Она чувствовала, что полицейский ей не верит, но он почему-то не стал развивать эту тему, просто поблагодарил за уделенное время, пожелал скорейшего выздоровление и ушел.
Рассказывать правду Настя стала бы разве что под пытками. Она отдавала себе отчет в том, что ей пришлось бы снова и снова в подробностях описывать все, что с ней случилось. Говорить об этом перед множеством посторонних людей, раз за разом переживая унижение и стыд… проще уж сразу в петлю, она все равно не выдержала бы этого испытания. Добиваться справедливости в бездушном суде могут только люди, которым это жизненно необходимо. Настя не находила в себе ярого желания покарать Олега за то, что он с ней сделал. После того, как он не колеблясь вызвал скорую помощь, думая только о ней, а не о собственном благополучии, в ее глазах он частично искупил свою вину. Она явно была ему не безразлична, раз он был готов отправиться в тюрьму, лишь бы она осталась жива.
К сожалению, она не могла довериться своим любимым родителям. Они и так были полны подозрений, а если бы узнали правду, то ни перед чем бы не остановились, пока не довели бы дело до суда. Ослепленные страхом за жизнь и здоровье единственной дочери, они даже не замечали, как губительна для ее психического здоровья их чрезмерная забота. Настя мечтала обрести в родителях союзников, которые поддержали бы ее в этот самый трудный период жизни, но вместо этого они служили неиссякаемым источником для ее переживаний. Они искренне считали, что ей необходимо было выговориться о том, что случилось, и расценивали ее молчание, как главный камень преткновения на пути к исцелению.
Однако наихудшей мукой для нее стало появление на горизонте Кирилла. Ко встрече с ним она не была готова ни морально, ни физически. Когда он впервые пришел навестить ее в больнице вместе с ее родителями, Настя, едва заслышав его голос, тут же трусливо прикинулась спящей. Парень какое-то время просидел у больничной койки, поглаживая ее руку, свободную от капельниц, и Настя чувствовала, как дрожали его пальцы. В конце концов, ему пришлось шепотом проститься и уйти, и Настя едва не выдала себя, слишком явно обрадованная его уходом.
Ее нервная система, и без того подорванная пленом, в котором она находилась около двух недель, нуждалась в реабилитации. Но вместо этого Настя снова каждый день испытывала стресс и напряжение. Это не могло не сказаться на ее душевном здоровье. Стоило ей выписаться из больницы, как она уже дважды впадала в самую настоящую истерику. В первый раз это случилось на следующий же день после выписки, когда ее приехали навестить братья. Слово за слово и счастливое семейное воссоединение превратилось в завуалированный допрос с пристрастием. Настя не выдержала и разрыдалась с такой силой, что у нее разошлись швы, и родственникам пришлось вызывать скорую. С тех пор ее стали оберегать и в открытую на нее не давили, но и в покое не оставляли. Несмотря на все ее мольбы и уговоры не позволять Кириллу навещать ее, пока она не будет к этому готова, они пустили его к ней, чем спровоцировали новый нервный срыв.
Настя выполняла все предписания врачей, чуть ли не горстями пила прописанные успокоительные, но таблетки лишь купировали последствия, на время погружая ее в вялое без эмоциональное состояние. Когда она немного приходила в себя, то оказывалась в расстроенных чувствах и могла заплакать от малейшего пустяка. Иногда слезы текли сами по себе даже без повода, и Настя ненавидела себя за то, что превратилась в такую плаксу. Вероятно, все это сказывалось на ее физическом состоянии – она не набирала в весе, шов плохо заживал и часто кровил. Она старалась лишний раз не смотреться в зеркало, чтобы не расстраиваться. От прежней жизнерадостной девушки осталась лишь блеклая тень.
