Хриплый рев разнесся по квартире, женщина начала дергаться и вырываться, проявляя нечеловеческую силу. Олег выбросил к черту опустевший пузырек и уже двумя руками пытался удержать беснующуюся. Хрипы перешли на визг и затихли, тело одержимой обмякло и повисло на руках экзорциста.
Через несколько минут они ехали в такси, он сжимал в объятьях хрупкое, тонкое, но наполненное неземной силой тело женщины. Она была без сознания, но бес просыпался в ней то и дело, пытаясь вырвать свою добычу из рук Олега. На каждое незаметное прикосновение освященным крестом он взвывал и матерился, но быстро успокаивался, давая небольшую передышку.
- Может, до больницы? Тут не очень далеко, - испугано спросил водитель такси, сочувствующе разглядывая странных пассажиров в зеркале заднего вида.
- Нет, нет, - поспешил ответить Олег. – Мы просто лекарства дома оставили, она примет и приступ пройдет.
Водитель только кивнул.
Еще несколько минут, и Олег заносил свою ставшую еще белее жертву в квартиру священника, где предстояла долгая и мучительная для всех них процедура.
Автобус немного дернулся, останавливаясь и собирая очередную партию пассажиров. Несколько школьников, весело щебеча и размахивая сумками со сменкой, вспорхнули в открытые двери и устроились недалеко от Олега. Они беспечно болтали ножками и языками: сначала о героях фильмов, потом принялись обсуждать проезжавшие за окнами автобуса машины.
Олег внутренне улыбнулся, бросив взгляд на ребят, и отвернулся к окну. Боль снова накатила тяжелой, давящей на грудь волной. Его сын был таким же, когда…
Осень и весна всегда опасное время года, особенно вкупе с полнолунием. Этот период провоцирует психические расстройства, депрессии, болезни, потери… Время шизофрении.
К Олегу она пришла впервые. Пришла и мгновенно все захватила в свои цепкие, липкие пальчики. Мир вокруг менялся красками, тускнея и наводя уныние; вместе с ним мерк и разум Олега. Все началось еще в конце сентября, когда Олег впервые уловил в себе странное чувство: за ним следят. Он возвращался домой с работы – тогда она еще была у него. Тогда у него еще все было – семья, работа, достаток, успех. И счастье…
Сентябрьские вечера еще светлые и теплые, и Олег неспеша шел вдоль гаражей, сокращая путь домой. Жена и сын уже должны быть дома, а значит, его ждут обещанные блины и чай с конфетами, что шуршали сейчас в рюкзаке за спиной. Сын такой сладкоежка!
Вдруг за спиной ему послышались чьи-то быстрые, будто догоняющие его шаги. Олег обернулся – никого. Ускорил шаг и вновь почувствовал, как кто-то подбирается к нему, стараясь ступать неслышно. Олег решительно остановился и пристально оглядел гаражи. По-прежнему никого. На всякий случай он поднял с земли булыжник и, еще раз оглянувшись, поспешил домой.
Булыжник ему так и не понадобился, но вечер от вечера ситуация повторялась: кто-то преследовал Олега легкими, быстрыми шагами. Кто-то невидимый или ловко скрывающийся. Олег начал брать с собой нож.
Люди вокруг стали подозрительными и скрытными, Олег смотрел на них и в каждом видел потенциального вечернего преследователя. Может, это директор? Может, секретарша или уборщица? Каждый из них бросал зловредные взгляды, каждый из них очевидно хотел ему зла, только боялся показать это открыто.
Олег чувствовал, что сходит с ума. Вернее нет, кто-то тщательно, продумано сводил его с ума, все окружающие знали, кто этот кто-то…
Уже в начале октября случился первый припадок. Олег возвращался домой и вдруг обнаружил себя в незнакомом дворе. Он уверенно и быстро шел куда-то, ведя за руку маленькую девочку. Другую руку он держал в кармане куртки, так, чтобы никто не видел, что рука сжимает нож. Олег резко остановился. Девочка остановилась тоже и взглянула снизу вверх на него ясными, невинными глазами.
