Елена Щёголева
Другая ведьма
День был окончательно испорчен для Саниэля Нарра после слов, сказанных в капризно-повелевающем тоне…
— Я не признаю ваш брак!
Сеньора Клауренция Техль, приходящаяся жене оборотня матерью, действительно была красива, несмотря на возраст и слишком вульгарный макияж, одежду… Все в ней говорило о страсти и разврате. И мужчина втайне облегчённо вздохнул полной грудью. Его супруга, конечно, тот ещё подарок, но… в несколько раз приятнее и милее. Не зря слагаются страшные байки про тёщ!
— Как ты могла, Иветта? — Клауренция смотрела на своё чадо, высокомерно подчёркнуто не замечая присутствия, собственно, причины важного разговора. Оборотень ничем не выдавал свой гнев. Угрюмо слушал разговор двух женщин и внутренне пытался успокоиться. Да только отражение в зеркальной поверхности посуды выдавало иную картину. Янтарные глаза Саниэля будто бы светились нереальным светом.
— Маменька, вы же отказались от меня! — Иветта не уступала сеньоре Техль ни в высокомерности, ни в старании не видеть своего же супруга.
Венчание было, мягко говоря, напряжённым. У священника случился инфаркт по окончании действа, да и преподавательский состав Академии магии теперь навсегда обвёл в календаре этот день чёрным…
— Ты моя дочь! Моя кровь… Тем более я веду переговоры с сеньором де-Ла Маркелом! У него есть сын, который хотел бы жениться на тебе. У нас есть договорённость. Более того, их семейству нет никакого дела до того, что ты ведьма! И… до твоего положения - тоже.
— Вы отказались от меня! — повторила вновь девушка, поглаживая прилично округлившийся живот. Чёрное платье без корсета, без привычного для рыжей молодой красавицы глубокого декольте, лишь чёрная шелковая лента под грудью, которая сильнее подчёркивала и большую красивую грудь и интересное положение сеньоры ведьмы. — Тем более, этот Маркел слюнявый и прыщавый… Его сынок не лучше!
— А этот зверь, значит, хорош? — благородная дама махнула рукой в кружевной красной перчатке в сторону молодого человека, который, чтоб не увидели его клыки, отвернулся к окну. Ситуацию это не спасало, но была иллюзия хоть какого-то приличного разговора. А не семейного скандала.
— Да, — Иветта просто ответила, глянув в прищуренные злые глаза Саниэля.
— Повторяю, — Клауренция встала, подхватила шляпку с огромными полями, усеянными мелкими декоративными красными розочками, направилась в сторону двери, — Я не признаю ваш брак и не приму этого ребёнка! Вы не получите от меня ни гроша…
— Я в состоянии обеспечить свою жену и ребёнка достойным жильём, хорошей едой и прочими необходимыми мелочами, — некромант перебил мать своей супруги грубо, и его голос тоже был непреклонен.
Клауренция на миг посмотрела прямо в звериные глаза Саниэля.
— Какое скверное и ужасное воспитание… Вас никто не спрашивал, сеньор! — фыркнула презрительно женщина и покинула Саниэля и Ветту.
Маленькая девочка с длинными прямыми рыжими волосами и необычайно яркими янтарными глазами сидела без присмотра прямо в парадной большого поместья. В её руках были камни, не предназначенные для детских игр. Да и малышка не играла, а о чем-то не по годам серьёзно бухтела.
— Вот это амулет для вызова танаргуда… А вот этот синий камушек — защитный амулет от упыря… Вот этим можно восстановить резерв боевому магу… А вот этим открыть портал…
— Эрьяна, где твоя мать? — Саниэль, уставший и вымотавшийся после внеочередного расследования, пришёл домой и застал свою дочь за перебиранием своих же амулетов. Мужчина отобрал опасные вещи, которые уж точно не должны быть в руках маленькой девочки, и пошёл в свои покои. Рыженькая дочка побежала следом, словно хвостик.
