанный по стенам конской упряжью, длинный узкий коридор с окном в конце и линией из пяти загонов справа. И жара - таким пахучим застоем, что хоть в нем греби. – Пусто на всех уровнях, - процедила, борясь с приступом дурноты и отчаянья.
Эрик, оставшийся в предбаннике, разгребая ногами серые опилки, пропыхтел:
- Ты уверена? – и, нагнувшись, потянул за кольцо в полу.
Через три секунды в центре клети распахнулась квадратная черная пасть. Пасть дохнула на нас погребным хладом и выпустила заметавшегося ночного мотылька. Мотылек взмыл к потолочным балкам. Мы с рыцарем нависли над дырой.
- Ник? – хрипло позвала я, вслушиваясь и вглядываясь в темень. – Ник?
Эрик сморщил лоб:
- Так не пойдет. Я спускаюсь. Лишь фонарь их прихвачу.
- Я сама туда спущусь, - опершись руками на края дыры, зависла я над ней. – Поджигай и давай фонарь.
Через минуту я, спрыгнув вниз мимо приставленной лестницы, напрягла свое природное зрение… и рухнула на колени.
- Агата? – среагировал на брякнувший о землю фонарь, Эрик. – Агата?
- Что?
- Что там?.. Что ты там видишь?.. Агата, не молчи, хоб тебя…
- Здесь пусто…
- Агата, не молчи. Говори: что видишь. Напрягись.
- Что я вижу? – сглотнула я подкативший огненный ком. – Что… Говорю…
- Да.
И собрала скачущие мысли:
- Пространство три на три ярда. Земляной пол застелен соломой. На стенах, обитых рейкой, и потолке - следы обшивки. Моанитовой. Отдирали листы в спешке. В одном месте остался ее кусок под гвоздем… На полу, в углу – высохшая кровь двух-трех дневной давности. В стене рядом – кольцо и два звена от оборванной цепи.
- Мать же… твою, - прорычал сверху рыцарь.
- И еще, - закрыла я глаза. – Его запах. Он здесь очень внятный. И… кровь тоже его.
- Агата?
- Предположительно…
- Агата, я все понял. Вылазь.
- Предположительно, - мотнула я головой. – суточной давности. Значит, уводили Ника…
- Вылазь оттуда.
- Я ее убью, - огненный ком, выпущенный громким рыком, взорвал мою голову, заглушив все прежние мысли, кроме одной. – Я убью эту тварь!
- Агата! – ошалелая физиономия Эрика наверху. – Агата!
Дверь конюшни, отброшенная рукой, звучно приложилась об стену. И впереди, ярдах в десяти, я увидела ее, стоящую ко мне спиной под одним из леденцовых деревьев. Рядом с тем самым мужчиной в ярком и он, еще договаривая свою фразу, медленно, очень медленно начал ко мне разворачиваться:
- … дорогуша, так ведь нельзя. Это – капризные деревья, а вы их в са-мый… А-а-а!
- Тварь! Я убью тебя! Но, сначала ты мне скажешь! - Ксю тоже успела развернуться. Только это она и успела. Моя бывшая лучшая подруга. В зверином прыжке я смела ее и, приложив спиной о землю, обхватила руками тонкую шею. – Где он?!.. Где он?! - она заметалась, пытаясь выдернуть из-под моих колен свои зажатые руки. – Тварь, – дико оскалилась я. - Какая же ты тварь. Не будет тебе покоя теперь. Где мой муж? Я тебя спрашиваю! – испуганное лицо моей соперницы с выпученными до предела глазами, начало синеть. Из горла вырвался хрип. И только тогда я ослабила свой нажим. Ксю сипло втянула воздух, засучив подо мной ногами.
И тут меня саму с нее смело. Мощной грубой силой прямо в темноту еще одного стремительного подвала…
Материковый восточный ветер на речном берегу парусом надувал мою взмокшую рубашку, полоща ее, и дул в разгоряченное лицо. Встревоженные речные чайки кружили над своей брошенной под вяло текущими водами добычей. Лишь из небесной выси ругаясь на нас. Но, все это я заметила и разглядела уже минут через пять, когда и сама прооралась и набегалась по самому краю, рискуя составить им, а потом и лягушкам в камышах внизу компанию. Эрик, скрестив на груди руки, просто молча стоял. Между мной и рваной кромкой обрыва.
- Что у тебя с плечом? Откуда кровь? – сузив от ветра глаза, глухо уточнила я.
- Ничего, - скосился он. – Вскользь прошло.
- От кого из трех охранников?
- Не знаю. Я с ними познакомиться не успел.
- Ага… Эрик, спасибо тебе.
- Агата, не за что. И, может, ты хоть теперь расскажешь…
- Хорошо.
- Хорошо? – поднял парень брови.
- Я все это видела во сне.
- То… есть?
- А то и есть. И скажи я тебе о такой «ориентировке» заранее…
- Наверное, я бы поверил, - неожиданно выдал он. – Да, - и, громко вздохнув, одним рывком хлопнулся на самый край, свесив с него ноги. – Прошу. И давай, дальше рассказывай. Мне подробности нужны.
- Подробности? – уселась я с ним рядом и, настраиваясь на тему, прищурила к другому берегу глаза. – Эта река как называется? Коча?
- Угу, - мотнул Эрик ногами. – Пять миль севернее от ее слияния с Шалбой… Так что там с твоим сном?
- Это не сон был в простом понимании. Это было послание мне.
- От кого?
