Как только мы с Софией расстаемся, у меня будто вырывают из него кусок. Даже когда мы ходили в садик, я как «мама-наседка» дергалась по любому поводу. А вдруг она заплачет, а вдруг обидят! Этих «вдруг» было столько что недосчитать! Мы так часто болели, что раз в месяц сидели на антибиотиках и к трехлетнему возрасту, она на приеме у терапевта сама делала себе назначения, радостно перечисляя: аугментин, ингалипт и прочее.
Я иду к своей машине, поднимаю ворот пальто и пытаюсь хоть немного прикрыть лицо. Я не могу сказать, что холодно, но нет ничего неприятнее морозящего дождя. Он настолько противный, что невозможно передать словами. Щелкаю пультом управления и включаю автозажигание. Мне необходимо оказаться на работе, выпить чашечку кофе и открыть это сообщение.
На самом деле со мной связался Виталик со двора. Я как-то уже и выпустила из головы нашу встречу и обмен котом. Но когда он попросил добавить его в друзья на сайте, черт меня дернул ответить согласием, но переписываться не стала. Может, была глупая шутка, решил поиздеваться.
Я чувствую себя самым закомплексованным человеком, от прежней меня остались одни лохмотья, ободранные настолько, что не было живого места. Конечно, я теперь нервничала по любому поводу, и придумывала чушь. Захлопнув за собой двери автомобиля, я сосредотачиваюсь на дороге. Еще одна особенность мам-одиночек, нам, во что бы то ни стало необходимо вернуться домой живыми и невредимыми, так как нам не на кого положиться. Поэтому я слегка пригибаюсь к рулю и еду со скоростью черепахи, как настоящая леди врубаю «аварийку», как только небеса все-таки решают разверзнуться. Мокрые капли заливают лобовое стекло, кажется, солнце никогда не выглянет из-за этой жуткой синевы, окутавшей весь небосвод.
Машины постепенно начинают двигаться, каждый в своем направлении освобождая тем самым дорогу для таких «чайников», как я. Проехав еще один микрорайон я, наконец, пытаюсь припарковать машину в обычном дворе. Они настолько узкие и нашпигованы другими машинами под завязку. Вот оставишь машину здесь, то ты: «тупая дура»; поставишь тут «не выедешь», а то, что какой-то козел поставил машину поперек – это ж нормально. Я становлюсь, пусть и немного феминисткой, но иногда так и хочется ткнуть мужика носом в его…
Раздраженно выхожу из машины и закрываю пластиковой папкой голову, перебегаю маленький промежуток до офиса, находящегося в жилом доме. Поднявшись по лестнице, я отключаю сигнализацию и нажимаю выключатели в помещении. Мгновенно комната напитывается светом люминесцентных ламп, пока я избавляюсь от верхней одежды. Это мой первый клиент, после того как я стала работать психологом сама на себя. Звучит немного странно, вроде сама с травмой, и лечить людей? Но, по сути, в психологию не идут люди с легкой судьбой и да, в какой-то степени сначала психология помогает нам, а потом мы учим людей при помощи психологии.
Сажусь за излюбленное кресло и мельком оглядываю свое отражение в зеркале шкафа. Оно стоит прямо напротив, для уверенности скорее, чем для убеждения как я выгляжу. Я поправляю уложенные волосы на затылке, отдергиваю штанину, задравшуюся об край обуви. Телефон отвлекает вновь пришедшим сообщением от «Медведя», но я нажимаю только несколько цифр для разблокировки, когда хлопает входная дверь.
Легкий стук заставляет меня поднять голову в направлении двери.
– Вы можете вх…входить – слова застревают в моем горле, все, что я могу делать – это начать дышать при виде этого человека.
– Я уже вошел, – он изменился, стал совсем другим человеком, единственное неизменно – его красивые глаза.