— А мама в Академии, — очаровательно умненькая и серьёзная Эри не отставала от папы, радуясь его возвращению. Ведь папа такие интересные вещи рассказывает и показывает. Правда, в лабораторию свою не пускает… Обидно.
— Иди в свою комнату, — оборотень рыкнул на дочь и захлопнул двери прямо перед её носом. Маленькая сеньорита тяжело вздохнула и пошла беспрестанно бродить по поместью.
— Эри, детка, твой отец уже вернулся? — самая красивая женщина из всех, как думала малышка, пролетела мимо дочки, даже не остановившись ни на миг.
— Угу. Он устал и закрылся в своей комнате, — выдала маленькая девочка, тут же прицепившись хвостом за мамой.
— Детка, иди поиграй, — Иветта отмахнулась от четырёхлетней дочурки и закрылась в своих покоях. Малышка тяжко вздохнула, пнув ножкой закрытую дверь.
Острым слухом дочь Саниэля и Иветты услышала, как открылись двери комнат отца, и тот направился в свою лабораторию. Почти вприпрыжку девочка побежала за ним, надеясь хоть в щёлочку подсмотреть, что же родитель там занимается.
Мужчина, увидев своё чадо, тут же захлопнул двери в лабораторию.
— Эрьяна, иди играй, — раздалось из-за двери.
— Ну, папа! Я буду тихо сидеть и не мешать, честно-честно! — заныла девочка, пользуясь проверенным маминым способом. Ведь папа так не любит слёз…
Саниэль открыл двери, хмуро посмотрел на рыжую копию его супруги и неожиданно впустил дочь в лабораторию.
— Только тихо сидеть вот там, — махнул отец в сторону большого стула подальше от рабочего пьедестала.
Сам мужчина перестал обращать внимания на восторженно озирающуюся по сторонам маленькую дочь и начал занимать делом. Саниэль был очень сосредоточен, чистые, выверенные движения…
— Знаешь, что это за камень? — вдруг спросил отец, показывая небольшой красный камень в золотых рунах. Девочка мотнула головой из стороны в сторону, глаза горели в предвкушении, — Это амулет для создания защитного контура от умертвий пятого уровня опасности.
Девочка понятливо закивала, во все глаза смотря за действами отца, который уже выстраивал контур на защитном постаменте. Мужчина внимательно все перепроверял, параллельно иногда рассказывая дочери, что же именно он делает.
— Эта линия позволяет контролировать всех зомби выше шестого уровня… Смотри внимательно, эта руна позволит усыпить умертвия одним лишь заклинанием без применения магической силы, так как в самой руне уже заложен запас магии на одно заклинание…
— Саниэль! — голос мамы девочка услышала словно сквозь туман, так интересно ей было слушать пояснения отца.
— Да, — мужчина устало рыкнул, открывая запертую предусмотрительно дверь. Женщина влетела в помещение, быстро мазнула взглядом по сидящей на стуле Эри и швырнула конверт в мужа.
— Как это понимать? — Иветта нервно начала расхаживать из стороны в сторону, перебирая выбившиеся рыжие локоны из причёски, — Это же моя дочь, Саниэль!
— Это наша дочь, — с нажимом поправил сеньор некромант супругу, вчитываясь в развёрнутое письмо.
Мать подошла к девочке, быстро поправила растрёпанные волосы и вновь вернулась к мужу, который хмуро взирал на послание.
— Мы должны сделать это, — неожиданно глухо сказал он, магией рассеивая письмо.
— Как это должны? Это же… наша дочь! — Иветта выглядела так, будто сию же секунду разрыдается, кинувшись на широкую грудь супруга.
— Я обязан отдать Эрьяну на воспитание своего отца до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять. Это не обсуждается. Таковы правила нашего клана.
— Но ты не живёшь в клане!
— Я сын альфы, и будь я хоть трижды одиночка, но мои дети, все мои дети, должны быть воспитаны по законам Аукендона.
— Тебе наплевать? — женщина проронила первые слезы, пряча глаза от внимательной дочери.
