Скинула хламиду, и всё остальное, в том числе. Размотала листья с натруженных ног, и с наслаждением погрузилась в приятно щекочущую тёплыми пузырьками водичку.
Какое блаженство!
Жаль, нету мыла…
А это что?
Забытый от потрясения обломок запенился у меня в руке, очутившись в воде.
Это же мыльный корень!
С удовольствием прополаскивая волосы, я припомнила картины из своего детства. Крестьянки стирали в речке бельё… Но что-то мешало погрузиться в воспоминания, упиваясь теплом и покоем. Я уловила лёгкое движение снизу и обдавало явно по ногам, словно подводное течение. Всмотрелась в прозрачную воду и… Что это? Отверстие? Вдохнула побольше воздуха, нырнула и рассмотрела поближе. Это я умела – плавать с открытыми глазами, как рыба.
Труба! Неужели?
Вынырнула, отплёвываясь, в непонятном волнении, и сложить два и два не составило труда.
Я спешно обежала все купели и бассейны, числом не менее десяти и повсюду обнаружила такие же отверстия.
Значит…
«Они проложили водопровод! – догадка ошеломляла. – И давно?»
Кто, они? Разбойники?
Я застыла посередь зала, как была – в чём мать родила.
Скорее всего, не они. Тогда, кто? А! Разве это важно теперь, когда мой неверный муженёк воюет с соседями за право обладать источниками, а какие-то тупые мужланы – разбойники преспокойненько воруют ценную жидкость у Горгонии и Акадии. Покуда противники рвут друг другу глотки.
Н-да, не такие уж они и тупые. Разбойники, то бишь.
Лихо!
И какую пользу можно из этого извлечь?
В раздумьях я разглядывала свои руки, ноги, выжимала волосы, бродила среди купелей и… Что-то меня смущало.
Чувствовала я себя прекрасно! Ноги не болели, и пальцы, ободранные верёвками, не саднили.
Мои раны зажили! Ни единой потёртости, царапины или мозоли!
Да и усталость как рукой сняло.
И голова больше не раскалывалась… Совсем!
Невероятная бодрость и лёгкость во всём теле.
Немного оглушённая случившимся, обвела взглядом купели и прибавить четыре к четырём тоже оказалось несложно. Но сперва я устроила эксперимент. Жизнь во дворце научила меня не доверять всему, что видишь, а проверять.
Я отыскала камень с острыми краями и, стиснув зубы, расцарапала себе ладонь, а затем погрузила руку в ближайшую купель.
Ох, пальчики мои, ручки – многострадальные!
Боль унялась, едва в рану попала вода, а я ошарашенно смотрела, как растворяются в ней бисеринки крови… Ранка затянулась как по волшебству прямо на глазах.
Чудеса, да и только!
Выходит, древние легенды о живой воде в чудодейственном источнике, излечивающем любые ранения и недуги, правда? Поговаривали, что некогда высшие силы даровали целебный родник нашему миру, но со временем он «иссяк из-за грехов наших». Так сказано в «Трактате Веры». А на деле, не истощился, не испарился, но им тайно завладели Горгонийцы. Наверняка шпионы Генриха о том пронюхали и…
Я даже невольно мужа зауважала. Ведь он развязал войну по веской причине. Владей Акадия таким сокровищем… И тут же посмеялась, вспомнив о пройдохах разбойниках, которые всех обдурили, и «моего» короля, в том числе. В другое время я бы воскликнула: «Ай-да, молодцы!», но сейчас мысли занимали другие вопросы… И далее сложить восемь и восемь, шестнадцать и шестнадцать – задачка для малолетних.
Так вот в чём секрет волшебных снадобий горгонийцев и лечебной косметики! Их готовят на живительной воде! И конечно разбавляют обычной, чтобы стричь денежки с олухов подольше. Знаем! Алхимии обучались у самого придворного алхимика! И теперь я узнала этот аромат, не перебиваемый никакими цветочными и фруктовыми эссенциями. Ведь их определённо добавляют в состав, чтобы сбить с толку покупателей.
