Так и шли дальше по рынку...
Самое удивительное, что я здесь увидела среди железок – это кран для воды. Маленький такой, но кран. Я посмотрела, покрутила его, и продавец, поглядывая на меня, с удовольствием сказал:
– Забирай, отдам дёшево. Не знаю, куда эту штуку пришпандорить. Какой-то моряк продал, говорит, что можно в бочку вкрутить. Никто здесь не берёт такую ерунду.
Я поторговалась и купила этот кран. Теперь попрошу Никиту умывальник нам сделать. Без горячей воды, но всё же – хоть какая-то цивилизация.
Лавки гончаров обошли стороной – посуда нам была не нужна.
Ещё мы купили еды, сложив её в корзину, которую прихватили с собой. За колбасой возвращаться не стали – я не решилась за неё платить такие большие деньги – но запечённый гусь в дорогу подошёл идеально, у него мясо очень плотное, из-за этого очень сытное, к тому же брюхо гуся было набито кашей и зашито нитками. Купили овощей, хлеб и калачей – чтобы было с чем чай попить, да и так можно их поесть, они не сладкие.
Вообще, чтобы здесь продавали сладости – такого нет. Даже мёд я на этом рынке не видела, наверное, ещё рано его продавать. Из сладостей – только калачи, да баранки. Продавали и ягоды – прямо в туесках. Наверно кто-то из недалека вёз, потому что если из – от них просто ничего не останется. Если только клюкву в сахаре, так сахар здесь стоил дорого.
Ещё мы с Сонькой купили большой куль соли, хотя, видимо, стоило купить пару мешков, чтобы один с наваром продать в деревне, а второй бы нам достался практически даром. Я подумала и решила, что если у нас останутся деньги, то мы скорее всего так и сделаем.
Только вот...
Там же ещё и Никита железо будет грузить, выдержит ли наша бедная коняшка такой груз?
Мы шли между рядами и разглядывали, что ещё можно купить. Да и просто любовались той красотой, которую продавали.
– Иди сюда! Пришлая! – я услышала это слово и почему-то поняла, что это говорят мне.
Я повернула голову и увидела маленького сухонького старичка в одежде с большим капюшоном, он мне чем-то напомнил Будду, статуэтка которого была у меня дома в том мире. Он даже сидел в «позе лотоса» на большом пеньке. Дедок смотрел на меня и улыбался.
Я повернулась в его сторону и хотела к нему подойти, но Сонька меня дёрнула за руку со словами:
– Не ходи, это – дед-шаман! К нему просто так не ходят!
– Он ведь позвал меня! – Сонька посмотрела на меня странно, но руку отпустила и я двинулась к деду.
Глава 19
Перед стариком-Буддой стояли какие-то плетёные короба с крышками. Четыре штуки. Не знаю, каким образом он их сюда приволок, но явно не сам – вряд ли столько смог бы поднять.
Я подошла и остановилась напротив деда.
– Как вы поняли, что я пришлая? – спросила я.
– А зачем мне понимать, я и так всё про тебя знаю... – протянул старик, а я молчала, ведь мне всё ещё было не понятно, что же он про меня знает. – Ты – из параллельного мира пришла. Светлые духи дали тебе шанс прожить новую счастливую жизнь.
У меня чуть челюсть не отвалилась: я не понимала – как он такое мог узнать?
– Что значит – из параллельного мира? У нас что, существует и какой-то другой мир? – спросила я неуверенно.
– Почему два? Их больше, этих параллелей. Весь мир – это кристалл, а каждая его грань – это тоже мир... И мы переходим из мира в мир. Наши души имеют больше возможностей, чем тело. Мудрость одного мира мы переносим в другой. Везде должен быть баланс. Ты забыла? Добро и зло... Так в вашем мире говорят? – говорил этот «Будда», а я его слушала, и мне казалось, что я как бы смотрю на всё из другого измерения...
А голос шамана звучал завораживающе, он медленно проникал мне в душу, рисуя в мозгу фантастические картинки:
– Высший разум придумал этот мир, и он держит его в равновесии. Ничего не происходит просто так, и всё в этом мире связано. Здесь не бывает ошибок, и если что-то всё-таки произошло, значит – это всего лишь цепь событий. Каждое действие ведёт к переменам, и весь мир меняется вместе с тобой. Души переплетаются в этом кристалле, и образуется узор.