Слабое утешение ей иногда удавалось найти в снах. Напичканная лекарствами, она много спала и видела странные необычные сновидения, которые скорее утомляли своей яркостью и оригинальностью. Словно в награду изредка ей удавалось попасть в один и тот же сон, исполненный умиротворения. В нем Настя пребывала в каком-то уединенном месте, где было слышно только пение птиц и шелест травы. Лучи заходящего солнца приятно согревали кожу, а ветер доносил до нее незнакомые ароматы цветов. Настя никогда не оборачивалась, но всегда знала, что позади нее кто-то был. Почему-то она не боялась присутствия незнакомца, наоборот, от него веяло покоем и защитой. Она была глубоко убеждена, что этот молчаливый телохранитель оберегает ее, и ей больше не нужно было ничего бояться. Просыпаясь, Настя ощущала, как рассеивается эта иллюзия безопасности, оставляя после себя лишь горечь утраты.
_____________________
Из дома Настя без особой надобности старалась не выходить, да и то только в сопровождении одного из родителей или обоих сразу. Так и ей, и им было спокойнее. Ко всем бедам несчастной Насти добавилось еще и требование посещать психотерапевта. В качестве альтернативы ей предложили принудительную госпитализацию в психоневрологическом диспансере, где вместе с такими же суицидниками-неудачниками она должна была пройти курс лечения. Предложения были, прямо скажем, одно заманчивее другого. Скрепя сердцем, Настя обязалась ходить к специалисту добровольно, хотя и не видела в этом никакого смысла. Сказать правду она не могла, а значит толку от их бесед было мало. Это все равно, что прийти к обычному врачу и наврать о симптомах вместо того, чтобы описать реальный ход течения болезни, а потом удивляться, почему прописанное доктором лечение не помогает. Вместо помощи она получила дополнительную порцию страданий в череду своих мытарств.
Врач ей категорически не нравился. Во-первых, он был мужчиной. А к представителям этого пола Настя в силу известных причин относилась теперь крайне настороженно. Во-вторых, он был дотошен. В отличие от молодого полицейского, который хоть и не поверил Насте, но сделал вид, что все в порядке, психотерапевт пытался откровенно поймать ее на вранье, от чего Настя еще больше замыкалась на их встречах. После них она выходила совершенно измотанной, израсходовав последний запас нервных клеток. Врагу не пожелаешь такую терапию, в отчаянье думала Настя.
Вот и сегодня она пришла на свою Галгофу, стиснув зубы от напряжения. Мысленно она уговаривала себя перетерпеть этот час, попытаться эмоционально отстраниться и говорить то, что от нее хотят услышать. «А еще не вздумай нюни распускать», - дала она себе мысленную пощечину, настраиваясь на очередное сражение с надоедливым доктором, который вытягивал из нее все жилы.
- Проходите, Анастасия, устраивайтесь, - радушно пригласил ее врач – шатен средних лет с дежурной улыбкой на лице. – Как сегодня ваше настроение?
- Спасибо, уже лучше, - тихо произнесла Настя, присаживаясь на краешек кресла.
- Вот и замечательно, давайте посмотрим, на чем мы остановились в прошлый раз, - врач принялся пролистывать свои записи, которые вел во время их разговоров.
Но начать им помешала открывшаяся дверь, в кабинет заглянула молодая секретарша с ресепшена.
- Эдуард Робертович, - негромко позвала она. – Извините, что отвлекаю, но там очень важный звонок из министерства. Очень хотят с вами переговорить.
- Со мной? – удивился мужчина. – Зоенька, вы ничего не напутали?
Секретарь отрицательно покачала головой и жестом попросила врача поспешить.
- Настя, извините, я отойду буквально на несколько минут, - обратился Эдуард Робертович к замершей в кресле девушке и вышел из кабинета.