Он собирался убить девочку. Он вел ее в ближайший подъезд, до которого оставалось всего лишь несколько шагов, вел, чтобы там сначала перерезать ее маленькое горло, а потом выпотрошить живот.
Олег глухо вскрикнул, оттолкнул испуганную девочку так, что та полетела на землю и заплакала, и опрометью бросился прочь. Через два часа непрерывной прогулки после самым людным улицам города, сумев взять себя в руки хоть немного, он вернулся домой.
День ото дня становилось все хуже. На работе Олег перессорился со всеми сотрудникам и даже угрожал ножом секретарше. Как ни странно, попросили написать заявление на отпуск за свой счет. Директор участливо смерил взглядом исхудавшего Олега с впавшими щеками и болезненно блестящими глазами и подписал заявление.
Из отпуска Олег уже не вернулся…
Через два дня утром он проснулся, тяжело шатаясь, поднялся с кровати и обнаружил жену и сына на полу кухни, искромсанных ножом. Кровь была повсюду, словно растерзанные тела швыряли на потолок и стены. Олег глухо застонал и без сил опустился на пол, закрыв лицо ладонями. Но взгляд словно нарочно приобрел ясную цепкость, кидая в раскаленный разум выхваченные подробности: неестественно вывернутые рука и голова жены, распахнутый ужасом и болью глаз и второй – в стакане на столе; сын лежит лицом вниз, а его маленькая спина злобно щерится обнаженным кровавым позвоночником.
Эти картинки до сих пор въедливо сидят в его мозгу. Самое ужасное, зловещее, непереносимое – это то, что Олег понимал, кто сделал все это. Он сам. Во сне. Там, в недрах своего больного, опустошенного разума он сражался с демонами, а здесь, в реальности – мучительно и жестоко убивал своих самых любимых и дорогих.
Как прошли следствие и судебный процесс, Олег не помнил. Себя он осознал лишь тогда, когда очутился в психиатрической клинике, и то лишь на третьей неделе лечения.
Невыносимая апатия и безразличие давили его, он не поднимал головы и глаз на утренних прогулках, не вставал с кровати без надобности. Все было незначительным, ненужным, мертвым…
К жизни его вернул отец Валентин. В психиатрической клинике он выполнял послушание, надеясь через какое-то время пройти постриг и стать монахом.
Отец Валентин не лез с уколами и смирительной рубашкой, не мучил процедурами и не задавал дурацких вопросов, пытаясь выведать невесть что из больной и изможденной души Олега. Олег смутно помнил, о чем они говорили, но через какое-то время начал осознавать себя, мир вокруг и все случившееся. Отец Валентин предполагал, что дело не в психике, а в одержимости. Налицо были отсутствие памяти, раздвоение личности во время припадков, изменение голоса.
Благодаря священнику Олег быстро пошел на поправку. Убедившись, что в лечении больного больше нет необходимости, Олега выписали на свободу, впрочем, с условием ежемесячного посещения психолога. Оформили инвалидность, позволили жить на маленькое пособие и выписали рецепты.
Первым делом Олег продал квартиру. Зайти в нее он решился только один раз, чтобы забрать самые необходимые вещи, и то попросил отца Валентина пойти с ним.
Некоторое время Олег жил у радушного священника.
Буквально в первые же дни после выписки болезнь вернулась. Таблетки не действовали, хотя Олег покорно принимал всю дневную норму, прописанную врачами. Снова люди на улицах бросают многозначительные взгляды, снова за спиной он слышит перешептывание, снова кто-то тихо ходит за ним лужам пустынного двора, по грязным ступеням подъезда и даже по мягкому линолеуму квартиры священника. Демон снова начал сводить его с ума – в этом не было сомнений. Тогда то отец Валентин и предложил провести чин отчитки над Олегом.