– А я могу вернуться в свой мир?
– Можешь... – подтвердил шаман, и надежда на то, что я могу вернуться назад в свою жизнь, затеплилась в моей душе. – Мы все переходим из мира в мир... – продолжал дедок. – Мы называем это сном, и там мы встречаемся с теми, кого нет с нами здесь, и там мы видим другие миры.
– Я могу только во сне туда вернуться?
– Нет, ещё можешь перейти туда после смерти.
– Так я там умерла? Раз я тут...
– Всё верно. Тебя там больше нет, и ты можешь там только родиться заново, – ответил шаман, и его слова эхом прозвучали в моей голове.
«Значит, там меня уже похоронили мои родственники, значит, уже там, наверное, и поминки справили – и девять дней, и сорок отметили...», – подумала я с какой-то горечью.
Я представила себя в гробу – как я лежу под покрывалом – и мне стало дурно. Особенно мой муж Виктор, наверное, горевал и плакал у гроба, со своей новой любовницей-красоткой...
Я почему-то сразу и безоговорочно поверила шаману...
Так...
У меня, оказывается, ничего нет. Я, как говорится, с чем в этот мир пришла – с тем и уйду. Сердце сжалось в обиде и за себя, и за маму с папой.
Я пошатнулась и, не глядя больше на старика, пошла вон из этой толпы. Мне нужен был простор и воздух – в груди всё горело огнём. Слёзы катились по щекам, я задыхалась...
Я почти дошла до реки, как вдруг весь мир потемнел, и я почувствовала, как я проваливаюсь в пустоту – свет передо мной померк и выключился...
Я очнулась на сене, на голове лежала мокрая тряпка...
Я открыла глаза и посмотрела вокруг. Услышав, что кто-то в комнате шуршит чем-то, я приподнялась и увидела пожилую женщину в платке – она что-то толкла в ступке.
В этот момент она повернулась ко мне.
– Ну что, очнулась? – спросила женщина.
– Где я?
– Да ты у меня, а я – бабка Дарина. Травница я. Тебя принесли от деда-шамана. Он сказал, что нужно посмотреть за тобой, пока тебе лучше не станет.
– Так это что, всё правда?
– Не знаю, детка. Что правда, что ложь... Мне то и не ведано, и знать не надо. Пить хочешь? – я махнула головой, и бабка поднесла мне кружку с травой.
Я отпила глоток – напиток был горький.
– Пей, пей. Не кривись. Тебе сейчас больше всего нужны силы. Эта трава хорошая – и сил тебе даст, и здоровье крепче будет. Новой жизни в тебе нужно за что-то держаться, а ты вон какая худая.
– Какой ещё жизни?
– Да как – какой? Запястье-то с печатью, значит – мужняя жена. Значит, и род нужно продолжать! – бабка улыбнулась и хитро мне подмигнула.
По моей спине пробежал холодок, и меня озарила догадка:
– Я что, беременна?
– Ну, ещё рано об этом говорить! Жалеть не будешь себя – так и пустая ходить станешь. А сейчас – силы побереги! – бабка погладила меня по голове.
Я посмотрела в окно – там уже солнце клонилось к вечеру. Я резко села, убрала тряпку и подумала в ужасе, что Никита там, наверное, меня ищет. А Сонька где? Она ж со мной была.
– А где девушка, что со мной была? С косами такая, Сонькой зовут.
– Не было с тобой никого. На телеге тебя ко мне от шамана Васятка – племянник мой – привёз.
– А колокол в обед давно звонил?
– Какой обед? Колокол уже и к ужину отзвонил.
– Ой, бабушка! Мне нужно к рынку бежать.
– Да что тебе там делать, всполошная. Ложись спать, утром пойдёшь. Сейчас там всё равно никого нет.
– Нет, скажите – в какой он стороне.