— Мне не наплевать. Но это лучшее, что можно представить. Сейчас… Эри сидит дома под присмотром няни — обычного человека, заметь. Но наша дочь оборотень, вспомни ту ночь… Так будет лучше… Там её научат контролировать себя, воспитают благородной рави клана Нарр.
— Так будет лучше? — Иветта глухо повторила слова мужа, поднимая полные слёз глаза на дочь.
— Да, — также глухо ответил Саниэль, приобняв жену и быстро чмокнув в макушку.
А маленькая девочка смотрела и не понимала, как же сильно изменится её жизнь. Не будет больше интересных рассказов от папы, забавных игр с мамой, не будет и тёток-няней, которые её боятся, как огня, не будет прогулок по городу…
Все изменится навсегда и безвозвратно.
Аукендон напоминал мне маленький уютный город в глуби вечного леса, чьи высокие сосны тянули свои пики в самый верх, к бескрайнему голубому небу.
Окружённый высоким забором, город был неприступен, и закрыт от мира людского. В небольших щелях зубьев забора можно было увидеть прекрасную равнину, на которой кое-где высились одинокие деревца да реденькие кустики. Пейзаж равнины менялся с каждым временем года, притягивая своей неизведанной простой красотой умы всех молодых оборотней.
В город никто не мог проникнуть, кроме двуипостасных. Ведь Звериный город - не место для других народов. Он неприступен, велик и прекрасен в своей силе: от равнинной территории чёрных лис да бурых волков, к лесным массивам золотых и белоснежных леопардов, а также территорий серебряных волков. Как мне всегда казалось. Хотя сама почти всю жизнь пробыла тут, и никого, кроме своих сородичей, не видела. А если и видела, то не помнила - так давно это было.
Утренние сумерки рассеивались над Ил’пардоро, поселении золотых леопардов, обнимая напоследок в своих ненавязчивых прохладных объятьях. Я шла вдоль пустынных улиц, по краям которых высились одноэтажные коробки простеньких, но крепких, построенных на совесть, пусть и из дерева, домов. За двадцать лет я полюбила эти улицы так сильно… Но это была странная любовь. Я ненавидела каждый метр, каждый сантиметр этих улиц. Там и тут я выплёвывала кровь из-за мощных ударов… или слезы, которые роняла украдкой, не дай Боги кто-то увидит.
Но мысли мои были только о вечере, на котором состоится «праздник», если можно так выразиться. День моего совершеннолетия, вечер, где мне быть главной персоной. И сказать, что в преддверии праздника, я испытывала чувство радости, значит, безбожно соврать всему миру, не то чтобы самой себе.
Не каждый день внучке альфы, между прочим – единственной, клана Нарр исполняется двадцать пять. Да только любимой меня никогда никто и ни за что не назовёт: ни дед, ни отец, чью кровь я унаследовала, никто бы то не был другой.
В свои двадцать пять кошачьих зим я выглядела примерно на двадцать человеческих лет. Мне предстояло поступление в Академию магии из-за наследственности родной мамаши (хоть наконец-то увижу её и отца, спустя двадцать-то лет), испытание силы и шабаш… А перед этими всеми «прекрасными событиями» в клане оборотней посвящение и получение магического знака, что я свободная самка, не обременённая семейными узами. Собственно именно эту метку я получу на празднике. Если получу...
Лет эдак пять назад между кланами Нарр и Росхшеэнн был заключён договор, по которому волки предоставляли защиту золотым леопардам, а взамен наш клан, собственно мой дед, отдавал одну кошку Тагарху – альфе серебряных волков. И как можно было и предположить, разменной монетой сделали меня. Меня решили сбагрить с глаз долой, даже не интересуясь мои чувствами и желаниями. Все мои малые лелеемые мечты были разрушены, я не имела права и слова «нет» сказать. Как единственную внучку альфы Нарр, меня отдадут отвратительному состоятельному забрюзжавшему уже волчаре.
Это не радовало, чтоб не сказать больше.
Волки клана Росхшеэнн меня пугали, как и всех котов, да и не только нас: лисы и бурые волки тоже трепыхались от страха перед воинами. Хотя я и видела только одного серебряного волка в своей никчёмной жизни закоренелого неудачника.