Потому горгонийцы никого не подпускали к термальным водам. Но кто-то раскрыл их тайну и донёс Генриху. Иначе, зачем ему воевать из-за простой воды, хоть и горячей. Помыться и в ванне можно, и в купальне, а вот платить за разбавленные эликсиры, крема, мази и настойки… Святотатство! И свинство. Когда можно всего один раз искупаться в живой воде и недуг пройдёт навсегда.
В этом я, как ни странно, короля поддерживала. Святые источники – народное достояние. Они принадлежат всем!
Открытие меня потрясло. Однако… На что мне рассчитывать, в этом случае? Торжественно вернуться к мужу с ценной тайной в руках? Не-ет, Генричек! Не дождёшься! Отныне ты и твоё поганое государство у меня попляшете! Главное, найти правильное применение открытию и разработать стратегию, а ещё… Я строила грандиозные планы, возводила из грёз величественные колоннады, колокольни и дворцы…
Но меня беспардонно прервали.
– Эй, ты! Лягушка! Закругляйся! Ужин стынет, – ударился о каменные арки и разлетелся эхом голос моего недавнего провожатого.
Проклятье! Совершенно забыла о разбойниках. Теперь, когда я знаю их секрет… Меня вряд ли выпустят отсюда живой?
«Какой ужас!»
Я натянула хламиду и поспешила к выходу, опасаясь, что у Вертуна достанет нахальства самому заявиться. Да я почти и высохнуть успела. Одно противно – надевать грязное на чистое. Но делать нечего. Другой одежды и полотенец мне не выдали.
Да уж, горе-стратег из меня.
Как-то не учла, окрылённая жаждой отмщения, что главное препятствие на пути к свободе и триумфу сегодня ночью разделит со мною постель. И если я срочно чего-нибудь не предприму, то ещё до рассвета стану по настоящему бандитской, гм, подругой.
К – К = МКо
Нет разбойничьей шлюхой я не стану! И атаманской подстилкой тоже. И отомщу подлому муженьку! Жестоко.
Такие думы бродили в моей измученной голове, пока я сидела на бревне у костра вместе с отребьями и держала на коленях деревянную миску полную каши.
Не знаю, в какой момент идея отомстить Генриху стала навязчивой. Взбалмошной и мстительной особой я себя не считала, и мало ли, что твердили обо мне другие.
Мысли о мести напрочь лишили меня аппетита. Я вяло ковыряла ложкой липкое месиво более похожее на тесто, чем на кашу и угрюмо поглядывала на разбойничков.
Кто, интересно, из них кашеварил? Вывалить бы это ему на башку и сверху потоптаться.
А бандиты вон трескали ажно шум стоял! Верзила чавкал да причмокивал, потея от натуги. Даже шапку снял (какая удача, что не сапоги!), а под нею у него тоже оказался горшок. Стрижка, то есть, под горшок. Наверняка его так и стригут, не снимая шапки.
Не отвлекаться!
Пока на кону стоит моя жизнь и, наверное, честь.
Король определённо будет меня искать, чтобы убить или развестись. Официально мы женаты, а по закону – при здравствующей супруге, хоть и государственной преступнице, Генрих не вправе жениться на фаворитке. Разве что объявит священной Епархии, что я мертва – утонула, свалилась с утёса при попытке к бегству, но… От него же потребуют доказательств! Честный и принципиальный отец Ансельм точно не поверит, пока не увидит мои бездыханные останки собственными глазами.
Следовательно, необходимо затаиться на время и разработать план дальнейших действий...
– Поела?! – я вздрогнула от неожиданности, а рядышком со мной на бревно поставили жестяную кружку с чаем.
Атаман!
Джек тут же нахально водрузил ногу на бревно с другой стороны, чуть-чуть не касаясь сапогом моего бедра.
– Доедай, допивай и пошли.
Он ещё приказывать мне будет!?
– К-куда?
– Как это, куда? – искренне удивился он. – Забыла, что ли? Греть мою постель, – и многозначительно добавил, поглядывая на жрущую, пьющую и, отнюдь не чаёк, ораву. – И не только… Иль забыла?
– Нет, не забыла, – внезапно я осмелела. – А почему мне вина не налили?
Он хмыкнул и убрал ногу с бревна.
– Пьяных баб в кровати не терплю ещё больше, чем грязных.
Надо же! Он не только чистоплюй, но ещё и эстет.