Настя с облегчением перевела дух. А ведь она совсем забыла о том, что, в-третьих, ее бесило имя врача, и она старалась к нему не обращаться по имени отчеству. Однако передышка оказалась намного короче, чем она думала, потому что и минуты не прошло, как дверь снова открылась и в кабинет кто-то зашел. Краем глаза она успела заметить подошедшую к ней высокую мужскую фигуру, которая неожиданно опустилась на пол около ее кресла. Растерявшись, Настя в изумлении посмотрела на мужчину, и невольно приоткрыла рот в немом вскрике.
- Здравствуй, Настенька, - ласково произнес Олег, глядя на нее снизу вверх. – Пожалуйста, не пугайся, дверь открыта – ты можешь уйти, позвать на помощь… я просто прошу выслушать меня.
Настя физически не смогла бы выполнить ни одно из предложенных им действий, потому что ее практически парализовало. Она с трудом смогла прикрыть рот и, фигурально выражаясь, подобрать челюсть с пола. Девушка во все глаза таращилась на Олега, одновременно узнавая и не узнавая его. Черты мужского лица непривычно заострились, его худобу немного скрадывала небрежная щетина, а под впавшими глазами залегли темные круги. Он немного наклонил голову в бок, и Настя пораженно заметила седину в его волосах. Сейчас Олег выглядел лет на десять старше, чем она помнила. Настя понимала, что и сама выглядит не краше, вот только Олег с таким благоговением смотрел на нее, будто любовался самым прекрасным полотном известного во всем мире художника. Убедившись, что девушка не собирается с криками убегать от него, Олег продолжил:
- У меня не так много времени, поэтому сразу перейду к главному. Я очень сильно виноват перед тобой. То, что я сделал, это чудовищно и неправильно. И я знаю, что ты никогда не сможешь мне этого простить. Но я все равно должен сказать, как сильно раскаиваюсь в содеянном. Я переоценил свои силы, возомнил себя богом, посчитав, что имею право играть твоими чувствами, забрать тебя, влюбить в себя. Мне и в голову не могло прийти, что ты предпочтешь упасть в объятия смерти, чем быть со мной.
Настя могла бы ему возразить, что на самом деле не хотела умирать, но ее сил хватало только на то, чтобы не разрыдаться у него прямо на глазах.
- Никогда, слышишь, я никогда не хотел причинять тебе вреда, и если бы я только мог знать, чем это все обернется … - голос мужчины прервался. Ему пришлось выдержать небольшую паузу, чтобы взять себя в руки.
- Мне нужно знать, - уже другим тоном обратился Олег к Насте, - не оказывал ли на тебя кто-нибудь давления, когда приходили из полиции?
Настя сглотнула и едва заметно покачала головой. Олег жадно всматривался в ее глаза, силясь докопаться до истины, увидеть отблески страха или тревоги. Но ничего похожего не находил в этой прозрачной лазури. Девушка была немного испугана его появлением, насторожена, в ее напряженном взгляде легко читались боль и обида, но еще он увидел в нем твердость принятого ею решения. Солнечная девочка, маленькая белокурая фея, чьи трепетные крылышки он так безжалостно растоптал, действительно пощадила его. Теперь он смог окончательно в этом убедиться. Олег шумно выдохнул и обреченно склонил голову, признавая свое полное поражение.
Девушка в недоумении уставилась на его макушку, сбитая с толку странным поведением. Ей показалось, что он хотел услышать от нее совсем иное, чтобы у него появилось моральное право выплеснуть гнев на кого-то другого, кто по его мнению ее притесняет. Убедившись, что кроме него самого других кандидатур нет, Олег совершенно сник. В Насте вдруг заговорила неуместная жалость к нему, ее исхудавшие пальцы зачесались от желания еще разочек пройтись по этим жестким волосам, в которые однажды она случайно уже зарывалась ими. Девушка с силой сцепила руки в замок, чтобы избежать этого искушения. Ее внутренние метания и угрызения совести Олега были прерваны громким сигналом его телефона.