Тогда в наш клан прибыл очень уж молодой представитель воинского клана звериного города. В Росх, поселении серебряных волков, было принято ставить метки совершеннолетия на плече. У того молодого самца этот знак был совсем свежий, с не сошедшими даже кровоподтёками. Знак притягивал взгляд к внушительным сильным плечам. Запах самого оборотня был иной, волнительный, устрашающий, приникающий прямо в сознание…
Молодой нелюдь был высок и худощав, как и полагается особи нашего народа. В нём было много наглости и ярости, свойственные всем вспыльчивым юнцам. Я тогда ещё отметила, что его тело было сильное, как у воинов, изображения которых иногда находила в книгах. На висках выбриты символы — сплетение из ромбов со странными засечками, очень похожие на знак, расположенный на плече; у него были пугающие холодные глаза, почти как у меня, только серо-жёлтые, слишком светлые и в то же время по-настоящему звериные. Никогда больше не встречала такого цвета глаз. Почему-то истинные звериные глаза большая редкость среди оборотней, все чаще они всех оттенков коричневого.
Он заметил меня почти моментально, прерывая яростный поток своей речи перед дедушкой. Я не успела испугаться, он приблизился ко мне невероятно быстрым для человеческого глаза движением, схватил за острый подборок, внимательно всматриваясь в моё лицо. Его глаза цвета рутилового кварца прожигали во мне дыры. Но постепенно его взгляд стал теплеть, а на губах расцвела нагловатая усмешка. Я уважительно поклонилась перед равилом, насколько это позволяло моё неловкое положение и рост, вспоминая нравоучения многолетней давности матушки-аристократки в энном поколении и законы звериного города. Знала, мои манеры безупречны.
— Какое очаровательное создание… — произнёс волк, не отрывая от меня взгляда и глубоко вдыхая мой аромат. Я даже не помню теперь его запах, но тогда... он был невероятный. Пугающий, другой, но такой... глубокий и интересный.
Так уж повелось с подросткового возраста, стоило мне обзавестись некоторыми формами, отличающимися от худосочных фигур обычных оборотней, что хоть меня и ненавидели, сторонились, боялись... самцы хотели меня. Рыжих оборотней не бывает в принципе, а я отличилась и тут, унаследовав от матери оттенок ржавчины с холодным отливом. В купе со звериными глазами смотрелась я... экстравагантно. Этакая высокая худая, но стройная все же девушка, с хищными острыми чертами лица, ярко-жёлтыми, впрямь как у папы — глазами.
— Эрьяна! — вырвал из потока мыслей голос деда. Альфа всегда обращался ко мне только по имени, не сокращая его. И относился, как к чужой. Внучка, да. Но ведьма… Ох, спасибо папиному зверю с его замечательным носом. Снюхался с ведьмой, а мне страдай.
— Да, равил Ррах, — Я подошла к деду и почтительно склонила голову. В моей семье, хотя стоит лучше сказать — клане, всегда было холодное отношения. Между всеми и мной.
Когда мать привела меня в этот городок, её встретили пустыми улицами, закрытыми домами, стражами у ворот с недобрыми лицами да резким приказом деда.
— Девчонку ко мне, ведьму за ворота!
— Что за чушь? — Мать не понимала такого отношения к себе, хотела было возмутиться. Но когда на тебя рычат все, в том числе и альфа... задумываешься о своей незначительной человеческой жизни. И я её вполне понимала. Когда дед рычит, это похлеще отца будет в несколько раз.
— Теперь понятно в кого Саниэль, — тихо протянула мама и, поцеловав меня, ушла. Просто ушла, оставив меня в кольце больших и грозных оборотней.
Я печально вздохнула, вспомнив именно этот момент жизни. Переломный, если быть откровенным. Именно с этого дня я стала непросто ребёнком или необычной девочкой... я стала отребьем — ведьма-оборотень. Не будь я внучкой самого альфы клана Нарр — убили наверняка, чтоб породу не портила.
