Собака вперилась в меня недоуменным взглядом. – Ну, так… а дальше то что?.. – в мои пальцы вновь показательно ткнулись. – Угу. И меня еще Зоя зовут. А ты, наверное - охрана мессира Беппе? И, безусловно, внушаешь уважение и… - «охрана» заинтересованно приподняла бровь. Я – обмерла. – Мама моя… И как же ты на одного человека похожа… У тебя еще и глаза – карие. Нет, я точно – свихнулась, раз такие сравненья…
- Зоя, ты… ага, вот ты где! – дверь, наполовину открывшись, явила нам довольное кудрявое личико. Потом и остальную Марит. – О, а вы уже познакомились? - не глядя, шлепнулась она рядом на крыльцо. – И как быстро то. Привет, Малай.
- Так это - кобель?
- Ага. Дедов волкодав. Остальные два – на хозяйстве. У него на «неприкосновенности границ» – бзик. Даже коза, Салоха, на незнакомцев орать приучена… Зоя?
- Что, Марит? – оторвала я взгляд от прищуренного на солнце Малая.
- Ты, часом, не передумала? А то, может, со мной – в Диганте? Работа обеим там…
- Не-ет.
- Нет? – уточнила Марит. – Вот и ладно. А как родишь, и если до той поры не поумнеешь, я тебя к себе заберу. Вместе будем воспитывать.
- Кого? – уставилась я на нее.
- Ну-у, или отпрыска бенанданти или…
- Ладменского контрабандиста, - покачала я головой.
- Святая Мадонна! Ну, ты и… и где ты их только находишь?
- Они сами находятся.
- Ага, как пчелы на мед.
- Спасибо, что другое сравненье… не употребила, - смеясь, обхватила я подружку руками. – Ох, Марит, и как же я тебе благодарна. Ты просто не представляешь.
Та смущенно шмыгнула носом:
- Не зарекайся пока. Ты ж моего деда еще не так хорошо знаешь. Он у меня…
- Какой?
- «Повернутый», - скривилась Марит и быстро добавила. – Так бабушка про него говорит, а вообще, он у меня славный. Только, к работе своей очень щепетильно относится. Особенно, что касается, конкурентов. Потому и оберегает свои горные владенья.
- А-а.
- Ага… Он за эту землю у Козьей заводи, знаешь сколько по судам горланил?.. А-а. На нее ведь много охотников было. Даже бенанданти зарились. А все потому, что глина там – редкая, как дед говорит, «нежирная».
- Это как?
- Это… не знаю, - дернула она под моей рукой плечиком. – Да только те, кто внизу, в долине с нею работают, много чего в нее по ходу дела добавляют, для прочности, значит. А деду того делать не надо.
- А-а… - на всякий случай, протянула я. Однако полного понимания так и не ощутила.
- Вот так они с бабушкой и живут на два очага: она здесь, в Копе, при лавке, а он – у себя наверху. Отсюда и все…
- Да я больше и слушать тебя… Ох ты ж, внучка, прости.
Марит потерла прихлопнутый дверью бок:
- Еще не закончили?
Мессир Беппе уже у крыльца скривился:
- Да с ней разве «закончишь»? У нее каждый день новые…
- И кто, и кто? – выплыла следом прищуренная монна Розет. – Давай, уточняй.
Супруг досадливо сплюнул:
- А ухажеры! Марит, я не успел к деревне свернуть, мне уже пегая Дина насвистела, как к нашей уважаемой лавочнице один…
- Так-так…
- Один «постоянный покупатель» ходить подрядился.
- И что? – подбоченилась монна Розет.
- И то, что, ничего он не покупает, а только лишь скалится у прилавка!.. Внучка, да это уже ни в какие прорехи!
- Пегая Дина? Внучка, ты ж ее знаешь? А вот я ведать не ведаю, какие там «горные козы» к тебе на водопой бегают!
- Ой, да разбирайтесь вы сами, - махнула на обоих Марит. – И когда только эта тема иссякнет?
И «тема» продолжила бурлить уже на дворе. Мы с Марит лишь головами вертеть успевали за цветастыми доводами с обеих сторон. Что деда подружкиного, очень даже еще ничего: поджарого, с залихватской челкой набок и густыми усами «тяпочкой», что «фигуристой» монны Розет с доставшимися внучке кудрями, клумбой вздернутыми на макушке. В общем, «тема» «теоретически» обоснована. Однако вскоре иссякла сама:
- Да чтоб тебе язык твой за такие фантазии… - воздела с крыльца руку монна Розет и, вдруг, прихлопнула ее к пышной груди. – О-ох… Ты картошку то из погреба себе достал?
