– Прости, что я сделал! Я так хотел уйти за тобой, так хотел, чтоб все было по-другому! Я так люблю тебя! Прости!
- Милый, милый, - ее голос звенел от слез, но глаза были сухими, печальная улыбка тронула губы. – Не извиняйся! Благодаря тебе я прикоснулась к Истине, я видела Свет! Я побывала там, где многое познала в одно мгновение, где изведала Знание. Там я нашла слова для этого клинка, единственного, чтобы убить Шамана. Ты видишь, я жива, я здесь, хотя в твоем мире я умерла. Мне там больше нет места. Я буду ждать, когда ты вернешься ко мне, всегда буду ждать!
И они обнялись еще крепче, неловко замерев на коленях посреди комнаты. Огонек свечи задумчиво трепетал от невидимого дуновения ветра, проникающего через плотные оконные рамы, и тени все дергались и прыгали в своей таинственной пляске.
- Это неизбежно. Используй свой шанс. Я с тобой всегда, - наконец шепнула Ульяна и растворилась в холодном ночном воздухе. Олег медленно поднялся с колен, не поднимая головы, ощущая, как над головой перешептываются вершины деревьев, как ятаган приятно тяготит бедро и как кинжал в сапоге твердо упирается в ногу.
- Вставай.
Цепь натянулась и грубым рывком выдернула меня из сна. Приподнявшись на локтях, я огляделась: Шаман стоял надо мной черной глыбой, нетерпеливо натягивая поводок. Черное кожаное пальто делало его особенно массивным, тонкие косички скользко змеились по плечам.
Я медленно встала, выжидающе глядя. Все изменилось с того дня, когда я пыталась пробиться на свободу. Прошло по меньшей мере дней десять, и за все это время я видела Шамана раза три. Он больше не спал со мной, не разговаривал и приходил только для того, чтобы оставить стакан молока и кусок хлеба на стуле, появившемся взамен разбитого, и проверить ошейник и цепь. Когда он уходил, я думала о том, что он больше не вернется и я так и умру в одиночестве, прикованная к стенке.
Голову кружило от голода и еще казалось, будто в подвале стало неимоверно холодно. Впрочем, конечно, так оно и было: на дворе сейчас ранняя весна, а здесь не было никакого отопления. Я просто не замечала холода – когда была в порядке. И когда Шаман грел меня ночами.
- Сегодня я дам тебе последний шанс освободиться, - сообщил он, неотрывно глядя мне в глаза. Я равнодушно пожала плечами, стараясь лишь удержаться на ногах. После сна тело ощущалось особенно слабым, голову туманило. Может, уже прошло не десять дней, а пятнадцать?..
Шаман достал из-за отворота пальто бутылочку питьевого йогурта и вручил мне. Она была теплой от его груди, и голод еще острее сжал желудок. Если не есть совсем – чувство голода притупляется, но вот так… Я медленно открыла бутылочку и, пошатываясь, выпила йогурт мелкими глотками.
Тем временем звякнули ключи – Шаман отцепил от ошейника цепь. Я стояла перед ним, пытаясь понять, что будет дальше, и думала, что вырваться сейчас ничего не стоит, потому что он совсем не держит меня и цепи тоже нет. Вырваться… и что потом? Двери заперты, ошейник не позволит трансформироваться, а он сильнее даже меня-зверя.
Он прицепил к ошейнику кожаный ремень вместо цепи и настойчиво потянул за собой. Мы поднялись по лестнице, миновав и ту злополучную дверь, ставшую препятствием на моем пути к свободе. Разбитый, раскрошенный подъезд, выход заколочен. Мы поднялись на один пролет, чтобы выбраться через окно во влажную, густую, как кисель, ночь. Прыгать невысоко.
Лес – или заброшенный сад – встретил сырой, недружелюбной тишиной. Влажные ветви то и дело цепляли за волосы, затрудняя движение по едва ощутимой тропе. Шаман тащил меня вперед, то и дело дергая ошейник вниз, но я молчала – все равно мой комфорт его не беспокоил.
