- А если я туда не пойду, то это вообще неизвестно чем закончится. Так хоть я буду рядом с ним.
- Ну да. И тогда в этом замке появится еще один живой мертвец… Кто же меня тогда выпустит из этой клетки?! – заверещала эльф, сотрясая свои моанитовые застенки.
- Та-ак, – как можно тверже протянула я. – А ну, без истерик! Если что, сама улетишь, вместе с клеткой. А теперь рассказывай быстрее, как избавиться от этой хобьей заманушки.
- Вот ты, значит, как заговорила, а еще друг называешься, – возмутилась эльф, но тут же сосредоточилась на деле. – Разверни эту тряпку и скажи мне, что там в ней.
- Здесь засохший дубовый лист и отрезанная прядь волос Лулияны, – так же по- деловому отрапортовала я ей через несколько секунд. – Что мне с этим богатством делать?
- Сожги его, вместе с тряпкой, а пепел развей в окно.
Еще через минуту на маленьком разносе знатно полыхнула дриадина заначка и, по комнате распространился запах отсыревшего дерева. Тиниэль, зажав нос пальчиками, четко бдила за моими манипуляциями:
- Деси аккуратнее, чтобы пепел де разлетелся… Вот так. А теперь закрывай окно и барш быть руки.
Уже, проходя мимо ее клетки, у меня мелькнула мысль, освободить прямо сейчас оправданную преступницу, но тут же я решила, что это не правильно, идти на такое дело и заранее настраиваться на поражение:
- Тиниэль, я тебе очень благодарна за все, что ты для меня сделала. Пожелай мне еще раз удачи, пожалуйста.
Эльф тяжело вздохнула и подошла к самым прутьям:
- Маг Вета, удачи тебе и… будь со своим Борамиром всегда очень близко. Я заметила, что когда вы стояли тут, рядом, то ваши свечения переплетались друг с другом.
- Как же жаль, что я этого не вижу, – с досадой произнесла я и направилась к выходу…
А внизу веселье было в полном разгаре. Гостей на этот раз даже прибавилось, причем с обеих «холодно» настроенных сторон. Все так же, по левую руку от хозяина замка восседал Конт. Ольта же сегодня не было - его место пустовало. И одного взгляда на Борамира хватило, чтобы сразу оценить обстановку – лучший друг графа «старался» вовсю. Я медленно, как по скользкому льду, спустилась по ступенькам и в нерешительности замерла.
- О, а вот и прекрасная гостья моего друга! – перекрикивая шум за столом, радостно поприветствовал меня привставший Конт.
В зале на время повисла тишина. Я обвела глазами сидящих за столом мужчин и встретилась ими с несколькими знакомыми лицами, как среди наемников, так и среди подопечных Ольта.
- Что же ты стоишь там, Вета - иди сюда, – взмахнул мне рукой Борамир. – Мы давно тебя ждем.
Долгая-долгая дорога от лестницы до него… Под насмешливым прищуром Конта и внимательными взглядами остальных. Я ее преодолела, наконец:
- Извини, пришлось задержаться.
- Ничего, садись рядом со мной. Это место сегодня твое, – отодвинул мне граф пустующий стул Ольта. – А, хотя… самая дорогая женщина должна сидеть на коленях у своего мужчины, – криво ухмыльнулся он и подхватил меня на руки.
Я и возмутиться не успела, как оказалась на одном стуле с мужчиной, под пошлые смешки наемников и покровительственную улыбку Конта, но стиснула зубы и решила держать себя в руках до конца.
- Тебе так удобно? – в самое мое ухо осведомился Борамир. - Ты, наверное, голодна? Давай я покормлю тебя, – потянулся он через меня за тарелкой и опрокинул стоящий рядом бокал.
- Нет, спасибо, – поспешно буркнула я, нервно стряхивая винные капли со своего голубого платья.
- Друг мой, ты плохо ей предлагаешь, – участливо улыбнулся маг. – Позволь мне поухаживать за твоей женщиной.