Мессир Беппе, вздохнув, недовольно буркнул:
- Достал.
- Ага. И сапоги свои в латку сапожнику доставай из повозки, а то, ведь, в третий раз с ними назад уедешь.
- Сейчас выну… Розет?
- Ну чего тебе?
- Ты, это… девочке с собой чего приодеться, а то…
- Ой, а ты у нас – самый умный. Зоя, дочка!
- Да-а?
- Пошли назад в дом. Будем тебе наряды подбирать, - и, завидя мой растерянный взгляд, зашлась в смехе. – Да ты никак… испугалась?.. О-ох, сегодня мы и в правду, чего-то… дали жару. Видно, соскучились… Пойдем, дочка… Марит, а ты пока помидорчиков с перцами в большую корзину надергай. Тоже – вам с собою…
Так что, огородами и садами чужими к дороге на Козью заводь я пробиралась вполне прилично для этого дела нарядной. И даже весьма обутой. Рядом гундела на их размеры Марит, вполголоса до самой последней плетеной изгороди. А потом, перескочив и через нее, потопали по тропке, ведущей вдоль склона горы, в обход деревенских тылов.
- И вот, что странно: ни одна собака нас не облаяла.
- Угу, - старательно удивилась я. – А ты с нами надолго останешься?
- А, дня на два, - махнула рукой подружка. – Пока дед вещи от родителей не привезет. И тебе успею все заодно показать. Ты ж теперь – у него на хозяйстве.
- Это – вместе с волкодавами, что ли?
- Нет. Волкодавы Салоху доить не умеют. Да и супы варить тоже. И еще они искусству стирки не обучены, хоть и жутко умные. Ты-то все это сможешь?
- Угу… - а в дозоре оно, наверное, было б гораздо проще… - Марит, только, насчет козы.
- А-а. Я научу… Ой, а вон и Малай нас встречает. Значит, дед от хлебной лавки уже свернул…
Марит махнула через перевал спустя целых четыре дня. Мы с мессиром Беппе и Малаем ее провожали. Тропинка туда от Козьей заводи совсем близко – каких-то три с лишним мили. А сам перевал… Десять миль, узкой, кренделями петляющей вдоль обрывов дороги. А еще, вдоль полей из мелких горных цветов и редко натыканных по ним ульев. И лишь в самом конце – разветвление. Прямо - к Диганте, влево – в земли клана бенанданти и чуть позже – направо. В уединенную деревушку с такой же уединенной усадьбой, террасами спускающейся вниз. А потом вернулись назад. За высокую изгородь с красной глиняной ямой за ней, широким двором, заставленным чанами и лотками, и маленьким двухэтажным домиком – мастерской…
Время, отсчитывая часы и минуты, имеет уникальное свойство скакать или медленно течь. Это – для нас, для людей. Живущих страстями или наоборот, в медленном-медленном своем парении. И мне поначалу казалось, здесь, на берегу поросшей тиной Козьей заводи, что у меня его слишком мало. Этого хобьего времени. То уборка, то стирка, то Салоха эта скандальная с которой только Укроп управлялся – еще один грозный охранник - волкодав. Мессир Беппе говорит, они еще с детства дружат. И даже «паслись» раньше на пару. Отсюда и кличка – Укроп… Но, со временем я научилась все успевать. И даже на себя его оставлять научилась. Да только к чему мне оно? Уж лучше бы…
«Зоя!!!» - и резко проснулась… Как когда-то. Кажется, в прошлой жизни. За окном – серый рассвет и дубы шумят остатками желтой листвы. В ногах сонно щурится полосатая кошка со всеми тремя котятами. А в голове, крутящимся вхолостую колесом… моя прошлая жизнь. Она лишь так ко мне теперь и приходит. Одним единственным человеком. Человек этот меня в ней ругает. Или просто молча с укором глядит, но заканчивается всегда одинаково… Мы вновь с ним – единое целое. И жарко и сладко до боли и… я просыпаюсь… Лишь сегодня вот это: «Зоя!!!».
