«Грязная». Так называют детей, переправленных из-за стены в этот большой и магический мир. Да и не только детей. Это слово сопровождает их всю оставшуюся…
- Рот свой… закрой.
- Дочь уймите, мамаша. Агата, Варя, пошли.
- Это почему это? – открыла теперь его мама Кристиночки. – А что - не правда? Да этот ребенок – исчадье от таких же родителей и вы с ним еще хлебнете.
- Обе рты свои! – во все горло гаркнула я. - Вот они у вас, действительно, «грязные». И вы понятия не имеете, о чем говорите.
- И чтоб вы знали: я – не ребенок. Моя мама – ангел. А ты, Кристинка – скобан!
- Ах, вот, значит, как?
- Варвара, Агата, мы уходим, - попытался Ник встрять между нами.
- Она искалечила мою дочь, и я вас по судам затаскаю!
- Да неужели? – отдернув мужскую руку, прищурилась я. – Синяк на лбу – это да. На правой коленке – уже давно пожухлый. Царапины, вероятно, от кошки, ниже левого локтя. Следы на заднице, вероятно, от ремня. Вот они – свежие. Рукоприкладство или издержки воспитания? Так что там насчет судов?.. Уф-ф… А вот теперь мы уходим… Варвара? – и обе, с гордо поднятыми носами, заскользили по льду…
Аккордеонист, крякнув нам вслед, разродился «Маршем галопирующих победителей»…
Луна за окном, набравшая силу лишь наполовину, светила сейчас с полной ответственностью, вырисовывая на ковре у кровати узоры от кружевной занавеси. Каким-то странным замысловатым сюжетом из линий, пятен и фигур. Будто две сказки сложили вместе друг с другом. И они даже двигались. В такт ветру из форточки, всего чуть-чуть приоткрытой в тихую ночь. И это сегодня она – тихая. А вот завтра, в Солнцепутье… А я так и не купила Нинон подарок.
- Придется с утра озадачиться уже всерьез, - вздохнула и, оторвав от собственного колена руку, потерла ей нос. Рука пахла ландышем и ванилью. Как и выкупанная недавно Варвара, спящая сейчас в соседней комнате. Надеюсь, что спящая. Очень надеюсь.
- Ты почему не ложишься? – Ник, звучно потянувшись по дороге, упал в кровать с другой ее стороны и, устроившись на спине, отогнул одеяло. – Давай ко мне под бочок.
- Ага, - нырнула я туда, скоро обхватив его рукой. – Тебя ждала. Варя уснула?
- Угу, - дунули мне в макушку теплом. – Сегодня одной сказки хватило… Я в камины подбросил - на ночь хватит. А завтра с утра дворник дрова принесет, так что…
- А ты сам от нас убежишь?
- Ненадолго. Начальство собирает перед праздником. Надеюсь, поздравить. Вернусь, будем все вместе стряпать праздничный пирог. А то, с пустыми руками к твоим родственникам.
- Понятно, - вздохнула я в мужскую грудь. – Ник?
- Да, любимая?
- Что за коробка стоит в гостиной на камине? Ленточкой перевязана.
- Неужели не просветила? – хмыкнул он.
- Времени не было. Так что за…
- Это подарок Нинон от нас троих. По дороге купил.
- Подарок Нинон? – подскочила я на локте. – А что там?
- Кофемолка. У нее же сломалась.
- Когда?
- Ну, помнишь, мы в среду там были, и ты еще сказала, что у кофе привкус странный: перец и тмин?
- Ну-у?
- А тетушка твоя ответила, что грохнула банку с полки прямо на чашку кофемолки и та разбилась. И кофе Нинон теперь мелет в мельнице для пряностей.
- Тысь моя майка. А я и не вспомнила даже. Вот ведь, скобан. А ты – молодец… Как всегда.
- Ты не скобан, любимая, - засмеялся Ник. А потом вздохнул. – Скобан…
- Ага, - присоединилась я к нему.
- Она сильная.
- Варвара? Да, сильная.
- Помнишь ее рассказ о том, как они с матерью в своей избушке двое суток держали оборону от луда?
- Помню… Но, ей с этим всю жизнь, Ник.
- Агата, - вздохнул он, проведя мне по скуле ладонью. – От такой «грязи» не спрячешься. Просто надо знать, что есть место, где тебя любят, каким бы ты ни был, с каким бы прошлым. И в этом месте нет… «грязи».