Я поставила миску с нетронутой кашей на землю, вытерла ладони о подол и поднялась.
– Пошли.
Едва мы направились к пещерам, как вслед нам от костра полетели бесстыжие напутствия:
– Давай, стрелок! Попади без промаха.
– Выстрели метко, Атаман!
– Раскачивай кровать как следует, но не подкачай!
– Нам оставь!
– Не забывай братанов…
И в том же духе.
Если бы я не выросла в кулуарах дворца, то наверняка рыдала бы от стыда и затыкала уши. Но я спешно додумывала мысль, пока главарь вёл меня к себе в берлогу.
«Так-так».
Генрих хвалился, что скоро одолеет Горгонию и захватит источники. По его словам, мол, враг не так силён в военном деле, как Акадия. Но война длилась и длилась, а мы всё топтались на месте. Не побеждал никто. И теперь-то я подозревала... Нет, точно уверена! Горгонийцы может и не так хорошо вооружены, но с лёгкостью излечивают тяжелораненых воинов и черпают силу для дальнейших битв в чудо-воде, а наши солдаты мрут как мухи, по дороге в госпиталь. Да, наши пушки мощнее, но противники давят нас численностью и здоровьем.
– Уснула там, что ли? – меня окликнули, грубо прервав размышления.
Ну как тут думать о государственных делах?!
– Заходи! – и атаман отогнул полог из шкуры неизвестного медведя.
Другая пещера, но тоже освещённая гнилушками и вдобавок свечами. На этот раз не такая просторная, зато сухая. И здесь иначе пахло – пылью и жильём закоренелого холостяка.
Я чихнула.
Спасибо, что не дикого зверя!
– Раздевайся и ложись в постель. Я скоро.
Он вышел, а я огляделась, но постели не увидела. Лишь тюфяки, наваленные друг на дружку, и ворох рваного тряпья. Возможно, оно когда-то и называлось покрывалом, но… Прочая обстановка пещеры – какие-то ящики, бочки, мешки и корзины утопали в притаившемся по углам мраке и даже отдалённо не напоминали кровать. Причудливые тени хаотично плясали под неровными сводами, словно рисовали жуткие картины моего будущего…
Что-то у меня воображение разыгралось.
Я мысленно вернулась к проблемам насущным. На грязное разбойничье ложе я не лягу. На что угодно спорю, там водятся вредные и кусачие насекомые. Коих я ненавидела всей душой. Конечно, не все из них меня пугали и раздражали. Бабочки и пчёлки в королевском саду, муравьишки и стрекозки на лугу вызывали умиление, но… Однажды мне довелось ночевать на постоялом дворе. Вот это был настоящий рассадник тараканов и клопов! Да и во дворце иногда заводились тараканы. Каждый сезон их травили, а двор на это время переезжал из зимней резиденции в летнюю и наоборот. Впрочем, несмотря на неприязнь к шестиногим паразитам, при дворе частенько развлекались за их счёт. Как-то раз, пажи изловили жирного тараканища и подсадили в причёску старшей фрейлине. Как она визжала! Особенно когда новый обитатель её роскошной шевелюры продрался сквозь напудренные букли и выполз мадаме на нос. Забавное было зрелище!
Но в постели бандита определённо и блохи водятся, как у шелудивого пса. А сверху плетут паутину гигантские пауки и не дай бог уснуть, как…
Руки защекотало мурашками, холодок прополз по спине. Я бросилась к выходу, чувствуя, как за моей спиной воображаемые паучки тянут ко мне свои мохнатые лапки и сбиваются в кучу, чтобы напасть...
Я осторожно выглянула из пещеры.
Небо над лесом вызвездило мостом до самого горизонта, а реку окутала темень, и туман клочьями расстилался над стремниной. На берегу пылал костерок, бросая отблески на мокрые камни, двигались нелепые силуэты и слышались взрывы хохота. Разбойники всё ещё пьянствовали. И бурлила река, поглощая ночные звуки. Никто бы не услышал моих шагов.
Но куда я пойду? В тёмном лесу водятся дикие звери готовые всех сожрать без разбору, не делая разницы между королевой и простолюдинкой. Уж точно съедят и облизнутся.