- Э-э, нет, – протянул Борамир и обхватил меня еще крепче. – Я сам это сделаю, когда она захочет… А почему от тебя пахнет дымом? – неловко ткнулся он носом в мою шею. – Ты что, сама разводила огонь в камине? Ты так спешила? Не переживай, мы скоро всех их бросим и поднимемся к себе наверх, – тоном киношного героя-любовника пообещал он…
Это было сущей мукой. Сидеть вот так и наблюдать, будто со стороны, как убивают твое достоинство и платят злом за добро твоему любимому человеку. Мне хотелось завыть сейчас на весь зал, отходить по щекам Борамира, чтобы он опомнился, наконец, от кошмара, который творится в его родном замке. Я с последней надеждой заглянула в его глаза и не увидела там ничего, кроме мертвой пустоты. Где ты сейчас, мой родной человек?..
- Тебе что-то не нравится, Вета? – присек мою реанимационную попытку Конт. – Ты только скажи. И, давай все же, я тебя угощу… - пошарил он глазами по столу. – да, хоть этим вот яблоком.
- Благодарю вас, – как можно любезнее расплылась я в ответ. – Но, мы действительно, скоро вас оставим. Ведь так, Борамир?
Граф, в это время откинувшийся на спинку стула, рассеянно мне улыбнулся и кивнул, а Конт, впервые с момента нашей встречи, внимательно посмотрел мне в глаза:
- Да?.. Ну, тогда я сам его съем… только кожуру сниму, – и достал, откуда-то с пояса узкий нож.
- Какой интересный у вас ножик, – невольно заинтересовалась я узким волнообразным лезвием.
- Хочешь посмотреть? – с готовностью протянул мне его маг. – Джингарская работа. Мне его подарили.
- Нет, – быстро отдернула я, свою, уже поднявшуюся руку. – Я не люблю холодное оружие.
- Знаю, – беззвучно засмеялся Конт. – Ты предпочитаешь палки, - и еще раз одарив меня внимательным взглядом, воткнул свой джингарский подарок в большое красное яблоко, лежащее между нами на столе…
И с этого самого момента, я, как завороженная, не могла оторвать от яблока взгляда. О чем бы, меня не спрашивал Конт, и как бы я ему не отвечала, я все время возвращалась к нему своими глазами и мыслями:
- Борамир сказал мне, что ты нездешняя и ищешь свою семью.
- Да. Это правда… «Интересно, что тебе еще Борамир про меня рассказывал?.. А бабушка любила фрукты, особенно, вот такие яблоки…».
- Ну и как тебе наша глушь? Наш граф здесь сидит почти безвылазно. Это его долг. А тебе здесь не скучно?
- Нет, что вы. Здесь очень интересно… «И Гильда обо мне заботится, кормит нас с Борамиром вкусными пирогами с яблоками… А такие красные она кладет в начинку? И, если кладет, то каким ножом она их режет?..».
- Борамиру всегда нравились такие женщины, как ты, с крутым нравом. Ведь сам он у нас такой старомодный романтик.
- А вы, как лучший друг, я смотрю, его опекаете. Бережете от душевных ран… «Нравились ему, такие как я, значит? И где он их находил, в своей глуши?.. И что я здесь вообще сейчас делаю? И до чего я дошла со своими страстями?.. Ну, граф, ты мне за все ответишь, и за запертые ворота, и за это сегодняшнее унижение, да я тебя… Его?», - было последней моей осознанной мыслью, а потом…
- Вета! Опусти нож! Убери нож от его горла! – донесся до меня сдавленный голос Борамира.
Я потрясенно огляделась: мужчины на обеих сторонах стола привстали со своих мест. Борамир же застыл на своем стуле и смотрел на меня, уже вполне осознанно (хоть в этом радость), но с каким-то тоскливым ужасом в глазах. А я… А что же делаю я?.. Я стояла за спинкой стула Конта и держала его триклятый нож у самого горла мага. И осознание того, что же сейчас происходит вокруг, настолько меня подкосило, что нож сам выпал из разжавшихся пальцев прямо на колени Конта, а я схватилась руками за разделявшую нас спинку, чтобы не рухнуть на пол.
- Что ты наделала? – прозвучал в тишине голос Борамира. – Так ты отплатила мне за мою… заботу? Решила избавить от друга?
- Да, – горько согласилась я с ним. – Видимо, я очень неблагодарна и, как выяснилось, опасна для окружающих.