- Уф-ф… Мама моя, - и, уперев в постель руку, осторожно уселась на край. Потом влезла ногами в теплые тапочки – подарок монны Розет на мой день рождения. И, накинув поверх мужской рубахи халат, пошлепала к лестнице вниз. – Доброе утро всем… Угу… Мне самой, - ну правильно, я же здесь со вчерашнего дня – на хозяйстве. Потому как мессир Беппе уехал на зимнюю ярмарку за перевал.
К ней мы готовились долго. Еще с октября: лепили из глины «символы рода» (лохматых детин с огромными вениками в лапах) и горшки со специальным орнаментом под обязательный букет из пахучего хвойника. Точнее, лепил (ваял) мессир Беппе. Я же – расписывала. У меня для этого краски специальные есть – темпера. А вот подарок от подружки Марит, он - для души. Любимая акварель с кистями и папкой бумаги.
- Ой, малыш, - и замерев у камина, закрыла глаза… будто бабочки внутри живота вспорхнули. - Сейчас у нас будет тепло. Я огонь разожгу и… и… угу. Вот, же – дура. А дрова то вчера забыла в дом занести, - и скосилась на дорисованные эскизы, разбросанные сейчас на столе - почему и забыла. Зато будет, чем мессира Беппе порадовать. Или озадачить. Потому как к моим художественным полетам он относится исключительно с практическим прищуром: «долго», «трудоемко», «народ не поймет». – Доброе утро, Малай!
Пес мне в ответ странно скривился. Да. Он и это умеет:
- Р-р-гаф! – и передними лапами взмахнул на крыльцо.
- Ты чего? Сейчас накормлю, - занырнула я обратно в досчатые сенцы.
- Р-р-гаф! Гаф!
- Да, Малай?!.. А где, кстати, Укроп и Проныра? – огласилась уже, спускаясь со ступеней с противно холодным горшком, на что тот совсем уж нежданно ухватил меня за халатную полу. – Да чего ты?.. Мне куда-то надо?
- У-у-гаф, - и выражение морды: «неужели, дошло?»
- Хам… Я сейчас. Только оденусь…
У нас уже подобное один раз было - осенью, в сентябре. Взбалмошная Салоха угодила в неглубокий овраг. Проныра тогда был с хозяином в Копе, а Укропу душевных сил не хватило задать этой… направленье наверх зубами в белый костлявый зад. Пришлось Малаю скакать за мной. У меня, как раз этих сил хватило – и на пендели и на портовые маты. Что, кстати, в дальнейшем заметно облегчило наше с козой взаимопонимание. А что теперь-то у нас?..
За высокими воротами из частокола полосками голой земли расходились в стороны две дороги: к деревне и вдоль забора, дальше, в сторону заводи. Малай поскакал по второй. Я – за ним. Ну, не «поскакала», конечно, а очень быстро пошла. И с ним вместе резко свернула, не доходя до пожухлого камыша. А вскоре увидела двух волкодавов… караулящих старый корявый дуб. При виде нас, они подскочили с земли и красноречиво вперились мордами вверх. Я – тоже. Ну, не вперилась, конечно:
- И с чего этот утренний променад? Неужели, опять Салоха?
- Гаф! Гаф! – мне в ответ на два голоса.
- Монна Зоя! Хвала небесам! – третьим голосом из желтой листвы, от которого я… нет, на ногах удержалась. - Монна Зоя!
- Дахи?!..
- Монна Зоя?
- Откуда ты здесь? - нет, я, конечно, и обрадовалась и удивилась. Но, по моему, мальчик «удивился» больше меня:
- Монна Зоя, так вы, значит…
- Здравствуйте, монна Зоя!
- Вертун?.. Хобья сила. Ну, конечно же.
- Ага. Это я его к вам привел… А вы не могли бы ваших собачек? А то мы здесь уже закоченели совсем?
И, конечно же, я смогла…
Часом позже мы сидели вдвоем за столом у горящего рядом камина и пристально друг друга оглядывали: Дахи, хлопая своими глазами из-под огромного пледа и я, подперев кулаками щеки. Хотя, очень хотелось его обхватить и прижать к себе сильно-сильно.
- Наелся?
- Угу, - стер малец крошки со щек.
- Согрелся?
- Угу.
- Тогда кончай тянуть шею на мой живот, и рассказывай: каким морским ветром тебя сюда принесло?