Несмотря на слабость в мышцах, нервы искрили огнем. Если он расслабится, если выпустит поводок хоть на мгновение – далеко ли я убегу? Или напасть, накинуть ремень на его бычью шею и, может, хватит сил удержаться так, пока он не затихнет.
Шаман остановился и рывком развернул меня к себе спиной. Щелкнул затвор поводка, горячие пальцы коснулись шеи, пробираясь под ошейник. Он притянул меня ближе, больно пережав горло, и, склонившись, негромко произнес:
- Твоя третья и финальная встреча. Либо ты дерешься хорошо, либо умираешь. Доставь мне удовольствие – пусть будет интересно!
С этими словами он толкнул меня вперед, и среди деревьев я различила знакомый уже силуэт с ятаганом наперевес.
- Кстати, до Камня отсюда далеко, - словно подсовывая мне козырь, шепнул за спиной Шаман.
- Ошейник! Я не смогу, сними! – взмолилась я, поворачиваясь, но позади уже была лишь вязкая тьма.
Охотник уверенно приближался ко мне, и, несмотря на темноту, я отчетливо видела холодную, спокойную решительность в его глазах. Нет больше той ярости, которая могла сыграть мне на руку, заставляя делать его необдуманные движения. И куда теперь деть ту ярость, что грозит задушить меня ошейником?
Он сказал – пусть будет интересно? Значит, убежать не даст. Значит, драться.
Напружиниться и сосредоточиться. И не пропускать ни одного движения охотника. Разобраться с этим или умереть.
Я легко ушла от первых его выпадов, тело двигалось четко и будто ничего не весило. В глазах темнело от резких движений и прыжков, шум в голове нарастал, но сознание было ясным. Словно в трансе, я отстраненно наблюдала за безмолвным поединком между самой собой и охотником, удовлетворенно осознавая, что ярость клокочет в сердце, но заперта крепко.
До поры до времени.
Противник наступал напористо и уверенно, сосредоточенно отслеживая все мои движения и намерения. И тем не менее я его опережала, за доли секунд угадывая следующий шаг и удар.
Сейчас…
Клинок его ятагана скользит в сторону, опрометчиво открывая правое колено; сейчас - прыжок, удар, еще удар…
Охотник пошатнулся, и это позволило мне перейти в наступление. Я бы выбила меч из его рук, но он ударил в ответ - я едва успела уйти из-под левого кулака. Что, там снова спрятано жало? Проверять на своем животе не хотелось.
Он атаковал с удвоенной силой, хотя ярости я в его глазах по-прежнему не видела. Лишь холодное равнодушие и сосредоточенность. И… печаль?
Клинок звонко пропел в воздухе и меня швырнуло на землю. Боль сжала горло, перекрыв дыхание, но я успела увернуться от очередного удара. Он едва не срубил мне голову! На ошейнике появилась глубокая царапина, переходящая в слабый порез на ключице – там, где лезвие соскользнуло с металла.
Захлебываясь кашлем, я с трудом уворачивалась от свистящего ятагана, мышцы сводило, голова гудела колоколом. И все же я поднялась.
Давай. Наступай. Сюда, ближе…
Вдох, кувырок, бетон полуразрушенной стены на лапы и короткий стремительный бросок. Приглушенно звякнув, отлетел меч охотника, и мои когти – когти зверя, пусть и на пару мгновений, - вонзаются в его плечо и грудь.
И вдруг – удар. Что-то с силой сметает меня с поверженного противника, отбрасывает на землю.
Дыхание возвращается ко мне вместе с человеческим обликом. Шаман, сегодня ты против меня? Не честно…
Он коротко и хрипло вскрикивает и одним ударом отшвыривает от себя, я качусь кубарем по земле, словно нашкодивший щенок. В голове пусто, шум сменяется всепоглощающей тишиной, но я все равно упорно пытаюсь подняться. В стороне в траве неуклюже барахтается охотник, силясь доползти до потерянного меча. Шаман лежит на спине поперек тропинки, той самой, по которой привел меня сюда.