- Не переживай за меня, Борамир, – вмешался Конт. Я не видела его лица, но голос мага очень достоверно дрожал. – Девчонке место в столичной тюрьме. Пусть там с ней разбираются и кто она, и почему кидается на людей и магов.
- Я сам с ней разберусь! – рявкнул в ответ граф. – Ольт!.. Где Ольт? Да что здесь сегодня происходит, к лешьей вас всех матери?! Вы, двое, - кивнул он стоящим с краю воинам из своей охраны. – отведите ее в тюремную башню…
«Коричневые» мужчины подошли ко мне и выжидающе встали по сторонам, а я, как могла, распрямила спину и посмотрела в глаза Борамиру. Он так и сидел на своем месте и, встретив мой взгляд, понуро отвернул голову. Ну что ж, возможно, я это заслужила:
- Прости меня, – сказала ему, проходя мимо. – Я проиграла по всем пунктам…
А на выходе из зала нам навстречу попалась Лулияна. Девушка остановилась и проводила меня грустной улыбкой:
- Я поплачу за тебя… сегодня ночью, – услышала я уже за своей спиной.
И этот вкрадчивый голос дриады, как ни странно, выдернул меня из мрака отчаяния: «Конечно, дорогая», - злорадно подумала я. – «Ведь постонать тебе вряд ли сегодня удастся»…
Мои конвоиры всю дорогу хранили молчание, а у самых дверей тюремной башни, расположенной справа от задних замковых ворот, нас «радушно» встретил невысокий мужчина в расстегнутой на объемном животе коричневой форменной куртке. Завидев меня, гордо следующую на свое новое ПМЖ, он удивленно присвистнул:
- Вот это поворот! А куда ж я ее посажу? У меня, благодаря вам, госпожа графская гостья, все лучшие места уже заняты.
- А это уже не наша забота, Власий, – сухо ответил ему один из конвоиров.
- Конечно, не ваша, – возмутился «хозяин тюремного отеля». – У меня в одной камере сидит Колун, в другой - старый маг, почти не жилец, а в яме Хлыст скучает. По ней, кстати. Вот обрадуется, если я…
- Даже не думай! – осек его второй мой провожатый. - Его сиятельство, вскоре, опомнится и опять за своей гостьей отправит. А ты ему что предъявишь?
- Ладно, – почесав свой живот, вздохнул негостеприимный Власий. – Посажу ее к Мабуку. Все веселее будет старику помирать, да и мне к нему бегать не придется. Пойдемте, госпожа, – и пропал в темном дверном проеме.
Идя впереди меня по гулкому каменному коридору, он, привычным движением, выдернул из настенного гнезда факел и спустился по нескольким ступеням вниз. Потом позвенел ключами на кольце возле замочной скважины узкой двери и пропустил меня вперед:
- Прошу. Уж, не обессудьте за скромность.
Я сделала несколько шагов и застыла в нерешительности, куда идти дальше. Потому что вокруг меня была кромешная тьма. Вскоре, дверь за мной закрылась, но не на замок, а через пару минут моего столбняка в дверном проеме вновь появился хозяин апартаментов, в одной руке с тем же, видимо, факелом, а подмышкой другой – узким матрасом, скатанным в рулон с чем-то, смутно напоминающим подушку и одеяло:
- Свое отдаю, госпожа. Что уж теперь, раз такое дело, – рассуждал он, по-хозяйски расстилая мне постель на широкой деревянной лавке у стены. Почти над ней он, немного раньше, пристроил местный «светильник» и ушел, теперь уже насовсем, громко хлопнув напоследок дверью.
А я, недолго думая, скинула бальные графские туфли и уселась на свою новую кровать, в привычную «позу мыслителя». Постепенно эмоции, пережитые в течение этого долгого дня, так меня захватили, что я начала рассуждать уже в полный голос:
- Вот ведь, дура же безнадежная! Ввязалась в такое дело! Решила потягаться с магом. Нет, ну ладно, палкой там махать, а здесь то - чистая магия. Сделал он тебя, как слон муравья… Ненавижу тебя, Конт! Ненавижу! И себя ненавижу за глупость свою беспросветную!..