Я предполагала что мы увидимся, возможно мельком однажды…проходя мимо. На встречу лицом к лицу я бы не согласилась. Это как посмотреть в лицо собственного прошлого, заново окунуться в фильм со своим участием и ужаснуться. У меня было столько слов в запасе, не растраченных эмоций и вот сейчас я не могла вообще придумать, как составить обычное незамысловатое предложение. Его волосы стали темнее, тело крепче, а в этом черном пальто он кого-то мне напоминал. Но я все никак не могла сообразить кого именно.
– Ну, рассказывай, как жизнь? – Дима садится в кресло напротив меня, закидывает по-пижонски ногу на колено. Под его весом противно скрипят пружины, но я пытаюсь взять себя в руки и не выглядеть такой растерянной. Зеркало напротив меня в шкафу привлекает мое внимание, и эти глаза котенка, вышвырнутого на встречную полосу, пока на него летит грузовик на всей скорости, жалкое зрелище. Я откашливаюсь, провожу ладонями по мокрой папке, лежащей передо мной и наконец, прихожу в себя.
– Все замечательно. Сам как? – меня едва не передергивает от его плотоядного взгляда.
– Как сыр в масле катаюсь, – его тон мне кажется слегка заносчивым, будто он уже устроился в жизни и приехал, чтобы меня убогую снова унизить, как делал это неоднократно его друг. – Живу в Подмосковье, коттедж у меня там. Здорово, свежий воздух, птички поют…
– Бабочки летают, – дополняю я по памяти, только вчера мы смотрели с Софией «Смешариков» из которой он выкрал эту цитату.
– Ну и бабочки тоже, – он ерзает на стуле, вызывая повторный скрип пружин. – Я не пойму, ты рада мне или нет. Мы столько не виделись, ты похорошела, пришла в себя. Когда ты бегала по судам в той стремной розовой кофте, в которой от него ушла, смотреть было тошно.
Я, наконец-то поднимаю на него взгляд и хмурюсь. Он видел меня, он знал, в каком я была состоянии и не помог. Точно так же, как знал, как ко мне относится Влад и молча находился рядом. Теперь у меня создается это бесспорное состояние дежавю, как в том сне, который меня преследовал с детства. Вот отец в шинели, совсем как Дима сейчас в этом пальто. Они оба знали, как больно мне было, клялись в любви и бросили. Раньше в моменты отчаяния я хотела увидеть Димку, даже может быть попытаться связать с ним судьбу однажды. Он мне представлялся эдаким хорошим парнем, которого я обошла стороной, ошиблась в выборе. Сейчас же я видела в нем предателя, но мне жутко хотелось услышать подробности его истории.
– А ты не думал подойти ко мне, поддержать или поговорить? – с приторной улыбкой на лице отвечаю моему бывшему лучшему другу, коим он никогда не был.
–Так посылал же открытки, знаки внимания. А подойти, хотел. Но твой бывший уже на тот момент муж запретил, – я приподнимаю брови от удивления. – Я, конечно, не боялся его. Да, хотел поддержать, может ослабить его хватку на тебе.
– А ты уверен в том, что хотел оказать поддержку тому человеку, который в ней нуждался? Или если быть совсем прям уж честным, ты хотел и рыбку съесть и… – он перегибается через стол и закрывает мне рот своей вонючей табаком рукой.
– Вот только не надо мне тут гадости говорить. Да я знал, что начнется все по новой. Он тебя не отпустит, я и сейчас сначала заехал к нему и поговорил о тебе, – я начинаю бесконтрольно смеяться, да так, что у меня начинает ломить под лопаткой.
– О, как! Удиви меня, – театрально взмахиваю рукой и падаю спиной на мягкую спинку кресла.
– Он против. Но я решил так, мы можем пожить здесь. Ты лишишь его отцовства, я оформлю ее на себя, – мне режет по ушам его мерзкое «ее», – а там свадьба и все дела.
Вот прям сейчас мне захотелось плакать и смеяться одновременно. Потому что эти двое сыграли важную роль в моей жизни, каждый по-своему ее сломал. И вот момент, когда я могла уже успокоиться, появляется Дима. Для того чтобы излить душу.
– Решил за меня значит. Интересно. Я просто хочу знать, когда он таскался везде, кто подначивал его обратить внимание на меня? Кто из вас решил сделать из меня жертву? – я закусываю до боли губы, чтобы держать себя в руках.
