Мой взгляд упал на кристалл в моей руке – он больше не святился, как тогда, в руках у Мишутки. Я подняла его на свет и стала разглядывать...
Вдруг он стал светлее, и показалось, что я услышала голос мамы, который позвал меня:
– Марина! Дочечка моя!
Я так испугалась, что уронила кристалл и отошла от него. А он потух. Я стояла, смотрела на него и боялась – очень сильно боялась! – подойди к нему. Здесь ведь никто не знает, как меня звали в прошлой жизни. Здесь я для всех – Лада!
«Наверное, у меня слуховые галлюцинации, или это ветер так шумит, что я слышу голоса...», – подумала я.
Немного успокоившись, я подошла к кристаллу, подняла его из песка и посмотрела опять через него на свет.
Он тут же засветился вновь, и я опять услышала голос мамы...
По спине пробежали мурашки, я уронила кристалл и отошла от него. Теперь я поняла, что мне не послышалось, что я действительно услышала мамин голос, и что я не схожу с ума.
Я стояла и смотрела на него, а кристалл не горел. Я вспомнила, как у Мишутки он сразу загорался светом, как только тот брал его в руки.
Что за странный кристалл!
Я стала вспоминать разговор с травницей, когда она говорила, что шаман передал мне его для связи со своими родными. Но тогда я не придала значения тому разговору, а сейчас...
Мне стало как-то жутко...
Да, я скучала по своим родным, да, очень хотелось их увидеть. Но общаться вот так с загробным миром – это же можно и с ума сойти, а мне нужно родить и вырастить дочь.
Я смотрела на кристалл и не знала, что с ним делать.
– Ты можешь его выбросить в воду! – я вздрогнула от неожиданности и обернулась на голос.
За моей спиной стоял дед-шаман.
– Вы что, знаете, о чём я думаю? – растерянно спросила у старика.
Он наклонил голову и хитро улыбнулся.
– Ты умная! Я вижу, что ты сделала свой выбор.
– Какой? У меня что, был выбор?
– Да. Тебе дали выбрать, где тебе жить, и сердце твоё выбрало этот мир. И правильно, девочка. Здесь тебя ждёт хорошая и светлая судьба.
– Вот это да! Я ничего про выбор не знала, и может быть... Может, если бы я знала про выбор, то выбрала бы себе не этот мир?
– Сердце знало!
– Хорошо. Я так понимаю, что уже ничего не изменить. Что за кристалл вы мне дали? Он разговаривает со мной голосом мамы.
– Он разговаривает голосами тех, кого ты хочешь услышать.
– А Мишутка. Он с кем разговаривал?
– Со своей мамой.
– Это как? Я ж его….
– Мама? Ты же знаешь, что это не так. Его мама очень тосковала о нём. В его смерти нет твоей вины. Он всё равно рано или поздно ушёл бы к своей маме.
– Но он же – ребёнок! Ему ещё нужно было жить и жить – он ничего ещё в своей жизни не видел! – расплакалась я от своих слов.
– Он прожил свою отмеренную жизнь! И в следующей жизни души его и мамы соединятся. Не плачь, ему там хорошо, и он тебя тоже очень любит.
Я успокоилась, посмотрела на реку, вспомнила Мишутку, и на душе стало как-то легче, словно камень с души упал.
– Что мне делать с кристаллом?
– Ты можешь его бросить вводу. Им никто после этого не сможет воспользоваться.
– Хорошо. Спасибо... – только и сказала я, и дед-шаман тут же исчез, словно испарился.
Я повернулась к реке. Мысленно попрощалась с кристаллом и – боясь, что он опять в руках начнёт светиться – быстро кинула его в воду. Он булькнул и ушёл под воду.
Я повернулась в сторону дома и увидела идущего ко мне навстречу Никиту.
– Лизка сказала, что ты исчезла из дома, и мы тебя все ищем. С тобой всё хорошо? – озабоченно спросил муж.
Я утвердительно кивнула Никите головой и обняла его. Так, обнявшись, мы и пошли домой.
Глава 40
Мы всей семьёй сидели за столом и обедали. На десерт я поставила яблоки, запечённые с орехами в середине, а перед подачей, я полила их сверху мёдом.
