Алекс на мгновение задумался. В его лице проявилась лёгкая тень напряжения, он чуть приподнял брови и вновь заговорил, на этот раз сдержанно, но с ноткой сомнения:
– Простите, командор, но, если зафиксировано частичное совпадение с параметрами Элиоры, почему бы не инициировать закрытое внутреннее исследование с привлечением штатных научных специалистов? Даже без публикаций и открытых протоколов мы могли бы провести более глубокий спектральный анализ и получить результаты, которые сейчас недоступны ни одному автономному комплексу.
– Такая возможность действительно рассматривалась, – кивнул Октавий, не отводя взгляда, – но была отвергнута в силу необходимости абсолютной секретности. Любая активность, связанная с академическим сообществом, даже если она осуществляется под грифом, оставляет следы. Это транзакции, логистические маршруты снабжения, цифровые следы доступа к лабораторным мощностям, да и просто людские контакты. Мы не можем себе этого позволить. –
Он наклонился вперёд, положил ладонь на поверхность стола и продолжил:
– Мы приняли решение задействовать флагман разведывательного сектора – корабль «Пандора». Формально он не числится в открытых регистрах и не выходит в трансляционный эфир. На его борту базируются пять мобильных специальных групп, включая твою, Кромский. Каждая из них оснащена автономными аппаратами, способными на скрытный выход и удержание в периметре без связи с основным каналом. При этом в официальных реестрах «Пандора» обозначена как исследовательская платформа дальнего наблюдения, не связанная с сектором. Но разведка работает не только у нас.
Октавий сделал небольшую паузу, затем выдохнул и добавил, уже тише:
– Мы не можем задействовать «Пандору» необдуманно. Её появление вблизи объекта привлечёт внимание, и начнут задаваться вопросами те, кто не должен знать даже о гипотезе. Имеет значение и ресурсная составляющая: начинать операцию с такой стоимостью оправданно лишь при уверенности, приближающейся к девяноста процентам. Если мы начнём действовать, а окажется, что это всего лишь мираж... Это станет сигналом о том, что человечество снова ищет древние артефакты, и начнётся очередной виток гонки, которую мы уже не сможем остановить, а она нам сейчас не нужна.
Алекс молчал и не сводил взгляда с Октавия.
– Чтобы сохранить за собой инициативу, – продолжил командор, – мы вынуждены притворяться слепыми. Приоритет отдаётся именно скрытому наблюдению. Мы не можем позволить себе сейчас даже минимального информационного следа. В условиях нарастающего межфракционного напряжения любое отклонение от нормы вызывает подозрения. Поэтому, если окажется, что сигнал не несёт в себе ценности, мы ничего не потеряем: ни в ресурсах, ни в репутации. Миссия останется неофициальной, сведения не покинут ведомственный контур, а сам объект вновь перейдёт в режим анонимного наблюдения.
Октавий вновь посмотрел на Алекса, теперь уже не просто как на подчинённого, а как на единственного человека в комнате, который действительно должен был понять суть происходящего. В его взгляде не было сомнений, только твёрдая уверенность в том, что собеседник способен услышать, осмыслить и действовать без дополнительных пояснений.
– Нам нужно время, Алекс, для серьёзной подготовки, – проговорил он сдержанно, без нажима, но с той интонацией, в которой каждое слово имело вес и требовало осознанной реакции. – Академия в данном случае представляет собой идеальную платформу для имитации стандартной офицерской переквалификации. Ни один алгоритм внешней разведки не отнесёт твоё появление там к аномалиям. Сам факт возвращения будет трактоваться как рутинная бюрократическая процедура: восстановление в кадрах, повышение квалификации, работа с курсантским составом. Всё это – формальные, правдоподобные признаки, за которыми можно скрыть подготовку.
Алекс слегка наклонил голову вперёд, не перебивая. Он уже начал просчитывать возможные сценарии развития событий.
– Пока ты будешь находиться в Академии, – продолжил Октавий, переводя взгляд к терминалу, – параллельно будет вестись подготовка операции здесь. Основной блок логистики, проверка экипировки, моделирование условий и маршрутных точек – всё это пойдёт в фоновом режиме. Когда операция начнётся, у тебя будет всего несколько часов, чтобы оценить обстановку на месте. Придётся зафиксировать наличие признаков техногенной активности, определить уровень риска и принять решение о переходе к следующей фазе.