– Мы оба считали тебя своей, но потом я отстал, ты стала такой слабой рядом с ним. Такая послушная женушка. А я, уступая тебе, превратился в тряпку. Но я смогу сделать тебя счастливой. Несмотря на то, что он сейчас говорит, и с чем не согласен, – я поднимаю ладонь вверх и затем указательным пальцем тычу на дверь.
– Уходи… – Дима не двигается с места. – Я по-хорошему тебя прошу. Вы делили меня как шкуру. Ты обо всем знал, как он вел себя с остальными. Сам же таскался с ним по саунам, потом вы приходили и смотрели мне в глаза. Угадала? Я винила себя, свою тупость непроходимую, наивность. Но то, что делали вы… – я тяжело сглатываю ком в горле, – я думала ты был мне другом, а оказалось ты такая же сволочь трусливая, как и он. Уходи.
Мужчина встает со стула, в его взгляде чувствуется обида, он не верит в то, что я ему все это высказала. Дима даже не понимает, насколько мне больно из-за того, как он себя повел. Я с ними постоянно балансировала, идя по канату, который они мне натянули. Пока Дима играл роль доброго простачка с тяжелой судьбой, Влад резал меня без обезболивающего на глазах у других. Им невдомёк, как я справлялась со всем этим каждый день, и чего мне стоило пойти наперекор бывшему мужу, уйти беременной назад в родительский дом.
– Вроде тебе еще в первую нашу встречу сказал, чтобы ты не забывала чей я друг. Почему вы девчонки такие глупые? Вот скольких знаю, как притащит кто их в компанию и сразу доверяет друзьям своего парня. Говорю, что это не Их друзья, а Его- не верят. Дуры, что сказать. Так что расслабься ты не одна такая. Когда пара разбегается Его друзья остаются с Ним! Заруби уже на своем носу и делай выводы. - до меня начинает доходить весь смысл его слов. - А знаешь, Влад женился, у него скоро будет ребенок. Жена хорошая, любит его, – вздыхает несколько наигранно. – В разводе виноват тот, кто потом не устроил свою жизнь. И, судя по всему, это ты? А может быть ты просто не любила? Хотя, это не так уж и важно, просто хотел сказать, что он уже явно не расстроен, там такая любовь. Так что особо не мечтай, что Влад заревнует. Просто ты мать его ребенка и всегда будешь у него под прицелом. Кончай ломаться, поехали со мной.
Только я собралась заорать на него и кинуть чем-нибудь тяжелым, уже даже прикидывала вес этой статуэтки в руке, как…
– Илона? – двери приоткрываются и моя помощница, которая пытается быть секретаршей, просовывает голову. – Ой, простите, я не знала, что уже клиент пришел. Там просто по записи пришли.
– Он уже уходит, – во мне рождается особенная злость, не свойственная мне, когда он делает этот несчастный вид. – Оплата по тройному тарифу. Так как рабочий день у меня начался, – я отодвигаю рукав рубашки и деловито смотрю на часы, – две минуты назад, а мы здесь с вами вне плана. Всего хорошего Дмитрий.
Я держу лицо, как если бы это был обычный клиент, который платит за мои услуги психолога. Поправляю на столе бумаги и усаживаюсь, облокачиваясь на спинку кресла, скрестив перед собой ладони на столе.
– Если у вас еще остались вопросы, на сегодня у меня сокращённый день и личная жизнь. Режим работы вам расскажет Наташа, – Дима стоит, засунув руку в карман, кажется, он сейчас вытащит оттуда пистолет и застрелит меня, его взгляд становится мягче, появляются эти особенные огоньки, когда он готов начать смеяться или ляпнуть очередную ерунду, чтобы поднять всем настроение.
– Я рад видеть, что ты вернулась к той себе, которой была раньше, – он хмыкает и хватается за ручку двери. – Даже не знаю, хорошо это или плохо, но оказывается такой ты мне всегда нравилась больше. Заводишь не по-детски.