«Уууу-вауууу! – тоскливо завыли из чащи на склоне.
«Вуауууу!» – зловеще ответили ему с того берега.
«Это всего лишь ночные птицы, – успокаивала я себя, пытаясь унять озноб, – прикидываются хищниками».
Где вот носит этого бесстыжего Джека-Стрелка или как там его? Атамана! Он будто провоцировал меня, вынуждая поверить мнимой свободе.
Нетушки! Не поведусь я на эту уловку.
Побег однозначно невозможен. Сейчас. Даже если удастся в зарослях схорониться или на дереве и прокрасться мимо диких зверей, то через реку мне без помощи не перебраться. Но если всё же взобраться на кручу? И оттуда податься в Горгонию.
Ни за что!
Я патриотка своей страны, в чём бы меня не обвиняли, и несмотря на одержимость местью. Однако ненависть к Генриху и его министрам, подписавшим мне смертный приговор, толкала на путь искушения. Пересечь границу и укрыться в чужой стране. Одной?! Без денег и поддержки друзей? Прямиком в канцелярию Горгонии и просить государственного убежища в обмен на тайну Шернбурского леса. Неужто на грани отчаяния я способна на такое? Недаром, король презрительно обмолвился, навещая меня в тюрьме, что «яблоко от яблони недалеко падает».
К – К = ГИз
Мне было двенадцать лет, когда я попала в королевский дворец миньоной, ещё при покойном Карле XVIII – батюшке Генриха. Каждый год для служения при дворе набирали пажей из числа младших сыновей, а также будущих фрейлин, соответственно, старших дочерей. Все – отпрыски знатных семейств Акадии. И по жребию мне выпала такая честь. Так говорили… А спустя два года, моего отца и его братьев обвинили в государственной измене. Матушка с горя ушла в монастырь и пребывала там в печали до сих пор. Я осталась во дворце только благодаря заступничеству лорда-протектора – своего дяди и брата матери. Он же взял на себя воспитание и младших сестёр.
В шестнадцать я стала фрейлиной, как полагалось, и прислуживала вдовствующей королеве-матери. Так король Генрих обратил на меня внимание. Ему как раз подыскивали невесту, а женился он в итоге на мне, но не сразу…
– Куда-то собралась?
Воздух поблизости всколыхнулся, и разбойник тенью вынырнул из темноты.
«Ой!»
– Нет… – кое-как отдышалась. – На звёзды полюбоваться вышла.
Атаман Джек хмыкнул.
– Жить надоело? Шуруй в постель, быстро!
– Нне-дддт…
– Э! Да ты вся дрожишь! Ничего, скоро нам обоим станет жарко.
Он втолкнул меня внутрь, а сам пристроился следом.
В сиянии пещерных гнилушек и свечей Джек казался ещё привлекательнее и смотрелся таинственно. Глаза блестели, отражая огоньки пламени, а волосы завивались мокрыми кольцами.
Тоже, что ли, помылся? Наверняка отлучался, чтобы принять горячую ванну. Я даже почти смирилась с утиным носом. К тому же, разбойник снял осквернённую мною куртку и переоделся в чистую рубаху. От него веяло свежестью и теплом. Он присел на кровать, ловко стянул сапоги и небрежно забросил в угол.
– Иди сюда, – похлопал ладонью по рваному покрывалу.
И не подумаю.
Я попятилась и замотала головой.
– Иди… Кошечка моя, ласточка, – голос разбойника сделался медово-вкрадчивым и обволакивал. – Будешь со мною ласкова, завтра новое платье справлю.
Я пятилась, пятилась, пока не упёрлась лопатками в шершавую стену и острые выпуклости больно врезались мне в спину. Джек в два прыжка очутился рядом и стиснул ладонями мои поникшие плечи.
– Ну же, рыбонька, не ломайся. Будет хорошо, сладко, тебе понравится, обещаю.
Я затрепетала ресничками, опустила глазки и всхлипнула.
– Дяденька атаман, я…
«Гнусь, но не ломаюсь».
И отчаянно:
– Боюсь я!
Сейчас разрыдаюсь!
– Отчего так? – нежно поинтересовался он, пытаясь заглянуть мне в лицо. – Я не кусаюсь.
«А вот я очень даже могу!»