– Ой, горемыка... Ладно, вот тебе шаман передал... – и лекарка протянула мне кристалл на шнурке. – Он сказал, что твоё место – здесь, а там... – тут она показала на кристалл. – Души родных твоих, и если заскучаешь по ним – можешь с ними поговорить. Ищи здесь своё место. Светлые духи любят тебя и благоволят.
– Спасибо большое! – я взяла кристалл, повесила себе на шею и хотела, было, уходить, но бабка меня остановила и протянула мешочек с травой.
– Вот тебе для сил, заваривай и пей. Ты, наверное, живёшь там, где Северина всех лечит? Верно?
– Да, всё верно.
– Ну, тогда я спокойна. Она очень сильная травница. Если что – поможет тебе.
С этими словами бабка меня вывела из своего дома и показала, в какой стороне рынок.
Солнце почти село, и я со всех ног пустилась бежать на рынок.
Глава 20
На рынке я оказалось, когда уже было почти темно. Тут никого не было, я покрутилась между рядами и решила пойти поискать вдоль реки, может, Никита, и Сонька ещё не уехали, где-то оставшись ночевать.
Когда я вывернула из-за последнего ларька, то прямо нос к носу столкнулась с мужиком – с высоким и крепким таким мужиком.
Я стала обходить его стороной, но он схватил меня за плечо.
– Куда, голуба, так поздно бежишь? Не хочешь пойти со мной? Приголублю, не обижу, завтра подарки куплю тебе, какие захочешь, – забубнил он.
Я рванулась от мужика, рукав затрещал, но этот упырь оказался очень ловки – он тут же схватил меня за руку.
– Нет, постой... Поговори со мной, я же добрый. Красавиц не бью, – на его харе была видна ехидная, в отблеске от факелов улыбка.
– Отпусти меня, убери руки от меня, урод, козёл вонючий! – закричала я.
– Ничего себе, как девушка-то у нас ругается! Впрямь, как моряки в порту! – урод уже не улыбался и держал меня крепко.
И тут я, собрав все свои силы, со всего маха заехала коленом ему в пах.
Он взвыл, затем – задохнулся, отпустил мою руку и согнулся пополам.
А я, недолго думая, рванула в темноту, туда, где видела костры. Я бежала очень быстро, боялась, что он за мной побежит. Когда поняла, что никто за мной не гонится, стала идти быстрым шагом, постоянно и оглядываясь.
За мной никто не гнался.
Я дошла до первого костра, но приблизиться побоялась – просто посмотрела издали.
Знакомой телеги я не увидела и пошла к следующему костру.
Так я прошла, наверное, костров десять...
Мне становилось страшно, ведь я здесь никого не знаю, я даже не знаю, как называется деревня, в которой я живу.
По моему лицу покатились слёзы от безысходности и страха. Но я вытерла их рукой и стала решат – что же делать дальше: «Если до последнего костра дойду, и там не будет Никиты – то найду какой-нибудь сеновал, переночую там, а завтра уже буду думать. Может, пойду к травнице и попрошу проводить меня до Северины...», – от этих мыслей я слегка успокоилась и с новыми силами пошла к следующему костру.
Ходила так долго, уже устала, но вдруг узнала на фоне неба дерево и увидела в отблесках костра нашу кибитку. Радости моей не было предела, и я побежала к этому костру.
* * *
У костра, положив руки на колени, сидел Никита, а услышав, как я его зову – встал и пошёл ко мне навстречу.
– Никита! – я уже и кричала, и плакала.
А он схватил меня, прижал к себе одной рукой, а другой – гладил мою голову.
Так мы и стояли...
Но теперь я плакала уже от счастья – от того, что нашла своих близких.
Тут мой муж слегка отстранился и, посмотрев в мои глаза – столько боли в них я ещё не видела – спросил:
– Где ты была? Я искал тебя.
– Никита, мне стало плохо, я потеряла сознание и очнулась уже у травницы Дарины. Она не хотела меня отпускать, но мне стало страшно от того, что вы уедите без меня, и я пошла вас с Сонькой искать.
Он вздохнул и снова прижал меня к себе, а у меня по всему телу разливалась нега от счастья, я была, наверное, на седьмом или на двадцатом этаже счастья. Я готова была так стоять с ним вечность, но за спиной Никиты я услышала плачь.