Грудь нещадно ломит от удара и падения, болят горло и ушибленная рука. Только не говорите, что опять сломана…
Медленно, опасливо подхожу к Шаману. Сейчас он вскочит и бросится на меня. Или схватит за ногу. Бежать, пока не поздно! Но я подхожу еще ближе, опускаюсь на колени, склоняюсь к его лицу.
Он… улыбается, рассеяно глядя в небо. Из груди слева торчит рукоять кинжала, который я успела выдернуть из сапога охотника. Успела за миг до того, как Шаман сдернул меня с поверженного противника. Что ж – не стилет в рукаве, так кинжал в сапоге.
Берусь за рукоять, горячая ладонь ложится поверх моей.
- Оставь, пусть умирает вместе со мной.
Что? Кинжал под ребра – и все кончено?
- Было здорово, - говорит он мне и его ладонь легко сжимает мою. Глаза смотрят на меня спокойно и почти ласково, губы по-прежнему улыбаются.
- Было нечестно! – возражаю я. – Зачем ты влез?! Зачем вообще это все?
- Не понимаешь, - объясняет Шаман. В уголке рта появляется кровь, но голос звучит ровно и без усилий. – Я устал. Устал ни в чем не нуждаться и ни от чего не зависеть. Устал ничего не бояться и ничем не наслаждаться.
Он наматывает на правую руку мою косу, упавшую ему на грудь, тянет и тут же отпускает.
- Считай, что мне скучно. Мне не осталось ничего, кроме как играть вами. Людьми так просто манипулировать - у всех вас есть желания и цели, к которым вы идете, достаточно просто создать условия, просто подтолкнуть в нужном направлении.
- Не умирай, - шепчу я, грудь и горло сжимаются болью еще сильней. – Проиграешь.
- Это самое достойное завершение игры, - уверят он меня, и его лицо приобретает еще более счастливое выражение. – Зло ведь должно быть наказано.
Я не знаю, что ответить, и просто кладу голову к нему на грудь, прислушиваясь с затухающим ударам сердца. Он гладит меня по волосам.
- Кстати, Круг принял тебя. Я договорился с Учителем.
Круг? Учитель?!
Я вскидываю голову, не понимая.
Его глаза уже закрыты, лицо расслаблено, точно маска, губы плотно сомкнуты в тот знакомый мне суровый изгиб. Вот и все. Game over.
Тяжело поднялась, перебарывая головокружение. Теперь домой. Просто рухнуть в постель и заснуть в обнимку с кошкой.
Астра, ты теперь совсем одичала - сколько времени меня не было?
Нет, еще не все.
Охотник уже взялся за рукоять своего ятагана, когда я наступила на лезвие, прижимая его к земле. Он поднял глаза – все такие же спокойные, лишь чуть увлажненные смесью отчаяния и обиды.
- Просто скажи, кто ты и почему такой интерес ко мне, - попросила я. Голос звучал незнакомо и сипло, с надрывом. Драться, угрожать, убивать не было ни сил, ни желания. Если он сейчас не захочет отвечать на мои вопросы, я просто развернусь и уйду.
- Ты – зверь. Я – охотник, - отрывисто ответил он, не меняя позы и не выпуская рукоять ятагана.
- Откуда знаешь, что я зверь?
- Рассказали. И я сам видел.
Видел. Значит, один из нас.
Присела на корточки возле своего поверженного противника, едва удерживая равновесие, словно пьяная. Кто же он? Внимательно вгляделась в лицо, вдохнула запах, прислушалась к его неровному дыханию, к биению сердца.
- Ты охотишься только на оборотней?
- Только на тебя.
- Почему?!
- Ты дьявольское отродье. Ты убиваешь.
- Мы все убиваем.
- Тогда вы все должны сдохнуть.
Понятно. Очередной спасатель мира, очередной борец за добро. Из тех, кто убивает кошку за то, что она питается мышами и птицами. Фанатик.
- Ты одержим.