- Ага, - запустила я пальцы под его распахнутую рубашку. – Нет «грязи»… Ник, откуда у тебя этот шрам? Почему ты мне не рассказываешь?
- Этот шрам? – перехватил он мою ладонь у себя на шее. Там, откуда вниз и наискосок шла, уже бледная длинная «нить». – А что о нем говорить? Он – старый.
- Ага. Лет пять-шесть и непростой. Обычный бы рассосался. А этот…
- Сувенир из Джингара, - выдохнул Ник. – Почти шестилетней давности.
- И-и? – сцепила я свои пальцы с его.
- И… от демона.
- Ага… Ты тогда первый год служил там в охране нашего посольства.
- Так точно, - оттолкнувшись, перебросил меня мужчина на спину и завис сверху. – Теперь все, любимая? Можем переходить к неофициальной части нашего диппротокола?
- Ну, если вы настаиваете, господин, секретный агент.
- Нет, «агент» теперь у нас ты, - провел Ник своим носом вдоль моего. – «Особый агент Главной канцелярии». Звучит, по-моему…
- Лучше чем то, чем я на самом деле за… ух… - запустив пальцы в волосы Ника, выгнулась я навстречу его губам, но уже через мгновенье, застыла. – Ты это… слышал?
- Что? – приподнял он голову.
- Варвара! – и, выскользнув из-под мужчины, подорвалась с кровати. – Плачет. Тихо плачет.
- Угу. Я сей…
- Ник, я сама с ней. Должна же я хоть что-то сама, - обернулась я уже из двери, услышав вдогонку:
- Хорошо… Зови, если что.
Наш «сильный не ребенок», действительно, плакал. Тихо. Для души, не для жалости. Она вообще, редко это делает и всегда – именно так. Значит, все-таки, достало то «грязное» слово, чтоб его.
- Варя? – опустилась я сбоку на постель.
Девочка вскинула мокрое лицо из подтянутых коленок:
- Агата! – и совсем неожиданно рванула навстречу, обхватив меня руками.
А вот я… растерялась:
- Варя, Варенька. А хочешь, мы прямо сейчас с тобой пойдем и им стекла повышибаем?
Дитё, шмыгнув носом, удивленно отпрянуло:
- Кому?
- Ну, так… Кристиночке этой.
- А-а, - и снова нырнуло ко мне. – Мне сон приснился плохой. И теперь очень страшно.
Ну, ты и скобан, Агата Вешковская, хоть и агент:
- Так это сон ведь, Варенька. А сон – лишь иллюзия. Посмотри вокруг, здесь все по-прежнему. Тихо и спокойно.
- А сон был, как настоящий. И в нем меня пытали и маму… забрали, - вновь захлюпало дитё носом. – И совсем не на небо.
- Ох ты ж… Но мы-то с тобой знаем, что она – ангел? И не во сне, а на самом деле.
- Это – да. Она – там. А я…
- А ты здесь, с нами. И… Варя? – закусив губу, обхватила я детское лицо руками. – А ты помнишь тот стишок?
- Нашу клятву? – моргнула она.
- Ага, клятву? Которая нас с тобой породнила? Ты забыла что ли, что мы с тобой тоже – родственницы? Правда, не знаю: дочь ты мне или сестра. Да, какая разница? Мы же – навеки вместе. И как там в ней?
- Облац - нем. Сунце - да.
- Точно. Облац - нем. Сунце - да. Код нас зрак ньего… навек.
- Худо - нем. Добро - да.
- Код нас радост заувек. Страху - нем. Вера - да.
- Зайдно ми с тобий навек, - последние слова мы произнесли с дитём уже вместе. И на следующем моем вдохе… бу-бух…
Волна силы, глухим импульсом ударившая между нами, вмиг ослабила в моих руках детское тельце. Варвара обвисла, уронив набок голову, и напоследок всхлипнув… окончательно провалилась в сон. Я – ошарашено застыла с дитём на руках.
- Что здесь только что… - Ник, влетевший в комнату, удивленно прищурился. – Хобья мать. Агата, ты какое заклятье… Я волну от него…
- Ник, я понятия не имею. Мы с ней лишь стишок тот повторили, - опустила я Варвару на подушку и нервно прикрыла одеялом. – Я понятия не имею, что это… - и прищурилась сама. – Тысь моя майка.
- Вот и я о том же. Ее свечение изменилось.
- Но, как?