Когда они скрываются в коридоре, я очень хочу дать себе пару минут, чтобы отключиться от разговора, убрать все эти эмоции, всколыхнувшиеся во мне и переходящие в стадию бурления. Но в кабинет заходит женщина с таким затравленным видом, что у меня возникает только одно желание – помочь. Стать для нее тем человеком отдушиной, фильтром, который очистит ее.
– Проходите и устраивайтесь удобнее, – приветливо улыбаюсь и сосредотачиваюсь на рабочем моменте.
Когда ты слушаешь историю жизни на кухне с подругой или мамой. Возможно, даже просто мельком захватываешь историю жизни человека, становишься свидетелем, мгновенно желающим научить, осудить, а еще лучше перемыть кости. В быту это называется сплетня, ты слушаешь и судишь человек, не хуже инквизитора, лепишь клише невзирая на то, что человеку нужна помощь. Многие начинают давать советы, с наглым выражением лица повторяя, что понимает, но ты ДОЛЖНА сделать вот так. Слушая историю жизни женщины, сидящей напротив, каждый раз убеждаюсь, я не была единственной подвергшейся домашнему насилию и давлению со стороны мужа, его родственников. Это как быть жертвой захвата, но тебя никто не придет спасать, так как ты будешь постоянно выбеливать мерзавца, плакать в подушку, корить себя и потом снова проживать годы, в надежде на то, что он изменится. Но меняться ты будешь сама, в одиночку, стелиться, когда он зол, молчать, когда он не в духе или пьян, улыбаться, когда тебе совершенно не смешно. Потом люди начнут писать романы про таких ублюдков, и ты внушишь себе, вот же он великий и ужасный…
Пока клиентка говорила, я все глубже погружалась в ее душу, обтекая особой оболочкой, которая делала меня сильнее и помогала понять, что я все сделала верно. Да может неправильно по отношению к ребенку, но жизнь все расставит на места и покажет, где именно ты оступилась на хорошем, добром примере.
Глубоко последний раз вздохнув, женщина начинает плакать, ее слезы отчаяния и сомнений, срывают с меня маску, и я встаю со своего места и присаживаюсь рядом с ней.
- Сердце каждой женщины хранит определенную тайну, которая как пуля, пронзившая ее однажды насквозь, не убила, но ранила. И эта боль, ощущение жжения никуда не исчезнет. Но если стоять на месте, вас может убить или разорвать на части. Самое сложное это собирать себя по частям, в одиночестве, – я приобнимаю ее за плечи и позволяю поплакать, пока ей не станет легче.
Сколько бы нам ни было лет, мы все остаемся девчонками, ранимыми и нежными, какой бы броней нас не заставила обрасти жизнь.
Я спешила вернуться домой, машина была по уши в грязи, потому что я застряла. И когда, наконец, выбралась из этого ужасного района, мама сообщила мне, что они с Софией уже уехали домой на такси. Мне было стыдно перед моим ребенком, что я не успела вовремя приехать за ней, я ведь обещала. Но погода взяла все в свои руки, день становился все мрачней и неудачливей. Я уже даже не надеялась, что будет какой-то другой исход к ночи.
Мой мобильник снова пропищал, и я мельком взглянула на оповещение с сайта знакомств, сейчас все это было не к месту. Да и пока я ехала, мне пришла в голову, пусть и не гениальная, но мысль, чтобы теперь этот человек помучался в ожидании, задаваясь вопросом, почему я не отвечаю. Стервозность, которой я всегда была наделена – это явно от мамы. Она у меня человек строгий, но в тоже время мягкий. Вспомнить хотя бы то, что она дружит со своим бывшим мужем. На телефоне высвечивается два пропущенных от мамы, хотя я не слышала, чтобы телефон звонил. В грозу проблемы со связью стали систематическими.
Я вылезаю из машины и на цыпочках стараюсь подключить все свои навыки доморощенной балерины, чтобы не вымазать вещи и не превратиться в «божью коровку» со спины. Домофон запиликал и я без труда забегаю в подъезд и начинаю свои совершенно неприличные перебежки через три ступеньки, опираясь на колени по переменке. Это со стороны смотрится ужасно, да и штаны буквально трещат по шву, но мама никогда не звонит по пустякам. Значит что-то с ребенком!