- Угу, - смущенно кивнул он. – Монна Зоя, я вас искал.
- Да что ты?
- Ну, мы вас все вместе искали. Сначала. Правда, долго. И… А можно, я все по порядку?
- Да, пожалуйста.
- Сейчас, - и отвернулся к огню. – В то утро, когда вы… пропали, капитан сначала обшарил весь корабль. А потом, когда рассеялся туман, уже и шлюпки спустили. Хотя, надежды было – с рыбий пуп. Но, все равно, мы по той зоне еще сутки курсировали. И до побережья дошли. А уже после, прямиком понеслись в направлении столицы… Я тогда не сразу понял – зачем. Лишь потом в команде слухи пошли, что капитан вас с помощью какого-то сильного мага найти хотел. Или магустра.
- Магистра?
- Угу. Точно. Но, тот не помог. Однако сказал, что вы точно живы. А потом, уже в Белице нас по суше нагнал какой-то мужик с письмом. Что в нем было, не знаю, но, мы снова изменили курс и через несколько дней уже причалили к южному побережью. Там капитан и боцман сошли на берег, а вернулись только через неделю. И оба – злющие, как сто чертей.
- Понятно, - значит, он все-таки в Розе Бэй… - Дахи, что было дальше?
- А дальше? – невесело скривился тот. – Мы опять вернулись на северное и сначала причалили в Радужном Роге, потом зашли в Крабью бухту и в Канделверди. Капитан с боцманом везде вас искали по суше, но, все – без толку. Да вы и сами это знаете, - ага, а теперь я еще и знаю, что про мою пропажу в курсе и Люса и Арс и Зачарий… Мама моя… - А потом капитан… в общем, он неделю не выходил из своей каюты. И, то ругался там, то бутылки об стены бил. Иногда все стихало. Мы сидели тихо, как крысы в трюме. Один лишь боцман иногда к нему заходил. И…
- Дахи, что?
- И все. Поиски он прекратил. Недавно совсем. Лишь еще раз на пути домой сюда зашел. И мы даже в деревне этой были. Я не знаю, зачем. Слыхал лишь, как капитан боцману говорил, что ему здесь что-то не понравилось, но, этим все и закончилось. А я, тогда еще, обзнакомился с Вертом.
- Вертуном?
- Ну да.
- И что было дальше?
- Дальше?.. Летунью на зимовку поставили в Пенторе, а команда разошлась до апреля по домам. Меня капитан взял с собой в Диганте. Там у него дом большой, красивый. Да только у меня все время его слова в голове стояли про то, что ему здесь что-то… Вот я сюда и рванул через перевал и Верта тут нашел. А дальше вы уже знаете.
- Мама моя…
- Угу, - глубокомысленно вздохнул малец. – Монна Зоя, а зачем вы от нашего капитана прячетесь?
- Много будешь знать – облысеешь.
- Из-за ребеночка?
- Что?!
- Так… это – его?
- Дахи?
- А что? В команде болтали кое-что про ту последнюю ночь.
- Вот ты… наглец, - и пошла румяными пятнами. Наглец, однако, остался серьезным:
- И правильно сделали, монна Зоя, что прячетесь.
- Почему? – а вот теперь я очень сильно удивилась.
- Потому как нельзя вам к нему обратно, пока покуситель на вашу жизнь неотступно с ним рядом.
- Какой… покуситель?.. Дахи? Ты о чем?
Мальчик, набрав в грудь воздуха, выдохнул:
- Монна Зоя, я знаю, кто вас покушался убить.
Вот это «мама моя»…
- И кто? – и есть всего только миг до ответа на мучительно долгий вопрос…
- Это - монна Сусанна.
- Дахи, ты – в своем…
- Я это могу доказать!
- Ну-у?
- Угу… - и снова уставился в огонь. – В то утро, когда шлюпку спускали на воду, боцман очень сильно ругался. Он тогда вообще ежа морского сглотил, а тут – такое. Вы ведь про узлы морские знаете?
- Да знаю я… Дахи, к чему?
- Да к тому, что один из крюков, на которых шлюпки на тросах спускают, был неправильно закреплен. У нас в команде все это знают – надо «восьмеркой». Чтоб, во время шторма он, не дай Бог, не сорвался и кого-нибудь… А тут – просто навешен и все. В общем, явно цеплял тот, кто науке морской не обучен.