- Та-ак, - упал он на колени рядом с нами. – Давай думать… Тот стишок. Тебя ведь Глеб предупреждал. Хотя, что теперь…
- Да причем тут…
- Агата, - открыв рот, вскинул на меня мужчина глаза. – Вы с ней сделали дубль.
- Какой еще «дубль», Ник? Причем здесь энергокопия?
- Да не тот. «Дубль», значит: два действия в один присест. Активировали отсроченное заклятье, что вполне объяснимо, ведь закладывалось оно в Грязных землях. И влили этим новую силу в Варвару.
- Поэтому ее свечение изменилось?
- Так точно, - кивнул, не отрываясь от спящего дитя, Ник. – И отсюда вопрос…
- Кто у нас… папа? – выдохнула я, глядя туда же. На словно отмытые до яркости цвета с новыми, сиреневыми прожилками. – Не человек, точно. И ты знаешь, что интересно: это ведь не заклятье защиты, а что-то совсем другое. Я будто до сих пор ее сердцебиение чувствую рядом со своим. Ну, Стэнка, деревенская травница со священной сомой в заначке.
- Древний ритуал породнения.
- Что?
- Это старая магия. Я читал о ней, но на практике сталкиваться не приходилось. Она – из предтечного мира и, если взять за факт, что Бередня – молодое государство, то такие обряды там могут быть до сих пор в ходу. Особенно, в глуши. А аналог травкам для сомы можно найти даже в Грязных землях. Было бы время для экспериментов.
- Семь лет, - покачала я головой. – Значит, она тогда, при прощании, на будущее передо мной извинялась. Хотя, за что? Я-то, вроде как, без изменений… Ник?
- Ты – да, - обозрел он меня с профессиональным прицелом. – А вот Варвара… Теперь надо следить.
- Ага. В четыре глаза, - вздохнула, подправив одеяло, я.
- Ты про родственников своих забыла.
- О-о.
- И про начальство.
- О-о-о… Вот теперь-то он точно расскажет: кто семь лет назад был тем «таинственным моральным уродом».
Ник, глядя на меня, лишь головой покачал… Надеюсь, из сострадания к Глебу…
Праздничное утро началось с громкого стука и встряски, вмиг дав понять: «вот оно я!».
- Просыпайся, Агата! Дрова принесли! – мутный силуэт, прыгающий надо мной, замер и угрожающе взмахнул широкими рукавами ночнушки.
- Не-е надо.
- Ну, так вставай… - сдуло его на пол вниз, - или я сама сейчас дяде Мичу открою.
- Я тебе открою. И ведь, наверняка, принеслась босой. Быстро обуваться, одеваться, умываться. И желательно, в этом порядке… А, ну, постой! – протертыми глазами поверх растрепанной детской головы. – Теперь лети… мотылек, - да… За ночь новых переливов в свечении явно не появилось. Зато прежние радовали своей «яркой красой» даже мои, едва проснувшиеся глаза. А вот ощущение «внутреннего единения» ушло. Правда, еще ночью, через пять минут после появленья… Вот же загадка природы. – Да иду я!.. Лбом он что ли, там стучит? – и, запахнувшись в плед, пошлепала тапочками к двери.
Дрова с мороза и румяный, присыпанный снегом дворник Мич, разбудили меня окончательно и бесповоротно. Поэтому, к возвращению Ника мы с Варварой уже вовсю носились по прогретой квартире, наводя в ней последний предпраздничный блеск.
- Ты в комнате своей…
- Угу-у.
- И горшки с цветами с учебного стола убе…
- Угу-у.
- И… Вар-вара?
- Ой! Агата, я его быстро пересажу, а то ему в старом тесно. И мне горшков не хватает.
- Вот ничего себе! Да ими вся твоя комната уже заставлена, этими горшками. Они скоро и на кровати вместо тебя будут спать. И, вообще, сейчас не время для пересадок. Скоро…
- Привет, Ник!
- Ух, ты!
Ник, запахнувший меня сзади в свою прокуратскую куртку, звучно чмокнул в щеку:
- Привет, девушки. М-м-м… Какая ты вкусная.
Я извернулась внутри бортов:
- А ты, видно, голодный?
Мужчина оторвал меня от пола:
- Я очень-очень голоден, любимая.
- Ой, только не при мне! – вскинулась Варвара от своего горшка. – А то…
- Да мы про завтрак, - пришлось уточнять, получив секундой позже на ухо:
- А я бы не был так уверен.