Я еще, некоторое время, громко себя разоблачала, попутно привлекая к ответственности всех своих здешних обидчиков, пока, между тирадами, не услышала тихое старческое хихиканье, раздающееся, откуда то, с противоположной стороны. И тут только вспомнила, что в камеру эту меня «подселили». Я замолчала, старательно вглядываясь в темноту, хихиканье тоже смолкло, а потом темнота «сухо прокашлялась» и вступила со мной в беседу:
- Что же вы так убиваетесь? – участливо поинтересовалась она.
- А мне, знаете, больше нравится злиться, чем рыдать, – призналась я неизвестно кому.
- Ох, уж эти две грани одной души, – посетовала темнота. – Мы либо бурно себя разрушаем ненавистью, либо тихо умираем от безысходности. А итог всегда один.
- И какой же?
- Тупик, дорогая девушка. Тупик и никакого просвета. Потому что просвет – это созидание. А для созидания нужен холодный ум.
- Ну, знаете ли… – тут же попалась я на удочку любителя «умных бесед». – Сначала вы говорите про грани души, а потом вдруг резко переходите на рассудок. Вам не кажется, что это совершенно разные понятия?
- Так в том то все и дело! – встрепенулась темнота и снова закашляла. – И я специально ушел от такого понятия, как любовь. Потому что именно любовь может и убивать и возрождать, но она никогда не даст вам ни единого шанса мыслить здраво… И вы этому, дорогая девушка, самый наглядный сегодня пример.
- О, вы знаете, я всегда была плохим примером… Меня, кстати, Вета зовут. А вы, видимо Мабук, к которому меня «подселили» и который… - вспомнила я страшные слова тюремщика и смолкла.
- Да, я действительно, Мабук и я действительно, умираю, – спокойно изрекла темнота. – Но, в этом нет ничего страшного. Я очень долго пожил и успел совершить много хороших и плохих дел. И, честно вам признаюсь, от этого порядком устал. Да и вы тоже, дорогая девушка Вета, должны сейчас отдохнуть. Так что, как бы мне не хотелось с вами поговорить, но, отдыхайте… У нас с вами еще осталось время все успеть.
- Да уж, времени у меня теперь, очень много, – усмехнулась я и покорно вытянулась на жесткой тюремной кровати. - Спокойной ночи, Мабук…
Утром, открыв глаза, я долго соображала, где же сейчас нахожусь. Потом, по очереди всплыли все вчерашние события, зацепились в памяти и начали больно давить на солнечное сплетение. Не знаю, сколько б я так пролежала, боясь глубоко вдохнуть, если бы не услышала слабый стон откуда то сбоку.
Тюремная камера с зарешеченным полуподвальным окошком, была огромна. Справа от входа в ней стояла моя «спартанская» кровать, а вот на противоположной, точно такой лавке, сейчас, укутанный в драное одеяло, лежал на спине и стонал старик. Он часто открывал свой большой рот, силясь вдохнуть по глубже, а когда у него это получалось, замирал на миг, а потом издавал тихий протяжный звук, который я и приняла за стон. Веки его были полузакрыты кустистыми бровями, а седые волосы, неровные и выстриженные какими-то клочками, торчали на тощей подушке, как лучи абстрактного солнца.
- Мабук, – позвала я его, склонившись над самым лицом. – Вам плохо?
Он открыл глаза, посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. А потом попытался повернуться набок. Я постаралась ему помочь, как можно аккуратнее, а когда коснулась пальцами голой руки, он, вдруг, вздрогнул:
- Дорогая девушка Вета, можно вас попросить? – сказал совсем тихо.
- Просите, конечно.
- Положите мне свою ладонь на лоб. Это немного мне… поможет.
Морщинистый лоб его был и без моих озябших рук холодным, но, я выполнила просьбу старика. И, видимо, ему на самом деле полегчало. Потому что он вскоре затих и даже немного порозовел. А я тем временем, занялась разглядыванием места, где он провел, по его же словам, довольно долгий срок. Рядом с кроватью стояла низкая табуретка, полностью загруженная книгами. Сверху, на самой маленькой и толстой из них, высилась старая выщербленная кружка, до половины наполненная водой. «Это что же надо было совершить, чтобы заслужить такую старость?», - с ужасом подумала я и представила себя, лежащую на месте Мабука, через много-много лет.