Состояние ухудшалось так стремительно, что за отчитку взялся сам священник, не дождавшись благословления от епархии. За что впоследствии расплатился…
Было страшно и было больно…
Демон рвал его изнутри, когда отец Валентин читал особенно сильные слова из Требника или окроплял святой водой. Выкручивались суставы, связки натягивались, словно струны; горло болело от нечеловеческих криков. Неведомая сила сотрясала его, словно погремушку, и вновь швыряла на пол. Некоторых моментов он не помнил, проваливаясь в какую-то черную глухую пустоту. Иногда начинало казаться, что демон вышел, оставив тело хозяину, тогда Олег пытался говорить, и вдруг понимал, что снова его языком говорит бес.
Казалось, мучение длилось вечность.
На исходе второго часа его последний раз сильно скрутило, так, что казалось, будто кишки выдавит через рот, и демон с шипением вышел. Измученный священник опустился на табурет, неуклюже опрокинув чашу с остатками святой воды и устало улыбнулся Олегу.
Толчок заставил Олега прийти в себя, вырвавшись из тяжелых и болезненных воспоминаний. Автобус, описав полукруг, остановился на конечной остановке.
Снова массивная тяжелая дверь. Нужно только протянуть палец к кнопке звонка и уговорить Ульяну открыть дверь.
Олег, вздохнул, помялся, оглядел старые потрепанные ботинки, попытался пригладить взъерошенные снеговым ветром волосы.
Позвонил отрывисто.
Она открыла через минуту, даже не спрашивая, кто стоит за дверью, и, по всей видимости, не заглядывая в глазок.
- Здравствуйте, - неуверенно произнес Олег и чуть поклонился, улыбнувшись с надеждой.
- Здравствуйте, - ответила она и ушла, оставив дверь открытой и тем самым давая возможность пройти в квартиру.
Олег зашел и закрыл за собой дверь. Разулся и, оглядевшись, аккуратно поставил свою обувь рядом с маленькими женскими полуботинками.
- Я просто проведать вас, - робко сообщил он, заходя в ту самую комнату, в которой гадалка принимала его в прошлый раз.
Она сидела в том же кресле, что и тогда, во время сеанса. Не глядя на него, быстрыми легкими движениями сгребла белый песок в кучку посередине стеклянного столика и с помощью керамического совка принялась ссыпать его в небольшую шкатулку.
Олег огляделся. Снова заметил, как светло в комнате. Огромное окно с легкой тюлевой занавеской, этажерка с несколькими книгами, ваза с сухим букетом, комплект из пары кресел и маленького дивана и вышеупомянутый стол. И все белоснежное, точно в сказке: пол, стены, потолок, мебель. Только столик и этажерка были из прозрачного стекла. Может, эта сказка про снежную королеву?..
Резкий звук захлопнувшейся шкатулки прервал размышления Олега, вернув его к необходимости продолжить разговор.
- Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он, отмечая про себя болезненную худобу и хрупкость женщины.
- Лучше. Наверно, - неуверенно ответила Ульяна. – Как вы узнали… что я...?
Олег пожал плечами. Как объяснить, что когда-то он сам был шкурой для беса, и с тех пор эта шкура отзывается на всякое прикосновение нечистого, потустороннего?
- Я такие вещи чувствую, - только и придумал, что сказать и спохватился. – Вы не злитесь?
Она подняла на него ясные глаза. Все такие же хрустально-прозрачные, голубые, но на просвет отдающие розовым. Такие же, как до обряда. Такие же, как у большинства альбиносов. Кто сказал, что глаза – зеркало души?
- Я не злюсь, - тихо ответила она. – Я ничего не знала. Теперь, пожалуй, многое можно объяснить.
- Помните что-нибудь с того момента, как я взял вас за руку? – поинтересовался Олег.
- Почти ничего, - она приложила ладонь ко лбу, словно пытаясь унять боль. – Помню, что мной что-то управляло… и все.
- И полное опустошение в конце, - резюмировал Олег.
- Что-то вроде того, - кивнула Ульяна.
Молчание.
- Что будете делать теперь? – спросил Олег, чтобы хоть что-нибудь спросить. – Теперь, когда он оставил вас?
Ульяна подняла на него глаза. Напряженно дрогнули белые пушистые ресницы. Взгляд сделался твердым.