- И поэтому ты решил, что, единственная такая на корабле – монна Сусанна?
- А то. Ведь вы же к тому крюку…
- Угу. Только лбом, - ненароком потерла я свой побелевший шрам. Мальчик скосился туда же:
- Зоя, ты… ага, вот ты где! – дверь, наполовину открывшись, явила нам довольное кудрявое личико. Потом и остальную Марит. – О, а вы уже познакомились? - не глядя, шлепнулась она рядом на крыльцо. – И как быстро то. Привет, Малай.
- Так это - кобель?
- Ага. Дедов волкодав. Остальные два – на хозяйстве. У него на «неприкосновенности границ» – бзик. Даже коза, Салоха, на незнакомцев орать приучена… Зоя?
- Что, Марит? – оторвала я взгляд от прищуренного на солнце Малая.
- Ты, часом, не передумала? А то, может, со мной – в Диганте? Работа обеим там…
- Не-ет.
- Нет? – уточнила Марит. – Вот и ладно. А как родишь, и если до той поры не поумнеешь, я тебя к себе заберу. Вместе будем воспитывать.
- Кого? – уставилась я на нее.
- Ну-у, или отпрыска бенанданти или…
- Ладменского контрабандиста, - покачала я головой.
- Святая Мадонна! Ну, ты и… и где ты их только находишь?
- Они сами находятся.
- Ага, как пчелы на мед.
- Спасибо, что другое сравненье… не употребила, - смеясь, обхватила я подружку руками. – Ох, Марит, и как же я тебе благодарна. Ты просто не представляешь.
Та смущенно шмыгнула носом:
- Не зарекайся пока. Ты ж моего деда еще не так хорошо знаешь. Он у меня…
- Какой?
- «Повернутый», - скривилась Марит и быстро добавила. – Так бабушка про него говорит, а вообще, он у меня славный. Только, к работе своей очень щепетильно относится. Особенно, что касается, конкурентов. Потому и оберегает свои горные владенья.
- А-а.
- Ага… Он за эту землю у Козьей заводи, знаешь сколько по судам горланил?.. А-а. На нее ведь много охотников было. Даже бенанданти зарились. А все потому, что глина там – редкая, как дед говорит, «нежирная».
- Это как?
- Это… не знаю, - дернула она под моей рукой плечиком. – Да только те, кто внизу, в долине с нею работают, много чего в нее по ходу дела добавляют, для прочности, значит. А деду того делать не надо.
- А-а… - на всякий случай, протянула я. Однако полного понимания так и не ощутила.
- Вот так они с бабушкой и живут на два очага: она здесь, в Копе, при лавке, а он – у себя наверху. Отсюда и все…
- Да я больше и слушать тебя… Ох ты ж, внучка, прости.
Марит потерла прихлопнутый дверью бок:
- Еще не закончили?
Мессир Беппе уже у крыльца скривился:
- Да с ней разве «закончишь»? У нее каждый день новые…
- И кто, и кто? – выплыла следом прищуренная монна Розет. – Давай, уточняй.
Супруг досадливо сплюнул:
- А ухажеры! Марит, я не успел к деревне свернуть, мне уже пегая Дина насвистела, как к нашей уважаемой лавочнице один…
- Так-так…
- Один «постоянный покупатель» ходить подрядился.
- И что? – подбоченилась монна Розет.
- И то, что, ничего он не покупает, а только лишь скалится у прилавка!.. Внучка, да это уже ни в какие прорехи!
- Пегая Дина? Внучка, ты ж ее знаешь? А вот я ведать не ведаю, какие там «горные козы» к тебе на водопой бегают!
- Ой, да разбирайтесь вы сами, - махнула на обоих Марит. – И когда только эта тема иссякнет?
И «тема» продолжила бурлить уже на дворе. Мы с Марит лишь головами вертеть успевали за цветастыми доводами с обеих сторон. Что деда подружкиного, очень даже еще ничего: поджарого, с залихватской челкой набок и густыми усами «тяпочкой», что «фигуристой» монны Розет с доставшимися внучке кудрями, клумбой вздернутыми на макушке. В общем, «тема» «теоретически» обоснована. Однако вскоре иссякла сама:
- Да чтоб тебе язык твой за такие фантазии… - воздела с крыльца руку монна Розет и, вдруг, прихлопнула ее к пышной груди. – О-ох… Ты картошку то из погреба себе достал?