- Ну да. И тогда в этом замке появится еще один живой мертвец… Кто же меня тогда выпустит из этой клетки?! – заверещала эльф, сотрясая свои моанитовые застенки.
- Та-ак, – как можно тверже протянула я. – А ну, без истерик! Если что, сама улетишь, вместе с клеткой. А теперь рассказывай быстрее, как избавиться от этой хобьей заманушки.
- Вот ты, значит, как заговорила, а еще друг называешься, – возмутилась эльф, но тут же сосредоточилась на деле. – Разверни эту тряпку и скажи мне, что там в ней.
- Здесь засохший дубовый лист и отрезанная прядь волос Лулияны, – так же по- деловому отрапортовала я ей через несколько секунд. – Что мне с этим богатством делать?
- Сожги его, вместе с тряпкой, а пепел развей в окно.
Еще через минуту на маленьком разносе знатно полыхнула дриадина заначка и, по комнате распространился запах отсыревшего дерева. Тиниэль, зажав нос пальчиками, четко бдила за моими манипуляциями:
- Деси аккуратнее, чтобы пепел де разлетелся… Вот так. А теперь закрывай окно и барш быть руки.
Уже, проходя мимо ее клетки, у меня мелькнула мысль, освободить прямо сейчас оправданную преступницу, но тут же я решила, что это не правильно, идти на такое дело и заранее настраиваться на поражение:
- Тиниэль, я тебе очень благодарна за все, что ты для меня сделала. Пожелай мне еще раз удачи, пожалуйста.
Эльф тяжело вздохнула и подошла к самым прутьям:
- Маг Вета, удачи тебе и… будь со своим Борамиром всегда очень близко. Я заметила, что когда вы стояли тут, рядом, то ваши свечения переплетались друг с другом.
- Как же жаль, что я этого не вижу, – с досадой произнесла я и направилась к выходу…
А внизу веселье было в полном разгаре. Гостей на этот раз даже прибавилось, причем с обеих «холодно» настроенных сторон. Все так же, по левую руку от хозяина замка восседал Конт. Ольта же сегодня не было - его место пустовало. И одного взгляда на Борамира хватило, чтобы сразу оценить обстановку – лучший друг графа «старался» вовсю. Я медленно, как по скользкому льду, спустилась по ступенькам и в нерешительности замерла.
- О, а вот и прекрасная гостья моего друга! – перекрикивая шум за столом, радостно поприветствовал меня привставший Конт.
В зале на время повисла тишина. Я обвела глазами сидящих за столом мужчин и встретилась ими с несколькими знакомыми лицами, как среди наемников, так и среди подопечных Ольта.
- Что же ты стоишь там, Вета - иди сюда, – взмахнул мне рукой Борамир. – Мы давно тебя ждем.
Долгая-долгая дорога от лестницы до него… Под насмешливым прищуром Конта и внимательными взглядами остальных. Я ее преодолела, наконец:
- Извини, пришлось задержаться.
- Ничего, садись рядом со мной. Это место сегодня твое, – отодвинул мне граф пустующий стул Ольта. – А, хотя… самая дорогая женщина должна сидеть на коленях у своего мужчины, – криво ухмыльнулся он и подхватил меня на руки.
Я и возмутиться не успела, как оказалась на одном стуле с мужчиной, под пошлые смешки наемников и покровительственную улыбку Конта, но стиснула зубы и решила держать себя в руках до конца.
- Тебе так удобно? – в самое мое ухо осведомился Борамир. - Ты, наверное, голодна? Давай я покормлю тебя, – потянулся он через меня за тарелкой и опрокинул стоящий рядом бокал.
- Нет, спасибо, – поспешно буркнула я, нервно стряхивая винные капли со своего голубого платья.
- Друг мой, ты плохо ей предлагаешь, – участливо улыбнулся маг. – Позволь мне поухаживать за твоей женщиной.