- От моего мужа… Скажи: что остается тому, кто обречен на глухоту и темень вокруг? Да, он только дышит и вдыхает. Запах леденцовых деревьев. Он его уловил через воздушную отдушину из погреба. И смог дотянуться до меня. Без всякой магии. Просто, дотянуться во сне… А я… скобан. Ну, разве можно быть такой скобан?!
- Агата, прекрати.
- Что именно, Эрик? Ошибка за ошибкой. Ошибка за ошибкой. Бывший рыцарь Прокурата, логик-аналитик.
- Ошибки мы все делаем. Я тоже был не на высоте, - скривился вдаль парень. – Но, если сравнивать наш с тобой «исходник» на старте в Доме выскочек и сегодняшний промежуточный результат, то, картина не так уж и… в общем, будет что моему начальнику потом рассказать… Ну, надо же. «Ориентировка по сну».
- Ага, - улыбнулась я.
- А я и в правду, тебе верю. И, знаешь, почему?
- Почему?
- Он, на самом деле всегда тебя чувствует. На расстоянии. Даже через две страны. Когда тебе плохо и когда хорошо. Помнишь, ты три года назад ногу на болоте ломала?
Я распахнула рот:
- А ты…
- А вот, - оскалился в ответ Эрик. – Это он мне рассказал. Правда, в сильном хмелю. И только лишь через два года нашей совместной службы… Да я сам с ним туда просился.
- Куда?
- В вашу Бередню. А он сказал, что «это только его дело». И всё.
- «И всё», - эхом повторила я. - А знаешь… чего я сейчас хочу?
- Чего? – развернулся ко мне рыцарь.
- Не в жизнь не поверишь. Я сама себе не верю: холодного сочного сладкого огромного арбуза. Такого, чтоб стекал дорожками по шее и семечки обязательно в сахарных гнездах… Эрик, завтра – тяжелый день. Давай сегодня устроим себе «Вечер арбуза»?
- На Брехливом развале.
- Что?
- Самые лучшие арбузы в столице – только там, - и подскочив с земли, протянул мне руку. – Вставай, Агата, пошли…
И всё теперь у меня будет хорошо. Потому что, по-другому… Потому что все свои права на ошибки я уже исчерпала. Сполна…
- Доча, что у вас стряслось с утра?!
Тысь моя майка. И как я забыла про все свои утренние обстоятельства «побега»? И если б вспомнила, то сюда бы – только после того, как…
- Уф-ф…Тетя Гортензия, Нинон, папа, Варя, всем - добрый вечер. Мама – всё нормально. А мы с Эриком арбуз купили. Что-то так, вдруг, его захотелось. Эрик, заходи. Не бойся. И заноси.
- Здравствуйте.
- Тысь моя… майка.
- Мама, ты чего?
Родительница, переведя взгляд с арбуза в вытянутых руках рыцаря ко мне, охнула и осела на свой прежний стул.
- Катаржина?
- Ой, Людвиг, по-молчи… Агаточка, доча, это я во всем виновата.
- Мама, а что у вас-то тут «стряслось»? – подбоченилась я.
- Доча… из головы вылетело. Забылось. Не учла, - пролепетала она и, набрала воздуха в грудь. – В общем, доча, ты у нас… беременная! Эта твоя прихоть, она – родовая через поколение. Вот.
Хр-рясь! За моей спиной раскололся на полу самый большой на Брехливом столичном развале и самый вожделенно вкусный арбуз…
ГЛАВА 9
«Тяжелая госпожа». «Ш-шиви долго и ш-щастливо, тяш-шёлая госпош-ша», - именно так сказал мне Фрук в самый последний момент прощания на крыльце. Но, дело здесь не в словесном обороте (весьма пафосном для сущности без штанов), а в смысле самого обращения. Фрук меня попросту «вычислил», как может лишь одна нечисть другую, всегда точно характеризуя ее эмоциональную и телесную оболочку. И забросил тем ранним утром мне в душу надежду. Глубоко-глубоко, на самое донышко.
- Я… «тяжелая госпожа», уф-ф, - подняв к небу глаза, я их и вовсе закрыла. Зажмурилась… И зевнула…
Это утро на прежние не походило даже отдаленно. Когда просыпаешься и вскакиваешь, останавливая в голове раскрученное за ночь «мыслительное колесо». Чтобы через несколько минут вновь его запустить. На целый день и так день за днем. Нет, это утро было совершенно другим… Я сегодня спать совсем не ложилась. И если вернуть «мысле-образы» обратно…
Сонный господин Блинов, наш семейный мудрый лекарь с Яблоневой улицы, три … Нет, если начинать с арбузного «хр-рясь!» об пол, первыми были ошарашенные лица семьи. Мои подкосившиеся в коленях ноги, потом – массовое впадение в «детскую ностальгическую тему» под ужин с остатками арбуза и мамин боевой клич: «Надо немедленно все перепроверить! Доча – собирайся и за мной!», а уж потом наш семейный лекарь. Мы его нещадно подняли с теплой койки в половине первого ночи. А разбудили уже чуть позже, вместе с магическим зрением и пониманием «что за радость его в ближайшие девять месяцев ждет». Это я исключительно про себя сейчас, как наследницу нашей «родовой патологии». Хотя диагноз мне подобный уже другой «мудрый лекарь» ставил – прокуратский господин Дучи. Да там о профпатологии речь шла. Здесь же намечалась совсем иная напасть:
- Ну-у… Я-я…
- Ах, говорите, Пантелеймон, не стесняйтесь, - сусликом замерла у края ширмы мама. - Мы ведь с этим уже веками живем. А ты, доча, пока с кушетки не слазь. Мало ли.