Он снова повернулся к Алексу, теперь уже без малейшей тени формальности, и произнёс:
– В момент, когда операция начнётся, тебе придётся за считанные часы оценить обстановку на месте, зафиксировать наличие признаков технологии, определить степень риска и дать соответствующие команды. Если есть смысл закрепляться, запускается развёртывание защитного комплекса, направляется подкрепление и начинается фаза долгосрочного нашего присутствия в том секторе. Если нет – вы уходите, не оставляя там ни единого следа, ни радиошума, ни энергетической вспышки, способной привлечь внешнее внимание!
Он слегка наклонился вперёд и опять перевёл взгляд к терминалу. На экране уже разворачивалась предварительная карта поверхности планеты, обработанная в режиме прогнозной реконструкции. Над чертежом проступали геологические слои, контуры предполагаемой зоны отклика и временные метки, обозначающие пик активности по фрагменту сигнала.
– Мы очень надеемся, что всё это не окажется пустой затеей и действительно приведёт к результату. Несколько конкурирующих разумных рас уже вплотную приблизились к нашему уровню и, образно говоря, дышат нам в затылок. Первые прототипы пространственных скачков, созданные на основе фрагментарных знаний, полученных с Элиоры, так и не позволили нам воссоздать исходную технологию. Но этот сигнал даёт надежду. Мы впервые можем не просто получить схожий эффект, а приблизиться к пониманию принципов действия пространственного перемещения в системе энергетических точек. Возможно, у нас появится возможность не только реконструировать утраченные механизмы, но и получить знания, которые откроют новые направления развития.
Октавий говорил медленно и ровно, не повышая голос, но каждое его слово звучало с внутренним нажимом. Он не требовал, он буквально настаивал на осознании сути и важности происходящего.
– Однако, прежде чем мы позволим себе привлечь к этому объекту внимание других фракций и вступим в открытую конкуренцию, мы обязаны быть уверены, что перед нами действительно шанс на технологический прорыв, а не очередной информационный мираж.
Он сделал паузу и взглянул на Алекса чуть пристальнее, как будто хотел удостовериться, что тот не просто слышит, а уже принимает на себя вес предстоящей задачи.
– Твоя группа на время твоего обучения в Академии переводится на усиленный режим оперативной подготовки. Все бойцы остаются на борту флагмана, в статусе активного резерва. Временно ответственность за текущие организационные решения, включая логистику и координацию, переходит к офицеру оперативной поддержки. Однако ему не будет передано право отдачи приказов в критической фазе. Это позволит сохранить командную вертикаль и удержать структуру группы под твоим контролем даже в условиях твоего временного отсутствия.
Командор слегка откинулся назад, сцепил пальцы и продолжил уже более сосредоточенно:
– Все члены группы будут отрабатывать действия в нестандартных условиях. В программу подготовки включены низкогравитационные циклы, переменные электромагнитные зоны, шумовые поля с частичной блокировкой сенсоров, а также имитации действий при неполном составе экипажа и в условиях повреждённой связи. В их распоряжении окажутся только обрывочные данные: ориентировочные координаты, сигнатурные профили, схемы реагирования. Всё это необходимо, чтобы довести реакцию до автоматизма.
Октавий на мгновение умолк, затем вновь посмотрел на Алекса:
– Параллельно начнутся скрытые отборы среди офицеров на возможное включение в расширенный состав группы поддержки.
Октавий перевёл взгляд к терминалу, протянул руку и вывел на монитор досье, затем посмотрел серьёзно на Алекса, добавив:
– И ещё… Присмотрись к куратору курса археоанализа. У неё хорошие показатели по тестированию, за плечами полевая практика, научные степени, ряд интересных работ. Кроме того, её имя пока не засветилось в научной среде и не блистало на страницах новостных журналов, и это нам исключительно выгодно. По нашим данным, именно её предок участвовал в расшифровке первичных данных, полученных с Элиоры. Хотя официальное признание получил другой учёный, именно Ник Рамирский увидел системность и нашёл предварительные ключи.