- Ну, вот и все, - снова поднимая голову, грустно произнес мужчина, - мое время истекло. И напоследок…
Олег приподнял руку, в которой оказывается все это время была зажата какая-то коробочка. Сердце Насти ухнуло вниз от совершенно бредовой мысли, что ей сейчас будут делать предложение руки и сердца. Но она быстро разглядела, что это была более безобидная упаковка с новым телефоном. На коробке значилась та же фирма, маркой которой пользовалась Настя до похищения. Все ее вещи, которые были с ней в тот роковой день, безвозвратно канули в лету, и она уже смирилась с этой потерей.
- Я задолжал тебе слишком много, но прошу взять хотя бы это, - обратился Олег к продолжавшей хранить упорное молчание девушке. – Здесь нет сим-карты, поэтому ты можешь не опасаться от меня нежелательного звонка, но в записной книжке вбит мой номер телефона, по которому я доступен в любое время дня и ночи. Если я хоть в чем-то когда-то смогу быть полезен тебе, в любой мелочи, просто дай знать. Я сделаю для тебя все: и возможное, и невозможное. Знаю, что ты никогда не захочешь меня больше видеть и слышать, но мне нужен повод, чтобы жить дальше. Не отбирай у меня этой маленькой надежды, ведь больше у меня ничего не осталось.
Олег аккуратно положил коробку ей на колени, стараясь не дотрагиваться до тела девушки. И в этот момент хлопнула дверь.
- Кто вы? – оторопело произнес вернувшийся врач. – Что вы здесь делаете? Немедленно покиньте кабинет!
- Извините, док, уже ухожу, - не отрывая взгляда от лица Насти, произнес Олег. Он нехотя поднялся на ноги и, бросив последний долгий взгляд на любимую девушку, навсегда запечатлел ее облик в своем сердце. – Прощай, Настенька.
Не оборачиваясь, он вышел из кабинета, игнорируя возмущенные реплики врача. Словно оглушенная Настя тоже ничего не видела и не слышала. Она глядела на оставленный им подарок, чувствуя, как по щекам бегут непрошенные слезы. Он ушел из ее жизни, как она и мечтала, отчего же тогда ей было так нестерпимо больно?
Настя почти не расставалась с подаренным телефоном. Ей он очень нравился, это была более новая модель того смартфона, который у нее был раньше. Кусочек пластика белого цвета стал для нее единственным вещественным напоминанием об Олеге. Если не считать шрама, конечно. Однако шрам у нее прочно ассоциировался с тем, о чем она стремилась забыть, в то время как телефон олицетворял собой все то хорошее, что ей хотелось бы сохранить в памяти. В телефоне и впрямь не было сим-карты, поэтому ей пришлось дойти до салона мобильной связи, чтобы оформить новую, так как старый номер она не захотела восстанавливать, а новый пока не собиралась никому сообщать. Там же она прикупила для телефона премиленький полупрозрачный чехол со стразами.
Девушка обнаружила, что в ее телефоне была дополнительная карта памяти до верху забитая любовно подобранной для нее музыкой. Этот заботливый жест нашел отклик в ее сердце. Она помнила, как Олег заботился о ней, когда ей было по-настоящему плохо в его доме. Сейчас ей катастрофически не хватало именно такого терпеливого внимания без дополнительного подтекста. В своем родном доме она теперь не могла ни на минуту расслабиться, потому что стоило хоть немного успокоиться, как ей сразу начинали лезть в душу. Настя устала держать круглосуточную оборону, все чаще срываясь и психуя.
В один из ничем не примечательных вечеров в последних числах августа Настя допоздна засиделась за телефоном, слушая музыку и лазая по различным развлекательным ресурсам в интернете. Почувствовав усталость, она решила, что уже пора укладываться спать. Сунув телефон в карман домашнего халатика, девушка прошла в ванную комнату, чтобы умыться и почистить зубы. Выйдя из ванной Настя заметила, что на кухне горит свет, и оттуда доносятся приглушенные голоса родителей. Она решила зайти и пожелать им спокойной ночи. Мама и папа сидели за столом и при ее появлении сразу же умолкли.