- Э-э, нет, – протянул Борамир и обхватил меня еще крепче. – Я сам это сделаю, когда она захочет… А почему от тебя пахнет дымом? – неловко ткнулся он носом в мою шею. – Ты что, сама разводила огонь в камине? Ты так спешила? Не переживай, мы скоро всех их бросим и поднимемся к себе наверх, – тоном киношного героя-любовника пообещал он…
Это было сущей мукой. Сидеть вот так и наблюдать, будто со стороны, как убивают твое достоинство и платят злом за добро твоему любимому человеку. Мне хотелось завыть сейчас на весь зал, отходить по щекам Борамира, чтобы он опомнился, наконец, от кошмара, который творится в его родном замке. Я с последней надеждой заглянула в его глаза и не увидела там ничего, кроме мертвой пустоты. Где ты сейчас, мой родной человек?..
- Тебе что-то не нравится, Вета? – присек мою реанимационную попытку Конт. – Ты только скажи. И, давай все же, я тебя угощу… - пошарил он глазами по столу. – да, хоть этим вот яблоком.
- Благодарю вас, – как можно любезнее расплылась я в ответ. – Но, мы действительно, скоро вас оставим. Ведь так, Борамир?
Граф, в это время откинувшийся на спинку стула, рассеянно мне улыбнулся и кивнул, а Конт, впервые с момента нашей встречи, внимательно посмотрел мне в глаза:
- Да?.. Ну, тогда я сам его съем… только кожуру сниму, – и достал, откуда-то с пояса узкий нож.
- Какой интересный у вас ножик, – невольно заинтересовалась я узким волнообразным лезвием.
- Хочешь посмотреть? – с готовностью протянул мне его маг. – Джингарская работа. Мне его подарили.
- Нет, – быстро отдернула я, свою, уже поднявшуюся руку. – Я не люблю холодное оружие.
- Знаю, – беззвучно засмеялся Конт. – Ты предпочитаешь палки, - и еще раз одарив меня внимательным взглядом, воткнул свой джингарский подарок в большое красное яблоко, лежащее между нами на столе…
И с этого самого момента, я, как завороженная, не могла оторвать от яблока взгляда. О чем бы, меня не спрашивал Конт, и как бы я ему не отвечала, я все время возвращалась к нему своими глазами и мыслями:
- Борамир сказал мне, что ты нездешняя и ищешь свою семью.
- Да. Это правда… «Интересно, что тебе еще Борамир про меня рассказывал?.. А бабушка любила фрукты, особенно, вот такие яблоки…».
- Ну и как тебе наша глушь? Наш граф здесь сидит почти безвылазно. Это его долг. А тебе здесь не скучно?
- Нет, что вы. Здесь очень интересно… «И Гильда обо мне заботится, кормит нас с Борамиром вкусными пирогами с яблоками… А такие красные она кладет в начинку? И, если кладет, то каким ножом она их режет?..».
- Борамиру всегда нравились такие женщины, как ты, с крутым нравом. Ведь сам он у нас такой старомодный романтик.
- А вы, как лучший друг, я смотрю, его опекаете. Бережете от душевных ран… «Нравились ему, такие как я, значит? И где он их находил, в своей глуши?.. И что я здесь вообще сейчас делаю? И до чего я дошла со своими страстями?.. Ну, граф, ты мне за все ответишь, и за запертые ворота, и за это сегодняшнее унижение, да я тебя… Его?», - было последней моей осознанной мыслью, а потом…
- Вета! Опусти нож! Убери нож от его горла! – донесся до меня сдавленный голос Борамира.
Я потрясенно огляделась: мужчины на обеих сторонах стола привстали со своих мест. Борамир же застыл на своем стуле и смотрел на меня, уже вполне осознанно (хоть в этом радость), но с каким-то тоскливым ужасом в глазах. А я… А что же делаю я?.. Я стояла за спинкой стула Конта и держала его триклятый нож у самого горла мага. И осознание того, что же сейчас происходит вокруг, настолько меня подкосило, что нож сам выпал из разжавшихся пальцев прямо на колени Конта, а я схватилась руками за разделявшую нас спинку, чтобы не рухнуть на пол.
- Что ты наделала? – прозвучал в тишине голос Борамира. – Так ты отплатила мне за мою… заботу? Решила избавить от друга?
- Да, – горько согласилась я с ним. – Видимо, я очень неблагодарна и, как выяснилось, опасна для окружающих.