Я иду к своей машине, поднимаю ворот пальто и пытаюсь хоть немного прикрыть лицо. Я не могу сказать, что холодно, но нет ничего неприятнее морозящего дождя. Он настолько противный, что невозможно передать словами. Щелкаю пультом управления и включаю автозажигание. Мне необходимо оказаться на работе, выпить чашечку кофе и открыть это сообщение.
На самом деле со мной связался Виталик со двора. Я как-то уже и выпустила из головы нашу встречу и обмен котом. Но когда он попросил добавить его в друзья на сайте, черт меня дернул ответить согласием, но переписываться не стала. Может, была глупая шутка, решил поиздеваться.
Я чувствую себя самым закомплексованным человеком, от прежней меня остались одни лохмотья, ободранные настолько, что не было живого места. Конечно, я теперь нервничала по любому поводу, и придумывала чушь. Захлопнув за собой двери автомобиля, я сосредотачиваюсь на дороге. Еще одна особенность мам-одиночек, нам, во что бы то ни стало необходимо вернуться домой живыми и невредимыми, так как нам не на кого положиться. Поэтому я слегка пригибаюсь к рулю и еду со скоростью черепахи, как настоящая леди врубаю «аварийку», как только небеса все-таки решают разверзнуться. Мокрые капли заливают лобовое стекло, кажется, солнце никогда не выглянет из-за этой жуткой синевы, окутавшей весь небосвод.
Машины постепенно начинают двигаться, каждый в своем направлении освобождая тем самым дорогу для таких «чайников», как я. Проехав еще один микрорайон я, наконец, пытаюсь припарковать машину в обычном дворе. Они настолько узкие и нашпигованы другими машинами под завязку. Вот оставишь машину здесь, то ты: «тупая дура»; поставишь тут «не выедешь», а то, что какой-то козел поставил машину поперек – это ж нормально. Я становлюсь, пусть и немного феминисткой, но иногда так и хочется ткнуть мужика носом в его…
Раздраженно выхожу из машины и закрываю пластиковой папкой голову, перебегаю маленький промежуток до офиса, находящегося в жилом доме. Поднявшись по лестнице, я отключаю сигнализацию и нажимаю выключатели в помещении. Мгновенно комната напитывается светом люминесцентных ламп, пока я избавляюсь от верхней одежды. Это мой первый клиент, после того как я стала работать психологом сама на себя. Звучит немного странно, вроде сама с травмой, и лечить людей? Но, по сути, в психологию не идут люди с легкой судьбой и да, в какой-то степени сначала психология помогает нам, а потом мы учим людей при помощи психологии.
Сажусь за излюбленное кресло и мельком оглядываю свое отражение в зеркале шкафа. Оно стоит прямо напротив, для уверенности скорее, чем для убеждения как я выгляжу. Я поправляю уложенные волосы на затылке, отдергиваю штанину, задравшуюся об край обуви. Телефон отвлекает вновь пришедшим сообщением от «Медведя», но я нажимаю только несколько цифр для разблокировки, когда хлопает входная дверь.
Легкий стук заставляет меня поднять голову в направлении двери.
– Вы можете вх…входить – слова застревают в моем горле, все, что я могу делать – это начать дышать при виде этого человека.
– Я уже вошел, – он изменился, стал совсем другим человеком, единственное неизменно – его красивые глаза.
Глава 29
Я предполагала что мы увидимся, возможно мельком однажды…проходя мимо. На встречу лицом к лицу я бы не согласилась. Это как посмотреть в лицо собственного прошлого, заново окунуться в фильм со своим участием и ужаснуться. У меня было столько слов в запасе, не растраченных эмоций и вот сейчас я не могла вообще придумать, как составить обычное незамысловатое предложение. Его волосы стали темнее, тело крепче, а в этом черном пальто он кого-то мне напоминал. Но я все никак не могла сообразить кого именно.