Протяжно вздохнула.
Какое блаженство!
Жаль, нету мыла…
А это что?
Забытый от потрясения обломок запенился у меня в руке, очутившись в воде.
Это же мыльный корень!
С удовольствием прополаскивая волосы, я припомнила картины из своего детства. Крестьянки стирали в речке бельё… Но что-то мешало погрузиться в воспоминания, упиваясь теплом и покоем. Я уловила лёгкое движение снизу и обдавало явно по ногам, словно подводное течение. Всмотрелась в прозрачную воду и… Что это? Отверстие? Вдохнула побольше воздуха, нырнула и рассмотрела поближе. Это я умела – плавать с открытыми глазами, как рыба.
Труба! Неужели?
Вынырнула, отплёвываясь, в непонятном волнении, и сложить два и два не составило труда.
Я спешно обежала все купели и бассейны, числом не менее десяти и повсюду обнаружила такие же отверстия.
Значит…
«Они проложили водопровод! – догадка ошеломляла. – И давно?»
Кто, они? Разбойники?
Я застыла посередь зала, как была – в чём мать родила.
Скорее всего, не они. Тогда, кто? А! Разве это важно теперь, когда мой неверный муженёк воюет с соседями за право обладать источниками, а какие-то тупые мужланы – разбойники преспокойненько воруют ценную жидкость у Горгонии и Акадии. Покуда противники рвут друг другу глотки.
Н-да, не такие уж они и тупые. Разбойники, то бишь.
Лихо!
И какую пользу можно из этого извлечь?
В раздумьях я разглядывала свои руки, ноги, выжимала волосы, бродила среди купелей и… Что-то меня смущало.
Чувствовала я себя прекрасно! Ноги не болели, и пальцы, ободранные верёвками, не саднили.
Мои раны зажили! Ни единой потёртости, царапины или мозоли!
Да и усталость как рукой сняло.
И голова больше не раскалывалась… Совсем!
Невероятная бодрость и лёгкость во всём теле.
Немного оглушённая случившимся, обвела взглядом купели и прибавить четыре к четырём тоже оказалось несложно. Но сперва я устроила эксперимент. Жизнь во дворце научила меня не доверять всему, что видишь, а проверять.
Я отыскала камень с острыми краями и, стиснув зубы, расцарапала себе ладонь, а затем погрузила руку в ближайшую купель.
Ох, пальчики мои, ручки – многострадальные!
Боль унялась, едва в рану попала вода, а я ошарашенно смотрела, как растворяются в ней бисеринки крови… Ранка затянулась как по волшебству прямо на глазах.
Чудеса, да и только!
Выходит, древние легенды о живой воде в чудодейственном источнике, излечивающем любые ранения и недуги, правда? Поговаривали, что некогда высшие силы даровали целебный родник нашему миру, но со временем он «иссяк из-за грехов наших». Так сказано в «Трактате Веры». А на деле, не истощился, не испарился, но им тайно завладели Горгонийцы. Наверняка шпионы Генриха о том пронюхали и…
Я даже невольно мужа зауважала. Ведь он развязал войну по веской причине. Владей Акадия таким сокровищем… И тут же посмеялась, вспомнив о пройдохах разбойниках, которые всех обдурили, и «моего» короля, в том числе. В другое время я бы воскликнула: «Ай-да, молодцы!», но сейчас мысли занимали другие вопросы… И далее сложить восемь и восемь, шестнадцать и шестнадцать – задачка для малолетних.
Так вот в чём секрет волшебных снадобий горгонийцев и лечебной косметики! Их готовят на живительной воде! И конечно разбавляют обычной, чтобы стричь денежки с олухов подольше. Знаем! Алхимии обучались у самого придворного алхимика! И теперь я узнала этот аромат, не перебиваемый никакими цветочными и фруктовыми эссенциями. Ведь их определённо добавляют в состав, чтобы сбить с толку покупателей.
Потому горгонийцы никого не подпускали к термальным водам. Но кто-то раскрыл их тайну и донёс Генриху. Иначе, зачем ему воевать из-за простой воды, хоть и горячей. Помыться и в ванне можно, и в купальне, а вот платить за разбавленные эликсиры, крема, мази и настойки… Святотатство! И свинство. Когда можно всего один раз искупаться в живой воде и недуг пройдёт навсегда.