- Не переживай за меня, Борамир, – вмешался Конт. Я не видела его лица, но голос мага очень достоверно дрожал. – Девчонке место в столичной тюрьме. Пусть там с ней разбираются и кто она, и почему кидается на людей и магов.
- Я сам с ней разберусь! – рявкнул в ответ граф. – Ольт!.. Где Ольт? Да что здесь сегодня происходит, к лешьей вас всех матери?! Вы, двое, - кивнул он стоящим с краю воинам из своей охраны. – отведите ее в тюремную башню…
«Коричневые» мужчины подошли ко мне и выжидающе встали по сторонам, а я, как могла, распрямила спину и посмотрела в глаза Борамиру. Он так и сидел на своем месте и, встретив мой взгляд, понуро отвернул голову. Ну что ж, возможно, я это заслужила:
- Прости меня, – сказала ему, проходя мимо. – Я проиграла по всем пунктам…
А на выходе из зала нам навстречу попалась Лулияна. Девушка остановилась и проводила меня грустной улыбкой:
- Я поплачу за тебя… сегодня ночью, – услышала я уже за своей спиной.
И этот вкрадчивый голос дриады, как ни странно, выдернул меня из мрака отчаяния: «Конечно, дорогая», - злорадно подумала я. – «Ведь постонать тебе вряд ли сегодня удастся»…
Мои конвоиры всю дорогу хранили молчание, а у самых дверей тюремной башни, расположенной справа от задних замковых ворот, нас «радушно» встретил невысокий мужчина в расстегнутой на объемном животе коричневой форменной куртке. Завидев меня, гордо следующую на свое новое ПМЖ, он удивленно присвистнул:
- Вот это поворот! А куда ж я ее посажу? У меня, благодаря вам, госпожа графская гостья, все лучшие места уже заняты.
- А это уже не наша забота, Власий, – сухо ответил ему один из конвоиров.
- Конечно, не ваша, – возмутился «хозяин тюремного отеля». – У меня в одной камере сидит Колун, в другой - старый маг, почти не жилец, а в яме Хлыст скучает. По ней, кстати. Вот обрадуется, если я…
- Даже не думай! – осек его второй мой провожатый. - Его сиятельство, вскоре, опомнится и опять за своей гостьей отправит. А ты ему что предъявишь?
- Ладно, – почесав свой живот, вздохнул негостеприимный Власий. – Посажу ее к Мабуку. Все веселее будет старику помирать, да и мне к нему бегать не придется. Пойдемте, госпожа, – и пропал в темном дверном проеме.
Идя впереди меня по гулкому каменному коридору, он, привычным движением, выдернул из настенного гнезда факел и спустился по нескольким ступеням вниз. Потом позвенел ключами на кольце возле замочной скважины узкой двери и пропустил меня вперед:
- Прошу. Уж, не обессудьте за скромность.
Я сделала несколько шагов и застыла в нерешительности, куда идти дальше. Потому что вокруг меня была кромешная тьма. Вскоре, дверь за мной закрылась, но не на замок, а через пару минут моего столбняка в дверном проеме вновь появился хозяин апартаментов, в одной руке с тем же, видимо, факелом, а подмышкой другой – узким матрасом, скатанным в рулон с чем-то, смутно напоминающим подушку и одеяло:
- Свое отдаю, госпожа. Что уж теперь, раз такое дело, – рассуждал он, по-хозяйски расстилая мне постель на широкой деревянной лавке у стены. Почти над ней он, немного раньше, пристроил местный «светильник» и ушел, теперь уже насовсем, громко хлопнув напоследок дверью.
А я, недолго думая, скинула бальные графские туфли и уселась на свою новую кровать, в привычную «позу мыслителя». Постепенно эмоции, пережитые в течение этого долгого дня, так меня захватили, что я начала рассуждать уже в полный голос:
- Вот ведь, дура же безнадежная! Ввязалась в такое дело! Решила потягаться с магом. Нет, ну ладно, палкой там махать, а здесь то - чистая магия. Сделал он тебя, как слон муравья… Ненавижу тебя, Конт! Ненавижу! И себя ненавижу за глупость свою беспросветную!..