– Ну, рассказывай, как жизнь? – Дима садится в кресло напротив меня, закидывает по-пижонски ногу на колено. Под его весом противно скрипят пружины, но я пытаюсь взять себя в руки и не выглядеть такой растерянной. Зеркало напротив меня в шкафу привлекает мое внимание, и эти глаза котенка, вышвырнутого на встречную полосу, пока на него летит грузовик на всей скорости, жалкое зрелище. Я откашливаюсь, провожу ладонями по мокрой папке, лежащей передо мной и наконец, прихожу в себя.
– Все замечательно. Сам как? – меня едва не передергивает от его плотоядного взгляда.
– Как сыр в масле катаюсь, – его тон мне кажется слегка заносчивым, будто он уже устроился в жизни и приехал, чтобы меня убогую снова унизить, как делал это неоднократно его друг. – Живу в Подмосковье, коттедж у меня там. Здорово, свежий воздух, птички поют…
– Бабочки летают, – дополняю я по памяти, только вчера мы смотрели с Софией «Смешариков» из которой он выкрал эту цитату.
– Ну и бабочки тоже, – он ерзает на стуле, вызывая повторный скрип пружин. – Я не пойму, ты рада мне или нет. Мы столько не виделись, ты похорошела, пришла в себя. Когда ты бегала по судам в той стремной розовой кофте, в которой от него ушла, смотреть было тошно.
Я, наконец-то поднимаю на него взгляд и хмурюсь. Он видел меня, он знал, в каком я была состоянии и не помог. Точно так же, как знал, как ко мне относится Влад и молча находился рядом. Теперь у меня создается это бесспорное состояние дежавю, как в том сне, который меня преследовал с детства. Вот отец в шинели, совсем как Дима сейчас в этом пальто. Они оба знали, как больно мне было, клялись в любви и бросили. Раньше в моменты отчаяния я хотела увидеть Димку, даже может быть попытаться связать с ним судьбу однажды. Он мне представлялся эдаким хорошим парнем, которого я обошла стороной, ошиблась в выборе. Сейчас же я видела в нем предателя, но мне жутко хотелось услышать подробности его истории.
– А ты не думал подойти ко мне, поддержать или поговорить? – с приторной улыбкой на лице отвечаю моему бывшему лучшему другу, коим он никогда не был.
–Так посылал же открытки, знаки внимания. А подойти, хотел. Но твой бывший уже на тот момент муж запретил, – я приподнимаю брови от удивления. – Я, конечно, не боялся его. Да, хотел поддержать, может ослабить его хватку на тебе.
– А ты уверен в том, что хотел оказать поддержку тому человеку, который в ней нуждался? Или если быть совсем прям уж честным, ты хотел и рыбку съесть и… – он перегибается через стол и закрывает мне рот своей вонючей табаком рукой.
– Вот только не надо мне тут гадости говорить. Да я знал, что начнется все по новой. Он тебя не отпустит, я и сейчас сначала заехал к нему и поговорил о тебе, – я начинаю бесконтрольно смеяться, да так, что у меня начинает ломить под лопаткой.
– О, как! Удиви меня, – театрально взмахиваю рукой и падаю спиной на мягкую спинку кресла.
– Он против. Но я решил так, мы можем пожить здесь. Ты лишишь его отцовства, я оформлю ее на себя, – мне режет по ушам его мерзкое «ее», – а там свадьба и все дела.
Вот прям сейчас мне захотелось плакать и смеяться одновременно. Потому что эти двое сыграли важную роль в моей жизни, каждый по-своему ее сломал. И вот момент, когда я могла уже успокоиться, появляется Дима. Для того чтобы излить душу.
– Решил за меня значит. Интересно. Я просто хочу знать, когда он таскался везде, кто подначивал его обратить внимание на меня? Кто из вас решил сделать из меня жертву? – я закусываю до боли губы, чтобы держать себя в руках.