Другая ведьма
Пролог
День был окончательно испорчен для Саниэля Нарра после слов, сказанных в капризно-повелевающем тоне…
— Я не признаю ваш брак!
Сеньора Клауренция Техль, приходящаяся жене оборотня матерью, действительно была красива, несмотря на возраст и слишком вульгарный макияж, одежду… Все в ней говорило о страсти и разврате. И мужчина втайне облегчённо вздохнул полной грудью. Его супруга, конечно, тот ещё подарок, но… в несколько раз приятнее и милее. Не зря слагаются страшные байки про тёщ!
— Как ты могла, Иветта? — Клауренция смотрела на своё чадо, высокомерно подчёркнуто не замечая присутствия, собственно, причины важного разговора. Оборотень ничем не выдавал свой гнев. Угрюмо слушал разговор двух женщин и внутренне пытался успокоиться. Да только отражение в зеркальной поверхности посуды выдавало иную картину. Янтарные глаза Саниэля будто бы светились нереальным светом.
— Маменька, вы же отказались от меня! — Иветта не уступала сеньоре Техль ни в высокомерности, ни в старании не видеть своего же супруга.
Венчание было, мягко говоря, напряжённым. У священника случился инфаркт по окончании действа, да и преподавательский состав Академии магии теперь навсегда обвёл в календаре этот день чёрным…
— Ты моя дочь! Моя кровь… Тем более я веду переговоры с сеньором де-Ла Маркелом! У него есть сын, который хотел бы жениться на тебе. У нас есть договорённость. Более того, их семейству нет никакого дела до того, что ты ведьма! И… до твоего положения - тоже.
— Вы отказались от меня! — повторила вновь девушка, поглаживая прилично округлившийся живот. Чёрное платье без корсета, без привычного для рыжей молодой красавицы глубокого декольте, лишь чёрная шелковая лента под грудью, которая сильнее подчёркивала и большую красивую грудь и интересное положение сеньоры ведьмы. — Тем более, этот Маркел слюнявый и прыщавый… Его сынок не лучше!
— А этот зверь, значит, хорош? — благородная дама махнула рукой в кружевной красной перчатке в сторону молодого человека, который, чтоб не увидели его клыки, отвернулся к окну. Ситуацию это не спасало, но была иллюзия хоть какого-то приличного разговора. А не семейного скандала.
— Да, — Иветта просто ответила, глянув в прищуренные злые глаза Саниэля.
— Повторяю, — Клауренция встала, подхватила шляпку с огромными полями, усеянными мелкими декоративными красными розочками, направилась в сторону двери, — Я не признаю ваш брак и не приму этого ребёнка! Вы не получите от меня ни гроша…
— Я в состоянии обеспечить свою жену и ребёнка достойным жильём, хорошей едой и прочими необходимыми мелочами, — некромант перебил мать своей супруги грубо, и его голос тоже был непреклонен.
Клауренция на миг посмотрела прямо в звериные глаза Саниэля.
— Какое скверное и ужасное воспитание… Вас никто не спрашивал, сеньор! — фыркнула презрительно женщина и покинула Саниэля и Ветту.
***
Маленькая девочка с длинными прямыми рыжими волосами и необычайно яркими янтарными глазами сидела без присмотра прямо в парадной большого поместья. В её руках были камни, не предназначенные для детских игр. Да и малышка не играла, а о чем-то не по годам серьёзно бухтела.
— Вот это амулет для вызова танаргуда… А вот этот синий камушек — защитный амулет от упыря… Вот этим можно восстановить резерв боевому магу… А вот этим открыть портал…
— Эрьяна, где твоя мать? — Саниэль, уставший и вымотавшийся после внеочередного расследования, пришёл домой и застал свою дочь за перебиранием своих же амулетов. Мужчина отобрал опасные вещи, которые уж точно не должны быть в руках маленькой девочки, и пошёл в свои покои. Рыженькая дочка побежала следом, словно хвостик.