В этом я, как ни странно, короля поддерживала. Святые источники – народное достояние. Они принадлежат всем!
Открытие меня потрясло. Однако… На что мне рассчитывать, в этом случае? Торжественно вернуться к мужу с ценной тайной в руках? Не-ет, Генричек! Не дождёшься! Отныне ты и твоё поганое государство у меня попляшете! Главное, найти правильное применение открытию и разработать стратегию, а ещё… Я строила грандиозные планы, возводила из грёз величественные колоннады, колокольни и дворцы…
Но меня беспардонно прервали.
– Эй, ты! Лягушка! Закругляйся! Ужин стынет, – ударился о каменные арки и разлетелся эхом голос моего недавнего провожатого.
Проклятье! Совершенно забыла о разбойниках. Теперь, когда я знаю их секрет… Меня вряд ли выпустят отсюда живой?
«Какой ужас!»
Я натянула хламиду и поспешила к выходу, опасаясь, что у Вертуна достанет нахальства самому заявиться. Да я почти и высохнуть успела. Одно противно – надевать грязное на чистое. Но делать нечего. Другой одежды и полотенец мне не выдали.
Да уж, горе-стратег из меня.
Как-то не учла, окрылённая жаждой отмщения, что главное препятствие на пути к свободе и триумфу сегодня ночью разделит со мною постель. И если я срочно чего-нибудь не предприму, то ещё до рассвета стану по настоящему бандитской, гм, подругой.
Глава 5. Король минус Королева равно Месть Королевы
К – К = МКо
Нет разбойничьей шлюхой я не стану! И атаманской подстилкой тоже. И отомщу подлому муженьку! Жестоко.
Такие думы бродили в моей измученной голове, пока я сидела на бревне у костра вместе с отребьями и держала на коленях деревянную миску полную каши.
Не знаю, в какой момент идея отомстить Генриху стала навязчивой. Взбалмошной и мстительной особой я себя не считала, и мало ли, что твердили обо мне другие.
Мысли о мести напрочь лишили меня аппетита. Я вяло ковыряла ложкой липкое месиво более похожее на тесто, чем на кашу и угрюмо поглядывала на разбойничков.
Кто, интересно, из них кашеварил? Вывалить бы это ему на башку и сверху потоптаться.
А бандиты вон трескали ажно шум стоял! Верзила чавкал да причмокивал, потея от натуги. Даже шапку снял (какая удача, что не сапоги!), а под нею у него тоже оказался горшок. Стрижка, то есть, под горшок. Наверняка его так и стригут, не снимая шапки.
Не отвлекаться!
Пока на кону стоит моя жизнь и, наверное, честь.
Король определённо будет меня искать, чтобы убить или развестись. Официально мы женаты, а по закону – при здравствующей супруге, хоть и государственной преступнице, Генрих не вправе жениться на фаворитке. Разве что объявит священной Епархии, что я мертва – утонула, свалилась с утёса при попытке к бегству, но… От него же потребуют доказательств! Честный и принципиальный отец Ансельм точно не поверит, пока не увидит мои бездыханные останки собственными глазами.
Следовательно, необходимо затаиться на время и разработать план дальнейших действий...
– Поела?! – я вздрогнула от неожиданности, а рядышком со мной на бревно поставили жестяную кружку с чаем.
Атаман!
Джек тут же нахально водрузил ногу на бревно с другой стороны, чуть-чуть не касаясь сапогом моего бедра.
– Доедай, допивай и пошли.
Он ещё приказывать мне будет!?
– К-куда?
– Как это, куда? – искренне удивился он. – Забыла, что ли? Греть мою постель, – и многозначительно добавил, поглядывая на жрущую, пьющую и, отнюдь не чаёк, ораву. – И не только… Иль забыла?
– Нет, не забыла, – внезапно я осмелела. – А почему мне вина не налили?
Он хмыкнул и убрал ногу с бревна.
– Пьяных баб в кровати не терплю ещё больше, чем грязных.
Надо же! Он не только чистоплюй, но ещё и эстет.
Я поставила миску с нетронутой кашей на землю, вытерла ладони о подол и поднялась.