- Ничего не изменилось, - как-то враждебно проговорила она. – Я по-прежнему экстрасенс.
Холодные глаза, фарфоровая кожа, словно точеные нос и скулы, упрямо сжатые губы. Внимательно глядя на женщину, Олег медленно протянул руку к ее руке, лежавшей на столике между ними. Ульяна напряглась, но позы не изменила. Коснулся пальцами ее тонких пальцев.
Удивительно – такая мертвенная кукольная бледность и такое ровное, живое тепло.
И никаких признаков нечистого.
Ульяна не спускала с него глаз, видимо, готовясь к обороне.
Олег виновато улыбнулся и убрал руку. Ошибся. Иногда так приятно ошибаться!
- А я думал, что ваши способности от дьявола, - примиряющее сказал он женщине. Она облегченно вздохнула и чуть улыбнулась. Солнечный луч выскользнул из-за тюлевой занавески на окне и скользнул по лицу Ульяны, заставляя своим теплом ожить румянец на ее щеках.
- Вы же за помощью пришли, - оживилась гадалка, и вопросительно посмотрела на Олега, подбадривая его своей улыбкой.
- От вас ничего не скроешь, - удивился тот и озадаченно почесал затылок, растрепав и без того растрепанную шевелюру.
- Я ведь обладаю Знанием, - с достоинством произнесла Ульяна. - Хоть и небольшой его частью.
Что ж. Попытаться стоит.
Олег принялся ощупывать карманы и только сейчас понял, что до сих пор не снял куртку. Виновато улыбнулся, встал, снял верхнюю одежду, предварительно достав маленький сверток из нагрудного кармана, и повесил ее на спинку кресла. Снова сел. С некоторым сомнением глянул в лицо гадалке и, наконец, протянул ей сверток.
Она взяла и, положив перед собой на стол, аккуратно развернула полиэтиленовую упаковку. Внутри оказался маленький пакет, завернутый в лист бумаги с рисунком.
Ульяна неторопливо разгладила смятый листок, рассматривая изображенную на нем девушку. Широкие скулы и челюсти, темные густые брови и волосы, спокойные глаза. Будто что-то татарское.
Отложив рисунок, экстрасенс обратила свое внимание на маленький пакетик. Внутри него лежал клочок бурой шерсти. Помяла двумя пальцами, ощущая исходящую от пакета звериную энергетику, отложила. Что-то… непонятное…
Пожала плечами и вопросительно посмотрела на Олега. В его ответном взгляде светился тот же вопрос.
- Что вы хотите узнать?
- Что-нибудь об этом, - уклончиво ответил Олег, глазами указав на лежащие на столе предметы.
Ульяна кивнула и, закрыв глаза, постаралась сосредоточиться. Коснулась пальцами левой руки мешочка с шерстью, правой ладонью накрыла рисунок. И от того, и от другого исходило пульсирующее, немного колючее тепло; ноздри женщины уловили зыбкий, легкий пряный запах. Так пахнет живот у домашней кошки, уютно устроившейся в теплом местечке; и еще – хищный запах крови, запах азарта, запах энергии, струящейся по напряженным мышцам…
- Эта девушка – не вымышленный персонаж, она жива и здорова, - начала вещать Ульяна. Указав рукой на пакет с шерстью, продолжила: - Это тоже принадлежит ей… хм… наверное, мех с одежды, которую она долго носила. Энергетика одна… Думаю, что она занимается каким-то спортом, тело у нее сильное и здоровое. Наверняка чем-то, связанным с боевыми искусствами – чувствую агрессию, задиристость в мышцах.
- Ничего необычного не видите? – осторожно поинтересовался Олег.
Ульяна покачала головой, нахмурилась.
- Что-то есть… связь с преступной деятельностью, скорее всего. Какая-то скрытность в связи с опасностью.
Она провела пальцами по рисунку, надеясь уловить еще что-то, как вдруг что-то словно ворвалось в ее мозг, круша обрывки мыслей, набатом ударяя где-то внутри нее и одновременно извне. Сознание сковал ужас; и тут она увидела перед собой ту девушку. Она дралась с каким-то мужчиной, дралась яростно, ни в чем не уступая сопернику.