Рассказывать правду Настя стала бы разве что под пытками. Она отдавала себе отчет в том, что ей пришлось бы снова и снова в подробностях описывать все, что с ней случилось. Говорить об этом перед множеством посторонних людей, раз за разом переживая унижение и стыд… проще уж сразу в петлю, она все равно не выдержала бы этого испытания. Добиваться справедливости в бездушном суде могут только люди, которым это жизненно необходимо. Настя не находила в себе ярого желания покарать Олега за то, что он с ней сделал. После того, как он не колеблясь вызвал скорую помощь, думая только о ней, а не о собственном благополучии, в ее глазах он частично искупил свою вину. Она явно была ему не безразлична, раз он был готов отправиться в тюрьму, лишь бы она осталась жива.
К сожалению, она не могла довериться своим любимым родителям. Они и так были полны подозрений, а если бы узнали правду, то ни перед чем бы не остановились, пока не довели бы дело до суда. Ослепленные страхом за жизнь и здоровье единственной дочери, они даже не замечали, как губительна для ее психического здоровья их чрезмерная забота. Настя мечтала обрести в родителях союзников, которые поддержали бы ее в этот самый трудный период жизни, но вместо этого они служили неиссякаемым источником для ее переживаний. Они искренне считали, что ей необходимо было выговориться о том, что случилось, и расценивали ее молчание, как главный камень преткновения на пути к исцелению.
Однако наихудшей мукой для нее стало появление на горизонте Кирилла. Ко встрече с ним она не была готова ни морально, ни физически. Когда он впервые пришел навестить ее в больнице вместе с ее родителями, Настя, едва заслышав его голос, тут же трусливо прикинулась спящей. Парень какое-то время просидел у больничной койки, поглаживая ее руку, свободную от капельниц, и Настя чувствовала, как дрожали его пальцы. В конце концов, ему пришлось шепотом проститься и уйти, и Настя едва не выдала себя, слишком явно обрадованная его уходом.
Ее нервная система, и без того подорванная пленом, в котором она находилась около двух недель, нуждалась в реабилитации. Но вместо этого Настя снова каждый день испытывала стресс и напряжение. Это не могло не сказаться на ее душевном здоровье. Стоило ей выписаться из больницы, как она уже дважды впадала в самую настоящую истерику. В первый раз это случилось на следующий же день после выписки, когда ее приехали навестить братья. Слово за слово и счастливое семейное воссоединение превратилось в завуалированный допрос с пристрастием. Настя не выдержала и разрыдалась с такой силой, что у нее разошлись швы, и родственникам пришлось вызывать скорую. С тех пор ее стали оберегать и в открытую на нее не давили, но и в покое не оставляли. Несмотря на все ее мольбы и уговоры не позволять Кириллу навещать ее, пока она не будет к этому готова, они пустили его к ней, чем спровоцировали новый нервный срыв.
Настя выполняла все предписания врачей, чуть ли не горстями пила прописанные успокоительные, но таблетки лишь купировали последствия, на время погружая ее в вялое без эмоциональное состояние. Когда она немного приходила в себя, то оказывалась в расстроенных чувствах и могла заплакать от малейшего пустяка. Иногда слезы текли сами по себе даже без повода, и Настя ненавидела себя за то, что превратилась в такую плаксу. Вероятно, все это сказывалось на ее физическом состоянии – она не набирала в весе, шов плохо заживал и часто кровил. Она старалась лишний раз не смотреться в зеркало, чтобы не расстраиваться. От прежней жизнерадостной девушки осталась лишь блеклая тень.
