– …Ну такое, любопытное, – я сделал еще одну мощную затяжку, и передал ей папиросу.
Она молча взяла папиросу, один раз затянулась, обратно передала мне.
– А что рассказать? – она улыбнулась, выпуская изо рта серый дым.
– Тебе хорошо стало? – спрашиваю я.
– Теодор, скажите, а это что, наркотики? – она глядит на меня в упор.
– Да нет, ты что, это цикорий, лекарство. Говори, я тебя слушаю, – я сделал последнюю затяжку, затушил папиросу в пепельницу.
– Ну что сказать? Я помню, это было в детстве, я была еще маленькой, мне было около 12 лет. Сижу в сарае, жду своего деда. И вдруг слышу, кто – то кричит: «Медведь идет».
Рядом со мной были несколько детей, среди них были и постарше. Один из них поглядел в окно, и тут же лег ниц: «Медведь, ребята, медведь. Прячьтесь!»
Мы очень испугались, но еще больше испугалась я, мой младший брат в это время был на улице, я за него дико испугалась. Я открыла дверь сарая, выбежала на улицу, сказав: будь что будь!
На улице никого, абсолютно никого, ни медведя, никого. Вообще никого! Солнце ярко светило в глаза. Я осмотрелась, увидела вдали за поворотом старого батрака, мужика лет 55, его звали дядя Али. Он батрачил и кормил семью свою. Я добежала до него, догнала, трясу его за рукав:
– Дядя Али, вы тут медведя не видали? – плачу и задыхаюсь.
И вы знаете, он поднял меня на руки, погладил по головке, и нежно сказал:
– Доченька, ты что, какой медведь, не бойся. Успокойся, все хорошо.
Я увидела его глаза, они были такие добрые, добрые. А ведь он батрак, трудился и мучился от зари и до зари.
И вы верите, я никогда ни у кого больше ни видала таких добрых глаз. Его спокойствие перешло ко мне, и я пришла в себя. Вот такая история.
– А муж у тебя погиб на фронте? – спрашиваю ее.
– Да…- она явно не хотела говорить на эту тему.
– Родину защищал?
– Давайте не будем о нем вспоминать в этот час, – она сделала невинную мину.
– Хорошо, тогда перейдем к делу.
Я привстал, подошел к ней, мои руки потянулись к ее тонкой шее. Она привстала, я резко притянул ее к себе, взял ее за талию, приблизил к ней и с минуту жадно и смачно целовал ее в губы.
Она чуть заныла, слабо хотела высвободиться из моих объятий. Мне показалось, что Мая целовалась в губы впервые.
Я ее взял на руки, повалил на кровать. Она стала кипеть от возбуждения, стягивала через голову платье.
– Фату не трогай, – попросил ее я.
– Зачем?
– Я так хочу.
Короче говоря, она оказалась голенькой, белое тело, черные трусики, на голове белая фата. Невеста в брачную ночь в самом соку.
Смотрю на нее сквозь кайф, она мне кажется уже филиппинкой. Точно не азербайджанкой, и не талышкой.
Талия у Маи буквально осиная, таз тоже не широкий. Зато у нее круглая очень упругая и сильно выпирающая попка, и убойные груди. Кожа чуть бледноватая, но в ней что – то есть.
Я положил руки ей на бедра и прижал к себе – попкой к паху. И знаете, что случилось? Она отклячила задницу и прогнулась в спине!
Моя новоиспеченная жена терлась о мой пах своей драгоценной попой.
Я нагло обхватил поперек ее груди, заодно схватив за сиську.
Водил пальцами по ее животу, то и дело старался прижать ее плотнее и уже начал говорить ей на ухо:
– Мая, это просто удивительно, я вообще не думал, что в талышских горах есть такие красивые девушки…
Она зарделась, мне это понравилось. Мой член стоял как палка, он бился о ее правое бедро.
Я повернул ее к себе, стал целовать ей груди, посасывая соски. Я отстранился, поцеловал ее в губы, она ответила взаимностью.
