Глава 1
В одном непримечательном царстве-государстве жил полный еще жизненных сил Царь со своею Царицею и все было неплохо, но у них было три сына и-таки как в фольклоре, то бишь третий - дурак. И все что могли с этим поделать родители, это изменить традиционное имя третьего сына с Ивана на Гаврилу, ибо стоит только соседям с дипломатической миссией пожаловать и все - вся округа будет потешаться над "Иваном - дураком". А главное ведь старший - справный детина и умом отца перерос, второй - оно конечно итак-и-сяк, но тоже недурственный вышел экземпляр.
К 17 годкам Гаврилы царственным родителям стало совершенно очевидно, что шила в мешке утаить не удалось. Давно уж все Перелесье судачило про непутевого Гарика и знатно по этому поводу потешалось, а тот только и знает, как очередной повод состряпать. А ведь государству так не хватало военного стратега, последний-то воевода преставился года как три назад. Навешивать на старшего сына еще и управление армией было совсем нехорошо. Средний тянул сельско хозяйство и развивал науку. Что оставалось бедным родителям? Тут вывод, конечно, очевиден: либо раздобыть молодильных яблочек и жить вечно, либо обставить все дело так, чтоб третий сын взялся за ум. Молодильные яблоки, как водится, стерегутся в Темной государстве пуще царской козны, кто ж их по доброте душевной раздавать-то будет (при условии, что доброта там и вовсе не в чести). Соответственно выбора как такового и не было у родителей. Нужно младшенькому жизнь и себя испытать.
Не долго сумятише родители написали грустно-проникновенное письмо своему старому знакомцу – Змею Горынычу. Этот дракон уже многие годы от озорных своих дел устранился и доживал век в высоких Северных горах, гоняя там козлов горных и разводя нечисть мелкую и среднюю, да натравливал их друг на друга, потешаясь. Слава его быльем поросла и скучал он ужасно. Именно поэтому коронованные особы решились отдать молодость царевича в устрашающие размерами и силою лапы зеленой ящерицы. Одному – развлечение, другому – в мозгах прибыль. Справедливости ради стоит заметить, что убивать и непоправимо калечить дитятко все ж запретили, посулив стадо коров мясных.
Глава 2
На празднование совершеннолетия третьего царского сына в Перелесье были приглашены друзья и товарищи царевичей, потенциальные невесты и их родители из соседних государств, также народ частной. Праздник, который не мог уместить терем, решено было организовать на городской площади. Двадцать деревянных столов было накрыто под открытым небом и заставлено яствами царскими. Пировать было решено засветло и с последним лучом заходящего солнца начать развлекательную часть мероприятия с салютом и подарками.
Более всех такому размаху радовался, разумеется, сам именинник. Он покушать любил, чему свидетельством был его с трудом запахивающийся на животе кофтам. Впрочем по этому поводу Гаврила не переживал вовсе ибо считал себя первым красавце, балагуром и выпивохой знатным.
Про выпивоху было истинною правдою – ибо пил Гаврик ведрами, да и ел тазиками. Отчего стать его была одной из печалей великих его родителей. Они-то прекрасно понимали, что будь он хоть вовсе безмозглым, но красавцем, каким мнил себя, или хоть чуть краше, чем сейчас, можно было хотя надеяться на умную и боевую невестку из соседнего королевства, где царил махровый матриархат. Ей-то бы по-тихому и спихнули дела третьего сына, чем не решение! Однако же – нет. Худеть дитя отказывалось, почитая формы свои богатырскими. И ничего его в обратном убедить не могло. Собственно, родители с этим тоже смирились, в сердцах своих тайно радуясь, что еда и питье были, в сущности, невинными шалостями, ведь не увлекалось их неразумение колдовством черным, не совращало девок и не разгульничало. Однако сейчас было место и сомнению – сможет ли принять «на борт» такой-то груз Змей-Горыныч, а если и поднимает – сможет ли донести до дома своего или скинет по дороге, наплевав на договор.