Когда десерт был съеден, Никита, встав из-за стола, сказал мне:
– Лада, мы с Соней уезжаем на рынок через два дня.
– А как же я? Ты что, меня не хочешь брать с собой? – удивилась я.
– По дороге очень холодно ночевать, и я не хочу рисковать тобой и нашей дочкой.
– Я прошу тебя, возьми меня! – взмолилась я. – Мне очень нужна эта поездка, и я обещаю, что буду себя беречь! Посмотри: я пью все отвары, что мне прописывает Северина. Я себя хорошо чувствую.
Муж ненадолго задумался и ответил:
– Если Северина разрешит тебе ехать – ты поедешь! Если нет – то больше меня не проси, я тебя не возьму.
Я улыбнулась ему и, быстро одевшись, пошла к Северине...
По дороге я заглянула к Соньке посмотреть на их дом. У меня всё никак не находилось времени, чтобы оценить работу, проделанную ребятами.
С виду дом получился добротный, а когда зашла в него, то увидела, что работы внутри осталось ещё достаточно много: полы ещё не везде были постелены, поэтому все перемещались по доскам; сени были застелены соломой, так как, по-видимому, здесь пока полы делать не будут, и их утеплили чем смогли; Ярослав возился с погребом.
Соньки дома не было.
– Здравствуй, Ярослав! – покричала я вниз, в погреб.
– Здравствуй, Лада! – ответил мне хозяин, выползая из подпола. – Ты к Соньке пришла?
– Ага, где она?
– Она пошла к соседке попросить у неё молока.
– Хорошо. Я тогда её тут подожду, – Ярослав махнул мне утвердительно рукой и скрылся в глубине погреба.
Я огляделась и, присев на лавку, стала рассматривать Сонькино хозяйство. Понравилась плита, которая была пристроена к печке. Я себя мысленно погладила по голове. Приятно, когда ты чем-то можешь помочь другим. Умывальника пока нет, но раковина уже стояла – было видно, что сделана она и аккуратнее, и продуманнее. Видимо, гончар уже не первую мойку делает. Раковина приобрела более плавные изгибы и стала глубже. Мне такая мойка тоже понравилась – вода на пол не будет выплёскиваться.
Вспомнив, как Мишутка всё пытался помочь помыть мне посуду, я чуть не расплакалась, моё сердце сжалось от тоски и горя.
В этот момент открылась дверь, и в дом с крынкой молока зашла Сонька.
– Лада, ты ко мне? Что-то случилось? – спросила она встревожено.
– Нет, я иду к Северине. Никита не хочет меня с собой брать, сказал, если только твоя сестра разрешит, то он возьмёт меня.
– Понятно. Хотя... Я бы тоже – как и Никита – не брала бы тебя с собой в город. И дорога дальняя, да и холодно уже...
– Ну, Соня, хоть ты прими мою сторону! Мне ведь дома так тоскливо – я везде вижу Мишутку... – из моих глаз снова покатились слёзы, а Сонька, подойдя ко мне и погладив по голове, сказала:
– Ладно, ладно, успокойся... Только... Только обещай, что если Северина скажет, что нельзя – ты останешься дома и не будешь уговаривать Никиту. Пойми: это же для безопасности твоего ребёнка! – я покивала головой в ответ, а Соня продолжила. – Сейчас я доделаю свои дела, и мы вместе с тобой сходим. И я ответ буду знать.
«Вот это да!», – подумалось мне. – «Она со мной – как с малым ребёнком... Ладно, хоть в этом положении хоть чуть-чуть покапризничаю, а то здесь совсем это не принято. Здесь мужики считают, что беременность – это не болезнь, и бабе можно всё делать, а если не смогла ребёнка выносить – то бракованная и ни к чему не годная...».
Сонька быстро подвигала на печке посуду, что-то – побросав в кастрюли – помешала, и мы пошли к Северине.
Дом травницы был на окраине посёлка, ближе к лесу. Он ничем практически не отличался от обычного дома. Всё как у всех.
Когда мы зашли с Сонькой в дом, Сонька позвала сестру.