— А мама в Академии, — очаровательно умненькая и серьёзная Эри не отставала от папы, радуясь его возвращению. Ведь папа такие интересные вещи рассказывает и показывает. Правда, в лабораторию свою не пускает… Обидно.
— Иди в свою комнату, — оборотень рыкнул на дочь и захлопнул двери прямо перед её носом. Маленькая сеньорита тяжело вздохнула и пошла беспрестанно бродить по поместью.
— Эри, детка, твой отец уже вернулся? — самая красивая женщина из всех, как думала малышка, пролетела мимо дочки, даже не остановившись ни на миг.
— Угу. Он устал и закрылся в своей комнате, — выдала маленькая девочка, тут же прицепившись хвостом за мамой.
— Детка, иди поиграй, — Иветта отмахнулась от четырёхлетней дочурки и закрылась в своих покоях. Малышка тяжко вздохнула, пнув ножкой закрытую дверь.
Острым слухом дочь Саниэля и Иветты услышала, как открылись двери комнат отца, и тот направился в свою лабораторию. Почти вприпрыжку девочка побежала за ним, надеясь хоть в щёлочку подсмотреть, что же родитель там занимается.
Мужчина, увидев своё чадо, тут же захлопнул двери в лабораторию.
— Эрьяна, иди играй, — раздалось из-за двери.
— Ну, папа! Я буду тихо сидеть и не мешать, честно-честно! — заныла девочка, пользуясь проверенным маминым способом. Ведь папа так не любит слёз…
Саниэль открыл двери, хмуро посмотрел на рыжую копию его супруги и неожиданно впустил дочь в лабораторию.
— Только тихо сидеть вот там, — махнул отец в сторону большого стула подальше от рабочего пьедестала.
Сам мужчина перестал обращать внимания на восторженно озирающуюся по сторонам маленькую дочь и начал занимать делом. Саниэль был очень сосредоточен, чистые, выверенные движения…
— Знаешь, что это за камень? — вдруг спросил отец, показывая небольшой красный камень в золотых рунах. Девочка мотнула головой из стороны в сторону, глаза горели в предвкушении, — Это амулет для создания защитного контура от умертвий пятого уровня опасности.
Девочка понятливо закивала, во все глаза смотря за действами отца, который уже выстраивал контур на защитном постаменте. Мужчина внимательно все перепроверял, параллельно иногда рассказывая дочери, что же именно он делает.
— Эта линия позволяет контролировать всех зомби выше шестого уровня… Смотри внимательно, эта руна позволит усыпить умертвия одним лишь заклинанием без применения магической силы, так как в самой руне уже заложен запас магии на одно заклинание…
— Саниэль! — голос мамы девочка услышала словно сквозь туман, так интересно ей было слушать пояснения отца.
— Да, — мужчина устало рыкнул, открывая запертую предусмотрительно дверь. Женщина влетела в помещение, быстро мазнула взглядом по сидящей на стуле Эри и швырнула конверт в мужа.
— Как это понимать? — Иветта нервно начала расхаживать из стороны в сторону, перебирая выбившиеся рыжие локоны из причёски, — Это же моя дочь, Саниэль!
— Это наша дочь, — с нажимом поправил сеньор некромант супругу, вчитываясь в развёрнутое письмо.
Мать подошла к девочке, быстро поправила растрёпанные волосы и вновь вернулась к мужу, который хмуро взирал на послание.
— Мы должны сделать это, — неожиданно глухо сказал он, магией рассеивая письмо.
— Как это должны? Это же… наша дочь! — Иветта выглядела так, будто сию же секунду разрыдается, кинувшись на широкую грудь супруга.
— Я обязан отдать Эрьяну на воспитание своего отца до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять. Это не обсуждается. Таковы правила нашего клана.
— Но ты не живёшь в клане!
— Я сын альфы, и будь я хоть трижды одиночка, но мои дети, все мои дети, должны быть воспитаны по законам Аукендона.
— Тебе наплевать? — женщина проронила первые слезы, пряча глаза от внимательной дочери.