Через несколько минут они ехали в такси, он сжимал в объятьях хрупкое, тонкое, но наполненное неземной силой тело женщины. Она была без сознания, но бес просыпался в ней то и дело, пытаясь вырвать свою добычу из рук Олега. На каждое незаметное прикосновение освященным крестом он взвывал и матерился, но быстро успокаивался, давая небольшую передышку.
- Может, до больницы? Тут не очень далеко, - испугано спросил водитель такси, сочувствующе разглядывая странных пассажиров в зеркале заднего вида.
- Нет, нет, - поспешил ответить Олег. – Мы просто лекарства дома оставили, она примет и приступ пройдет.
Водитель только кивнул.
Еще несколько минут, и Олег заносил свою ставшую еще белее жертву в квартиру священника, где предстояла долгая и мучительная для всех них процедура.
Автобус немного дернулся, останавливаясь и собирая очередную партию пассажиров. Несколько школьников, весело щебеча и размахивая сумками со сменкой, вспорхнули в открытые двери и устроились недалеко от Олега. Они беспечно болтали ножками и языками: сначала о героях фильмов, потом принялись обсуждать проезжавшие за окнами автобуса машины.
Олег внутренне улыбнулся, бросив взгляд на ребят, и отвернулся к окну. Боль снова накатила тяжелой, давящей на грудь волной. Его сын был таким же, когда…
Осень и весна всегда опасное время года, особенно вкупе с полнолунием. Этот период провоцирует психические расстройства, депрессии, болезни, потери… Время шизофрении.
К Олегу она пришла впервые. Пришла и мгновенно все захватила в свои цепкие, липкие пальчики. Мир вокруг менялся красками, тускнея и наводя уныние; вместе с ним мерк и разум Олега. Все началось еще в конце сентября, когда Олег впервые уловил в себе странное чувство: за ним следят. Он возвращался домой с работы – тогда она еще была у него. Тогда у него еще все было – семья, работа, достаток, успех. И счастье…
Сентябрьские вечера еще светлые и теплые, и Олег неспеша шел вдоль гаражей, сокращая путь домой. Жена и сын уже должны быть дома, а значит, его ждут обещанные блины и чай с конфетами, что шуршали сейчас в рюкзаке за спиной. Сын такой сладкоежка!
Вдруг за спиной ему послышались чьи-то быстрые, будто догоняющие его шаги. Олег обернулся – никого. Ускорил шаг и вновь почувствовал, как кто-то подбирается к нему, стараясь ступать неслышно. Олег решительно остановился и пристально оглядел гаражи. По-прежнему никого. На всякий случай он поднял с земли булыжник и, еще раз оглянувшись, поспешил домой.
Булыжник ему так и не понадобился, но вечер от вечера ситуация повторялась: кто-то преследовал Олега легкими, быстрыми шагами. Кто-то невидимый или ловко скрывающийся. Олег начал брать с собой нож.
Люди вокруг стали подозрительными и скрытными, Олег смотрел на них и в каждом видел потенциального вечернего преследователя. Может, это директор? Может, секретарша или уборщица? Каждый из них бросал зловредные взгляды, каждый из них очевидно хотел ему зла, только боялся показать это открыто.
Олег чувствовал, что сходит с ума. Вернее нет, кто-то тщательно, продумано сводил его с ума, все окружающие знали, кто этот кто-то…
Уже в начале октября случился первый припадок. Олег возвращался домой и вдруг обнаружил себя в незнакомом дворе. Он уверенно и быстро шел куда-то, ведя за руку маленькую девочку. Другую руку он держал в кармане куртки, так, чтобы никто не видел, что рука сжимает нож. Олег резко остановился. Девочка остановилась тоже и взглянула снизу вверх на него ясными, невинными глазами.
Он собирался убить девочку. Он вел ее в ближайший подъезд, до которого оставалось всего лишь несколько шагов, вел, чтобы там сначала перерезать ее маленькое горло, а потом выпотрошить живот.