– Северина, ты дома?
– Да, заходи! – был ответ.
Мы прошли в комнаты и увидели, что весь дом был увешан травами. Травы были везде, и запах стоял бесподобный.
Северина что-то толкла в ступке на столе и засыпала в рядом лежали холщовые мешочки те травки, которые потолкла.
На полу сидела девочка лет пяти, очень похожая на Северину. Очень серьёзная, глаза как у мамы, и она с нас их не спускала.
Когда мы с Сонькой поздоровались с хозяйкой и сели рядом с ней на лавку, то девочка отложила свою куклу из соломы и подошла ко мне. Она положила свою руку на мой живот и молча смотрела на меня.
Рука у девочки была очень тёплая, а я, ничего не понимая, смотрела то на девочку, то на Северину.
– Не бойся! Она разговаривает с ней. Мария сильнее меня в этом плане – может даже поговорить и успокоить малыша. Это было бы очень удобно при родах, но она пока маленькая, и я её с собой не беру.
Я посмотрела на девочку, а она...
Девочка, оторвав руки от моего живота, подняла глаза на меня и сказала:
– Хорошо, что ты выбросила кристалл, теперь я смогу быть с тобой в этой жизни, а не разговаривать через стекло.
«О чём она?», – у меня по спине поползли мурашки. – «Ведь никто не знает, что я, испугавшись кристалла, выкинула его в речку!».
– Мария, что тебе сказала девочка? – спросила Северина у дочки, показывая на мой живот.
– Она сказала, что она очень хотела с ней быть... – тут она показала на меня. – И попросила их соединить в этой жизни у светлых духов.
– Кто? – я даже вскочила с лавки – такая информация просто не укладывалась в голове.
– Её мама... – показала на меня девочка, взяла куклу и села дальше играть.
Я прижала руки к животу и с каким-то ужасом смотрела на свои руки.
Наверное, дед-шаман, именно про этот выбор мне и говорил: где я хочу быть и с кем. Сначала – я выбрала этот мир, теперь – я в этом мире буду не одна. Моя мама тоже придёт ко мне, в виде моей дочери. Чувствовала я себя странно, даже растерялась от таких новостей.
Северина посмотрела на меня внимательно и спросила:
– Ты боишься?
– Да как-то не по себе... Я теперь не знаю, как мне себя вести.
– Всё просто... Ты вернула кристалл светлым духам – они дали возможность тебе быть рядом с родной душой. С твоей мамой. Во мне живёт душа моей бабушки. Все говорят, что я на неё похожа. Я не помню прошлой жизни. Мама рассказывала, что душа в детстве помнит ещё прошлую жизнь, а потом – забывает её. Бабушка во сне общается со мной и учит меня, потому что она всегда рядом и видит, если я чего-то не знаю. Так и твоя мама теперь будет с твоей дочкой.
– Как ангел-хранитель?
– Ангел? Я не знаю кто это. Но имя красивое. Значит – хранитель. Если тебе так удобно, то пусть будет так.
Я задумалась и погладила живот. Мне стало легко думать о том, что мама со мной рядом. Пусть мне это не очень понятно, но она будет беречь моего ребёнка от бед.
Глава 41
Мы сидели у Северины и пили чай...
Сонька рассказывала ей про свой дом. Сёстры редко виделись, и у старшей не было времени посмотреть дом младшей. Поэтому она с интересом слушала и про печку, и про раковину, и про погреб, и про стёкла. Конечно, она радовалась за сестру.
– Значит, мы скоро на свадьбе погуляем? – спросила Северина.
– Ага! Вот только не знаю, где гулять будем. На улице холодно... А я, конечно, не думала, что всё затянется, и я буду зимой выходить замуж.
– Ладно, не переживай. Родни у нас мало, поместимся где-нибудь. А ты зачем ко мне пришла? – обратилась она уже ко мне.
– Северина, я пришла за разрешением съездить на рынок с Никитой и Сонькой. Он меня отказывается брать, потому что холодно. Только – если ты разрешишь.
Брови от удивления у травницы полезли вверх, но она тактично промолчала про то, что обычно мужчин мало интересует здоровье матери и ребёнка до его рождения. И уж точно в посёлке никто не стал бы интересоваться и заботиться об этом.