Командор немного понизил голос, делая акцент, и его интонация стала особенно весомой, насыщенной смыслом:
– Мы заинтересованы в её участии в экспедиции. Более того, существует вероятность, что часть фрагментов могла сохраниться в семейном архиве её рода. Их анализ, в случае обнаружения, может ускорить дешифровку носителей, если таковые действительно окажутся на месте. Поэтому смотри, думай, анализируй. Нет, Алекс, не просто анализируй. Ты должен осознать следующее: весь груз ответственности за оценку, принятие решений и итоговый результат операции ложится исключительно на твои плечи.
Алекс сидел неподвижно. Его поза оставалась внешне спокойной, но в неподвижности тела чувствовалось внутреннее напряжение. То, что он сейчас слышал, ему явно не нравилось. Привлекать к операции гражданского специалиста? Женщину? Да, она преподаёт в военной Академии, но работает на гражданском факультете, не имеет боевого опыта, не участвовала в миссиях с риском для жизни и, скорее всего, никогда не держала оружия в условиях, приближённых к боевым. Он понимал, что сможет обеспечить ей безопасность, и его группа справится с этим. Но сама постановка задачи претила его профессиональным и личным принципам. За мягкой формулировкой и правильным подбором аргументов скрывался очевидный смысл: командование хочет получить её, и аналитический отдел почему-то решил, что именно он, Алекс Кромский, сможет её убедить. Алекс медленно выдохнул, не пытаясь скрыть раздражения. Рисковать собой и людьми, которые добровольно выбрали путь службы, – это одно. Подставлять под удар невооружённого, неподготовленного человека только потому, что она может быть полезна, – совсем другое.
Октавий, не отводя взгляда, продолжил, внимательно отслеживая каждую перемену в лице капитана:
– Высшее командование приняло решение не включать в состав экспедиции учёных с громкими именами. Мы не можем допустить ни утечек, ни давления со стороны академических структур, ни даже косвенных трактовок происходящего. Поэтому твоё обучение в Академии – не формальность. Тебе действительно необходимо овладеть базовыми знаниями по археоанализу. Что касается физической подготовки, то твоя основная задача – не преподавание. Твоя задача – быстро и эффективно восстановить физическую форму после ранения. В Академии есть всё необходимое: оборудованные залы, современные симуляторы, доступ к расширенному медицинскому центру. Все пропуска активированы, программа реабилитации уже утверждена и профинансирована.
Он сделал короткую паузу, сдвинул плечи и чуть наклонился вперёд, переходя к ключевому:
– И, Алекс… Вижу, как ты уже начал кривиться. Говорю прямо: засунь свои принципы туда, где они не помешают выполнению задания. Сейчас не время для сентиментальности. Тина Римарская должна согласиться участвовать в проекте. Это в наших интересах. Это, в конечном счёте, в твоих интересах. Она прошла аккредитацию, но не числится в открытых миссиях. Ты должен убедить её приехать на базу, но без объяснения сути. Предложи участие как стажировку и практику на борту «Пандоры» с возможностью работы над моделированием архивных сигнатур, погружением в полевой блок подготовки к миссиям дальнего наблюдения. Можно подключить несколько курсантов её факультета с последнего курса, тех, кто наиболее близок к ней и будет выглядеть как логичное сопровождение, и придаст ей стимула согласиться. Такая практика ценна и для курсантов, и для особой пометки в личном деле преподавателя.
Октавий откинулся назад, сцепил пальцы на груди и подытожил с ледяным спокойствием:
– На деле мы проверим её реакцию и примем решение о включении в состав. Разговор, по существу, возможен только на борту моего флагмана, координаты ты получишь в определённое время. Если она согласится, мы оформим внутренний протокол допуска ей и студентам. Если нет, получим юридическую возможность внедрить и активировать блокиратор памяти и подписать с ней соглашение о неразглашении. Поэтому всё зависит от тебя, Алекс. Сделай так, чтобы она сама захотела поехать с тобой. А уже на месте мы объясним ей, зачем она здесь оказалась на самом деле. Здесь твоя помощь не понадобится…
Алекс скрестил руки и заговорил ровно, сдержанно, но в голосе уже слышалась жёсткость, едва прикрытая формальной лояльностью:
– Командор, я уважаю приказы, но хочу получить чёткое объяснение. Если речь идёт о разведке объекта, потенциально связанного с доцивилизационным следом, почему нельзя задействовать одну из штатных научных групп с «Пандоры»? Вы излагаете обоснование красиво, но по сути… Моя команда действует автономно, у нас есть прямой доступ к внутренним логистическим коридорам, выделенный транспорт и оперативный приоритет. Руководство флагмана не имеет доступа к деталям операций, проводимых нами. Один профильный учёный – даже без полного допуска – мог бы за сутки оценить исходный материал, сравнить с архивными матрицами Элиоры и выдать предварительное заключение. Зачем вся эта схема с обучением, внедрением гражданского и, простите, манипуляциями?