Слабое утешение ей иногда удавалось найти в снах. Напичканная лекарствами, она много спала и видела странные необычные сновидения, которые скорее утомляли своей яркостью и оригинальностью. Словно в награду изредка ей удавалось попасть в один и тот же сон, исполненный умиротворения. В нем Настя пребывала в каком-то уединенном месте, где было слышно только пение птиц и шелест травы. Лучи заходящего солнца приятно согревали кожу, а ветер доносил до нее незнакомые ароматы цветов. Настя никогда не оборачивалась, но всегда знала, что позади нее кто-то был. Почему-то она не боялась присутствия незнакомца, наоборот, от него веяло покоем и защитой. Она была глубоко убеждена, что этот молчаливый телохранитель оберегает ее, и ей больше не нужно было ничего бояться. Просыпаясь, Настя ощущала, как рассеивается эта иллюзия безопасности, оставляя после себя лишь горечь утраты.
_____________________
Из дома Настя без особой надобности старалась не выходить, да и то только в сопровождении одного из родителей или обоих сразу. Так и ей, и им было спокойнее. Ко всем бедам несчастной Насти добавилось еще и требование посещать психотерапевта. В качестве альтернативы ей предложили принудительную госпитализацию в психоневрологическом диспансере, где вместе с такими же суицидниками-неудачниками она должна была пройти курс лечения. Предложения были, прямо скажем, одно заманчивее другого. Скрепя сердцем, Настя обязалась ходить к специалисту добровольно, хотя и не видела в этом никакого смысла. Сказать правду она не могла, а значит толку от их бесед было мало. Это все равно, что прийти к обычному врачу и наврать о симптомах вместо того, чтобы описать реальный ход течения болезни, а потом удивляться, почему прописанное доктором лечение не помогает. Вместо помощи она получила дополнительную порцию страданий в череду своих мытарств.
Врач ей категорически не нравился. Во-первых, он был мужчиной. А к представителям этого пола Настя в силу известных причин относилась теперь крайне настороженно. Во-вторых, он был дотошен. В отличие от молодого полицейского, который хоть и не поверил Насте, но сделал вид, что все в порядке, психотерапевт пытался откровенно поймать ее на вранье, от чего Настя еще больше замыкалась на их встречах. После них она выходила совершенно измотанной, израсходовав последний запас нервных клеток. Врагу не пожелаешь такую терапию, в отчаянье думала Настя.
Вот и сегодня она пришла на свою Галгофу, стиснув зубы от напряжения. Мысленно она уговаривала себя перетерпеть этот час, попытаться эмоционально отстраниться и говорить то, что от нее хотят услышать. «А еще не вздумай нюни распускать», - дала она себе мысленную пощечину, настраиваясь на очередное сражение с надоедливым доктором, который вытягивал из нее все жилы.
- Проходите, Анастасия, устраивайтесь, - радушно пригласил ее врач – шатен средних лет с дежурной улыбкой на лице. – Как сегодня ваше настроение?
- Спасибо, уже лучше, - тихо произнесла Настя, присаживаясь на краешек кресла.
- Вот и замечательно, давайте посмотрим, на чем мы остановились в прошлый раз, - врач принялся пролистывать свои записи, которые вел во время их разговоров.
Но начать им помешала открывшаяся дверь, в кабинет заглянула молодая секретарша с ресепшена.
- Эдуард Робертович, - негромко позвала она. – Извините, что отвлекаю, но там очень важный звонок из министерства. Очень хотят с вами переговорить.
- Со мной? – удивился мужчина. – Зоенька, вы ничего не напутали?
Секретарь отрицательно покачала головой и жестом попросила врача поспешить.
- Настя, извините, я отойду буквально на несколько минут, - обратился Эдуард Робертович к замершей в кресле девушке и вышел из кабинета.
Настя с облегчением перевела дух. А ведь она совсем забыла о том, что, в-третьих, ее бесило имя врача, и она старалась к нему не обращаться по имени отчеству. Однако передышка оказалась намного короче, чем она думала, потому что и минуты не прошло, как дверь снова открылась и в кабинет кто-то зашел. Краем глаза она успела заметить подошедшую к ней высокую мужскую фигуру, которая неожиданно опустилась на пол около ее кресла. Растерявшись, Настя в изумлении посмотрела на мужчину, и невольно приоткрыла рот в немом вскрике.
