— Прости за машину, — едва слышно прошептала я. — И телефон.
— Не прощу, — отрезал Ру. — Я заколебался бегать за тобой.
— И не надо. Твоя забота только все испортила, — он опустил голову, и мне стало немного стыдно от своих слов. — Я больше не ценный боец.
— Тупая ты овца, — вдруг ровно, отчетливо выговорил Ру и поднял лицо. Я поняла, что он просто прятал усмешку, а не стыдился своей навязчивой, разрушительной опеки. — Ты никогда не была ценным бойцом. Ты была оборотнем, которого инициировали ради прикола, просто так, посмотреть, на что способны ботанички. От тебя не было проку в драках, а твой страх вечно лез в ноздри, заражал слабостью тех, кто бился рядом.
Сердце заколотилось, грудь болью отзывалась на каждый удар. Я готова была к любому наказанию за неповиновение, но к таким словам — нет. Открыв рот, я слушала, содрогаясь от мягкого спокойствия в его голосе, от колючего презрения в его глазах, которого я никогда не видела там прежде. А Ру продолжал:
— Я вздохнул с облегчением, когда ты решила уйти. Я уж думал, как бы незаметно зацепить тебя в одной из стычек… И тут самое слабое звено вывалилось само, прощайте. Как бы не так! Ведь теперь тебе некуда было девать энергию, нечего стало бояться! И ты заключила сделку с Кругом, сделку, на которую никогда не мог бы пойти я! Отдавать свою силу и на неделю остаться уязвимым… Никто из наших на такое бы не пошел. Только такая дура, как ты. Я посмеялся тогда, подумал, что Круг тебя высосет, как коробочку сока, и выбросит. А ты уложила пятерых ребят Варгора — лучших, пока я стоял на коленях и истекал кровью. Можно сказать, окончательно добила. Пришла исцелять…своей любовью. Думаешь, не знаю, что ты по мне сохнешь? Надо было прикончить тебя сразу же, как затянулась последняя царапина. Зачем мне конкуренты? Но я подумал, что ты ведь мой оборотень, ты еще можешь принести пользу своре. Пожалел. Оставил. А ты сбежала. Пока тебя не было, ребята Варгора осаждали твою квартиру. Он ведь тоже не дурак, кто откажется от оборотня, связанного с Камнем? Ты бы, не задумываясь, ушла к нему, и легла бы под него, лишь бы показать мне, чего я лишился, правда?
— Нет. Не правда.
Меня трясло, разрывало от его злой в своей честности исповеди. Я не воспринимала всерьез его предупреждения о Варгоре, но сейчас верила каждому слову. Слезы градом катились по щекам. Конечно, я была влюблена в него, как и каждая из своры, конечно, я и так никогда не верила во взаимность…
— Тебе просто нужно было быть послушной. Я ведь предупреждал, что могу быть жестче, — он встал, ногой отшвырнул стул в сторону, и тот со стуком исчез в темноте. Тускло блеснуло лезвие — в руках Ру был кинжал, полученный по наследству от испарившегося Шамана. — Отсюда ты уже не выйдешь.
Я вскочила ему навстречу. Громко звякнула ненавистная цепь. Я рванулась, закричала, изо всех сил пытаясь прийти в себя, потому что не должно быть никакой цепи, никакого подвала, и, может быть, никакого Ру — я ведь просто прыгнула в колодец! От моего истошного вопля задрожал воздух, эхо испуганной птицей метнулось куда-то вверх, и… цепь исчезла. Осыпалась ржавой пыльцой на плечи.
Но не Ру. Он замахнулся, и я вцепилась в его запястье, едва успев перехватить руку, увернуться от метящего в грудь удара. Вывернула кисть, звякнул о камни выпавший кинжал, я развернулась, вложив весь свой вес в локоть. Ру отшатнулся, схватившись за разбитую переносицу, а я заметалась, пытаясь найти, успеть подобрать первой оброненное им оружие.
Есть! — и тут же вожак обрушивается на меня, отметает прочь, прижимает к стене, блокирует руки. Я лишь на мгновение жмурюсь от этого столкновения, а когда открываю глаза — перестаю дышать.
— Брось, — твердо говорит мне Ру. Он всем телом вжимает меня в стену своей квартиры, его серые глаза прямо напротив моих — упрямые, настороженные, но не злые. — Брось!
Я разжимаю пальцы и что-то металлически громыхает об пол.
— Что на тебя нашло? Ты пугаешь меня, — он не торопится ослаблять свою хватку, всматривается пристально мне в лицо.
— Отпусти, — сдавленно хриплю я. — Ты сам это начал.
Ру так смотрит, что у меня голова кружится. Ничего не было, он не пытался меня убить и не говорил мне, что я тупая овца. Наверное, я даже никогда не сидела в Колодце, и, может, даже не бывала в Агаповке… Что было и чего не было — как теперь разобраться? Я не помню, как оказалась в его квартире, и этот его взгляд — попытка разобраться, сошла ли я с ума или нет. Я натужено улыбаюсь:
— Все, все. Я в порядке.