– Пошли.
Едва мы направились к пещерам, как вслед нам от костра полетели бесстыжие напутствия:
– Давай, стрелок! Попади без промаха.
– Выстрели метко, Атаман!
– Раскачивай кровать как следует, но не подкачай!
– Нам оставь!
– Не забывай братанов…
И в том же духе.
Если бы я не выросла в кулуарах дворца, то наверняка рыдала бы от стыда и затыкала уши. Но я спешно додумывала мысль, пока главарь вёл меня к себе в берлогу.
«Так-так».
Генрих хвалился, что скоро одолеет Горгонию и захватит источники. По его словам, мол, враг не так силён в военном деле, как Акадия. Но война длилась и длилась, а мы всё топтались на месте. Не побеждал никто. И теперь-то я подозревала... Нет, точно уверена! Горгонийцы может и не так хорошо вооружены, но с лёгкостью излечивают тяжелораненых воинов и черпают силу для дальнейших битв в чудо-воде, а наши солдаты мрут как мухи, по дороге в госпиталь. Да, наши пушки мощнее, но противники давят нас численностью и здоровьем.
– Уснула там, что ли? – меня окликнули, грубо прервав размышления.
Ну как тут думать о государственных делах?!
– Заходи! – и атаман отогнул полог из шкуры неизвестного медведя.
Другая пещера, но тоже освещённая гнилушками и вдобавок свечами. На этот раз не такая просторная, зато сухая. И здесь иначе пахло – пылью и жильём закоренелого холостяка.
Я чихнула.
Спасибо, что не дикого зверя!
– Раздевайся и ложись в постель. Я скоро.
Он вышел, а я огляделась, но постели не увидела. Лишь тюфяки, наваленные друг на дружку, и ворох рваного тряпья. Возможно, оно когда-то и называлось покрывалом, но… Прочая обстановка пещеры – какие-то ящики, бочки, мешки и корзины утопали в притаившемся по углам мраке и даже отдалённо не напоминали кровать. Причудливые тени хаотично плясали под неровными сводами, словно рисовали жуткие картины моего будущего…
Что-то у меня воображение разыгралось.
Я мысленно вернулась к проблемам насущным. На грязное разбойничье ложе я не лягу. На что угодно спорю, там водятся вредные и кусачие насекомые. Коих я ненавидела всей душой. Конечно, не все из них меня пугали и раздражали. Бабочки и пчёлки в королевском саду, муравьишки и стрекозки на лугу вызывали умиление, но… Однажды мне довелось ночевать на постоялом дворе. Вот это был настоящий рассадник тараканов и клопов! Да и во дворце иногда заводились тараканы. Каждый сезон их травили, а двор на это время переезжал из зимней резиденции в летнюю и наоборот. Впрочем, несмотря на неприязнь к шестиногим паразитам, при дворе частенько развлекались за их счёт. Как-то раз, пажи изловили жирного тараканища и подсадили в причёску старшей фрейлине. Как она визжала! Особенно когда новый обитатель её роскошной шевелюры продрался сквозь напудренные букли и выполз мадаме на нос. Забавное было зрелище!
Но в постели бандита определённо и блохи водятся, как у шелудивого пса. А сверху плетут паутину гигантские пауки и не дай бог уснуть, как…
Руки защекотало мурашками, холодок прополз по спине. Я бросилась к выходу, чувствуя, как за моей спиной воображаемые паучки тянут ко мне свои мохнатые лапки и сбиваются в кучу, чтобы напасть...
Я осторожно выглянула из пещеры.
Небо над лесом вызвездило мостом до самого горизонта, а реку окутала темень, и туман клочьями расстилался над стремниной. На берегу пылал костерок, бросая отблески на мокрые камни, двигались нелепые силуэты и слышались взрывы хохота. Разбойники всё ещё пьянствовали. И бурлила река, поглощая ночные звуки. Никто бы не услышал моих шагов.
Но куда я пойду? В тёмном лесу водятся дикие звери готовые всех сожрать без разбору, не делая разницы между королевой и простолюдинкой. Уж точно съедят и облизнутся.
«Уууу-вауууу! – тоскливо завыли из чащи на склоне.
«Вуауууу!» – зловеще ответили ему с того берега.