- Вот! Я ж говорила!
- Э-э… я яйца с ветчиной пожарила и салат настрогала. Пошли… на кухню. А ты, садовница, заканчивай. И, сильно надеюсь, что это не какой-нибудь сорт белены.
Мой кулинарный «изыск» был сметен его постоянным ценителем очень скоро, вдогонку за быстрым обменом информацией, пока в кухню не влетело дитё. Успели немного:
- Как вы тут? Я утром на нее глянул: без изменений.
- Ага, - зевая, прикрылась я ладошкой. – Блистает. Про ночное – явно не помнит. Остальное – пока в норме.
- Слушай, - замер Ник с куском хлеба у рта. – Надо ее показать надежному специалисту. Я в этих «межрасовых оттенках»…
- Как и я сама. И ты сейчас канцлера Исбурга имеешь в виду?
- Угу.
- Ладно, сводим. И сочетание, действительно, странное. Как… ну…
- Песня и куплет, - усмехнулся Ник. – Будто «песню» мага земли им усилили. Этим новым куплетом неизвестного «автора». И появился совершенно иной смысл.
- Ну, ты и даешь. С чего вдруг, подобные «картины»?
- Не знаю, - скривился мужчина. – Солнцепутьем навеяло. И у меня, любимая, новость.
- Какая? – насторожилась я.
- Отправляют на задание. Но сегодня – я с вами, - быстро добавил Ник.
- А потом?
- А потом… - шумно выдохнул он. – Потом – по обстоятельствам. Начинаю с Тайриля. Там в одном нелегальном игорном доме вчера взрыв был.
- А причем тут ваша комтурия? Игорщиками ведь седьмая занимается?
- А притом, Агата, что пострадала от того взрыва очень важная персона, приближенная к королевскому дворцу до расстояния балдахина.
- Его фаворитка, что ли? – наморщила я лоб. – Госпожа Калантия Лойд?
- Угу. От наших командируют двоих. И мне разрешили присоединиться завтра.
- О, благодарю вас, великодушные прокуратские боги! – вскинула я над столом руки.
- Не богохульствуй, Агата! - вот в этом месте дитё и влетело. – А что это за боги такие?
- Один с клювом, как у грифона, только стальным, а другой – в глухом шлеме с ржавым забралом, - смеясь, пояснил Ник.
- А почему с ржавым? – со знанием дела, протянула Варвара, усаживаясь за стол.
- Да потому что заклиненным намертво. Вот он и тыкает неизвестно куда, выдавая это за справедливость. Хотя, там еще один есть, - глянул мужчина на меня. – Наш с Агатой любимый.
- И самый из этой троицы сомнительный - святой Авось, покровитель прокуратских кадетов. Но, думаю, он и тебе подойдет.
- Почему? – напряглось дитё.
- Потому что, - придала я лицу серьезность. – при твоем рвении к учебе, остается полагаться лишь на удачный случай. Например, при правописании.
- На удачу? Хм-м… - задумалась Варя. – Это мне, пожалуй, подходит.
- Да неужели? Тогда может ты и сейчас «удачно угадаешь», где у нас в квартире лежит мой резной гребень с бирюзой? А то я его месяц как потеряла.
- Я попробую, - сползла Варвара со стула и важно удалилась из кухни.
Ник усмехнулся ей вслед:
- Ты это видела?
- Ага. И, кстати, у нас для тебя тоже новость. Недавно мама «оглашалась(1)»: праздник переносится в Гусельницы. Тетка Гортензия с Нинон горку залили специально для Вари и спектакль какой-то подготовили. Папу в него впрягли. Он там с самого утра репетируется. Не то конем, не то кентавром.
- Понятно, - протянул Ник. – А как же столичные фейерверки?
- Думаю, подвалами туда-обратно. Как такое шоу пропустить? Я сама столько лет…
- Нашла! – взъерошенная Варвара с гребнем в вытянутой руке хлопнула его между тарелками. – Вот!
Мы с Ником удивленно переглянулись:
- И где? – первой открыла я рот.
- А-а, - махнула Варя ладошкой. – Он за ванну упал в самый угол.
- Ага. Но я и там тоже смотрела.
- Так он же не просто так упал, а за трубу. Его и не видно было.
- Понятно. А ты, значит, увидела?
Варвара вздохнула, поправляя «ореховые» косички:
- Святой Авось помог. Хороший святой. Надо ему свечку в церкви поставить...