– Мы оба считали тебя своей, но потом я отстал, ты стала такой слабой рядом с ним. Такая послушная женушка. А я, уступая тебе, превратился в тряпку. Но я смогу сделать тебя счастливой. Несмотря на то, что он сейчас говорит, и с чем не согласен, – я поднимаю ладонь вверх и затем указательным пальцем тычу на дверь.
– Уходи… – Дима не двигается с места. – Я по-хорошему тебя прошу. Вы делили меня как шкуру. Ты обо всем знал, как он вел себя с остальными. Сам же таскался с ним по саунам, потом вы приходили и смотрели мне в глаза. Угадала? Я винила себя, свою тупость непроходимую, наивность. Но то, что делали вы… – я тяжело сглатываю ком в горле, – я думала ты был мне другом, а оказалось ты такая же сволочь трусливая, как и он. Уходи.
Мужчина встает со стула, в его взгляде чувствуется обида, он не верит в то, что я ему все это высказала. Дима даже не понимает, насколько мне больно из-за того, как он себя повел. Я с ними постоянно балансировала, идя по канату, который они мне натянули. Пока Дима играл роль доброго простачка с тяжелой судьбой, Влад резал меня без обезболивающего на глазах у других. Им невдомёк, как я справлялась со всем этим каждый день, и чего мне стоило пойти наперекор бывшему мужу, уйти беременной назад в родительский дом.
– Вроде тебе еще в первую нашу встречу сказал, чтобы ты не забывала чей я друг. Почему вы девчонки такие глупые? Вот скольких знаю, как притащит кто их в компанию и сразу доверяет друзьям своего парня. Говорю, что это не Их друзья, а Его- не верят. Дуры, что сказать. Так что расслабься ты не одна такая. Когда пара разбегается Его друзья остаются с Ним! Заруби уже на своем носу и делай выводы. - до меня начинает доходить весь смысл его слов. - А знаешь, Влад женился, у него скоро будет ребенок. Жена хорошая, любит его, – вздыхает несколько наигранно. – В разводе виноват тот, кто потом не устроил свою жизнь. И, судя по всему, это ты? А может быть ты просто не любила? Хотя, это не так уж и важно, просто хотел сказать, что он уже явно не расстроен, там такая любовь. Так что особо не мечтай, что Влад заревнует. Просто ты мать его ребенка и всегда будешь у него под прицелом. Кончай ломаться, поехали со мной.
Только я собралась заорать на него и кинуть чем-нибудь тяжелым, уже даже прикидывала вес этой статуэтки в руке, как…
– Илона? – двери приоткрываются и моя помощница, которая пытается быть секретаршей, просовывает голову. – Ой, простите, я не знала, что уже клиент пришел. Там просто по записи пришли.
– Он уже уходит, – во мне рождается особенная злость, не свойственная мне, когда он делает этот несчастный вид. – Оплата по тройному тарифу. Так как рабочий день у меня начался, – я отодвигаю рукав рубашки и деловито смотрю на часы, – две минуты назад, а мы здесь с вами вне плана. Всего хорошего Дмитрий.
Я держу лицо, как если бы это был обычный клиент, который платит за мои услуги психолога. Поправляю на столе бумаги и усаживаюсь, облокачиваясь на спинку кресла, скрестив перед собой ладони на столе.
– Если у вас еще остались вопросы, на сегодня у меня сокращённый день и личная жизнь. Режим работы вам расскажет Наташа, – Дима стоит, засунув руку в карман, кажется, он сейчас вытащит оттуда пистолет и застрелит меня, его взгляд становится мягче, появляются эти особенные огоньки, когда он готов начать смеяться или ляпнуть очередную ерунду, чтобы поднять всем настроение.
– Я рад видеть, что ты вернулась к той себе, которой была раньше, – он хмыкает и хватается за ручку двери. – Даже не знаю, хорошо это или плохо, но оказывается такой ты мне всегда нравилась больше. Заводишь не по-детски.
Когда они скрываются в коридоре, я очень хочу дать себе пару минут, чтобы отключиться от разговора, убрать все эти эмоции, всколыхнувшиеся во мне и переходящие в стадию бурления. Но в кабинет заходит женщина с таким затравленным видом, что у меня возникает только одно желание – помочь. Стать для нее тем человеком отдушиной, фильтром, который очистит ее.