«Это всего лишь ночные птицы, – успокаивала я себя, пытаясь унять озноб, – прикидываются хищниками».
Где вот носит этого бесстыжего Джека-Стрелка или как там его? Атамана! Он будто провоцировал меня, вынуждая поверить мнимой свободе.
Нетушки! Не поведусь я на эту уловку.
Побег однозначно невозможен. Сейчас. Даже если удастся в зарослях схорониться или на дереве и прокрасться мимо диких зверей, то через реку мне без помощи не перебраться. Но если всё же взобраться на кручу? И оттуда податься в Горгонию.
Ни за что!
Я патриотка своей страны, в чём бы меня не обвиняли, и несмотря на одержимость местью. Однако ненависть к Генриху и его министрам, подписавшим мне смертный приговор, толкала на путь искушения. Пересечь границу и укрыться в чужой стране. Одной?! Без денег и поддержки друзей? Прямиком в канцелярию Горгонии и просить государственного убежища в обмен на тайну Шернбурского леса. Неужто на грани отчаяния я способна на такое? Недаром, король презрительно обмолвился, навещая меня в тюрьме, что «яблоко от яблони недалеко падает».
Глава 6. Король минус Королева равно Государственной Измене.
К – К = ГИз
Мне было двенадцать лет, когда я попала в королевский дворец миньоной, ещё при покойном Карле XVIII – батюшке Генриха. Каждый год для служения при дворе набирали пажей из числа младших сыновей, а также будущих фрейлин, соответственно, старших дочерей. Все – отпрыски знатных семейств Акадии. И по жребию мне выпала такая честь. Так говорили… А спустя два года, моего отца и его братьев обвинили в государственной измене. Матушка с горя ушла в монастырь и пребывала там в печали до сих пор. Я осталась во дворце только благодаря заступничеству лорда-протектора – своего дяди и брата матери. Он же взял на себя воспитание и младших сестёр.
В шестнадцать я стала фрейлиной, как полагалось, и прислуживала вдовствующей королеве-матери. Так король Генрих обратил на меня внимание. Ему как раз подыскивали невесту, а женился он в итоге на мне, но не сразу…
– Куда-то собралась?
Воздух поблизости всколыхнулся, и разбойник тенью вынырнул из темноты.
«Ой!»
– Нет… – кое-как отдышалась. – На звёзды полюбоваться вышла.
Атаман Джек хмыкнул.
– Жить надоело? Шуруй в постель, быстро!
– Нне-дддт…
– Э! Да ты вся дрожишь! Ничего, скоро нам обоим станет жарко.
Он втолкнул меня внутрь, а сам пристроился следом.
В сиянии пещерных гнилушек и свечей Джек казался ещё привлекательнее и смотрелся таинственно. Глаза блестели, отражая огоньки пламени, а волосы завивались мокрыми кольцами.
Тоже, что ли, помылся? Наверняка отлучался, чтобы принять горячую ванну. Я даже почти смирилась с утиным носом. К тому же, разбойник снял осквернённую мною куртку и переоделся в чистую рубаху. От него веяло свежестью и теплом. Он присел на кровать, ловко стянул сапоги и небрежно забросил в угол.
– Иди сюда, – похлопал ладонью по рваному покрывалу.
И не подумаю.
Я попятилась и замотала головой.
– Иди… Кошечка моя, ласточка, – голос разбойника сделался медово-вкрадчивым и обволакивал. – Будешь со мною ласкова, завтра новое платье справлю.
Я пятилась, пятилась, пока не упёрлась лопатками в шершавую стену и острые выпуклости больно врезались мне в спину. Джек в два прыжка очутился рядом и стиснул ладонями мои поникшие плечи.
– Ну же, рыбонька, не ломайся. Будет хорошо, сладко, тебе понравится, обещаю.
Я затрепетала ресничками, опустила глазки и всхлипнула.
– Дяденька атаман, я…
«Гнусь, но не ломаюсь».
И отчаянно:
– Боюсь я!
Сейчас разрыдаюсь!
– Отчего так? – нежно поинтересовался он, пытаясь заглянуть мне в лицо. – Я не кусаюсь.
«А вот я очень даже могу!»
Протяжно вздохнула.