Вот уже первая чарка поднята за здоровье царевича, вторая – пошла. Царь Велеслав еле на месте сидит, третья и четвертая – нервничает. Ни каждый день организовывать похищение собственного сына драконом приходится. Венценосная чета от минуты к минуте нервно переглядывается и натянуто улыбается, то и дело поглядывая пока в еще светлые небеса. Скоро, уже скоро. Гости захмелели в аккурат, как солнце начало краем своим касаться горизонта. Первая и вторая перемена блюд миновала. Ожидалось самое интересное – преподнесение подарков. Гаврила еще не успел упиться вусмерть и горящим глазом поглядывал на стол с красной скатертью, на котором ларец на ларце, кубок на кубке громоздились подарки. Заведомо уговорившись со Змеем о точном времени появления, отец и мать начали обратный отчет. Скоро-скоро солнце скроется на половину и тогда…
- Хочу подарки смотреть, - не выдержал младший сын и еще до того, как мать предложила встать ему и занять место в центре площади для торжественной церемонии (а на самом деле для упрощения ориентирования Горынычу), подскочил со своего места.
- Полдела сделано, - погладил Велеслав вздрагивающие пальцы жены. – Еще чуть-чуть.
Тем временем принц как раз добрался до высокой сцены, которая была возведена по случаю (а на самом деле – ну, вы поняли).
- Пора, - толкнула Царица супруга в бок.
- А то ж, – прошептал в ответ Велеслав.
- Дорогой наш сын, - начал Государь и поднял с края подарочного стола кожаную скромную сумку. – Мы с Государыней долго думали, что более всего тебе понравится, и наши мнения разошлись. Потому сложили мы сюда не как обычно общий подарок, а подарки и от Отца, и от Матери. Надеемся ты оценишь их по достоинству…- и не дав сыну опомнится, накинул ремешок тому через шею и плечо – чтобы наверняка значит.
Тут же налетел сильнейший ветер, завертел, закружил, поднял пыль столбом и разметал воду из фонтанов.
- Змей, - послышался первый женский вопль и понеслось. Гости – под стол, стражи – на стол и за сабли. Но что в том толку? Богатырей правители загодя предупредили не проявлять агрессии к специальному гостю, да и главного колдуна Государства поставили бдеть, значится, за тем, чтобы кто-нибудь по доброте душевной и в излишнем стремлении в герои угодить не попортил план. Все прошло как по маслу. Через пять минут ни царевича, ни его сумы дорожной на постаменте уже не было.
- В добрый путь, - всхлипнула Царица и украдкой перекрестила сторону, в которую улетел дракон.
Глава 3
Летелось царевичу в лапах змея Горыныча дюже некомфортно. Мало того, что еще в самом начале пути пришлось распрощаться с частью выпитого и съеденного, прямо тогда когда дракон решил удобнее перехватить круглую тушку и для того пару раз подбросил-перевернул Гаврилу, так еще острые когти ящерицы маячили прямо перед предметом гордости венценосного отпрыска – прямым аккуратным носом. А ведь в семье у всех были банальные носы «картошкой» и только у него - «на греческий манер». Возможно, только благодаря тому, что именно эти мысли одолевали царевича он не успел надумать себе всего того, что могло с ним произойти в пути или по его окончанию, а ведь столько всяких интересных вариантов было…эх.
Долго ли коротко, но полет завершился. И опять же не слишком комфортно для Гаврилы. Ибо для того, чтобы приземлиться дракону свободные лапы нужны, вот он принца на подлете, да и сбросил. Одно хорошо - бросал на травку на последнем подходящем для того горном плато. Царевич было надумал в обморок упасть от потрясений великих, но Ящерица не таков учитель был, чтобы бросать студента без мотивации роста, и прогремел внушительный голос с ясными ехидными интонациями:
- Я бы на твоем месте не разлеживался, гора тут особая и звери кровожадные. Увидят доступное, не сопротивляющееся сало, быстро к лапам приберут. Здесь кусочек – там кусочек, худеть не придется.