Олег глухо вскрикнул, оттолкнул испуганную девочку так, что та полетела на землю и заплакала, и опрометью бросился прочь. Через два часа непрерывной прогулки после самым людным улицам города, сумев взять себя в руки хоть немного, он вернулся домой.
День ото дня становилось все хуже. На работе Олег перессорился со всеми сотрудникам и даже угрожал ножом секретарше. Как ни странно, попросили написать заявление на отпуск за свой счет. Директор участливо смерил взглядом исхудавшего Олега с впавшими щеками и болезненно блестящими глазами и подписал заявление.
Из отпуска Олег уже не вернулся…
Через два дня утром он проснулся, тяжело шатаясь, поднялся с кровати и обнаружил жену и сына на полу кухни, искромсанных ножом. Кровь была повсюду, словно растерзанные тела швыряли на потолок и стены. Олег глухо застонал и без сил опустился на пол, закрыв лицо ладонями. Но взгляд словно нарочно приобрел ясную цепкость, кидая в раскаленный разум выхваченные подробности: неестественно вывернутые рука и голова жены, распахнутый ужасом и болью глаз и второй – в стакане на столе; сын лежит лицом вниз, а его маленькая спина злобно щерится обнаженным кровавым позвоночником.
Эти картинки до сих пор въедливо сидят в его мозгу. Самое ужасное, зловещее, непереносимое – это то, что Олег понимал, кто сделал все это. Он сам. Во сне. Там, в недрах своего больного, опустошенного разума он сражался с демонами, а здесь, в реальности – мучительно и жестоко убивал своих самых любимых и дорогих.
Как прошли следствие и судебный процесс, Олег не помнил. Себя он осознал лишь тогда, когда очутился в психиатрической клинике, и то лишь на третьей неделе лечения.
Невыносимая апатия и безразличие давили его, он не поднимал головы и глаз на утренних прогулках, не вставал с кровати без надобности. Все было незначительным, ненужным, мертвым…
К жизни его вернул отец Валентин. В психиатрической клинике он выполнял послушание, надеясь через какое-то время пройти постриг и стать монахом.
Отец Валентин не лез с уколами и смирительной рубашкой, не мучил процедурами и не задавал дурацких вопросов, пытаясь выведать невесть что из больной и изможденной души Олега. Олег смутно помнил, о чем они говорили, но через какое-то время начал осознавать себя, мир вокруг и все случившееся. Отец Валентин предполагал, что дело не в психике, а в одержимости. Налицо были отсутствие памяти, раздвоение личности во время припадков, изменение голоса.
Благодаря священнику Олег быстро пошел на поправку. Убедившись, что в лечении больного больше нет необходимости, Олега выписали на свободу, впрочем, с условием ежемесячного посещения психолога. Оформили инвалидность, позволили жить на маленькое пособие и выписали рецепты.
Первым делом Олег продал квартиру. Зайти в нее он решился только один раз, чтобы забрать самые необходимые вещи, и то попросил отца Валентина пойти с ним.
Некоторое время Олег жил у радушного священника.
Буквально в первые же дни после выписки болезнь вернулась. Таблетки не действовали, хотя Олег покорно принимал всю дневную норму, прописанную врачами. Снова люди на улицах бросают многозначительные взгляды, снова за спиной он слышит перешептывание, снова кто-то тихо ходит за ним лужам пустынного двора, по грязным ступеням подъезда и даже по мягкому линолеуму квартиры священника. Демон снова начал сводить его с ума – в этом не было сомнений. Тогда то отец Валентин и предложил провести чин отчитки над Олегом.
Состояние ухудшалось так стремительно, что за отчитку взялся сам священник, не дождавшись благословления от епархии. За что впоследствии расплатился…
Было страшно и было больно…
Демон рвал его изнутри, когда отец Валентин читал особенно сильные слова из Требника или окроплял святой водой. Выкручивались суставы, связки натягивались, словно струны; горло болело от нечеловеческих криков. Неведомая сила сотрясала его, словно погремушку, и вновь швыряла на пол. Некоторых моментов он не помнил, проваливаясь в какую-то черную глухую пустоту. Иногда начинало казаться, что демон вышел, оставив тело хозяину, тогда Олег пытался говорить, и вдруг понимал, что снова его языком говорит бес.