Я залез ей в трусики, палец мой скользнул по мокрым уже губам, она застонала. Немного подрочив ее пальцем, я поставил ее раком, облокотив на подушку.
Она стянула с себя трусики вниз, пошире расставила ноги, я вошел в нее, это было нечто! Я чувствовал каждое ее движение.
Я стал наращивать темп и с силой долбил ее, иногда упираясь в самую матку. Передо мной было окно, в котором я видел свое отражение.
Увидев, что шпилю невесту с трясущейся фатой на голове, это ударило мне в голову, я страшно возбудился, почувствовал приближение оргазма.
Мая мне подмахивала энергично, я шлепаю ее по белым ягодицам, кричу:
– Да, да, давай, девочка! Давай!
Мая кричала, стонала, она кончила, причем не единожды, у меня же открылось второе дыхание, я пошел по ней как пахарь по полю.
Она непроизвольно стонала, сжимала рукою белую простыню, пробовала вырваться. Кровать скрипела очень сильно.
Я решил чуть передохнуть, повернул ее на спину, она послушно легла, глаза ее горели как угли. Раздвинула ноги, я лег на нее сверху, без труда вошел в ее влажную дырочку, стал не спеша глубоко ее иметь. Она подогнула ноги и положила руки на твердые мои ягодицы.
Я продолжал ее долбить, усиливая фрикции. Потом я положил ее ноги себе на плечи, мои качки стали быстрые. Ей стало немного больно. Мы долго целовались в засос. Она мне снизу подмахивала и стонала.
Неожиданно я кончил, кончил оглушительно! Я оторвался от нее, лег рядом, пошла сильная одышка.
У нее также была одышка, она вспотела, вся простыня была аж мокрая и липкая. Но она еще была явно возбуждена от происшедшего, так как это было пару минут назад.
Так мы пролежали минут 30, я покурил сигарету, потом выпил водки, и опять зажег анашу.
Сделав 3-4 сильные затяжки, передал ей, она отказывалась, все же я настоял на своем.
Она покурила, сильно втянула в себя дым, опять пошла кашель, я отобрал у нее папиросу, и сам до конца добил ее.
Прилег рядом с ней, начал теребить ее еще влажный клитор. Ее вагина истекала как водопад фонтаном соков.
Она сжала ноги, издав тонкий писк.
– Поиграйся с моим членом, – попросил ее я.
Она послушно стала ласкать пальцами рук мой член вверх и вниз, он стал набухать. Интересная картина все же получается, невеста с фатой на голове уселась на меня, поза наездница, я воткнул ей до самой матки, она охнула, засунула в рот собственные трусики, дабы не поднять на уши всех в округе.
Мая, усевшись верхом, продолжала трахать сама себя, при этом свободной рукой лаская свою попку все в том же темпе.
Она стала от удовольствия выкрикивать разные маты на талышском языке, я ее трахал как последнюю сучку, покусывая ее мощные груди.
– …Теперь давай в попку, в попку, милая!…- кричал я.
– Нет, нет!….Я никогда этого не делала…, – она испугалась.
– Я тебя научу.
Я поставил Маю рачком, стал лизать ее попку, Намочив ее дырочку, как следует, я ввел сначала один палец в нее, немного разработав, дал свободу и второму. Ее попка была податливой и очень быстро обрела нужную эластичность и была готова к погружению в нее члена.
Я поднялся и стал потихоньку входить, попка была просто супер, она была готова.
Войдя до самого конца, я стал понемногу наращивать темп и спустя минуту, я с разгона всаживал ей по самые помидоры. Член вошел туда как по маслу. Она заорала, стала громко стонать.
Через пять минут я зарычал, влил в нее всю порцию своей спермы, бурно излил все до последней капли.
Я бухнулся на подушку, стал тяжело дышать. Так я уснул.
…
Короче говоря, не буду читателя изматывать, я с ней не плохо порезвился еще дня три. Обкуривались и трахались, кстати, это удивительное наслаждение, трахаться под наркотой.