Мессир Беппе, вздохнув, недовольно буркнул:
- Достал.
- Ага. И сапоги свои в латку сапожнику доставай из повозки, а то, ведь, в третий раз с ними назад уедешь.
- Сейчас выну… Розет?
- Ну чего тебе?
- Ты, это… девочке с собой чего приодеться, а то…
- Ой, а ты у нас – самый умный. Зоя, дочка!
- Да-а?
- Пошли назад в дом. Будем тебе наряды подбирать, - и, завидя мой растерянный взгляд, зашлась в смехе. – Да ты никак… испугалась?.. О-ох, сегодня мы и в правду, чего-то… дали жару. Видно, соскучились… Пойдем, дочка… Марит, а ты пока помидорчиков с перцами в большую корзину надергай. Тоже – вам с собою…
Так что, огородами и садами чужими к дороге на Козью заводь я пробиралась вполне прилично для этого дела нарядной. И даже весьма обутой. Рядом гундела на их размеры Марит, вполголоса до самой последней плетеной изгороди. А потом, перескочив и через нее, потопали по тропке, ведущей вдоль склона горы, в обход деревенских тылов.
- И вот, что странно: ни одна собака нас не облаяла.
- Угу, - старательно удивилась я. – А ты с нами надолго останешься?
- А, дня на два, - махнула рукой подружка. – Пока дед вещи от родителей не привезет. И тебе успею все заодно показать. Ты ж теперь – у него на хозяйстве.
- Это – вместе с волкодавами, что ли?
- Нет. Волкодавы Салоху доить не умеют. Да и супы варить тоже. И еще они искусству стирки не обучены, хоть и жутко умные. Ты-то все это сможешь?
- Угу… - а в дозоре оно, наверное, было б гораздо проще… - Марит, только, насчет козы.
- А-а. Я научу… Ой, а вон и Малай нас встречает. Значит, дед от хлебной лавки уже свернул…
Марит махнула через перевал спустя целых четыре дня. Мы с мессиром Беппе и Малаем ее провожали. Тропинка туда от Козьей заводи совсем близко – каких-то три с лишним мили. А сам перевал… Десять миль, узкой, кренделями петляющей вдоль обрывов дороги. А еще, вдоль полей из мелких горных цветов и редко натыканных по ним ульев. И лишь в самом конце – разветвление. Прямо - к Диганте, влево – в земли клана бенанданти и чуть позже – направо. В уединенную деревушку с такой же уединенной усадьбой, террасами спускающейся вниз. А потом вернулись назад. За высокую изгородь с красной глиняной ямой за ней, широким двором, заставленным чанами и лотками, и маленьким двухэтажным домиком – мастерской…
Время, отсчитывая часы и минуты, имеет уникальное свойство скакать или медленно течь. Это – для нас, для людей. Живущих страстями или наоборот, в медленном-медленном своем парении. И мне поначалу казалось, здесь, на берегу поросшей тиной Козьей заводи, что у меня его слишком мало. Этого хобьего времени. То уборка, то стирка, то Салоха эта скандальная с которой только Укроп управлялся – еще один грозный охранник - волкодав. Мессир Беппе говорит, они еще с детства дружат. И даже «паслись» раньше на пару. Отсюда и кличка – Укроп… Но, со временем я научилась все успевать. И даже на себя его оставлять научилась. Да только к чему мне оно? Уж лучше бы…
«Зоя!!!» - и резко проснулась… Как когда-то. Кажется, в прошлой жизни. За окном – серый рассвет и дубы шумят остатками желтой листвы. В ногах сонно щурится полосатая кошка со всеми тремя котятами. А в голове, крутящимся вхолостую колесом… моя прошлая жизнь. Она лишь так ко мне теперь и приходит. Одним единственным человеком. Человек этот меня в ней ругает. Или просто молча с укором глядит, но заканчивается всегда одинаково… Мы вновь с ним – единое целое. И жарко и сладко до боли и… я просыпаюсь… Лишь сегодня вот это: «Зоя!!!».
- Уф-ф… Мама моя, - и, уперев в постель руку, осторожно уселась на край. Потом влезла ногами в теплые тапочки – подарок монны Розет на мой день рождения. И, накинув поверх мужской рубахи халат, пошлепала к лестнице вниз. – Доброе утро всем… Угу… Мне самой, - ну правильно, я же здесь со вчерашнего дня – на хозяйстве. Потому как мессир Беппе уехал на зимнюю ярмарку за перевал.