— Мне не наплевать. Но это лучшее, что можно представить. Сейчас… Эри сидит дома под присмотром няни — обычного человека, заметь. Но наша дочь оборотень, вспомни ту ночь… Так будет лучше… Там её научат контролировать себя, воспитают благородной рави клана Нарр.
— Так будет лучше? — Иветта глухо повторила слова мужа, поднимая полные слёз глаза на дочь.
— Да, — также глухо ответил Саниэль, приобняв жену и быстро чмокнув в макушку.
А маленькая девочка смотрела и не понимала, как же сильно изменится её жизнь. Не будет больше интересных рассказов от папы, забавных игр с мамой, не будет и тёток-няней, которые её боятся, как огня, не будет прогулок по городу…
Все изменится навсегда и безвозвратно.
Глава первая
Аукендон напоминал мне маленький уютный город в глуби вечного леса, чьи высокие сосны тянули свои пики в самый верх, к бескрайнему голубому небу.
Окружённый высоким забором, город был неприступен, и закрыт от мира людского. В небольших щелях зубьев забора можно было увидеть прекрасную равнину, на которой кое-где высились одинокие деревца да реденькие кустики. Пейзаж равнины менялся с каждым временем года, притягивая своей неизведанной простой красотой умы всех молодых оборотней.
В город никто не мог проникнуть, кроме двуипостасных. Ведь Звериный город - не место для других народов. Он неприступен, велик и прекрасен в своей силе: от равнинной территории чёрных лис да бурых волков, к лесным массивам золотых и белоснежных леопардов, а также территорий серебряных волков. Как мне всегда казалось. Хотя сама почти всю жизнь пробыла тут, и никого, кроме своих сородичей, не видела. А если и видела, то не помнила - так давно это было.
Утренние сумерки рассеивались над Ил’пардоро, поселении золотых леопардов, обнимая напоследок в своих ненавязчивых прохладных объятьях. Я шла вдоль пустынных улиц, по краям которых высились одноэтажные коробки простеньких, но крепких, построенных на совесть, пусть и из дерева, домов. За двадцать лет я полюбила эти улицы так сильно… Но это была странная любовь. Я ненавидела каждый метр, каждый сантиметр этих улиц. Там и тут я выплёвывала кровь из-за мощных ударов… или слезы, которые роняла украдкой, не дай Боги кто-то увидит.
Но мысли мои были только о вечере, на котором состоится «праздник», если можно так выразиться. День моего совершеннолетия, вечер, где мне быть главной персоной. И сказать, что в преддверии праздника, я испытывала чувство радости, значит, безбожно соврать всему миру, не то чтобы самой себе.
Не каждый день внучке альфы, между прочим – единственной, клана Нарр исполняется двадцать пять. Да только любимой меня никогда никто и ни за что не назовёт: ни дед, ни отец, чью кровь я унаследовала, никто бы то не был другой.
В свои двадцать пять кошачьих зим я выглядела примерно на двадцать человеческих лет. Мне предстояло поступление в Академию магии из-за наследственности родной мамаши (хоть наконец-то увижу её и отца, спустя двадцать-то лет), испытание силы и шабаш… А перед этими всеми «прекрасными событиями» в клане оборотней посвящение и получение магического знака, что я свободная самка, не обременённая семейными узами. Собственно именно эту метку я получу на празднике. Если получу...
Лет эдак пять назад между кланами Нарр и Росхшеэнн был заключён договор, по которому волки предоставляли защиту золотым леопардам, а взамен наш клан, собственно мой дед, отдавал одну кошку Тагарху – альфе серебряных волков. И как можно было и предположить, разменной монетой сделали меня. Меня решили сбагрить с глаз долой, даже не интересуясь мои чувствами и желаниями. Все мои малые лелеемые мечты были разрушены, я не имела права и слова «нет» сказать. Как единственную внучку альфы Нарр, меня отдадут отвратительному состоятельному забрюзжавшему уже волчаре.
Это не радовало, чтоб не сказать больше.
Волки клана Росхшеэнн меня пугали, как и всех котов, да и не только нас: лисы и бурые волки тоже трепыхались от страха перед воинами. Хотя я и видела только одного серебряного волка в своей никчёмной жизни закоренелого неудачника.