Октавий не сразу ответил. Некоторое время он молча смотрел на Алекса – напряжённо, с прищуром и лёгким раздражением. Затем выдохнул и нехотя произнёс, признавая нечто, что предпочёл бы не говорить вслух:
– Алекс, если бы у нас был иной путь – поверь, мы бы пошли по нему. Но мы не можем взять никого с «Пандоры», как и с любого другого профильного судна, и тем более – не можем задействовать официальные каналы научного корпуса. Причина одна: утечка. Достаточно старая, глубоко законспирированная и, вероятно, связанная с высшими уровнями допуска. Мы до сих пор не установили источник. Но дважды за последние полгода ключевые фрагменты наших разведданных оказались в руках тех, кто не должен был о них знать. Причём с такой скоростью и точностью, что это исключает случайность. Любое движение внутри флагмана, особенно связанное с активностью на археологическом векторе, будет замечено. Нам просто не дадут времени довести анализ до конца.
Он сделал паузу, затем, криво усмехнувшись, добавил:
– Да, сигнал обработан исключительно силами аналитиков. Без привлечения научного состава. Именно поэтому мы до сих пор не уверены, имеет ли объект реальную ценность, или это всего лишь редкий шум в структуре поля. Сканирования, сравнения, даже полевые матрицы – ничто из этого не даст ответа. Нам необходима живая реакция, реальный взгляд на месте, с возможностью прямой оценки по обстоятельствам.
Алекс молчал. Октавий говорил теперь чуть тише, но в голосе звучал прежний вес:
– Повторюсь, мы не разворачиваем флагман до тех пор, пока ты не дашь отмашку.
– Простите, командор, но, если зафиксировано частичное совпадение с параметрами Элиоры, почему бы не инициировать закрытое внутреннее исследование с привлечением штатных научных специалистов? Даже без публикаций и открытых протоколов мы могли бы провести более глубокий спектральный анализ и получить результаты, которые сейчас недоступны ни одному автономному комплексу.
– Такая возможность действительно рассматривалась, – кивнул Октавий, не отводя взгляда, – но была отвергнута в силу необходимости абсолютной секретности. Любая активность, связанная с академическим сообществом, даже если она осуществляется под грифом, оставляет следы. Это транзакции, логистические маршруты снабжения, цифровые следы доступа к лабораторным мощностям, да и просто людские контакты. Мы не можем себе этого позволить. –
Он наклонился вперёд, положил ладонь на поверхность стола и продолжил:
– Мы приняли решение задействовать флагман разведывательного сектора – корабль «Пандора». Формально он не числится в открытых регистрах и не выходит в трансляционный эфир. На его борту базируются пять мобильных специальных групп, включая твою, Кромский. Каждая из них оснащена автономными аппаратами, способными на скрытный выход и удержание в периметре без связи с основным каналом. При этом в официальных реестрах «Пандора» обозначена как исследовательская платформа дальнего наблюдения, не связанная с сектором. Но разведка работает не только у нас.
Октавий сделал небольшую паузу, затем выдохнул и добавил, уже тише:
– Мы не можем задействовать «Пандору» необдуманно. Её появление вблизи объекта привлечёт внимание, и начнут задаваться вопросами те, кто не должен знать даже о гипотезе. Имеет значение и ресурсная составляющая: начинать операцию с такой стоимостью оправданно лишь при уверенности, приближающейся к девяноста процентам. Если мы начнём действовать, а окажется, что это всего лишь мираж... Это станет сигналом о том, что человечество снова ищет древние артефакты, и начнётся очередной виток гонки, которую мы уже не сможем остановить, а она нам сейчас не нужна.
Алекс молчал и не сводил взгляда с Октавия.