К ней мы готовились долго. Еще с октября: лепили из глины «символы рода» (лохматых детин с огромными вениками в лапах) и горшки со специальным орнаментом под обязательный букет из пахучего хвойника. Точнее, лепил (ваял) мессир Беппе. Я же – расписывала. У меня для этого краски специальные есть – темпера. А вот подарок от подружки Марит, он - для души. Любимая акварель с кистями и папкой бумаги.
- Ой, малыш, - и замерев у камина, закрыла глаза… будто бабочки внутри живота вспорхнули. - Сейчас у нас будет тепло. Я огонь разожгу и… и… угу. Вот, же – дура. А дрова то вчера забыла в дом занести, - и скосилась на дорисованные эскизы, разбросанные сейчас на столе - почему и забыла. Зато будет, чем мессира Беппе порадовать. Или озадачить. Потому как к моим художественным полетам он относится исключительно с практическим прищуром: «долго», «трудоемко», «народ не поймет». – Доброе утро, Малай!
Пес мне в ответ странно скривился. Да. Он и это умеет:
- Р-р-гаф! – и передними лапами взмахнул на крыльцо.
- Ты чего? Сейчас накормлю, - занырнула я обратно в досчатые сенцы.
- Р-р-гаф! Гаф!
- Да, Малай?!.. А где, кстати, Укроп и Проныра? – огласилась уже, спускаясь со ступеней с противно холодным горшком, на что тот совсем уж нежданно ухватил меня за халатную полу. – Да чего ты?.. Мне куда-то надо?
- У-у-гаф, - и выражение морды: «неужели, дошло?»
- Хам… Я сейчас. Только оденусь…
У нас уже подобное один раз было - осенью, в сентябре. Взбалмошная Салоха угодила в неглубокий овраг. Проныра тогда был с хозяином в Копе, а Укропу душевных сил не хватило задать этой… направленье наверх зубами в белый костлявый зад. Пришлось Малаю скакать за мной. У меня, как раз этих сил хватило – и на пендели и на портовые маты. Что, кстати, в дальнейшем заметно облегчило наше с козой взаимопонимание. А что теперь-то у нас?..
За высокими воротами из частокола полосками голой земли расходились в стороны две дороги: к деревне и вдоль забора, дальше, в сторону заводи. Малай поскакал по второй. Я – за ним. Ну, не «поскакала», конечно, а очень быстро пошла. И с ним вместе резко свернула, не доходя до пожухлого камыша. А вскоре увидела двух волкодавов… караулящих старый корявый дуб. При виде нас, они подскочили с земли и красноречиво вперились мордами вверх. Я – тоже. Ну, не вперилась, конечно:
- И с чего этот утренний променад? Неужели, опять Салоха?
- Гаф! Гаф! – мне в ответ на два голоса.
- Монна Зоя! Хвала небесам! – третьим голосом из желтой листвы, от которого я… нет, на ногах удержалась. - Монна Зоя!
- Дахи?!..
- Монна Зоя?
- Откуда ты здесь? - нет, я, конечно, и обрадовалась и удивилась. Но, по моему, мальчик «удивился» больше меня:
- Монна Зоя, так вы, значит…
- Здравствуйте, монна Зоя!
- Вертун?.. Хобья сила. Ну, конечно же.
- Ага. Это я его к вам привел… А вы не могли бы ваших собачек? А то мы здесь уже закоченели совсем?
И, конечно же, я смогла…
Часом позже мы сидели вдвоем за столом у горящего рядом камина и пристально друг друга оглядывали: Дахи, хлопая своими глазами из-под огромного пледа и я, подперев кулаками щеки. Хотя, очень хотелось его обхватить и прижать к себе сильно-сильно.
- Наелся?
- Угу, - стер малец крошки со щек.
- Согрелся?
- Угу.
- Тогда кончай тянуть шею на мой живот, и рассказывай: каким морским ветром тебя сюда принесло?
- Угу, - смущенно кивнул он. – Монна Зоя, я вас искал.
- Да что ты?
- Ну, мы вас все вместе искали. Сначала. Правда, долго. И… А можно, я все по порядку?
- Да, пожалуйста.