В конце мне все надоело, решил уехать. Написал письмо ее отцу, потом ей самой, оставил им на столе в конверте еще 10 тысяч американских долларов, и рано утром улизнул с села Урачлы.
Вот и вся моя история.
Укажу самую важную сцену.
Не плохо порезвившись и отдохнув, я решил гулять пешком. Дипломат оставил в селе, был лишь со спортивной сумкой. Анаша еще оставалась, и пиво было в сумке.
В общем, напился, сверху забил план, обтютюкался как следует, и пошел по лугам, по полям.
Вдруг вижу отара, овечки пасутся на ярко зеленой травке, рядом сидит пастух.
Это было в районе Ленкорани.
Я подошел, поздоровался с ним, подсел рядышком на траве. Это был молодой мужчина лет 40, на голове арахчын, небольшая щетина.
Что больше всего меня удивило, так это то, что этот пастух отлично знал русский язык, он в молодости лет 10 работал в Москве на автобазе. Потом сидел за кражу в Нижнем Тагиле.
Более того, он был достаточно современный человек. Пастухом он стал по своей же доброй воле, это о его словам. Его звали Ибрагим.
Он меня угостил хлебом, сыром, яблоками, я его сигаретами, то да се, и так далее, пошло поехало, я достаю анашу. Мы вместе на пару обкурились.
У него глаза поплыли, стали ярко красными, он посмотрел на меня, стал смеяться.
Я не выдержал и рассказал ему о своей «свадьбе», о брачной ночи и всех моментах своей свадебной эпопеи.
Ибрагим серьезно посмотрел вдаль, потом на меня, и начал говорить.
– Сижу вот и думаю, как просто устроен мир.
Бабы жалуются, что “все мужчины козлы и сволочи и недостойны их Высочества”, мужики – что “все бабы шлюхи, тупые и вообще жениться не на ком.” …
Наверное, каждая сторона в чем-то права. Каждый хочет найти себе супер-пупер крутого мачо с баблом или телку с буферами и ногами от ушей.
Хорошо было мужикам в каменном веке. Принес кусок попы мамонта, жена ноги и раздвинула… Или просверлил дырку в ракушке – вот тебе и украшение.
Жена счастлива, правда, временно. Нет такой жены, которая не стала бы пилить мужа за то, что сосед принес кусок попы гораздо больший. И вообще, ей не стоило выходить за него замуж, он испортил ей ее лучшие годы и пр. и пр. и пр. …
Но так или иначе – ставка была понятна. Ты ей кусок мяса – она тебе вагину во временное пользование. Вместе с мандавошками.
Пропустим несколько тысяч лет. Средние века. Просто куском мяса влагалище уже не купишь. И вместо ракушки с дыркой ей теперь золото подавай. Надевает средневековый рыцарь ржавые доспехи и идет в крестовый поход на землю обетованную, чурбанов бить и золото тырить… Или войной на соседа. То же завоевать чего-нибудь.
А зачем? Что бы опять таки показать жене, какой он крутой самец и получить вагину во временное пользование?
Но постой, влагалище уже было в каменном веке. Только обходилось дешевле. Что же получается, ты ей теперь злато-серебро, шелка заморские, портки, камни самоцветные… а она тебе опять вагину свою вонючую? Правда, к мандавошкам теперь добавились триппер и сифилис.
Пропустим еще пятьсот лет. В наши дни, чтобы завоевать самку, то есть получить дырку во временное пользование, нужно иметь кучу бабок, шестисотый мерс, килограмм бруликов и “Челси” между делом…
А что получишь взамен? Увы, опять вагину во временное пользование… Но постой. Де жа вю, но вагина уже была…
В каменном веке и опять же в средние века. Та же самая дырка. Только теперь она обходиться еще дороже. А к мандавошкам, трипперу и сифилису добавился СПИД. А что дальше? Цивилизация оценит в миллион баксов вагину, зараженную птичьим гриппом, передаваемым через куриные мозги блондинок?
Вот и получается, что если мужчина в своем развитии с каменного века и до наших дней поднялся от попы мамонта до “Челси”, то женщина, получается, не только не поднялась, но и опустилась ниже плинтуса.
От нее ведь не требуется качать мускулы, шевелить извилинами, проявлять мужественность в борьбе за место под солнцем.
Нету мозгов? И ладно, стерпим. Не умеешь готовить? Это мелочь, научим или сами к плите встанем. На все готовы глаза закрыть, все готовы простить бабе… кроме одного, где даже сто мужиков не смогут заменить одну бабу. А именно, в производстве себе подобных!!!
С каменного века и до наших дней от нее ведь требуется исполнить только то, что заложено природой. А именно, раздвинуть ноги и полежать немного. Ну потом еще месяцев девять походить с пузом… И все.
И тут оказывается, что со времен каменного века женщины даже эту свою единственную функцию делают все хуже и хуже. Курят поголовно все, пьют как пожарные лошади, колются, как швейная машинка “Зингер”.
Аборт для них сделать – что высморкаться. А как родиться “обычный ребенок” с двумя-тремя врожденными заболеваниями, так кричат: “Экология виновата… Государство, Правительство…”. Кто угодно, только не она.
В настоящее время любой мужчина способен обеспечить семью. Даже самый последний бомж способен набрать бутылок на кусок мяса для самки. Но увы, далеко не каждый мужчина способен удовлетворить все возрастающие потребности самки.
Выходит, что когда женщина заявляет, что нет настоящих мужчин – это означает только одно. Нету мужчин, способных удовлетворить ее амбиции и самомнение. На семью ей плевать. Семью-то может худо-бедно обеспечить любой бомж. Но нет такого мужчины, который бы смог обеспечить бесконечные и все возрастающие амбиции женщины.
Любопытно было бы послушать, какими словами пилит жена Абрамовича? – “Ты такой сякой, я отдала тебе свои лучшие годы, а Билл Гейтс больше тебя зарабатывает!!!”
Наверное, но вот вопрос. А что имеет взамен бомж и Абрамович? Ответ одинаковый. Вагину, влагалище, как Центр Вселенной, потому как больше женщине предложить нечего. Плохонькую вагину.
Прокуренную, рабочую, потрепанную, и обколотую… Возможно, намазанную косметикой, припудренную и подстриженную для повышения товарного вида. Но все равно дырку. Капризную, стервозную и привередливую. Разница только в цене. Одному она обходиться в рубли, другому в сотни тыщщ баксов. И кто оказывается в выигрыше? Выходит, что бомж?
Получается, что деньгами мужчина оплачивает не доступ к вагине, а самооценку этой самой вагины.
С каменного века она ведь не изменилась, только подорожала, да нахватала всякой дряни… И насколько мужчина поднялся в своем развитии, настолько же женщина опустилась…
Но с другой стороны, есть в этом один плюс. Вся эволюция цивилизации существует благодаря всего лишь инфляции вагины.. Не было бы вагины, не было бы и эволюции. Вся цивилизация тогда состояла бы только из пива, футбола и рыбалки.
Женщина более алчет плотских наслаждений, чем мужчина, что видно из всей той плотской скверны, которой женщины предаются. Уже при сотворении первой женщины эти ее недостатки были указаны тем, что она была взята из кривого ребра, а именно – из грудного ребра, которое как бы откланяется от мужчины. Из этого недостатка вытекает и то, что женщина всегда обманывает, так как она лишь несовершенное животное.
Это явствует и из этимологии слова “Femina” (женщина), происходит от Fe ( Fides – вера) и ” minus” (менее). Таким образом, слово “Femina” значит – имеющая меньше веры. Ведь у нее всегда меньше веры.”
За период преследования колдовства, т.е ведовские войны и процессы, было уничтожено свыше 200 тыс. ведьм, т.е. арийских женщин: немок, англичанок, цыганок, француженок, славянок, женщин ругов, остатков пруссов, этруссков.
Так что вот так, парень, мужчина вышел из вагины, и всю жизнь обратно стремится попасть туда. Вон оно, развитие то! – крикнул Ибрагим, потом обернулся ко мне, и заявил:
– Слышь, а у тебя анаша осталась?
Она молча взяла папиросу, один раз затянулась, обратно передала мне.
– А что рассказать? – она улыбнулась, выпуская изо рта серый дым.
– Тебе хорошо стало? – спрашиваю я.
– Теодор, скажите, а это что, наркотики? – она глядит на меня в упор.
– Да нет, ты что, это цикорий, лекарство. Говори, я тебя слушаю, – я сделал последнюю затяжку, затушил папиросу в пепельницу.
– Ну что сказать? Я помню, это было в детстве, я была еще маленькой, мне было около 12 лет. Сижу в сарае, жду своего деда. И вдруг слышу, кто – то кричит: «Медведь идет».
Рядом со мной были несколько детей, среди них были и постарше. Один из них поглядел в окно, и тут же лег ниц: «Медведь, ребята, медведь. Прячьтесь!»
Мы очень испугались, но еще больше испугалась я, мой младший брат в это время был на улице, я за него дико испугалась. Я открыла дверь сарая, выбежала на улицу, сказав: будь что будь!
На улице никого, абсолютно никого, ни медведя, никого. Вообще никого! Солнце ярко светило в глаза. Я осмотрелась, увидела вдали за поворотом старого батрака, мужика лет 55, его звали дядя Али. Он батрачил и кормил семью свою. Я добежала до него, догнала, трясу его за рукав:
– Дядя Али, вы тут медведя не видали? – плачу и задыхаюсь.
И вы знаете, он поднял меня на руки, погладил по головке, и нежно сказал:
– Доченька, ты что, какой медведь, не бойся. Успокойся, все хорошо.
Я увидела его глаза, они были такие добрые, добрые. А ведь он батрак, трудился и мучился от зари и до зари.
И вы верите, я никогда ни у кого больше ни видала таких добрых глаз. Его спокойствие перешло ко мне, и я пришла в себя. Вот такая история.
– А муж у тебя погиб на фронте? – спрашиваю ее.
– Да…- она явно не хотела говорить на эту тему.
– Родину защищал?
– Давайте не будем о нем вспоминать в этот час, – она сделала невинную мину.
– Хорошо, тогда перейдем к делу.
Я привстал, подошел к ней, мои руки потянулись к ее тонкой шее. Она привстала, я резко притянул ее к себе, взял ее за талию, приблизил к ней и с минуту жадно и смачно целовал ее в губы.
Она чуть заныла, слабо хотела высвободиться из моих объятий. Мне показалось, что Мая целовалась в губы впервые.
Я ее взял на руки, повалил на кровать. Она стала кипеть от возбуждения, стягивала через голову платье.
– Фату не трогай, – попросил ее я.
– Зачем?
– Я так хочу.
Короче говоря, она оказалась голенькой, белое тело, черные трусики, на голове белая фата. Невеста в брачную ночь в самом соку.
Смотрю на нее сквозь кайф, она мне кажется уже филиппинкой. Точно не азербайджанкой, и не талышкой.
Талия у Маи буквально осиная, таз тоже не широкий. Зато у нее круглая очень упругая и сильно выпирающая попка, и убойные груди. Кожа чуть бледноватая, но в ней что – то есть.
Я положил руки ей на бедра и прижал к себе – попкой к паху. И знаете, что случилось? Она отклячила задницу и прогнулась в спине!
Моя новоиспеченная жена терлась о мой пах своей драгоценной попой.
Я нагло обхватил поперек ее груди, заодно схватив за сиську.
Водил пальцами по ее животу, то и дело старался прижать ее плотнее и уже начал говорить ей на ухо:
– Мая, это просто удивительно, я вообще не думал, что в талышских горах есть такие красивые девушки…
Она зарделась, мне это понравилось. Мой член стоял как палка, он бился о ее правое бедро.
Я повернул ее к себе, стал целовать ей груди, посасывая соски. Я отстранился, поцеловал ее в губы, она ответила взаимностью.
Я залез ей в трусики, палец мой скользнул по мокрым уже губам, она застонала. Немного подрочив ее пальцем, я поставил ее раком, облокотив на подушку.
Она стянула с себя трусики вниз, пошире расставила ноги, я вошел в нее, это было нечто! Я чувствовал каждое ее движение.
Я стал наращивать темп и с силой долбил ее, иногда упираясь в самую матку. Передо мной было окно, в котором я видел свое отражение.
Увидев, что шпилю невесту с трясущейся фатой на голове, это ударило мне в голову, я страшно возбудился, почувствовал приближение оргазма.
Мая мне подмахивала энергично, я шлепаю ее по белым ягодицам, кричу:
– Да, да, давай, девочка! Давай!
Мая кричала, стонала, она кончила, причем не единожды, у меня же открылось второе дыхание, я пошел по ней как пахарь по полю.
Она непроизвольно стонала, сжимала рукою белую простыню, пробовала вырваться. Кровать скрипела очень сильно.
Я решил чуть передохнуть, повернул ее на спину, она послушно легла, глаза ее горели как угли. Раздвинула ноги, я лег на нее сверху, без труда вошел в ее влажную дырочку, стал не спеша глубоко ее иметь. Она подогнула ноги и положила руки на твердые мои ягодицы.
Я продолжал ее долбить, усиливая фрикции. Потом я положил ее ноги себе на плечи, мои качки стали быстрые. Ей стало немного больно. Мы долго целовались в засос. Она мне снизу подмахивала и стонала.
Неожиданно я кончил, кончил оглушительно! Я оторвался от нее, лег рядом, пошла сильная одышка.
У нее также была одышка, она вспотела, вся простыня была аж мокрая и липкая. Но она еще была явно возбуждена от происшедшего, так как это было пару минут назад.
Так мы пролежали минут 30, я покурил сигарету, потом выпил водки, и опять зажег анашу.
Сделав 3-4 сильные затяжки, передал ей, она отказывалась, все же я настоял на своем.
Она покурила, сильно втянула в себя дым, опять пошла кашель, я отобрал у нее папиросу, и сам до конца добил ее.
Прилег рядом с ней, начал теребить ее еще влажный клитор. Ее вагина истекала как водопад фонтаном соков.
Она сжала ноги, издав тонкий писк.
– Поиграйся с моим членом, – попросил ее я.
Она послушно стала ласкать пальцами рук мой член вверх и вниз, он стал набухать. Интересная картина все же получается, невеста с фатой на голове уселась на меня, поза наездница, я воткнул ей до самой матки, она охнула, засунула в рот собственные трусики, дабы не поднять на уши всех в округе.
Мая, усевшись верхом, продолжала трахать сама себя, при этом свободной рукой лаская свою попку все в том же темпе.
Она стала от удовольствия выкрикивать разные маты на талышском языке, я ее трахал как последнюю сучку, покусывая ее мощные груди.
– …Теперь давай в попку, в попку, милая!…- кричал я.
– Нет, нет!….Я никогда этого не делала…, – она испугалась.
– Я тебя научу.
Я поставил Маю рачком, стал лизать ее попку, Намочив ее дырочку, как следует, я ввел сначала один палец в нее, немного разработав, дал свободу и второму. Ее попка была податливой и очень быстро обрела нужную эластичность и была готова к погружению в нее члена.
Я поднялся и стал потихоньку входить, попка была просто супер, она была готова.
Войдя до самого конца, я стал понемногу наращивать темп и спустя минуту, я с разгона всаживал ей по самые помидоры. Член вошел туда как по маслу. Она заорала, стала громко стонать.
Через пять минут я зарычал, влил в нее всю порцию своей спермы, бурно излил все до последней капли.
Я бухнулся на подушку, стал тяжело дышать. Так я уснул.
…
Короче говоря, не буду читателя изматывать, я с ней не плохо порезвился еще дня три. Обкуривались и трахались, кстати, это удивительное наслаждение, трахаться под наркотой.
В конце мне все надоело, решил уехать. Написал письмо ее отцу, потом ей самой, оставил им на столе в конверте еще 10 тысяч американских долларов, и рано утром улизнул с села Урачлы.
Вот и вся моя история.
Укажу самую важную сцену.
Не плохо порезвившись и отдохнув, я решил гулять пешком. Дипломат оставил в селе, был лишь со спортивной сумкой. Анаша еще оставалась, и пиво было в сумке.
В общем, напился, сверху забил план, обтютюкался как следует, и пошел по лугам, по полям.
Вдруг вижу отара, овечки пасутся на ярко зеленой травке, рядом сидит пастух.
Это было в районе Ленкорани.
Я подошел, поздоровался с ним, подсел рядышком на траве. Это был молодой мужчина лет 40, на голове арахчын, небольшая щетина.
Что больше всего меня удивило, так это то, что этот пастух отлично знал русский язык, он в молодости лет 10 работал в Москве на автобазе. Потом сидел за кражу в Нижнем Тагиле.
Более того, он был достаточно современный человек. Пастухом он стал по своей же доброй воле, это о его словам. Его звали Ибрагим.
Он меня угостил хлебом, сыром, яблоками, я его сигаретами, то да се, и так далее, пошло поехало, я достаю анашу. Мы вместе на пару обкурились.
У него глаза поплыли, стали ярко красными, он посмотрел на меня, стал смеяться.
Я не выдержал и рассказал ему о своей «свадьбе», о брачной ночи и всех моментах своей свадебной эпопеи.
Ибрагим серьезно посмотрел вдаль, потом на меня, и начал говорить.
– Сижу вот и думаю, как просто устроен мир.
Бабы жалуются, что “все мужчины козлы и сволочи и недостойны их Высочества”, мужики – что “все бабы шлюхи, тупые и вообще жениться не на ком.” …
Наверное, каждая сторона в чем-то права. Каждый хочет найти себе супер-пупер крутого мачо с баблом или телку с буферами и ногами от ушей.
Хорошо было мужикам в каменном веке. Принес кусок попы мамонта, жена ноги и раздвинула… Или просверлил дырку в ракушке – вот тебе и украшение.
Жена счастлива, правда, временно. Нет такой жены, которая не стала бы пилить мужа за то, что сосед принес кусок попы гораздо больший. И вообще, ей не стоило выходить за него замуж, он испортил ей ее лучшие годы и пр. и пр. и пр. …
Но так или иначе – ставка была понятна. Ты ей кусок мяса – она тебе вагину во временное пользование. Вместе с мандавошками.
Пропустим несколько тысяч лет. Средние века. Просто куском мяса влагалище уже не купишь. И вместо ракушки с дыркой ей теперь золото подавай. Надевает средневековый рыцарь ржавые доспехи и идет в крестовый поход на землю обетованную, чурбанов бить и золото тырить… Или войной на соседа. То же завоевать чего-нибудь.
А зачем? Что бы опять таки показать жене, какой он крутой самец и получить вагину во временное пользование?
Но постой, влагалище уже было в каменном веке. Только обходилось дешевле. Что же получается, ты ей теперь злато-серебро, шелка заморские, портки, камни самоцветные… а она тебе опять вагину свою вонючую? Правда, к мандавошкам теперь добавились триппер и сифилис.
Пропустим еще пятьсот лет. В наши дни, чтобы завоевать самку, то есть получить дырку во временное пользование, нужно иметь кучу бабок, шестисотый мерс, килограмм бруликов и “Челси” между делом…
А что получишь взамен? Увы, опять вагину во временное пользование… Но постой. Де жа вю, но вагина уже была…
В каменном веке и опять же в средние века. Та же самая дырка. Только теперь она обходиться еще дороже. А к мандавошкам, трипперу и сифилису добавился СПИД. А что дальше? Цивилизация оценит в миллион баксов вагину, зараженную птичьим гриппом, передаваемым через куриные мозги блондинок?
Вот и получается, что если мужчина в своем развитии с каменного века и до наших дней поднялся от попы мамонта до “Челси”, то женщина, получается, не только не поднялась, но и опустилась ниже плинтуса.