Мы с Никитой обернулись и увидели, что это плачет подошедшая незаметно Сонька.
Я оторвалась от Никиты, подошла и погладила Соньку по голове, а она в ответ меня обняла, не переставая плакать.
– Лада, куда ты пропала? – всхлипывала она. – Я стояла возле лавки и смотрела, как ты с шаманом разговариваешь, и тут меня толкнул мальчишка, и я отвлеклась, чтобы наш мешок переставить, а когда посмотрела в вашу сторону, то ни тебя, ни старика не увидела. Я так испугалась... Я побежала по рынку, звала тебя и искала. Я пробежала все ряды несколько раз. Я потом, когда колокол прозвонил, побежала к этому домику с флагом и ждала Никиту. Потом мы с Никитой тебя искали – мы и в городе были, и в порт ходили – но никто тебя не видел. Мы до вечера тебя везде искали...
Мы пошли с Никитой и Сонькой к костру, где мой муж достал корзинку с едой. Когда подошёл ко мне и увидел порванное платье – нахмурился.
– Тебя кто-то обидел? – спросил с тревогой.
Я посмотрела на платье...
Да, рукав тот урод порвал мне знатно, но и сам отгрёб не по-детски. Будет знать, как к девушкам приставать.
– Нет, – не зная почему, соврала я. – Разве меня обидишь? Это я, когда падала, зацепилась рукавом. Вы знаете: я не помню ничего, мне стало очень плохо, а потом – бум, и я куда-то как в бездну упала... Очнулась уже у бабки Дарины. Она знает нашу Северину, сказала, что очень хорошая травница сестра. Вот ещё какую-то травку мне дала, сказала, что нужно её пить.
Я протянула мешочек Соньке, а та его открыла, понюхала и ответила:
– Хорошая травка, как раз для таких, как ты. Вот тебе и буду её давать, а мы с Никитой другую будем пить.
– Значит, меня решила этой горькой бурдой травить, а сами будут хорошую пить! – как бы возмутилась я. – Молодец, ничего не скажешь...
Сонька в ответ только заулыбалась и пошла ставить на костёр чай.
– Никита, а можно я с тобой буду на сене спать? – спросила я у Никиты.
– Замёрзнешь.
– Нет, не замёрзну. Ты ж меня обнимешь, правда?
Никита кивнул утвердительно, поднялся и ушёл в поле. Вернулся он уже с охапкой сена, которое постелил под телегой.
Сонька, оторвавшись от костра, постелила на сено покрывало и достала одеяло из нашей кибитки.
– А одеяло откуда? – спросила я.
– Никита купил сегодня, у нас же дома не хватает одеял, вот он и купил одно. Ещё мы всё забрали, что с тобой купили. Пока Никита тебя искал, мне его знакомый помог всё погрузить. Раз уж ты нашлась, тогда с утра домой поедем, а то я думала, что мы тебя и завтра будем искать. А это что у тебя? – Сонька взяла кристалл и покрутила в руках. – Я такой красоты никогда не видела.
– Это мне шаман дал.
– Дед-шаман ничего просто так не делает. Значит, эта вещь тебе ещё пригодится...
Я посмотрела на кристалл и вдруг...
Вспомнила и своё детство, и свою бабушку, и маму, и папу. Как мы вместе лепили вареники из вишни и смеялись песням, которым папа учился у бабушки. Он не понимал многих слов и коверкал их на свой манер. Взрослый умный мужчина вёл себя так забавно, что мама, сразу разулыбавшись, его тут же хвалила. А потом бабушка вместе с мамой пели эти песни уже по-настоящему, а мы с папой их слушали.
Я покрутила кристалл у себя в руках – странно видеть такую штуку в этом мире...
Начали располагаться ко сну – Сонька легла на своё место, а я забралась в постель Никиты.
Никита подкинул толстых веток в костёр, чтобы он не сильно погас за ночь, и его не нужно было с утра разжигать, и лёг рядом со мной. Он обнял меня, и мне на душе стало так спокойно, что я впитывала в себя и это спокойствие – как холодную воду в жару, и эту тишину ночи, и этот треск костра...