– Я не вижу у тебя никаких признаков, что ты можешь потерять ребёнка. Если, конечно, ты не захочешь попрыгать или побегать по полям. Тебе уже можно и травки не пить – если не хочешь – но лучше себя поберечь.
– Так я могу поехать? – я с надеждой посмотрела на неё.
– Можешь. Если тебе хочется.
– Спасибо большое! – я была рада.
Ведь я теперь не скоро смогу поехать на рынок...
В этом году это последняя поездка в город. Так далеко никто не решится ехать зимой. Поэтому через два дня мы поедем с большим обозом. Половина посёлка уедет, чтобы продать излишки и купить нужные вещи, а остальные отдадут заказы тем, кто поедет. Потому что многие останутся на хозяйстве и будут помогать семьям тем, кто уедет...
Никита послушал ответ Северины, нахмурился, но ехать мне всё-таки разрешил.
Я была на седьмом небе от счастья. На хозяйстве у нас остались девочки и Пётр. Ему Никита разрешил работать в кузне без него и даже задания дал.
Никита переделал навес на телегу – сделал его съёмным. Мы сшили чехол на него и пропитали в мыльном растворе, чтобы не промокал. Можно было бы и воском обработать, но у нас его нет в таком количестве, поэтому обработали доступным способом. Хорошо и несколько раз пропитав и просушив этот чехол, мы надели его на каркас. Никита постарался его облегчить, чтобы вес телеги не мешал загрузить её всем чем нужно на рынке, и лошадь смогла её довезти. Телегой буду управлять я – понимаю, что непривычно – но Никита сказал, что лошадь смирная и спокойно пойдёт вслед за Сонькиной телегой. Ей телегу выделил мельник, он на рынок в этот раз не ехал.
Мы к поездке готовились весь вечер. Никита загрузил всё, что мы хотели продать, и заказы в тот посёлок, что мы будем проезжать. Сонька весь вечер решала с Ярославом, что им докупить, и её не было до позднего вечера.
* * *
Утром Никита разбудил меня ещё затемно. Лизка и Пётр нас провожали, и поэтому стол к завтраку был уже накрыт. Я собрала продукты в дорогу – которые были приготовлены ещё вечером – в корзину. Сонька ушла к мельнику забирать телегу, приготовленную ей Ярославом.
Я села в телегу, Никита – на коня, и мы выехали со двора ещё по темноте. По посёлку были расставлены факелы, и Никита вёз с собой несколько штук, чтобы можно было освещать себе дорогу.
Остановились возле мельницы, где нас ждали Сонька с Ярославом. Они проехали впереди меня, и Никита о чём-то с Ярославом разговаривал до конца посёлка. Потом Ярослав слез с телеги и помахал нам в след. Никита зажёг от последнего факел свой и поехал впереди освещать нам дорогу. Далеко впереди уже виднелись такие же факелы, кто-то уехал раньше.
За нами тоже выезжали люди. Но сколько в итоге едет человек – было сложно сосчитать в темноте.
Было очень холодно. Я завернулась в свои одежды потеплее и старалась не уснуть от мерного покачивания телеги. Поговорить было не с кем. Вокруг была темнота, только дорога впереди освещалась перед Сонькой. Я не управляла лошадью – она шла за телегой Соньки ровно, никуда не сворачивая.
Через несколько часов начало светать...
Мы проезжали мимо костров, где собирались люди, останавливающиеся на ночлег из других посёлков. Они махали приветственно Никите и разглядывали нашу кибитку с большим интересом. В нашем посёлке такие кибитки сделало ещё пару человек. Остальные по старинке накрывали товар в своих телегах просто материей с пропиткой...
Небо было хмурое и холодный ветер дул сбоку. Моя кибитка защищала меня и от холода, и от ветра, а для Соньки и Никиты я сделала такие плащи-накидки из пропитанной ткани. Они надели на себя эти плащи, и мы могли не останавливаться, чтобы согреться у костра, как это делали другие. Поэтому мы очень быстро догнали тех, кто выехал из посёлка раньше нас.