- ААААА, - завопил не своим голосом Гаврила и попробовал резво подскочить на ноги, но не с его габаритами таки упражнения проделывать.
Змей от осознания объема предстоящей работы аж плюнул …огнем в сторону царевича. И Гаврик все ж встал.
- Вот по этой тропинке пойдешь – там жилье имеется. Вниз идти не советую – сгинешь ни за что, да и вниз дорога раз в 10 длиннее, а на середине змей и ужей пруд пруди, болота там значится. Ну, все прощивай.
- Стой, - слезы покатились из глаз царевича. – За-за-зачем я тебе, - заикаясь проблеял парнишка.
- Вообще без надобности, я за мир во всем мире! Несу добро! Увидел тебя – добро! И понес, - хохотнул Горыныч и на крыло.
Поднявшийся ветер слезы и сопли по пыльному лицу царевича размазал и не стало больше «Царевича»: лицо пыльное с грязевыми разводами, нарядный кафтан перекосился и сильно пообтрепался, на коленях и вовсе прорехи, только сума дорожная цела.
Не долго горюнился молодец – сразу, как только голод о себе знать дал, так и направился по указанной тропке.
Минуту идет - две отдыхает. Всех насекомых распугал своим свистящим сиплым дыханием. Через шагов 500 ноги у царевича заболели, поясницу прихватило и сума стала невыносимо тяжелой. Он было попытался ее снять и бросить, но рученьки ослабли и словно не родные - подниматься выше плеч отказывались. Цыкнул царский сын на поклажу противную, да и оставил ее как есть.
- Охохонюшки, - причитало дитятко великовозрастное, преодолевая очередной камешек на узкой тропке. Булыжник был тот только пятый по счету, но у царевича в голове – как минимум 55.
Уже и пить хотелось неимоверно, а обещанное жилье все не показывалось.
Еще через 500 шагов пал наш богатырь, в прямом смысле.
Слез уже не было, чтобы плакать и начала зарождаться мысль в голове царевича, первая ясная мысль - никто не придет на помощь, не поднимет, слезы не утрет, не напоит и не накормит. Мамки-няньки далеко, батюшка с матушкой даже не знают где искать-то его. Братья с дружиною захотят найти – не найдут. Останься он тут лежать - умрет же! Даже косточки его не будут похоронены.
И так страшно стало принцу, так горько. В груди поднималось чувство странное, все его существо заполнившее и громким криком в небеса излившееся. Долго ли, коротко ли, почти задохнувшись от криков и рыданий, наконец, пришел в себя царевич и с упорством необычным во взгляде уставился на дорогу впереди. Секунд 10 вглядывался царевич в пейзаж неизведанный, а потом утер сопли серым от пыли рукавом, приподнялся на колени и пополз вперед. Нет чести в том, чтобы умереть на дороге в нескольких локтях от дома. Обдирая нежные ладони и ставя ссадины то здесь, то там на мягком теле, он преодолел еще какое-то расстояние. И тут, как первая звезда в до того непроглядно черном небе, он увидел арку каменную, уводящую вглубь пещеры и табличку деревянную издевательски отмечающую направление «Жилье здесь». Очередной раз пал обессиленный юноша. Пот струился по его спине и лицу, кровь сочилась с ладоней. Вид его был жалок и устрашающ. Но глаза! Они светились таким счастьем и надеждою, таким желанием жить, как никогда раньше.
Ох, как царевич хотел ускорить свое передвижение, как хотел быстрее оказаться в заботливых руках прислужников, мОчи нет.