Я еще, некоторое время, громко себя разоблачала, попутно привлекая к ответственности всех своих здешних обидчиков, пока, между тирадами, не услышала тихое старческое хихиканье, раздающееся, откуда то, с противоположной стороны. И тут только вспомнила, что в камеру эту меня «подселили». Я замолчала, старательно вглядываясь в темноту, хихиканье тоже смолкло, а потом темнота «сухо прокашлялась» и вступила со мной в беседу:
- Что же вы так убиваетесь? – участливо поинтересовалась она.
- А мне, знаете, больше нравится злиться, чем рыдать, – призналась я неизвестно кому.
- Ох, уж эти две грани одной души, – посетовала темнота. – Мы либо бурно себя разрушаем ненавистью, либо тихо умираем от безысходности. А итог всегда один.
- И какой же?
- Тупик, дорогая девушка. Тупик и никакого просвета. Потому что просвет – это созидание. А для созидания нужен холодный ум.
- Ну, знаете ли… – тут же попалась я на удочку любителя «умных бесед». – Сначала вы говорите про грани души, а потом вдруг резко переходите на рассудок. Вам не кажется, что это совершенно разные понятия?
- Так в том то все и дело! – встрепенулась темнота и снова закашляла. – И я специально ушел от такого понятия, как любовь. Потому что именно любовь может и убивать и возрождать, но она никогда не даст вам ни единого шанса мыслить здраво… И вы этому, дорогая девушка, самый наглядный сегодня пример.
- О, вы знаете, я всегда была плохим примером… Меня, кстати, Вета зовут. А вы, видимо Мабук, к которому меня «подселили» и который… - вспомнила я страшные слова тюремщика и смолкла.
- Да, я действительно, Мабук и я действительно, умираю, – спокойно изрекла темнота. – Но, в этом нет ничего страшного. Я очень долго пожил и успел совершить много хороших и плохих дел. И, честно вам признаюсь, от этого порядком устал. Да и вы тоже, дорогая девушка Вета, должны сейчас отдохнуть. Так что, как бы мне не хотелось с вами поговорить, но, отдыхайте… У нас с вами еще осталось время все успеть.
- Да уж, времени у меня теперь, очень много, – усмехнулась я и покорно вытянулась на жесткой тюремной кровати. - Спокойной ночи, Мабук…
Утром, открыв глаза, я долго соображала, где же сейчас нахожусь. Потом, по очереди всплыли все вчерашние события, зацепились в памяти и начали больно давить на солнечное сплетение. Не знаю, сколько б я так пролежала, боясь глубоко вдохнуть, если бы не услышала слабый стон откуда то сбоку.
Тюремная камера с зарешеченным полуподвальным окошком, была огромна. Справа от входа в ней стояла моя «спартанская» кровать, а вот на противоположной, точно такой лавке, сейчас, укутанный в драное одеяло, лежал на спине и стонал старик. Он часто открывал свой большой рот, силясь вдохнуть по глубже, а когда у него это получалось, замирал на миг, а потом издавал тихий протяжный звук, который я и приняла за стон. Веки его были полузакрыты кустистыми бровями, а седые волосы, неровные и выстриженные какими-то клочками, торчали на тощей подушке, как лучи абстрактного солнца.
- Мабук, – позвала я его, склонившись над самым лицом. – Вам плохо?
Он открыл глаза, посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. А потом попытался повернуться набок. Я постаралась ему помочь, как можно аккуратнее, а когда коснулась пальцами голой руки, он, вдруг, вздрогнул:
- Дорогая девушка Вета, можно вас попросить? – сказал совсем тихо.
- Просите, конечно.
- Положите мне свою ладонь на лоб. Это немного мне… поможет.
Морщинистый лоб его был и без моих озябших рук холодным, но, я выполнила просьбу старика. И, видимо, ему на самом деле полегчало. Потому что он вскоре затих и даже немного порозовел. А я тем временем, занялась разглядыванием места, где он провел, по его же словам, довольно долгий срок. Рядом с кроватью стояла низкая табуретка, полностью загруженная книгами. Сверху, на самой маленькой и толстой из них, высилась старая выщербленная кружка, до половины наполненная водой. «Это что же надо было совершить, чтобы заслужить такую старость?», - с ужасом подумала я и представила себя, лежащую на месте Мабука, через много-много лет.