- Рот свой… закрой.
- Дочь уймите, мамаша. Агата, Варя, пошли.
- Это почему это? – открыла теперь его мама Кристиночки. – А что - не правда? Да этот ребенок – исчадье от таких же родителей и вы с ним еще хлебнете.
- Обе рты свои! – во все горло гаркнула я. - Вот они у вас, действительно, «грязные». И вы понятия не имеете, о чем говорите.
- И чтоб вы знали: я – не ребенок. Моя мама – ангел. А ты, Кристинка – скобан!
- Ах, вот, значит, как?
- Варвара, Агата, мы уходим, - попытался Ник встрять между нами.
- Она искалечила мою дочь, и я вас по судам затаскаю!
- Да неужели? – отдернув мужскую руку, прищурилась я. – Синяк на лбу – это да. На правой коленке – уже давно пожухлый. Царапины, вероятно, от кошки, ниже левого локтя. Следы на заднице, вероятно, от ремня. Вот они – свежие. Рукоприкладство или издержки воспитания? Так что там насчет судов?.. Уф-ф… А вот теперь мы уходим… Варвара? – и обе, с гордо поднятыми носами, заскользили по льду…
Аккордеонист, крякнув нам вслед, разродился «Маршем галопирующих победителей»…
Луна за окном, набравшая силу лишь наполовину, светила сейчас с полной ответственностью, вырисовывая на ковре у кровати узоры от кружевной занавеси. Каким-то странным замысловатым сюжетом из линий, пятен и фигур. Будто две сказки сложили вместе друг с другом. И они даже двигались. В такт ветру из форточки, всего чуть-чуть приоткрытой в тихую ночь. И это сегодня она – тихая. А вот завтра, в Солнцепутье… А я так и не купила Нинон подарок.
- Придется с утра озадачиться уже всерьез, - вздохнула и, оторвав от собственного колена руку, потерла ей нос. Рука пахла ландышем и ванилью. Как и выкупанная недавно Варвара, спящая сейчас в соседней комнате. Надеюсь, что спящая. Очень надеюсь.
- Ты почему не ложишься? – Ник, звучно потянувшись по дороге, упал в кровать с другой ее стороны и, устроившись на спине, отогнул одеяло. – Давай ко мне под бочок.
- Ага, - нырнула я туда, скоро обхватив его рукой. – Тебя ждала. Варя уснула?
- Угу, - дунули мне в макушку теплом. – Сегодня одной сказки хватило… Я в камины подбросил - на ночь хватит. А завтра с утра дворник дрова принесет, так что…
- А ты сам от нас убежишь?
- Ненадолго. Начальство собирает перед праздником. Надеюсь, поздравить. Вернусь, будем все вместе стряпать праздничный пирог. А то, с пустыми руками к твоим родственникам.
- Понятно, - вздохнула я в мужскую грудь. – Ник?
- Да, любимая?
- Что за коробка стоит в гостиной на камине? Ленточкой перевязана.
- Неужели не просветила? – хмыкнул он.
- Времени не было. Так что за…
- Это подарок Нинон от нас троих. По дороге купил.
- Подарок Нинон? – подскочила я на локте. – А что там?
- Кофемолка. У нее же сломалась.
- Когда?
- Ну, помнишь, мы в среду там были, и ты еще сказала, что у кофе привкус странный: перец и тмин?
- Ну-у?
- А тетушка твоя ответила, что грохнула банку с полки прямо на чашку кофемолки и та разбилась. И кофе Нинон теперь мелет в мельнице для пряностей.
- Тысь моя майка. А я и не вспомнила даже. Вот ведь, скобан. А ты – молодец… Как всегда.
- Ты не скобан, любимая, - засмеялся Ник. А потом вздохнул. – Скобан…
- Ага, - присоединилась я к нему.
- Она сильная.
- Варвара? Да, сильная.
- Помнишь ее рассказ о том, как они с матерью в своей избушке двое суток держали оборону от луда?
- Помню… Но, ей с этим всю жизнь, Ник.
- Агата, - вздохнул он, проведя мне по скуле ладонью. – От такой «грязи» не спрячешься. Просто надо знать, что есть место, где тебя любят, каким бы ты ни был, с каким бы прошлым. И в этом месте нет… «грязи».