Глава 4
Конечно же, царевич добрался до входа в пещеру. Однако же не скоро. Но за этот промежуток времени он на себе испытал, что значит воля к жизни. Познал суть понятия «преодолевать препятствия» во всех его смыслах. В настоящий момент препятствием для него являлось почти все – уклон тропинки, мелкие осколки горной породы, устилавшие ее, порог на входе в пещеру, а главное конечно, необходимость поднять свое измученное тело и войти, наконец, в палаты свои. Преодолев последний крюк в извилистом коридоре, и войдя в выдолбленную пещеру, он воистину ощутил, что такое счастье есть в неприкрытой своей простоте. Отшлифованный камень больше ничем не ранил нежное тело царевича, а напротив холодил и остужал пышущий жаром организм, дарил облегчение перетруждённым мышцам. Сумрак, царивший здесь, приносил отдых глазам и они, наконец, перестали слезиться.
- Пить, - еле приподнял руку Гаврил открытой ладонью вверх.
«Нет, все-таки надежда в нем еще жива, - подумал Горыныч, подглядывая за мучениями отпрыска своих старых знакомцев через волшебный кристалл. – Исправим. Убьем, значится, надежду».
Между тем, царевич возлежал посреди единственной комнаты своей новой обители в виде звезды, отдыхая, и придавался между тем странному для себя занятию – вспоминал курсы истории и географии. Нужно заметить, что предметы он, как и оба его брата, посещал исправно, только вот обычно или спал на них, или мух считал, или картинки с ратниками рассматривал, потому невыносимо сложно было сейчас выудить из своей головы хоть бы какую-нибудь информацию о Змее Горыныче и горах, в которых он обитал. Все, что всплывало в памяти это картинки с Муромцем и кочевниками, Муромцем и степняками, Муромцем на лихом коне и Муромце на ежегодных состязаниях по силе. Ничего не помнил путного Королевич.
Кое-как повернувшись на бок, сжался царевич в позу креветки и горько признал провал своих попыток определиться с местоположением. Скоро тихие всхлипы наполнили пещеру эхом.
Однако на сколько бы близко не подступило отчаяние к Гавриле, писк мыши нежные его уши различили с лету. Усталость? Какая усталость? Он и сам не понял, как оказался на деревянном столе о четырех ножках, прижимая к себе суму, как самое драгоценное. Да он сроду так быстро не двигался. Яркие красные глаза крысы, а вовсе не мыши, быстренько вернули Гавриле первые человеческие инстинкты: стремление к выживанию и самозащите. Какое там отчаяние, тут вообще ни одной мысли в голове не осталось.
Крыс же, эдак ехидно усом повел, на задние лапы сел, выпрямившись в немалый для своего вида рост и пропищал:
- Для беседы и помощи тебе даден я. Брать будешь?
Царевич, знамо дело, отвечать был не в состоянии, но головой пару раз мотнул из стороны в сторону.
- Ну, на нет и суда нет. Смотри сюда. И не говори потом, что я не старался тебе угодить и запугал до мокрых штанов. Справа – вода по уступам стены сочиться – пить можно. Но лучше, конечно, к горной реке сходить или ручью, он прямо под боком. Слева – светящийся мох, можешь использовать и в качестве освещения (только нажми на него) и качестве топлива. Но его мало и лучше дровами запастись. Оружие – в сундуке около кровати. Но ночью все-таки не выходи – съедят. Книги на полках - твои, читать надеюсь обучен. Ну, я пошел? – и чтобы у Гаврилы не назрело никакого иного вопроса или поручения крыс придвинулся к столу ближе.
Царевич, ожидаемо, остервенело закивал головой.
- Счастливо, - крыс принял подобающее положение и побежал на выход, препротивно заметая следы длинным хвостом.
Первые часы пребывания Гаврилы в своем новом доме были еще тем представлением, в общем, в летописях обычно такого не пишут. Чего стоит только лизание стены, в попытках напиться. Так или иначе, но сей период помутившегося сознания царевича мы опустим.
Долго ли коротко ли, но Гаврила в себя пришел. Ум его прояснился и вспомнил он про суму свою, что таскал везде с собой, да так ни разу на содержимое не взглянул.
Не выдержали сердобольные родители мысли, что отпрыск их совсем одинешенек останется с Горынычем и озаботились средствами выживания для Дитяти. Каждый на свой манер.