Я встала, собираясь уходить. Трижды этот псих пытался меня убить просто потому, что я оборотень. И потому априори дьявольское отродье. Вырвать ему глаза или переломать ноги, чтобы не попытался в четвертый? Лень…
- Нет! – неожиданно яростно вскрикнул он, и, словно сумасшедший, задергал рукоятку меча, пытаясь выдернуть его из-под моей ноги. Я отступила, ошеломленно уставившись на него. – Нет, не одержим! Я чист, бесы изгнаны!
Охотник пытался подняться, путаясь в траве и собственной истерике, а я стояла и смотрела. Медленно, словно с трудом просачиваясь через кости гудящей головы, до меня дошло. Вот он что!
- Ты одержим!
- Нет, нет! – он так лихо замотал головой, что снова свалился в траву. Хриплое дыхание добивало до моих голых коленок, хотя я стояла в метре от него. Острие ятагана зарылось в землю и выпущенная охотником рукоять нервозно раскачивалась из стороны в сторону. – Бес изгнан!
- Он по-прежнему в тебе!
Он поднял глаза, будто не желая верить, и зашелся в диком, тоскливом крике. Всхлипы мешались с сиплым рычанием, он бросился на траву и забился в конвульсиях, разбрызгивая слюну и слезы.
Я повернулась и пошла прочь. Не было сил на это смотреть.
Недели две я отсыпалась и проглатывала все, что попадалось съедобного. Астра от меня не отставала. Пожалуй, мы набрали килограмм девять на двоих, но нас это не огорчало. В конце концов, почему бы не побыть пухлыми ради смены имиджа.
Думать ни о чем не хотелось, тем более, что я так и не смогла ничего толком понять.
Почему охотник выбрал в жертвы именно меня, и какую роль в этом сыграл Шаман? Может, это была его идея? Кто такой Шаман и что из его слов – правда? Он говорил и про восставшего Ван Хельсинга, и про зачарованный ятаган, и про свои способы развлекаться. И про то, что смерть – лучшее завершение игры… С ошейником, оставшимся на моей шее, я еще промучилась какое-то время, но сама снять так и не смогла. Пришлось отправиться к Ру. Он поржал, но освободил меня, хоть больше и не был обязан обо мне заботиться.
Кстати, через несколько дней подтвердилось, что меня действительно приняли в Круг и у меня будет Учитель. Он представлялся мне седобородым старцем с посохом или сухонькой старушкой на край, но каково же было мое удивление и разочарование, когда я увидела долговязого и тощего парнишку лет двадцати. В голову навязчиво полезли мысли о том, что Шаман даже после смерти продолжает издеваться надо мной. Он сказал, что обо все договорился и меня примут, но с меня потребовали тот самый змеевидный нож, непременно со следами крови демона. Чудо, что он оказался у меня, хотя я совершенно не помню, чтобы доставала его из тела. Видимо, я все-таки сделала это, чтобы защищаться в случае чего от сумасшедшего охотника. Кстати, это была еще одна причина, чтобы не отказаться от обучения в Круге – я должна была выяснить подробности нашей второй встречи с Ван Хельсингом. Даже если Шаман еще раз подшутит надо мной. Посмертно.
Павел – мой зеленый наставник, или Пал Саныч, как я стала звать его в шутку, пока что смог открыть мне лишь одну тайну: оказывается, я уже успела пройти одну ступень обучения. Голод, одиночество в замкнутом пространстве и сжимающий горло ошейник научили меня управлять гневом. Держать ярость, чтобы выпустить ее на несколько секунд, и спрятать обратно – я не без оснований могу собой гордиться. И еще я бросила курить.
На пятый день моего обжорства ко мне в квартиру неожиданно ввалилась Кали. Я была настолько изумлена ее наглостью, что позволила ей дойти до кухни раньше, чем вспомнила, что говорят и делают в таких случаях. Тем временем она обрадовалась количеству снеди на столе, заявила, что остается на ужин на правах моего истинного инициатора и до трех часов ночи рассказывала про свою очередную страстную любовь. Не знаю, как ей удалось выжить столько времени в непосредственной близости от меня, и тем более, не знаю, почему в итоге ранним утром мы нахрапывали на моем диване втроем, включая кошку.
Охотник пока больше не появлялся, и я уверена, что уже не появится. Теперь больше некому нас стравливать.