- Ага, - запустила я пальцы под его распахнутую рубашку. – Нет «грязи»… Ник, откуда у тебя этот шрам? Почему ты мне не рассказываешь?
- Этот шрам? – перехватил он мою ладонь у себя на шее. Там, откуда вниз и наискосок шла, уже бледная длинная «нить». – А что о нем говорить? Он – старый.
- Ага. Лет пять-шесть и непростой. Обычный бы рассосался. А этот…
- Сувенир из Джингара, - выдохнул Ник. – Почти шестилетней давности.
- И-и? – сцепила я свои пальцы с его.
- И… от демона.
- Ага… Ты тогда первый год служил там в охране нашего посольства.
- Так точно, - оттолкнувшись, перебросил меня мужчина на спину и завис сверху. – Теперь все, любимая? Можем переходить к неофициальной части нашего диппротокола?
- Ну, если вы настаиваете, господин, секретный агент.
- Нет, «агент» теперь у нас ты, - провел Ник своим носом вдоль моего. – «Особый агент Главной канцелярии». Звучит, по-моему…
- Лучше чем то, чем я на самом деле за… ух… - запустив пальцы в волосы Ника, выгнулась я навстречу его губам, но уже через мгновенье, застыла. – Ты это… слышал?
- Что? – приподнял он голову.
- Варвара! – и, выскользнув из-под мужчины, подорвалась с кровати. – Плачет. Тихо плачет.
- Угу. Я сей…
- Ник, я сама с ней. Должна же я хоть что-то сама, - обернулась я уже из двери, услышав вдогонку:
- Хорошо… Зови, если что.
Наш «сильный не ребенок», действительно, плакал. Тихо. Для души, не для жалости. Она вообще, редко это делает и всегда – именно так. Значит, все-таки, достало то «грязное» слово, чтоб его.
- Варя? – опустилась я сбоку на постель.
Девочка вскинула мокрое лицо из подтянутых коленок:
- Агата! – и совсем неожиданно рванула навстречу, обхватив меня руками.
А вот я… растерялась:
- Варя, Варенька. А хочешь, мы прямо сейчас с тобой пойдем и им стекла повышибаем?
Дитё, шмыгнув носом, удивленно отпрянуло:
- Кому?
- Ну, так… Кристиночке этой.
- А-а, - и снова нырнуло ко мне. – Мне сон приснился плохой. И теперь очень страшно.
Ну, ты и скобан, Агата Вешковская, хоть и агент:
- Так это сон ведь, Варенька. А сон – лишь иллюзия. Посмотри вокруг, здесь все по-прежнему. Тихо и спокойно.
- А сон был, как настоящий. И в нем меня пытали и маму… забрали, - вновь захлюпало дитё носом. – И совсем не на небо.
- Ох ты ж… Но мы-то с тобой знаем, что она – ангел? И не во сне, а на самом деле.
- Это – да. Она – там. А я…
- А ты здесь, с нами. И… Варя? – закусив губу, обхватила я детское лицо руками. – А ты помнишь тот стишок?
- Нашу клятву? – моргнула она.
- Ага, клятву? Которая нас с тобой породнила? Ты забыла что ли, что мы с тобой тоже – родственницы? Правда, не знаю: дочь ты мне или сестра. Да, какая разница? Мы же – навеки вместе. И как там в ней?
- Облац - нем. Сунце - да.
- Точно. Облац - нем. Сунце - да. Код нас зрак ньего… навек.
- Худо - нем. Добро - да.
- Код нас радост заувек. Страху - нем. Вера - да.
- Зайдно ми с тобий навек, - последние слова мы произнесли с дитём уже вместе. И на следующем моем вдохе… бу-бух…
Волна силы, глухим импульсом ударившая между нами, вмиг ослабила в моих руках детское тельце. Варвара обвисла, уронив набок голову, и напоследок всхлипнув… окончательно провалилась в сон. Я – ошарашено застыла с дитём на руках.
- Что здесь только что… - Ник, влетевший в комнату, удивленно прищурился. – Хобья мать. Агата, ты какое заклятье… Я волну от него…
- Ник, я понятия не имею. Мы с ней лишь стишок тот повторили, - опустила я Варвару на подушку и нервно прикрыла одеялом. – Я понятия не имею, что это… - и прищурилась сама. – Тысь моя майка.
- Вот и я о том же. Ее свечение изменилось.
- Но, как?