– Чтобы сохранить за собой инициативу, – продолжил командор, – мы вынуждены притворяться слепыми. Приоритет отдаётся именно скрытому наблюдению. Мы не можем позволить себе сейчас даже минимального информационного следа. В условиях нарастающего межфракционного напряжения любое отклонение от нормы вызывает подозрения. Поэтому, если окажется, что сигнал не несёт в себе ценности, мы ничего не потеряем: ни в ресурсах, ни в репутации. Миссия останется неофициальной, сведения не покинут ведомственный контур, а сам объект вновь перейдёт в режим анонимного наблюдения.
Октавий вновь посмотрел на Алекса, теперь уже не просто как на подчинённого, а как на единственного человека в комнате, который действительно должен был понять суть происходящего. В его взгляде не было сомнений, только твёрдая уверенность в том, что собеседник способен услышать, осмыслить и действовать без дополнительных пояснений.
– Нам нужно время, Алекс, для серьёзной подготовки, – проговорил он сдержанно, без нажима, но с той интонацией, в которой каждое слово имело вес и требовало осознанной реакции. – Академия в данном случае представляет собой идеальную платформу для имитации стандартной офицерской переквалификации. Ни один алгоритм внешней разведки не отнесёт твоё появление там к аномалиям. Сам факт возвращения будет трактоваться как рутинная бюрократическая процедура: восстановление в кадрах, повышение квалификации, работа с курсантским составом. Всё это – формальные, правдоподобные признаки, за которыми можно скрыть подготовку.
Алекс слегка наклонил голову вперёд, не перебивая. Он уже начал просчитывать возможные сценарии развития событий.
– Пока ты будешь находиться в Академии, – продолжил Октавий, переводя взгляд к терминалу, – параллельно будет вестись подготовка операции здесь. Основной блок логистики, проверка экипировки, моделирование условий и маршрутных точек – всё это пойдёт в фоновом режиме. Когда операция начнётся, у тебя будет всего несколько часов, чтобы оценить обстановку на месте. Придётся зафиксировать наличие признаков техногенной активности, определить уровень риска и принять решение о переходе к следующей фазе.
Он снова повернулся к Алексу, теперь уже без малейшей тени формальности, и произнёс:
– В момент, когда операция начнётся, тебе придётся за считанные часы оценить обстановку на месте, зафиксировать наличие признаков технологии, определить степень риска и дать соответствующие команды. Если есть смысл закрепляться, запускается развёртывание защитного комплекса, направляется подкрепление и начинается фаза долгосрочного нашего присутствия в том секторе. Если нет – вы уходите, не оставляя там ни единого следа, ни радиошума, ни энергетической вспышки, способной привлечь внешнее внимание!
Он слегка наклонился вперёд и опять перевёл взгляд к терминалу. На экране уже разворачивалась предварительная карта поверхности планеты, обработанная в режиме прогнозной реконструкции. Над чертежом проступали геологические слои, контуры предполагаемой зоны отклика и временные метки, обозначающие пик активности по фрагменту сигнала.
– Мы очень надеемся, что всё это не окажется пустой затеей и действительно приведёт к результату. Несколько конкурирующих разумных рас уже вплотную приблизились к нашему уровню и, образно говоря, дышат нам в затылок. Первые прототипы пространственных скачков, созданные на основе фрагментарных знаний, полученных с Элиоры, так и не позволили нам воссоздать исходную технологию. Но этот сигнал даёт надежду. Мы впервые можем не просто получить схожий эффект, а приблизиться к пониманию принципов действия пространственного перемещения в системе энергетических точек. Возможно, у нас появится возможность не только реконструировать утраченные механизмы, но и получить знания, которые откроют новые направления развития.
Октавий говорил медленно и ровно, не повышая голос, но каждое его слово звучало с внутренним нажимом. Он не требовал, он буквально настаивал на осознании сути и важности происходящего.
– Однако, прежде чем мы позволим себе привлечь к этому объекту внимание других фракций и вступим в открытую конкуренцию, мы обязаны быть уверены, что перед нами действительно шанс на технологический прорыв, а не очередной информационный мираж.
Он сделал паузу и взглянул на Алекса чуть пристальнее, как будто хотел удостовериться, что тот не просто слышит, а уже принимает на себя вес предстоящей задачи.