Конец
- Милый, милый, - ее голос звенел от слез, но глаза были сухими, печальная улыбка тронула губы. – Не извиняйся! Благодаря тебе я прикоснулась к Истине, я видела Свет! Я побывала там, где многое познала в одно мгновение, где изведала Знание. Там я нашла слова для этого клинка, единственного, чтобы убить Шамана. Ты видишь, я жива, я здесь, хотя в твоем мире я умерла. Мне там больше нет места. Я буду ждать, когда ты вернешься ко мне, всегда буду ждать!
И они обнялись еще крепче, неловко замерев на коленях посреди комнаты. Огонек свечи задумчиво трепетал от невидимого дуновения ветра, проникающего через плотные оконные рамы, и тени все дергались и прыгали в своей таинственной пляске.
- Это неизбежно. Используй свой шанс. Я с тобой всегда, - наконец шепнула Ульяна и растворилась в холодном ночном воздухе. Олег медленно поднялся с колен, не поднимая головы, ощущая, как над головой перешептываются вершины деревьев, как ятаган приятно тяготит бедро и как кинжал в сапоге твердо упирается в ногу.
Глава 12. Кинжал для демона
- Вставай.
Цепь натянулась и грубым рывком выдернула меня из сна. Приподнявшись на локтях, я огляделась: Шаман стоял надо мной черной глыбой, нетерпеливо натягивая поводок. Черное кожаное пальто делало его особенно массивным, тонкие косички скользко змеились по плечам.
Я медленно встала, выжидающе глядя. Все изменилось с того дня, когда я пыталась пробиться на свободу. Прошло по меньшей мере дней десять, и за все это время я видела Шамана раза три. Он больше не спал со мной, не разговаривал и приходил только для того, чтобы оставить стакан молока и кусок хлеба на стуле, появившемся взамен разбитого, и проверить ошейник и цепь. Когда он уходил, я думала о том, что он больше не вернется и я так и умру в одиночестве, прикованная к стенке.
Голову кружило от голода и еще казалось, будто в подвале стало неимоверно холодно. Впрочем, конечно, так оно и было: на дворе сейчас ранняя весна, а здесь не было никакого отопления. Я просто не замечала холода – когда была в порядке. И когда Шаман грел меня ночами.
- Сегодня я дам тебе последний шанс освободиться, - сообщил он, неотрывно глядя мне в глаза. Я равнодушно пожала плечами, стараясь лишь удержаться на ногах. После сна тело ощущалось особенно слабым, голову туманило. Может, уже прошло не десять дней, а пятнадцать?..
Шаман достал из-за отворота пальто бутылочку питьевого йогурта и вручил мне. Она была теплой от его груди, и голод еще острее сжал желудок. Если не есть совсем – чувство голода притупляется, но вот так… Я медленно открыла бутылочку и, пошатываясь, выпила йогурт мелкими глотками.
Тем временем звякнули ключи – Шаман отцепил от ошейника цепь. Я стояла перед ним, пытаясь понять, что будет дальше, и думала, что вырваться сейчас ничего не стоит, потому что он совсем не держит меня и цепи тоже нет. Вырваться… и что потом? Двери заперты, ошейник не позволит трансформироваться, а он сильнее даже меня-зверя.
Он прицепил к ошейнику кожаный ремень вместо цепи и настойчиво потянул за собой. Мы поднялись по лестнице, миновав и ту злополучную дверь, ставшую препятствием на моем пути к свободе. Разбитый, раскрошенный подъезд, выход заколочен. Мы поднялись на один пролет, чтобы выбраться через окно во влажную, густую, как кисель, ночь. Прыгать невысоко.
Лес – или заброшенный сад – встретил сырой, недружелюбной тишиной. Влажные ветви то и дело цепляли за волосы, затрудняя движение по едва ощутимой тропе. Шаман тащил меня вперед, то и дело дергая ошейник вниз, но я молчала – все равно мой комфорт его не беспокоил.
Несмотря на слабость в мышцах, нервы искрили огнем. Если он расслабится, если выпустит поводок хоть на мгновение – далеко ли я убегу? Или напасть, накинуть ремень на его бычью шею и, может, хватит сил удержаться так, пока он не затихнет.
Шаман остановился и рывком развернул меня к себе спиной. Щелкнул затвор поводка, горячие пальцы коснулись шеи, пробираясь под ошейник. Он притянул меня ближе, больно пережав горло, и, склонившись, негромко произнес:
- Твоя третья и финальная встреча. Либо ты дерешься хорошо, либо умираешь. Доставь мне удовольствие – пусть будет интересно!
С этими словами он толкнул меня вперед, и среди деревьев я различила знакомый уже силуэт с ятаганом наперевес.
- Кстати, до Камня отсюда далеко, - словно подсовывая мне козырь, шепнул за спиной Шаман.
- Ошейник! Я не смогу, сними! – взмолилась я, поворачиваясь, но позади уже была лишь вязкая тьма.
Охотник уверенно приближался ко мне, и, несмотря на темноту, я отчетливо видела холодную, спокойную решительность в его глазах. Нет больше той ярости, которая могла сыграть мне на руку, заставляя делать его необдуманные движения. И куда теперь деть ту ярость, что грозит задушить меня ошейником?
Он сказал – пусть будет интересно? Значит, убежать не даст. Значит, драться.
Напружиниться и сосредоточиться. И не пропускать ни одного движения охотника. Разобраться с этим или умереть.
Я легко ушла от первых его выпадов, тело двигалось четко и будто ничего не весило. В глазах темнело от резких движений и прыжков, шум в голове нарастал, но сознание было ясным. Словно в трансе, я отстраненно наблюдала за безмолвным поединком между самой собой и охотником, удовлетворенно осознавая, что ярость клокочет в сердце, но заперта крепко.
До поры до времени.
Противник наступал напористо и уверенно, сосредоточенно отслеживая все мои движения и намерения. И тем не менее я его опережала, за доли секунд угадывая следующий шаг и удар.
Сейчас…
Клинок его ятагана скользит в сторону, опрометчиво открывая правое колено; сейчас - прыжок, удар, еще удар…
Охотник пошатнулся, и это позволило мне перейти в наступление. Я бы выбила меч из его рук, но он ударил в ответ - я едва успела уйти из-под левого кулака. Что, там снова спрятано жало? Проверять на своем животе не хотелось.
Он атаковал с удвоенной силой, хотя ярости я в его глазах по-прежнему не видела. Лишь холодное равнодушие и сосредоточенность. И… печаль?
Клинок звонко пропел в воздухе и меня швырнуло на землю. Боль сжала горло, перекрыв дыхание, но я успела увернуться от очередного удара. Он едва не срубил мне голову! На ошейнике появилась глубокая царапина, переходящая в слабый порез на ключице – там, где лезвие соскользнуло с металла.
Захлебываясь кашлем, я с трудом уворачивалась от свистящего ятагана, мышцы сводило, голова гудела колоколом. И все же я поднялась.
Давай. Наступай. Сюда, ближе…
Вдох, кувырок, бетон полуразрушенной стены на лапы и короткий стремительный бросок. Приглушенно звякнув, отлетел меч охотника, и мои когти – когти зверя, пусть и на пару мгновений, - вонзаются в его плечо и грудь.
И вдруг – удар. Что-то с силой сметает меня с поверженного противника, отбрасывает на землю.
Дыхание возвращается ко мне вместе с человеческим обликом. Шаман, сегодня ты против меня? Не честно…
Он коротко и хрипло вскрикивает и одним ударом отшвыривает от себя, я качусь кубарем по земле, словно нашкодивший щенок. В голове пусто, шум сменяется всепоглощающей тишиной, но я все равно упорно пытаюсь подняться. В стороне в траве неуклюже барахтается охотник, силясь доползти до потерянного меча. Шаман лежит на спине поперек тропинки, той самой, по которой привел меня сюда.
Грудь нещадно ломит от удара и падения, болят горло и ушибленная рука. Только не говорите, что опять сломана…
Медленно, опасливо подхожу к Шаману. Сейчас он вскочит и бросится на меня. Или схватит за ногу. Бежать, пока не поздно! Но я подхожу еще ближе, опускаюсь на колени, склоняюсь к его лицу.
Он… улыбается, рассеяно глядя в небо. Из груди слева торчит рукоять кинжала, который я успела выдернуть из сапога охотника. Успела за миг до того, как Шаман сдернул меня с поверженного противника. Что ж – не стилет в рукаве, так кинжал в сапоге.
Берусь за рукоять, горячая ладонь ложится поверх моей.
- Оставь, пусть умирает вместе со мной.
Что? Кинжал под ребра – и все кончено?
- Было здорово, - говорит он мне и его ладонь легко сжимает мою. Глаза смотрят на меня спокойно и почти ласково, губы по-прежнему улыбаются.
- Было нечестно! – возражаю я. – Зачем ты влез?! Зачем вообще это все?
- Не понимаешь, - объясняет Шаман. В уголке рта появляется кровь, но голос звучит ровно и без усилий. – Я устал. Устал ни в чем не нуждаться и ни от чего не зависеть. Устал ничего не бояться и ничем не наслаждаться.
Он наматывает на правую руку мою косу, упавшую ему на грудь, тянет и тут же отпускает.
- Считай, что мне скучно. Мне не осталось ничего, кроме как играть вами. Людьми так просто манипулировать - у всех вас есть желания и цели, к которым вы идете, достаточно просто создать условия, просто подтолкнуть в нужном направлении.
- Не умирай, - шепчу я, грудь и горло сжимаются болью еще сильней. – Проиграешь.
- Это самое достойное завершение игры, - уверят он меня, и его лицо приобретает еще более счастливое выражение. – Зло ведь должно быть наказано.
Я не знаю, что ответить, и просто кладу голову к нему на грудь, прислушиваясь с затухающим ударам сердца. Он гладит меня по волосам.
- Кстати, Круг принял тебя. Я договорился с Учителем.
Круг? Учитель?!
Я вскидываю голову, не понимая.
Его глаза уже закрыты, лицо расслаблено, точно маска, губы плотно сомкнуты в тот знакомый мне суровый изгиб. Вот и все. Game over.
Тяжело поднялась, перебарывая головокружение. Теперь домой. Просто рухнуть в постель и заснуть в обнимку с кошкой.
Астра, ты теперь совсем одичала - сколько времени меня не было?
Нет, еще не все.
Охотник уже взялся за рукоять своего ятагана, когда я наступила на лезвие, прижимая его к земле. Он поднял глаза – все такие же спокойные, лишь чуть увлажненные смесью отчаяния и обиды.
- Просто скажи, кто ты и почему такой интерес ко мне, - попросила я. Голос звучал незнакомо и сипло, с надрывом. Драться, угрожать, убивать не было ни сил, ни желания. Если он сейчас не захочет отвечать на мои вопросы, я просто развернусь и уйду.
- Ты – зверь. Я – охотник, - отрывисто ответил он, не меняя позы и не выпуская рукоять ятагана.
- Откуда знаешь, что я зверь?
- Рассказали. И я сам видел.
Видел. Значит, один из нас.
Присела на корточки возле своего поверженного противника, едва удерживая равновесие, словно пьяная. Кто же он? Внимательно вгляделась в лицо, вдохнула запах, прислушалась к его неровному дыханию, к биению сердца.
- Ты охотишься только на оборотней?
- Только на тебя.
- Почему?!
- Ты дьявольское отродье. Ты убиваешь.
- Мы все убиваем.
- Тогда вы все должны сдохнуть.
Понятно. Очередной спасатель мира, очередной борец за добро. Из тех, кто убивает кошку за то, что она питается мышами и птицами. Фанатик.
- Ты одержим.
Я встала, собираясь уходить. Трижды этот псих пытался меня убить просто потому, что я оборотень. И потому априори дьявольское отродье. Вырвать ему глаза или переломать ноги, чтобы не попытался в четвертый? Лень…
- Нет! – неожиданно яростно вскрикнул он, и, словно сумасшедший, задергал рукоятку меча, пытаясь выдернуть его из-под моей ноги. Я отступила, ошеломленно уставившись на него. – Нет, не одержим! Я чист, бесы изгнаны!
Охотник пытался подняться, путаясь в траве и собственной истерике, а я стояла и смотрела. Медленно, словно с трудом просачиваясь через кости гудящей головы, до меня дошло. Вот он что!
- Ты одержим!
- Нет, нет! – он так лихо замотал головой, что снова свалился в траву. Хриплое дыхание добивало до моих голых коленок, хотя я стояла в метре от него. Острие ятагана зарылось в землю и выпущенная охотником рукоять нервозно раскачивалась из стороны в сторону. – Бес изгнан!
- Он по-прежнему в тебе!
Он поднял глаза, будто не желая верить, и зашелся в диком, тоскливом крике. Всхлипы мешались с сиплым рычанием, он бросился на траву и забился в конвульсиях, разбрызгивая слюну и слезы.
Я повернулась и пошла прочь. Не было сил на это смотреть.
Эпилог
Недели две я отсыпалась и проглатывала все, что попадалось съедобного. Астра от меня не отставала. Пожалуй, мы набрали килограмм девять на двоих, но нас это не огорчало. В конце концов, почему бы не побыть пухлыми ради смены имиджа.
Думать ни о чем не хотелось, тем более, что я так и не смогла ничего толком понять.
Почему охотник выбрал в жертвы именно меня, и какую роль в этом сыграл Шаман? Может, это была его идея? Кто такой Шаман и что из его слов – правда? Он говорил и про восставшего Ван Хельсинга, и про зачарованный ятаган, и про свои способы развлекаться. И про то, что смерть – лучшее завершение игры… С ошейником, оставшимся на моей шее, я еще промучилась какое-то время, но сама снять так и не смогла. Пришлось отправиться к Ру. Он поржал, но освободил меня, хоть больше и не был обязан обо мне заботиться.
Кстати, через несколько дней подтвердилось, что меня действительно приняли в Круг и у меня будет Учитель. Он представлялся мне седобородым старцем с посохом или сухонькой старушкой на край, но каково же было мое удивление и разочарование, когда я увидела долговязого и тощего парнишку лет двадцати. В голову навязчиво полезли мысли о том, что Шаман даже после смерти продолжает издеваться надо мной. Он сказал, что обо все договорился и меня примут, но с меня потребовали тот самый змеевидный нож, непременно со следами крови демона. Чудо, что он оказался у меня, хотя я совершенно не помню, чтобы доставала его из тела. Видимо, я все-таки сделала это, чтобы защищаться в случае чего от сумасшедшего охотника. Кстати, это была еще одна причина, чтобы не отказаться от обучения в Круге – я должна была выяснить подробности нашей второй встречи с Ван Хельсингом. Даже если Шаман еще раз подшутит надо мной. Посмертно.
Павел – мой зеленый наставник, или Пал Саныч, как я стала звать его в шутку, пока что смог открыть мне лишь одну тайну: оказывается, я уже успела пройти одну ступень обучения. Голод, одиночество в замкнутом пространстве и сжимающий горло ошейник научили меня управлять гневом. Держать ярость, чтобы выпустить ее на несколько секунд, и спрятать обратно – я не без оснований могу собой гордиться. И еще я бросила курить.
На пятый день моего обжорства ко мне в квартиру неожиданно ввалилась Кали. Я была настолько изумлена ее наглостью, что позволила ей дойти до кухни раньше, чем вспомнила, что говорят и делают в таких случаях. Тем временем она обрадовалась количеству снеди на столе, заявила, что остается на ужин на правах моего истинного инициатора и до трех часов ночи рассказывала про свою очередную страстную любовь. Не знаю, как ей удалось выжить столько времени в непосредственной близости от меня, и тем более, не знаю, почему в итоге ранним утром мы нахрапывали на моем диване втроем, включая кошку.
Охотник пока больше не появлялся, и я уверена, что уже не появится. Теперь больше некому нас стравливать.
Конец