- Та-ак, - упал он на колени рядом с нами. – Давай думать… Тот стишок. Тебя ведь Глеб предупреждал. Хотя, что теперь…
- Да причем тут…
- Агата, - открыв рот, вскинул на меня мужчина глаза. – Вы с ней сделали дубль.
- Какой еще «дубль», Ник? Причем здесь энергокопия?
- Да не тот. «Дубль», значит: два действия в один присест. Активировали отсроченное заклятье, что вполне объяснимо, ведь закладывалось оно в Грязных землях. И влили этим новую силу в Варвару.
- Поэтому ее свечение изменилось?
- Так точно, - кивнул, не отрываясь от спящего дитя, Ник. – И отсюда вопрос…
- Кто у нас… папа? – выдохнула я, глядя туда же. На словно отмытые до яркости цвета с новыми, сиреневыми прожилками. – Не человек, точно. И ты знаешь, что интересно: это ведь не заклятье защиты, а что-то совсем другое. Я будто до сих пор ее сердцебиение чувствую рядом со своим. Ну, Стэнка, деревенская травница со священной сомой в заначке.
- Древний ритуал породнения.
- Что?
- Это старая магия. Я читал о ней, но на практике сталкиваться не приходилось. Она – из предтечного мира и, если взять за факт, что Бередня – молодое государство, то такие обряды там могут быть до сих пор в ходу. Особенно, в глуши. А аналог травкам для сомы можно найти даже в Грязных землях. Было бы время для экспериментов.
- Семь лет, - покачала я головой. – Значит, она тогда, при прощании, на будущее передо мной извинялась. Хотя, за что? Я-то, вроде как, без изменений… Ник?
- Ты – да, - обозрел он меня с профессиональным прицелом. – А вот Варвара… Теперь надо следить.
- Ага. В четыре глаза, - вздохнула, подправив одеяло, я.
- Ты про родственников своих забыла.
- О-о.
- И про начальство.
- О-о-о… Вот теперь-то он точно расскажет: кто семь лет назад был тем «таинственным моральным уродом».
Ник, глядя на меня, лишь головой покачал… Надеюсь, из сострадания к Глебу…
ГЛАВА 3
Праздничное утро началось с громкого стука и встряски, вмиг дав понять: «вот оно я!».
- Просыпайся, Агата! Дрова принесли! – мутный силуэт, прыгающий надо мной, замер и угрожающе взмахнул широкими рукавами ночнушки.
- Не-е надо.
- Ну, так вставай… - сдуло его на пол вниз, - или я сама сейчас дяде Мичу открою.
- Я тебе открою. И ведь, наверняка, принеслась босой. Быстро обуваться, одеваться, умываться. И желательно, в этом порядке… А, ну, постой! – протертыми глазами поверх растрепанной детской головы. – Теперь лети… мотылек, - да… За ночь новых переливов в свечении явно не появилось. Зато прежние радовали своей «яркой красой» даже мои, едва проснувшиеся глаза. А вот ощущение «внутреннего единения» ушло. Правда, еще ночью, через пять минут после появленья… Вот же загадка природы. – Да иду я!.. Лбом он что ли, там стучит? – и, запахнувшись в плед, пошлепала тапочками к двери.
Дрова с мороза и румяный, присыпанный снегом дворник Мич, разбудили меня окончательно и бесповоротно. Поэтому, к возвращению Ника мы с Варварой уже вовсю носились по прогретой квартире, наводя в ней последний предпраздничный блеск.
- Ты в комнате своей…
- Угу-у.
- И горшки с цветами с учебного стола убе…
- Угу-у.
- И… Вар-вара?
- Ой! Агата, я его быстро пересажу, а то ему в старом тесно. И мне горшков не хватает.
- Вот ничего себе! Да ими вся твоя комната уже заставлена, этими горшками. Они скоро и на кровати вместо тебя будут спать. И, вообще, сейчас не время для пересадок. Скоро…
- Привет, Ник!
- Ух, ты!
Ник, запахнувший меня сзади в свою прокуратскую куртку, звучно чмокнул в щеку:
- Привет, девушки. М-м-м… Какая ты вкусная.
Я извернулась внутри бортов:
- А ты, видно, голодный?
Мужчина оторвал меня от пола:
- Я очень-очень голоден, любимая.
- Ой, только не при мне! – вскинулась Варвара от своего горшка. – А то…
- Да мы про завтрак, - пришлось уточнять, получив секундой позже на ухо:
- А я бы не был так уверен.