- Сейчас, - и отвернулся к огню. – В то утро, когда вы… пропали, капитан сначала обшарил весь корабль. А потом, когда рассеялся туман, уже и шлюпки спустили. Хотя, надежды было – с рыбий пуп. Но, все равно, мы по той зоне еще сутки курсировали. И до побережья дошли. А уже после, прямиком понеслись в направлении столицы… Я тогда не сразу понял – зачем. Лишь потом в команде слухи пошли, что капитан вас с помощью какого-то сильного мага найти хотел. Или магустра.
- Магистра?
- Угу. Точно. Но, тот не помог. Однако сказал, что вы точно живы. А потом, уже в Белице нас по суше нагнал какой-то мужик с письмом. Что в нем было, не знаю, но, мы снова изменили курс и через несколько дней уже причалили к южному побережью. Там капитан и боцман сошли на берег, а вернулись только через неделю. И оба – злющие, как сто чертей.
- Понятно, - значит, он все-таки в Розе Бэй… - Дахи, что было дальше?
- А дальше? – невесело скривился тот. – Мы опять вернулись на северное и сначала причалили в Радужном Роге, потом зашли в Крабью бухту и в Канделверди. Капитан с боцманом везде вас искали по суше, но, все – без толку. Да вы и сами это знаете, - ага, а теперь я еще и знаю, что про мою пропажу в курсе и Люса и Арс и Зачарий… Мама моя… - А потом капитан… в общем, он неделю не выходил из своей каюты. И, то ругался там, то бутылки об стены бил. Иногда все стихало. Мы сидели тихо, как крысы в трюме. Один лишь боцман иногда к нему заходил. И…
- Дахи, что?
- И все. Поиски он прекратил. Недавно совсем. Лишь еще раз на пути домой сюда зашел. И мы даже в деревне этой были. Я не знаю, зачем. Слыхал лишь, как капитан боцману говорил, что ему здесь что-то не понравилось, но, этим все и закончилось. А я, тогда еще, обзнакомился с Вертом.
- Вертуном?
- Ну да.
- И что было дальше?
- Дальше?.. Летунью на зимовку поставили в Пенторе, а команда разошлась до апреля по домам. Меня капитан взял с собой в Диганте. Там у него дом большой, красивый. Да только у меня все время его слова в голове стояли про то, что ему здесь что-то… Вот я сюда и рванул через перевал и Верта тут нашел. А дальше вы уже знаете.
- Мама моя…
- Угу, - глубокомысленно вздохнул малец. – Монна Зоя, а зачем вы от нашего капитана прячетесь?
- Много будешь знать – облысеешь.
- Из-за ребеночка?
- Что?!
- Так… это – его?
- Дахи?
- А что? В команде болтали кое-что про ту последнюю ночь.
- Вот ты… наглец, - и пошла румяными пятнами. Наглец, однако, остался серьезным:
- И правильно сделали, монна Зоя, что прячетесь.
- Почему? – а вот теперь я очень сильно удивилась.
- Потому как нельзя вам к нему обратно, пока покуситель на вашу жизнь неотступно с ним рядом.
- Какой… покуситель?.. Дахи? Ты о чем?
Мальчик, набрав в грудь воздуха, выдохнул:
- Монна Зоя, я знаю, кто вас покушался убить.
Вот это «мама моя»…
- И кто? – и есть всего только миг до ответа на мучительно долгий вопрос…
- Это - монна Сусанна.
- Дахи, ты – в своем…
- Я это могу доказать!
- Ну-у?
- Угу… - и снова уставился в огонь. – В то утро, когда шлюпку спускали на воду, боцман очень сильно ругался. Он тогда вообще ежа морского сглотил, а тут – такое. Вы ведь про узлы морские знаете?
- Да знаю я… Дахи, к чему?
- Да к тому, что один из крюков, на которых шлюпки на тросах спускают, был неправильно закреплен. У нас в команде все это знают – надо «восьмеркой». Чтоб, во время шторма он, не дай Бог, не сорвался и кого-нибудь… А тут – просто навешен и все. В общем, явно цеплял тот, кто науке морской не обучен.
- И поэтому ты решил, что, единственная такая на корабле – монна Сусанна?
- А то. Ведь вы же к тому крюку…
- Угу. Только лбом, - ненароком потерла я свой побелевший шрам. Мальчик скосился туда же:
