Стоят ли все знания Мерлина потери юности, здоровья и того, чтобы в возрасте силы и мужества любая девица звала его стариком. Стоит ли мудрость того, чтобы прожить всю жизнь без женской любви? Артур знал, что чародей тысячу раз ответит, что стоит.
– Послушай, – с жаром заговорил Артур. – Просто скажи, кто погубит тебя, ладно моя судьба – но я король, я должен защищать своих подданных. Назови имена твоих обидчиков, и я избавлюсь от них. Ты не можешь мне запретить спасение друга.
– Могу, – Мерлин пожал плечами. – Потому что буду любить ее больше света солнца, зная, что она уничтожит, обманет меня и похоронит заживо под скалой. Любовь – гнусная штука, Артур, так что правильно я всю жизнь ее избегал. Придет в один день к этим стенам моя Нимуэ, Владычица Озера, и тогда я буду знать, что мне осталось недолго.
Струек дыма на горизонте становилось все больше. К войскам Лота Оркнейского стягивались армии остальных. Против него весь север и острова. За него – кусочек Каэр-Вента, Думнонии, король Бан из Арморики, может, и сводный брат короля. Ирония в том, что даже если он, Артур, пришлет им корону, его не оставят в живых. Еще она в том, что после смерти Артура война не закончится, она закончится, когда из одиннадцати королей останется только один. Смешная мрачная шутка, Мерлин любит такие. Он может смеяться даже сейчас, когда говорит о собственной смерти.
– Прощай, Мерлин, – Артур вдруг понял, что надо делать и делать прямо сейчас, пока никто его не одернул. До заката он успеет отъехать от Камелота на двадцать лиг, может, больше. Дорога до Арморики длинная. Порывы временны, если он решит хоть что-то обдумать и оставить эту мысль на утро – она с рассветом испарится, как сон. Ему нужен конь, меч, два кремня, две фляги с водой и вином, хлеб и головка сыра.
– Ты бежишь, да? – хромой Мерлин догнал его лишь на конюшне, когда тот неумело крепил седло. Без оруженосца первые дни побега будет непросто. Сухие костлявые пальцы волшебника погладили гриву коня. – Вижу, ты догадался не брать доспехи, если бежишь один.
– Нагрудника хватит. И вроде это ты говорил, что с Экскалибуром меня не убить.
– Ты как всегда отвратительно слушал. Знаешь, Нимуэ меня будет слушать прилежно. Чтобы предать и выведать тайны, но это неважно.
– Если Мордреду суждено убить меня, а дочери Лодегранса накликать беду, если ты запрещаешь мне защищать себя – то я не встречусь ни с одним, ни с другим. Я не буду безропотно ждать, пока кто-то решит убить меня. Я еще не отчаялся так же, как ты.
Король говорил твердо, но не смотрел чародею в глаза.
– Если хочешь, передай Каю, моему поверенному, что трон я оставил тебе. Кроме тебя, признаться, и некому. Многие слышали, что ты сын Амброзия Аврелиана.
– Оставь свою паршивую табуретку себе. Я еще не говорил тебе, что ты бежишь от девчонки и младенца в пеленках?
Артур не ответил. Да, над ним висит закон рыцарства, над ним – и над всеми прочими тоже. На деле это пустые слова, рыцари Лота воруют в местной деревне, а он сам спит с чужою женой. Вот и все их хваленое рыцарство – дорогая лошадь и меч. Пара пустых церемоний.
«Я не бегу, – подумал король. – Я ухожу, как уходят с неплодородной земли. Но и сам я не верю в это.» Он не оглядывался назад. Артур знал, что Мерлин не любит долгих прощаний.
– Эй, мой король, – раздалось за ним хриплое карканье Мерлина.
Артур обернулся. Седой мужчина, сын его дяди, наставник, лишенный молодости и силы, долго смотрел на него и, казалось, не решался что-то сказать. Наконец он разомкнул сухие тонкие губы.
– Артур. Если на дороге ты встретишь мою Нимуэ… Если она окажется перед тобой, обманчивая и манящая, как река весной в половодье. Не приводи ее в Камелот.
Артур еле заметно кивнул и натянул поводья.
Глава II
Он бежал на юг и не оглядывался назад, по крайней мере, он думал, что движется к югу. Лес, обступавший его со всех сторон последние три дня, не желал кончаться, а мох опоясывал стволы деревьев по кругу. По утру он замечал по редким солнечным бликам, с какой стороны рассвет, но к вечеру обнаруживал себя снова в знакомом месте и видел кострище от прошлых ночевок. Прошлый дом был далеко от него, одиннадцать королей тоже, Арморика и король Бан еще дальше.
«Что случилось бы с моей уже начертанной судьбой, – думал Артур. – С этими словами рока, что довлеют надо мной, если бы я вообще не женился. Если б не знал ни одной, ни единой женщины больше и подался в монахи? Небеса бы разверзлись или на дороге меня встретила бы прекрасная дама? Обманчивая, манящая, неотвратимая, как Мерлин говорил про Владычицу Озера. Даже Мерлин не верит, что сам уцелеет.»
Он вспомнил о сыне, который вырастет на погибель ему. Эта загадка была не под силу Артуру, Мерлин прав, он бежит от младенца. У него есть еще годы, пока рука сына научится управляться с мечом или луком и стрелами.
Или ядом, шепнул голос в его голове. Сын королевы Моргаузы вряд ли будет знаком с законами чести.
Бывший король достал из дорожного мешка последний кусок твердого соленого сыра. Тот крошился в его пальцах, и Артур с тоской вспомнил, как давно, еще в прошлой жизни, когда имя Утера Пендрагона было лишь именем далекого короля, ему и его молочному брату Каю приносили по утрам свежее масло и ячменные хлебцы размером с кулак. Дорожный хлеб воинов был пресным и жестким и больше походил на сухарь.
– Добрый господин пустит меня погреться у своего костра?
Артур вздрогнул. Рука короля потянулась к мечу, но перед ним стоял не разбойник и не бродяга, а по виду такой же рыцарь, как он, правда, закованный в латы. На голове у него был шлем, изрядно помятый в битвах. Он приветственно поклонился.
– Садись, добрый рыцарь. Конечно, садись. Трапеза у меня весьма скудная, как ты видишь, но я готов поделиться ею, а огня мне не жалко.
Рыцарь кивнул и сел у костра напротив Артура. Король-изгнанник отломил половину своего жесткого походного хлеба, испеченного еще по римским обычаям, и протянул его гостю. Тот принял хлеб, но не стал его есть, и застывшим взглядом смотрел на огонь.
– Куда ты держишь путь? – Артур спросил его, когда молчание уже стало неловким. – Я еду в Арморику и, признаться, был бы рад хорошему спутнику. Мой дом теперь далеко, да и твой, должно быть, неблизко. Откуда ты? Расскажи о себе, я уже три дня в этом проклятом лесу, докажи, что ты не привиделся мне. Я уже готов говорить даже с собственной лошадью.
Он хотел уже назвать свое имя, но вспомнил, что находится все еще в стране, разрываемой на части войной, и вместо этого деланно рассмеялся своей глупой шутке.
– Мой дом… – проговорил незнакомый рыцарь, глядя в огонь. – В мой дом давно пришел враг.
Больше он не сказал ничего и снова замолк. Одиннадцать королей и он, Артур, король-изгнанник – двенадцатый. Кто пришел в дом этого рыцаря – его люди или люди Лота Оркнейского?
– Я сочувствую, друг, – пробормотал Артур. Внутренний голос нашептывал ему, что утром нужно проснуться пораньше и отправиться в путь до того, как этот рыцарь отправится следом.
– В мой дом давно пришел враг, – повторил рыцарь и рассеянно поворошил палкой угли. – Знаешь ли, ему захотелось мою жену, просто, как любую гулящую девку у себя во дворе. Он был богат, безумно богат, он мог взять любую себе – но решил обидеть меня, своего старого друга. Всего за два дня нашелся человек, который сказал, что решение моего врага разумно, правильно и многим на пользу, ведь он заделает моей жене такого ублюдка, что тот будет самым лучшим и благородным на свете. И враг мой стал героем, а я злодеем, стоящим на пути у великой любви на две четверти часа. Что ты скажешь на это, мой добрый друг?
Артур вспомнил королеву Моргаузу и помрачнел. У него есть собственные грехи, и не ему казнить остальных.
– Это был бесчестный поступок, – проговорил Артур, зная, что тем самым произносит заслуженный приговор и себе. – Я уверен, что твой враг отныне проклят, а даже если ты отомстишь ему, добрый рыцарь, он долго будет призраком скитаться по ужасным лесам вроде этого. Справедливость все же есть в этом мире, хотя об этом никто не помнит.
Рыцарь громко и дико расхохотался. Артур не ответил. Перед ним явно безумец, и жена его наверняка мертва уже много лет. Завтра он отправится в путь, а безумец останется здесь, раз для него давно все потеряно.
– Справедливости нет, добрый юноша. Ты маленький барашек-ягненок, а справедливость – это сказка для маленьких ягнят-сосунков, прежде чем их отведут на бойню. Ее нет при жизни и нет после смерти, по крайней мере на этой земле.
Артур обернулся и тут же отпрянул назад. Рыцарь снял с головы старый изрубленный шлем. На него смотрело изуродованное смертью лицо то ли призрака, то ли живого трупа. На серой шее от уха до уха смеялся черный ужасный шрам, язык еле помещался во рту, а глаза были белыми. На голове и лице еще осталось немного светлых волос и бороды. Артур схватился за меч.
– Прочь, морок, – прошептал он себе. – Ты или сон, или исчадие этого леса. Все, что ты сказал, просто ложь.
Призрак захохотал еще громче, белые глаза завращались, внутри истлевшей изрубленной шеи что-то заклокотало – то ли смех, то ли смерть, то ли рыдания.
– Прекрасный принц отводит глаза, – кричало откуда-то изнутри трупа рыцаря, губы его уже не шевелились. – Я был красивее тебя, когда был живым. Ты не поверишь, принц, король, гнусный ублюдок – я был даже моложе! Да, за столько лет мертвецом я утратил свою красоту, но не сказал тебе ни слова неправды! Нет, мой враг не ходит проклятым умертвием по страшному лесу, он жил долго и счастливо, его почитают и после смерти – им хожу я, Горлуа! Герцог из Тинтагель! Твой отец, убил меня в моем доме. Ты же убил Игрейну, мою жену, свою мать, когда родился на свет! Ты мог стать моим сыном, но стал мне врагом и могилой. Ну же, сынок, подойди ко мне ближе!
Мертвая голова страшно задергалась на серой шее, рот открылся, и из него вылетел вопль такой тоскливый и дикий, что так должно быть выла сотня баньши-плакальщиц в тех краях за стеной. Артур выхватил меч, замахнулся им – хватит ли одного удара, чтобы убить уже мертвого? – но Горлуа из Тинтагель, муж его матери, уже не мог ни говорить, ни двигаться, от рыданий и крика призрак корчился на земле.
Артур в ужасе глядел на чудище, которое меньше четверти века назад было таким же юношей, как и он. Меч скользнул назад в свои ножны, через мгновение Артур уже был в седле. Он пришпорил коня с такой силой, что испуганное животное понеслось через чащу, не разбирая дороги. Мешок с остатками сыра и хлеба Артур забыл на привале и не собирался за ним возвращаться.
Конь несся вперед через лес, ветки хлестали короля-изгнанника по лицу. Лишь когда Артур перестал слышать вопли призрака в своей голове, он придержал коня и прекратил эту скачку. Дорога перед ним была ровная и прямая, хоть у нее и не было ни конца, ни края. Этот лес тянулся, должно быть, до самого пролива, и если он не выедет из него через день, то найдет свою злую судьбу гораздо раньше, чем сам планировал. Он бесшумно слез с коня на землю. Толстый слой бурой хвои под ногами поглощал все звуки. Была луна, но столь яркая, что не было видно звезд, и Артур уже не знал, который сейчас час, чтобы понять, где восток.
– Идем, Кинебальт, – тихонько позвал он коня и погладил того по бархатистой морде. Если ему суждено плутать здесь всю ночь, уж лучше идти по ровной дороге, чем снова направиться в чащу и угодить в болото. Спать он ляжет на этой хвое только с рассветом, когда темнота перестанет сковывать ему ужасом ноги.
– Эй, – услышал он отголосок эха. – Эй, отзовитесь! Здесь есть кто-нибудь?
Артур обернулся, голос был женским, мелодичным и молодым, казалось, обладатель его был от него лишь в сотне шагов.
– Эй, эй, вы слышите? Помогите мне!
Где-то вдалеке на лесную дорогу вышли две небольшие фигурки. Одна, судя по росту, принадлежала ребенку, вторая женщине. Женщина подняла вверх тонкую руку.
– Господин! Господин, не уезжайте, постойте!
Артур взял коня под уздцы. Неудивительно, что в этом всеми забытом лесу заплутал и кто-то еще. Молодая мать с сыном или юная девушка с младшим братом. Да, он пропащий рыцарь, если сбежал из дворца, но будет и пропащим человеком в придачу, если отвернется от помощи напуганной женщине. Видение призрака Горлуа пронеслось перед глазами и тут же растаяло.
Чем ближе он подъезжал, тем больше путники походили на мать и ребенка. Оба были в длинных плащах с капюшонами. Из-под капюшона женщины свисали на грудь темные роскошные волосы.
– Госпожа? – Артур подошел к ним. Эти двое не походили на призраков, они казались настоящими и земными, из плоти и крови. В них обоих как будто бы было больше и веса, и той самой плотности, и цвета, чем во всем остальном серо-черном лесу. И даже свет луны, еле пробивавшийся сквозь деревья, тянулся к ним, точно пойманный сетью.
– Господин рыцарь, – черноволосая женщина поклонилась ему. Тень от капюшона скрывала ее лицо, Артур видел лишь ее улыбку и кончик носа. – Ох, мы с сыном так рады, что вы нас услышали. Весь день за нами попятам следуют призраки. Позвольте же коснуться вашей руки, мы так рады, что вы настоящий!
Король не успел ответить, как его руки коснулись женские пальцы, а потом погладили его ладонь. По плечам и затылку пробежали мурашки, он невольно отпрянул.
– Госпожа просила о помощи. Но сейчас я вывести из леса вас не смогу. Мой конь устал, и я сам не знаю дороги. Госпожа хочет, чтобы я остался на ночь? Вас охранять.
– Госпожа хочет, хочет… Мы заплутали, а держим путь… Добрый рыцарь наклонится ближе? Этой тайна.
Артур придвинулся к женщине ближе. От ее тела веяло теплом в этом промозглом лесу и пахло чем-то дурманящим, тяжелым и сладким.
– Ближе, мой рыцарь, ближе.
Она была теплая, и, должно быть, будет ему благодарна. Ее дыхание уже щекотало ему ухо и щеку. Она откинула капюшон, сбросила с себя плащ. Перед Артуром оказалась не стройная темноволосая женщина, перед ним была королева Моргауза, ее лицо, ее темно-синее королевское платье из льна – только тело было раздутым, как от водянки, она казалась расплывшейся, подурневшей, а темные роскошные кудри оказались париком из спутанной лошадиной гривы. Под разорванным платьем что-то шевелилось, шипело, ее толстые пальцы вцепились в него мертвой хваткой. Зубы в ее рту были наполовину гнилые.
– Ну что же ты, милый, – шептала она. – Ведь не в первой же. Я отведу тебя в чащу, и мы позабавимся… Нам будет так славно вместе. Ну же, иди ко мне, кого ты надеешься обмануть. Мы и так с тобой будто муж и жена, мать и отец, а это наш сын. Ты страшишься его, помнишь? Но он не в обиде…
В этот раз король без колебаний выхватил меч. Один взмах, который казался ему медленным и безумно тяжелым, точно во сне – и голова видения королевы Моргаузы упала в бурую хвою. Тошнота подступила к горлу, и ужас охватил все его тело. Меч выпал из его рук, он побежал прочь, позабыв про коня, и ветки царапали его по лицу. Ему казалось, что он слышит топот детских ног – и скоро его сын Мордред нагонит его и отомстит и за гибель матери-ведьмы, и за его, Артура, грехи. Но что это, Мордред ведь еще дитя в колыбели.