- Вот! Я ж говорила!
- Э-э… я яйца с ветчиной пожарила и салат настрогала. Пошли… на кухню. А ты, садовница, заканчивай. И, сильно надеюсь, что это не какой-нибудь сорт белены.
Мой кулинарный «изыск» был сметен его постоянным ценителем очень скоро, вдогонку за быстрым обменом информацией, пока в кухню не влетело дитё. Успели немного:
- Как вы тут? Я утром на нее глянул: без изменений.
- Ага, - зевая, прикрылась я ладошкой. – Блистает. Про ночное – явно не помнит. Остальное – пока в норме.
- Слушай, - замер Ник с куском хлеба у рта. – Надо ее показать надежному специалисту. Я в этих «межрасовых оттенках»…
- Как и я сама. И ты сейчас канцлера Исбурга имеешь в виду?
- Угу.
- Ладно, сводим. И сочетание, действительно, странное. Как… ну…
- Песня и куплет, - усмехнулся Ник. – Будто «песню» мага земли им усилили. Этим новым куплетом неизвестного «автора». И появился совершенно иной смысл.
- Ну, ты и даешь. С чего вдруг, подобные «картины»?
- Не знаю, - скривился мужчина. – Солнцепутьем навеяло. И у меня, любимая, новость.
- Какая? – насторожилась я.
- Отправляют на задание. Но сегодня – я с вами, - быстро добавил Ник.
- А потом?
- А потом… - шумно выдохнул он. – Потом – по обстоятельствам. Начинаю с Тайриля. Там в одном нелегальном игорном доме вчера взрыв был.
- А причем тут ваша комтурия? Игорщиками ведь седьмая занимается?
- А притом, Агата, что пострадала от того взрыва очень важная персона, приближенная к королевскому дворцу до расстояния балдахина.
- Его фаворитка, что ли? – наморщила я лоб. – Госпожа Калантия Лойд?
- Угу. От наших командируют двоих. И мне разрешили присоединиться завтра.
- О, благодарю вас, великодушные прокуратские боги! – вскинула я над столом руки.
- Не богохульствуй, Агата! - вот в этом месте дитё и влетело. – А что это за боги такие?
- Один с клювом, как у грифона, только стальным, а другой – в глухом шлеме с ржавым забралом, - смеясь, пояснил Ник.
- А почему с ржавым? – со знанием дела, протянула Варвара, усаживаясь за стол.
- Да потому что заклиненным намертво. Вот он и тыкает неизвестно куда, выдавая это за справедливость. Хотя, там еще один есть, - глянул мужчина на меня. – Наш с Агатой любимый.
- И самый из этой троицы сомнительный - святой Авось, покровитель прокуратских кадетов. Но, думаю, он и тебе подойдет.
- Почему? – напряглось дитё.
- Потому что, - придала я лицу серьезность. – при твоем рвении к учебе, остается полагаться лишь на удачный случай. Например, при правописании.
- На удачу? Хм-м… - задумалась Варя. – Это мне, пожалуй, подходит.
- Да неужели? Тогда может ты и сейчас «удачно угадаешь», где у нас в квартире лежит мой резной гребень с бирюзой? А то я его месяц как потеряла.
- Я попробую, - сползла Варвара со стула и важно удалилась из кухни.
Ник усмехнулся ей вслед:
- Ты это видела?
- Ага. И, кстати, у нас для тебя тоже новость. Недавно мама «оглашалась(1)»: праздник переносится в Гусельницы. Тетка Гортензия с Нинон горку залили специально для Вари и спектакль какой-то подготовили. Папу в него впрягли. Он там с самого утра репетируется. Не то конем, не то кентавром.
- Понятно, - протянул Ник. – А как же столичные фейерверки?
- Думаю, подвалами туда-обратно. Как такое шоу пропустить? Я сама столько лет…
- Нашла! – взъерошенная Варвара с гребнем в вытянутой руке хлопнула его между тарелками. – Вот!
Мы с Ником удивленно переглянулись:
- И где? – первой открыла я рот.
- А-а, - махнула Варя ладошкой. – Он за ванну упал в самый угол.
- Ага. Но я и там тоже смотрела.
- Так он же не просто так упал, а за трубу. Его и не видно было.
- Понятно. А ты, значит, увидела?
Варвара вздохнула, поправляя «ореховые» косички:
- Святой Авось помог. Хороший святой. Надо ему свечку в церкви поставить...