От нее ведь не требуется качать мускулы, шевелить извилинами, проявлять мужественность в борьбе за место под солнцем.
Нету мозгов? И ладно, стерпим. Не умеешь готовить? Это мелочь, научим или сами к плите встанем. На все готовы глаза закрыть, все готовы простить бабе… кроме одного, где даже сто мужиков не смогут заменить одну бабу. А именно, в производстве себе подобных!!!
С каменного века и до наших дней от нее ведь требуется исполнить только то, что заложено природой. А именно, раздвинуть ноги и полежать немного. Ну потом еще месяцев девять походить с пузом… И все.
И тут оказывается, что со времен каменного века женщины даже эту свою единственную функцию делают все хуже и хуже. Курят поголовно все, пьют как пожарные лошади, колются, как швейная машинка “Зингер”.
Аборт для них сделать – что высморкаться. А как родиться “обычный ребенок” с двумя-тремя врожденными заболеваниями, так кричат: “Экология виновата… Государство, Правительство…”. Кто угодно, только не она.
В настоящее время любой мужчина способен обеспечить семью. Даже самый последний бомж способен набрать бутылок на кусок мяса для самки. Но увы, далеко не каждый мужчина способен удовлетворить все возрастающие потребности самки.
Выходит, что когда женщина заявляет, что нет настоящих мужчин – это означает только одно. Нету мужчин, способных удовлетворить ее амбиции и самомнение. На семью ей плевать. Семью-то может худо-бедно обеспечить любой бомж. Но нет такого мужчины, который бы смог обеспечить бесконечные и все возрастающие амбиции женщины.
Любопытно было бы послушать, какими словами пилит жена Абрамовича? – “Ты такой сякой, я отдала тебе свои лучшие годы, а Билл Гейтс больше тебя зарабатывает!!!”
Наверное, но вот вопрос. А что имеет взамен бомж и Абрамович? Ответ одинаковый. Вагину, влагалище, как Центр Вселенной, потому как больше женщине предложить нечего. Плохонькую вагину.
Прокуренную, рабочую, потрепанную, и обколотую… Возможно, намазанную косметикой, припудренную и подстриженную для повышения товарного вида. Но все равно дырку. Капризную, стервозную и привередливую. Разница только в цене. Одному она обходиться в рубли, другому в сотни тыщщ баксов. И кто оказывается в выигрыше? Выходит, что бомж?
Получается, что деньгами мужчина оплачивает не доступ к вагине, а самооценку этой самой вагины.
С каменного века она ведь не изменилась, только подорожала, да нахватала всякой дряни… И насколько мужчина поднялся в своем развитии, настолько же женщина опустилась…
Но с другой стороны, есть в этом один плюс. Вся эволюция цивилизации существует благодаря всего лишь инфляции вагины.. Не было бы вагины, не было бы и эволюции. Вся цивилизация тогда состояла бы только из пива, футбола и рыбалки.
Женщина более алчет плотских наслаждений, чем мужчина, что видно из всей той плотской скверны, которой женщины предаются. Уже при сотворении первой женщины эти ее недостатки были указаны тем, что она была взята из кривого ребра, а именно – из грудного ребра, которое как бы откланяется от мужчины. Из этого недостатка вытекает и то, что женщина всегда обманывает, так как она лишь несовершенное животное.
Это явствует и из этимологии слова “Femina” (женщина), происходит от Fe ( Fides – вера) и ” minus” (менее). Таким образом, слово “Femina” значит – имеющая меньше веры. Ведь у нее всегда меньше веры.”
За период преследования колдовства, т.е ведовские войны и процессы, было уничтожено свыше 200 тыс. ведьм, т.е. арийских женщин: немок, англичанок, цыганок, француженок, славянок, женщин ругов, остатков пруссов, этруссков.
Так что вот так, парень, мужчина вышел из вагины, и всю жизнь обратно стремится попасть туда. Вон оно, развитие то! – крикнул Ибрагим, потом обернулся ко мне, и заявил:
– Слышь, а у тебя анаша осталась?