– Проходите и устраивайтесь удобнее, – приветливо улыбаюсь и сосредотачиваюсь на рабочем моменте.
Когда ты слушаешь историю жизни на кухне с подругой или мамой. Возможно, даже просто мельком захватываешь историю жизни человека, становишься свидетелем, мгновенно желающим научить, осудить, а еще лучше перемыть кости. В быту это называется сплетня, ты слушаешь и судишь человек, не хуже инквизитора, лепишь клише невзирая на то, что человеку нужна помощь. Многие начинают давать советы, с наглым выражением лица повторяя, что понимает, но ты ДОЛЖНА сделать вот так. Слушая историю жизни женщины, сидящей напротив, каждый раз убеждаюсь, я не была единственной подвергшейся домашнему насилию и давлению со стороны мужа, его родственников. Это как быть жертвой захвата, но тебя никто не придет спасать, так как ты будешь постоянно выбеливать мерзавца, плакать в подушку, корить себя и потом снова проживать годы, в надежде на то, что он изменится. Но меняться ты будешь сама, в одиночку, стелиться, когда он зол, молчать, когда он не в духе или пьян, улыбаться, когда тебе совершенно не смешно. Потом люди начнут писать романы про таких ублюдков, и ты внушишь себе, вот же он великий и ужасный…
Пока клиентка говорила, я все глубже погружалась в ее душу, обтекая особой оболочкой, которая делала меня сильнее и помогала понять, что я все сделала верно. Да может неправильно по отношению к ребенку, но жизнь все расставит на места и покажет, где именно ты оступилась на хорошем, добром примере.
Глубоко последний раз вздохнув, женщина начинает плакать, ее слезы отчаяния и сомнений, срывают с меня маску, и я встаю со своего места и присаживаюсь рядом с ней.
- Сердце каждой женщины хранит определенную тайну, которая как пуля, пронзившая ее однажды насквозь, не убила, но ранила. И эта боль, ощущение жжения никуда не исчезнет. Но если стоять на месте, вас может убить или разорвать на части. Самое сложное это собирать себя по частям, в одиночестве, – я приобнимаю ее за плечи и позволяю поплакать, пока ей не станет легче.
Сколько бы нам ни было лет, мы все остаемся девчонками, ранимыми и нежными, какой бы броней нас не заставила обрасти жизнь.
Глава 30
Я спешила вернуться домой, машина была по уши в грязи, потому что я застряла. И когда, наконец, выбралась из этого ужасного района, мама сообщила мне, что они с Софией уже уехали домой на такси. Мне было стыдно перед моим ребенком, что я не успела вовремя приехать за ней, я ведь обещала. Но погода взяла все в свои руки, день становился все мрачней и неудачливей. Я уже даже не надеялась, что будет какой-то другой исход к ночи.
Мой мобильник снова пропищал, и я мельком взглянула на оповещение с сайта знакомств, сейчас все это было не к месту. Да и пока я ехала, мне пришла в голову, пусть и не гениальная, но мысль, чтобы теперь этот человек помучался в ожидании, задаваясь вопросом, почему я не отвечаю. Стервозность, которой я всегда была наделена – это явно от мамы. Она у меня человек строгий, но в тоже время мягкий. Вспомнить хотя бы то, что она дружит со своим бывшим мужем. На телефоне высвечивается два пропущенных от мамы, хотя я не слышала, чтобы телефон звонил. В грозу проблемы со связью стали систематическими.
Я вылезаю из машины и на цыпочках стараюсь подключить все свои навыки доморощенной балерины, чтобы не вымазать вещи и не превратиться в «божью коровку» со спины. Домофон запиликал и я без труда забегаю в подъезд и начинаю свои совершенно неприличные перебежки через три ступеньки, опираясь на колени по переменке. Это со стороны смотрится ужасно, да и штаны буквально трещат по шву, но мама никогда не звонит по пустякам. Значит что-то с ребенком!