- Здравствуй, Настенька, - ласково произнес Олег, глядя на нее снизу вверх. – Пожалуйста, не пугайся, дверь открыта – ты можешь уйти, позвать на помощь… я просто прошу выслушать меня.
Настя физически не смогла бы выполнить ни одно из предложенных им действий, потому что ее практически парализовало. Она с трудом смогла прикрыть рот и, фигурально выражаясь, подобрать челюсть с пола. Девушка во все глаза таращилась на Олега, одновременно узнавая и не узнавая его. Черты мужского лица непривычно заострились, его худобу немного скрадывала небрежная щетина, а под впавшими глазами залегли темные круги. Он немного наклонил голову в бок, и Настя пораженно заметила седину в его волосах. Сейчас Олег выглядел лет на десять старше, чем она помнила. Настя понимала, что и сама выглядит не краше, вот только Олег с таким благоговением смотрел на нее, будто любовался самым прекрасным полотном известного во всем мире художника. Убедившись, что девушка не собирается с криками убегать от него, Олег продолжил:
- У меня не так много времени, поэтому сразу перейду к главному. Я очень сильно виноват перед тобой. То, что я сделал, это чудовищно и неправильно. И я знаю, что ты никогда не сможешь мне этого простить. Но я все равно должен сказать, как сильно раскаиваюсь в содеянном. Я переоценил свои силы, возомнил себя богом, посчитав, что имею право играть твоими чувствами, забрать тебя, влюбить в себя. Мне и в голову не могло прийти, что ты предпочтешь упасть в объятия смерти, чем быть со мной.
Настя могла бы ему возразить, что на самом деле не хотела умирать, но ее сил хватало только на то, чтобы не разрыдаться у него прямо на глазах.
- Никогда, слышишь, я никогда не хотел причинять тебе вреда, и если бы я только мог знать, чем это все обернется … - голос мужчины прервался. Ему пришлось выдержать небольшую паузу, чтобы взять себя в руки.
- Мне нужно знать, - уже другим тоном обратился Олег к Насте, - не оказывал ли на тебя кто-нибудь давления, когда приходили из полиции?
Настя сглотнула и едва заметно покачала головой. Олег жадно всматривался в ее глаза, силясь докопаться до истины, увидеть отблески страха или тревоги. Но ничего похожего не находил в этой прозрачной лазури. Девушка была немного испугана его появлением, насторожена, в ее напряженном взгляде легко читались боль и обида, но еще он увидел в нем твердость принятого ею решения. Солнечная девочка, маленькая белокурая фея, чьи трепетные крылышки он так безжалостно растоптал, действительно пощадила его. Теперь он смог окончательно в этом убедиться. Олег шумно выдохнул и обреченно склонил голову, признавая свое полное поражение.
Девушка в недоумении уставилась на его макушку, сбитая с толку странным поведением. Ей показалось, что он хотел услышать от нее совсем иное, чтобы у него появилось моральное право выплеснуть гнев на кого-то другого, кто по его мнению ее притесняет. Убедившись, что кроме него самого других кандидатур нет, Олег совершенно сник. В Насте вдруг заговорила неуместная жалость к нему, ее исхудавшие пальцы зачесались от желания еще разочек пройтись по этим жестким волосам, в которые однажды она случайно уже зарывалась ими. Девушка с силой сцепила руки в замок, чтобы избежать этого искушения. Ее внутренние метания и угрызения совести Олега были прерваны громким сигналом его телефона.