Тогда в наш клан прибыл очень уж молодой представитель воинского клана звериного города. В Росх, поселении серебряных волков, было принято ставить метки совершеннолетия на плече. У того молодого самца этот знак был совсем свежий, с не сошедшими даже кровоподтёками. Знак притягивал взгляд к внушительным сильным плечам. Запах самого оборотня был иной, волнительный, устрашающий, приникающий прямо в сознание…
Молодой нелюдь был высок и худощав, как и полагается особи нашего народа. В нём было много наглости и ярости, свойственные всем вспыльчивым юнцам. Я тогда ещё отметила, что его тело было сильное, как у воинов, изображения которых иногда находила в книгах. На висках выбриты символы — сплетение из ромбов со странными засечками, очень похожие на знак, расположенный на плече; у него были пугающие холодные глаза, почти как у меня, только серо-жёлтые, слишком светлые и в то же время по-настоящему звериные. Никогда больше не встречала такого цвета глаз. Почему-то истинные звериные глаза большая редкость среди оборотней, все чаще они всех оттенков коричневого.
Он заметил меня почти моментально, прерывая яростный поток своей речи перед дедушкой. Я не успела испугаться, он приблизился ко мне невероятно быстрым для человеческого глаза движением, схватил за острый подборок, внимательно всматриваясь в моё лицо. Его глаза цвета рутилового кварца прожигали во мне дыры. Но постепенно его взгляд стал теплеть, а на губах расцвела нагловатая усмешка. Я уважительно поклонилась перед равилом, насколько это позволяло моё неловкое положение и рост, вспоминая нравоучения многолетней давности матушки-аристократки в энном поколении и законы звериного города. Знала, мои манеры безупречны.
— Какое очаровательное создание… — произнёс волк, не отрывая от меня взгляда и глубоко вдыхая мой аромат. Я даже не помню теперь его запах, но тогда... он был невероятный. Пугающий, другой, но такой... глубокий и интересный.
Так уж повелось с подросткового возраста, стоило мне обзавестись некоторыми формами, отличающимися от худосочных фигур обычных оборотней, что хоть меня и ненавидели, сторонились, боялись... самцы хотели меня. Рыжих оборотней не бывает в принципе, а я отличилась и тут, унаследовав от матери оттенок ржавчины с холодным отливом. В купе со звериными глазами смотрелась я... экстравагантно. Этакая высокая худая, но стройная все же девушка, с хищными острыми чертами лица, ярко-жёлтыми, впрямь как у папы — глазами.
— Эрьяна! — вырвал из потока мыслей голос деда. Альфа всегда обращался ко мне только по имени, не сокращая его. И относился, как к чужой. Внучка, да. Но ведьма… Ох, спасибо папиному зверю с его замечательным носом. Снюхался с ведьмой, а мне страдай.
— Да, равил Ррах, — Я подошла к деду и почтительно склонила голову. В моей семье, хотя стоит лучше сказать — клане, всегда было холодное отношения. Между всеми и мной.
Когда мать привела меня в этот городок, её встретили пустыми улицами, закрытыми домами, стражами у ворот с недобрыми лицами да резким приказом деда.
— Девчонку ко мне, ведьму за ворота!
— Что за чушь? — Мать не понимала такого отношения к себе, хотела было возмутиться. Но когда на тебя рычат все, в том числе и альфа... задумываешься о своей незначительной человеческой жизни. И я её вполне понимала. Когда дед рычит, это похлеще отца будет в несколько раз.
— Теперь понятно в кого Саниэль, — тихо протянула мама и, поцеловав меня, ушла. Просто ушла, оставив меня в кольце больших и грозных оборотней.
Я печально вздохнула, вспомнив именно этот момент жизни. Переломный, если быть откровенным. Именно с этого дня я стала непросто ребёнком или необычной девочкой... я стала отребьем — ведьма-оборотень. Не будь я внучкой самого альфы клана Нарр — убили наверняка, чтоб породу не портила.