Казалось, мучение длилось вечность.
На исходе второго часа его последний раз сильно скрутило, так, что казалось, будто кишки выдавит через рот, и демон с шипением вышел. Измученный священник опустился на табурет, неуклюже опрокинув чашу с остатками святой воды и устало улыбнулся Олегу.
Толчок заставил Олега прийти в себя, вырвавшись из тяжелых и болезненных воспоминаний. Автобус, описав полукруг, остановился на конечной остановке.
Глава 3. Следопыт
Снова массивная тяжелая дверь. Нужно только протянуть палец к кнопке звонка и уговорить Ульяну открыть дверь.
Олег, вздохнул, помялся, оглядел старые потрепанные ботинки, попытался пригладить взъерошенные снеговым ветром волосы.
Позвонил отрывисто.
Она открыла через минуту, даже не спрашивая, кто стоит за дверью, и, по всей видимости, не заглядывая в глазок.
- Здравствуйте, - неуверенно произнес Олег и чуть поклонился, улыбнувшись с надеждой.
- Здравствуйте, - ответила она и ушла, оставив дверь открытой и тем самым давая возможность пройти в квартиру.
Олег зашел и закрыл за собой дверь. Разулся и, оглядевшись, аккуратно поставил свою обувь рядом с маленькими женскими полуботинками.
- Я просто проведать вас, - робко сообщил он, заходя в ту самую комнату, в которой гадалка принимала его в прошлый раз.
Она сидела в том же кресле, что и тогда, во время сеанса. Не глядя на него, быстрыми легкими движениями сгребла белый песок в кучку посередине стеклянного столика и с помощью керамического совка принялась ссыпать его в небольшую шкатулку.
Олег огляделся. Снова заметил, как светло в комнате. Огромное окно с легкой тюлевой занавеской, этажерка с несколькими книгами, ваза с сухим букетом, комплект из пары кресел и маленького дивана и вышеупомянутый стол. И все белоснежное, точно в сказке: пол, стены, потолок, мебель. Только столик и этажерка были из прозрачного стекла. Может, эта сказка про снежную королеву?..
Резкий звук захлопнувшейся шкатулки прервал размышления Олега, вернув его к необходимости продолжить разговор.
- Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он, отмечая про себя болезненную худобу и хрупкость женщины.
- Лучше. Наверно, - неуверенно ответила Ульяна. – Как вы узнали… что я...?
Олег пожал плечами. Как объяснить, что когда-то он сам был шкурой для беса, и с тех пор эта шкура отзывается на всякое прикосновение нечистого, потустороннего?
- Я такие вещи чувствую, - только и придумал, что сказать и спохватился. – Вы не злитесь?
Она подняла на него ясные глаза. Все такие же хрустально-прозрачные, голубые, но на просвет отдающие розовым. Такие же, как до обряда. Такие же, как у большинства альбиносов. Кто сказал, что глаза – зеркало души?
- Я не злюсь, - тихо ответила она. – Я ничего не знала. Теперь, пожалуй, многое можно объяснить.
- Помните что-нибудь с того момента, как я взял вас за руку? – поинтересовался Олег.
- Почти ничего, - она приложила ладонь ко лбу, словно пытаясь унять боль. – Помню, что мной что-то управляло… и все.
- И полное опустошение в конце, - резюмировал Олег.
- Что-то вроде того, - кивнула Ульяна.
Молчание.
- Что будете делать теперь? – спросил Олег, чтобы хоть что-нибудь спросить. – Теперь, когда он оставил вас?
Ульяна подняла на него глаза. Напряженно дрогнули белые пушистые ресницы. Взгляд сделался твердым.
- Ничего не изменилось, - как-то враждебно проговорила она. – Я по-прежнему экстрасенс.
Холодные глаза, фарфоровая кожа, словно точеные нос и скулы, упрямо сжатые губы. Внимательно глядя на женщину, Олег медленно протянул руку к ее руке, лежавшей на столике между ними. Ульяна напряглась, но позы не изменила. Коснулся пальцами ее тонких пальцев.
Удивительно – такая мертвенная кукольная бледность и такое ровное, живое тепло.
И никаких признаков нечистого.
Ульяна не спускала с него глаз, видимо, готовясь к обороне.
Олег виновато улыбнулся и убрал руку. Ошибся. Иногда так приятно ошибаться!
- А я думал, что ваши способности от дьявола, - примиряющее сказал он женщине. Она облегченно вздохнула и чуть улыбнулась. Солнечный луч выскользнул из-за тюлевой занавески на окне и скользнул по лицу Ульяны, заставляя своим теплом ожить румянец на ее щеках.
- Вы же за помощью пришли, - оживилась гадалка, и вопросительно посмотрела на Олега, подбадривая его своей улыбкой.
- От вас ничего не скроешь, - удивился тот и озадаченно почесал затылок, растрепав и без того растрепанную шевелюру.
- Я ведь обладаю Знанием, - с достоинством произнесла Ульяна. - Хоть и небольшой его частью.
Что ж. Попытаться стоит.
Олег принялся ощупывать карманы и только сейчас понял, что до сих пор не снял куртку. Виновато улыбнулся, встал, снял верхнюю одежду, предварительно достав маленький сверток из нагрудного кармана, и повесил ее на спинку кресла. Снова сел. С некоторым сомнением глянул в лицо гадалке и, наконец, протянул ей сверток.
Она взяла и, положив перед собой на стол, аккуратно развернула полиэтиленовую упаковку. Внутри оказался маленький пакет, завернутый в лист бумаги с рисунком.
Ульяна неторопливо разгладила смятый листок, рассматривая изображенную на нем девушку. Широкие скулы и челюсти, темные густые брови и волосы, спокойные глаза. Будто что-то татарское.
Отложив рисунок, экстрасенс обратила свое внимание на маленький пакетик. Внутри него лежал клочок бурой шерсти. Помяла двумя пальцами, ощущая исходящую от пакета звериную энергетику, отложила. Что-то… непонятное…
Пожала плечами и вопросительно посмотрела на Олега. В его ответном взгляде светился тот же вопрос.
- Что вы хотите узнать?
- Что-нибудь об этом, - уклончиво ответил Олег, глазами указав на лежащие на столе предметы.
Ульяна кивнула и, закрыв глаза, постаралась сосредоточиться. Коснулась пальцами левой руки мешочка с шерстью, правой ладонью накрыла рисунок. И от того, и от другого исходило пульсирующее, немного колючее тепло; ноздри женщины уловили зыбкий, легкий пряный запах. Так пахнет живот у домашней кошки, уютно устроившейся в теплом местечке; и еще – хищный запах крови, запах азарта, запах энергии, струящейся по напряженным мышцам…
- Эта девушка – не вымышленный персонаж, она жива и здорова, - начала вещать Ульяна. Указав рукой на пакет с шерстью, продолжила: - Это тоже принадлежит ей… хм… наверное, мех с одежды, которую она долго носила. Энергетика одна… Думаю, что она занимается каким-то спортом, тело у нее сильное и здоровое. Наверняка чем-то, связанным с боевыми искусствами – чувствую агрессию, задиристость в мышцах.
- Ничего необычного не видите? – осторожно поинтересовался Олег.
Ульяна покачала головой, нахмурилась.
- Что-то есть… связь с преступной деятельностью, скорее всего. Какая-то скрытность в связи с опасностью.
Она провела пальцами по рисунку, надеясь уловить еще что-то, как вдруг что-то словно ворвалось в ее мозг, круша обрывки мыслей, набатом ударяя где-то внутри нее и одновременно извне. Сознание сковал ужас; и тут она увидела перед собой ту девушку. Она дралась с каким-то мужчиной, дралась яростно, ни в чем не уступая сопернику.