- Ну, вот и все, - снова поднимая голову, грустно произнес мужчина, - мое время истекло. И напоследок…
Олег приподнял руку, в которой оказывается все это время была зажата какая-то коробочка. Сердце Насти ухнуло вниз от совершенно бредовой мысли, что ей сейчас будут делать предложение руки и сердца. Но она быстро разглядела, что это была более безобидная упаковка с новым телефоном. На коробке значилась та же фирма, маркой которой пользовалась Настя до похищения. Все ее вещи, которые были с ней в тот роковой день, безвозвратно канули в лету, и она уже смирилась с этой потерей.
- Я задолжал тебе слишком много, но прошу взять хотя бы это, - обратился Олег к продолжавшей хранить упорное молчание девушке. – Здесь нет сим-карты, поэтому ты можешь не опасаться от меня нежелательного звонка, но в записной книжке вбит мой номер телефона, по которому я доступен в любое время дня и ночи. Если я хоть в чем-то когда-то смогу быть полезен тебе, в любой мелочи, просто дай знать. Я сделаю для тебя все: и возможное, и невозможное. Знаю, что ты никогда не захочешь меня больше видеть и слышать, но мне нужен повод, чтобы жить дальше. Не отбирай у меня этой маленькой надежды, ведь больше у меня ничего не осталось.
Олег аккуратно положил коробку ей на колени, стараясь не дотрагиваться до тела девушки. И в этот момент хлопнула дверь.
- Кто вы? – оторопело произнес вернувшийся врач. – Что вы здесь делаете? Немедленно покиньте кабинет!
- Извините, док, уже ухожу, - не отрывая взгляда от лица Насти, произнес Олег. Он нехотя поднялся на ноги и, бросив последний долгий взгляд на любимую девушку, навсегда запечатлел ее облик в своем сердце. – Прощай, Настенька.
Не оборачиваясь, он вышел из кабинета, игнорируя возмущенные реплики врача. Словно оглушенная Настя тоже ничего не видела и не слышала. Она глядела на оставленный им подарок, чувствуя, как по щекам бегут непрошенные слезы. Он ушел из ее жизни, как она и мечтала, отчего же тогда ей было так нестерпимо больно?
Глава 12. «Я приму твою боль, как свою»
Настя почти не расставалась с подаренным телефоном. Ей он очень нравился, это была более новая модель того смартфона, который у нее был раньше. Кусочек пластика белого цвета стал для нее единственным вещественным напоминанием об Олеге. Если не считать шрама, конечно. Однако шрам у нее прочно ассоциировался с тем, о чем она стремилась забыть, в то время как телефон олицетворял собой все то хорошее, что ей хотелось бы сохранить в памяти. В телефоне и впрямь не было сим-карты, поэтому ей пришлось дойти до салона мобильной связи, чтобы оформить новую, так как старый номер она не захотела восстанавливать, а новый пока не собиралась никому сообщать. Там же она прикупила для телефона премиленький полупрозрачный чехол со стразами.
Девушка обнаружила, что в ее телефоне была дополнительная карта памяти до верху забитая любовно подобранной для нее музыкой. Этот заботливый жест нашел отклик в ее сердце. Она помнила, как Олег заботился о ней, когда ей было по-настоящему плохо в его доме. Сейчас ей катастрофически не хватало именно такого терпеливого внимания без дополнительного подтекста. В своем родном доме она теперь не могла ни на минуту расслабиться, потому что стоило хоть немного успокоиться, как ей сразу начинали лезть в душу. Настя устала держать круглосуточную оборону, все чаще срываясь и психуя.
В один из ничем не примечательных вечеров в последних числах августа Настя допоздна засиделась за телефоном, слушая музыку и лазая по различным развлекательным ресурсам в интернете. Почувствовав усталость, она решила, что уже пора укладываться спать. Сунув телефон в карман домашнего халатика, девушка прошла в ванную комнату, чтобы умыться и почистить зубы. Выйдя из ванной Настя заметила, что на кухне горит свет, и оттуда доносятся приглушенные голоса родителей. Она решила зайти и пожелать им спокойной ночи. Мама и папа сидели за столом и при ее появлении сразу же умолкли.