– Твоя группа на время твоего обучения в Академии переводится на усиленный режим оперативной подготовки. Все бойцы остаются на борту флагмана, в статусе активного резерва. Временно ответственность за текущие организационные решения, включая логистику и координацию, переходит к офицеру оперативной поддержки. Однако ему не будет передано право отдачи приказов в критической фазе. Это позволит сохранить командную вертикаль и удержать структуру группы под твоим контролем даже в условиях твоего временного отсутствия.
Командор слегка откинулся назад, сцепил пальцы и продолжил уже более сосредоточенно:
– Все члены группы будут отрабатывать действия в нестандартных условиях. В программу подготовки включены низкогравитационные циклы, переменные электромагнитные зоны, шумовые поля с частичной блокировкой сенсоров, а также имитации действий при неполном составе экипажа и в условиях повреждённой связи. В их распоряжении окажутся только обрывочные данные: ориентировочные координаты, сигнатурные профили, схемы реагирования. Всё это необходимо, чтобы довести реакцию до автоматизма.
Октавий на мгновение умолк, затем вновь посмотрел на Алекса:
– Параллельно начнутся скрытые отборы среди офицеров на возможное включение в расширенный состав группы поддержки.
Октавий перевёл взгляд к терминалу, протянул руку и вывел на монитор досье, затем посмотрел серьёзно на Алекса, добавив:
– И ещё… Присмотрись к куратору курса археоанализа. У неё хорошие показатели по тестированию, за плечами полевая практика, научные степени, ряд интересных работ. Кроме того, её имя пока не засветилось в научной среде и не блистало на страницах новостных журналов, и это нам исключительно выгодно. По нашим данным, именно её предок участвовал в расшифровке первичных данных, полученных с Элиоры. Хотя официальное признание получил другой учёный, именно Ник Рамирский увидел системность и нашёл предварительные ключи.
Командор немного понизил голос, делая акцент, и его интонация стала особенно весомой, насыщенной смыслом:
– Мы заинтересованы в её участии в экспедиции. Более того, существует вероятность, что часть фрагментов могла сохраниться в семейном архиве её рода. Их анализ, в случае обнаружения, может ускорить дешифровку носителей, если таковые действительно окажутся на месте. Поэтому смотри, думай, анализируй. Нет, Алекс, не просто анализируй. Ты должен осознать следующее: весь груз ответственности за оценку, принятие решений и итоговый результат операции ложится исключительно на твои плечи.
Алекс сидел неподвижно. Его поза оставалась внешне спокойной, но в неподвижности тела чувствовалось внутреннее напряжение. То, что он сейчас слышал, ему явно не нравилось. Привлекать к операции гражданского специалиста? Женщину? Да, она преподаёт в военной Академии, но работает на гражданском факультете, не имеет боевого опыта, не участвовала в миссиях с риском для жизни и, скорее всего, никогда не держала оружия в условиях, приближённых к боевым. Он понимал, что сможет обеспечить ей безопасность, и его группа справится с этим. Но сама постановка задачи претила его профессиональным и личным принципам. За мягкой формулировкой и правильным подбором аргументов скрывался очевидный смысл: командование хочет получить её, и аналитический отдел почему-то решил, что именно он, Алекс Кромский, сможет её убедить. Алекс медленно выдохнул, не пытаясь скрыть раздражения. Рисковать собой и людьми, которые добровольно выбрали путь службы, – это одно. Подставлять под удар невооружённого, неподготовленного человека только потому, что она может быть полезна, – совсем другое.
Октавий, не отводя взгляда, продолжил, внимательно отслеживая каждую перемену в лице капитана:
– Высшее командование приняло решение не включать в состав экспедиции учёных с громкими именами. Мы не можем допустить ни утечек, ни давления со стороны академических структур, ни даже косвенных трактовок происходящего. Поэтому твоё обучение в Академии – не формальность. Тебе действительно необходимо овладеть базовыми знаниями по археоанализу. Что касается физической подготовки, то твоя основная задача – не преподавание. Твоя задача – быстро и эффективно восстановить физическую форму после ранения. В Академии есть всё необходимое: оборудованные залы, современные симуляторы, доступ к расширенному медицинскому центру. Все пропуска активированы, программа реабилитации уже утверждена и профинансирована.
Он сделал короткую паузу, сдвинул плечи и чуть наклонился вперёд, переходя к ключевому:
– И, Алекс… Вижу, как ты уже начал кривиться. Говорю прямо: засунь свои принципы туда, где они не помешают выполнению задания. Сейчас не время для сентиментальности. Тина Римарская должна согласиться участвовать в проекте. Это в наших интересах. Это, в конечном счёте, в твоих интересах. Она прошла аккредитацию, но не числится в открытых миссиях. Ты должен убедить её приехать на базу, но без объяснения сути. Предложи участие как стажировку и практику на борту «Пандоры» с возможностью работы над моделированием архивных сигнатур, погружением в полевой блок подготовки к миссиям дальнего наблюдения. Можно подключить несколько курсантов её факультета с последнего курса, тех, кто наиболее близок к ней и будет выглядеть как логичное сопровождение, и придаст ей стимула согласиться. Такая практика ценна и для курсантов, и для особой пометки в личном деле преподавателя.
Октавий откинулся назад, сцепил пальцы на груди и подытожил с ледяным спокойствием:
– На деле мы проверим её реакцию и примем решение о включении в состав. Разговор, по существу, возможен только на борту моего флагмана, координаты ты получишь в определённое время. Если она согласится, мы оформим внутренний протокол допуска ей и студентам. Если нет, получим юридическую возможность внедрить и активировать блокиратор памяти и подписать с ней соглашение о неразглашении. Поэтому всё зависит от тебя, Алекс. Сделай так, чтобы она сама захотела поехать с тобой. А уже на месте мы объясним ей, зачем она здесь оказалась на самом деле. Здесь твоя помощь не понадобится…
Алекс скрестил руки и заговорил ровно, сдержанно, но в голосе уже слышалась жёсткость, едва прикрытая формальной лояльностью:
– Командор, я уважаю приказы, но хочу получить чёткое объяснение. Если речь идёт о разведке объекта, потенциально связанного с доцивилизационным следом, почему нельзя задействовать одну из штатных научных групп с «Пандоры»? Вы излагаете обоснование красиво, но по сути… Моя команда действует автономно, у нас есть прямой доступ к внутренним логистическим коридорам, выделенный транспорт и оперативный приоритет. Руководство флагмана не имеет доступа к деталям операций, проводимых нами. Один профильный учёный – даже без полного допуска – мог бы за сутки оценить исходный материал, сравнить с архивными матрицами Элиоры и выдать предварительное заключение. Зачем вся эта схема с обучением, внедрением гражданского и, простите, манипуляциями?
Октавий не сразу ответил. Некоторое время он молча смотрел на Алекса – напряжённо, с прищуром и лёгким раздражением. Затем выдохнул и нехотя произнёс, признавая нечто, что предпочёл бы не говорить вслух:
– Алекс, если бы у нас был иной путь – поверь, мы бы пошли по нему. Но мы не можем взять никого с «Пандоры», как и с любого другого профильного судна, и тем более – не можем задействовать официальные каналы научного корпуса. Причина одна: утечка. Достаточно старая, глубоко законспирированная и, вероятно, связанная с высшими уровнями допуска. Мы до сих пор не установили источник. Но дважды за последние полгода ключевые фрагменты наших разведданных оказались в руках тех, кто не должен был о них знать. Причём с такой скоростью и точностью, что это исключает случайность. Любое движение внутри флагмана, особенно связанное с активностью на археологическом векторе, будет замечено. Нам просто не дадут времени довести анализ до конца.
Он сделал паузу, затем, криво усмехнувшись, добавил:
– Да, сигнал обработан исключительно силами аналитиков. Без привлечения научного состава. Именно поэтому мы до сих пор не уверены, имеет ли объект реальную ценность, или это всего лишь редкий шум в структуре поля. Сканирования, сравнения, даже полевые матрицы – ничто из этого не даст ответа. Нам необходима живая реакция, реальный взгляд на месте, с возможностью прямой оценки по обстоятельствам.
Алекс молчал. Октавий говорил теперь чуть тише, но в голосе звучал прежний вес:
– Повторюсь, мы не разворачиваем флагман до тех пор, пока ты не дашь отмашку.