Ру осторожно выпускает мои руки, отстраняется, смотрит. Я тру лоб и не знаю, что говорить, что делать. Он поднимает с пола ножницы, прячет в ящик стола.
— Что с тобой происходит? Что я не так сделал?
Ты пытался убить меня, вот что. Ты влез в мою жизнь и разом лишил меня друзей, возможности заниматься любимым делом, учиться офигенным вещам. И при этом вылил ушат ненависти на мою голову.
— Не знаю. Я просто запуталась. Не понимаю, что происходит. Запуталась, что правда, что нет.
Это честная попытка прямыми словами объяснить мое состояние, эту смену декораций вокруг меня, которые мозг яростно, спешно пытается объяснить параллельными мирами, мороком Колодца, гипнозом Пожирателей, чем угодно, лишь бы не признавать, что я просто сошла с ума. Ру воспринимает мои слова как метафору, этакую образную жалобу на тяжелую жизнь обычного оборотня, а может, просто ничего не понимает, и обнимает меня. Его твердая грудь, руки — горячие, крепкие — как крепостная стена, за которой можно переждать любую атаку, но я не могу заставить себя расслабиться. Это может быть ненастоящим, и что, если эти объятия — маскировка перед смертельным ударом в спину?
— Ты вся дрожишь.
И я отшатываюсь, почти отпрыгиваю, потому что это голос Шамана. Вокруг снова едва видные в темноте влажные стены Колодца.
— Ты! Это все ты снова дразнишь меня!
— Нет. Это ты сама, — как ни в чем не бывало разводит руками Шаман. — Плаваешь в фантазиях собственного разума, усиленных Колодцем. Это полезно, помогает понять и решить многие проблемы.
— Ты моя проблема! Морочишь мне голову, пытаешься заставить использовать кинжал против самой себя?
— Конечно, нет! Я ведь уже сказал, что не знаю, как это работает. Если мне не повезет, ты умрешь тут, на дне, и я останусь в одиночестве на неизвестный срок, пока какой-нибудь псих не надумает сюда спуститься.
Звучало убедительно. Видя, что мне нечего сказать, Шаман продолжил:
— Про Круг я тебя предупредил. Мои слова подтвердятся. А про своего вожака ты и сама все знаешь, хоть и не хочешь в это верить.
— Нет. Это бред, — упрямо запротестовала я. — Ру спас меня от Корсара. Если бы я действительно была для него конкурентом, он просто позволил бы Корсару…
— Ударить лицом в грязь еще раз? С ним были оборотни из своры, и после Кали он просто обязан был тебя спасти. Но ты слишком перспективный оборотень, чтобы отдать тебя Варгору, и довольно опасный, чтобы держать в своре.
— Меня не интересует место вожака. И никогда не заинтересует. Ру это знает.
— Других интересует. И они могли бы получить твою поддержку.
Особенно если эти другие не лезли бы в мою жизнь, как Ру. Шаман был чертовски логичен, только вот по его словам все выходило — хуже некуда. Ру не мог оставить меня в покое, потому что не хотел отдавать Варгору. Теперь то он добился своего — если меня действительно выгонят из Круга, то вряд ли я буду кому-то нужна. Впрочем, у меня не было другого способа решить все эти проблемы, кроме как выбраться из Колодца и отправиться в Круг.
— Раз уж ты все знаешь, — обратилась я к Шаману, — не скажешь ли, есть кто наверху? Сколько еще здесь отсиживаться?
— Я бы поболтал с тобой еще, — всем своим видом выражая сожаление, ответил тот. — Но тебе и вправду пора. Ру ушел. Давно.
17. Возвращение домой
Когда я выбралась на поверхность, заметно похолодало, пошел дождь. Что ж, это мне на руку, вода смоет все следы, и Ру не учует меня, даже если он по-прежнему где-то рядом.
Я не знала, стоит ли верить словам Шамана, учитывая его склонность к особого вида развлечениям. Его слова слишком были похожи на правду, он слишком много знал обо мне, о происходящем вокруг, и нельзя было отказываться от этой информации, отмахиваться, как от досужих баек. И нельзя было позволять им вести меня, разрешать себе действовать под влиянием услышанного. Сама попытка проверить все сказанное Шаманом могло привести к чему-то, что предвидел и запланировал он, и не разглядела вовремя я.
В любом случае, начинать нужно было с Круга. Я и так первым делом собиралась туда, чтобы выяснить, что произошло за время моего краткого отсутствия, что интересного разузнал Пашка об этих странных существах, оказавшихся целью нашей поездки, и каковы дальнейшие планы Круга относительно меня. Может, это очередное задание, может, прежний режим тренировки-донорство, а может… Что бы ни случилось, следующим моим пунктом будет Ольга. У Пашки должен быть мой телефон с ее контактами, и наверняка она, добравшись домой и наконец-то зарядив телефон, перезванивала или хотя бы отписалась, что все прошло благополучно. Если же нет — ... Я боялась, что все это будет бесполезными попытками наверстать упущенное — ведь если Пожиратели все-таки добрались до Ольги, то я никак не пойму этого ни по ее голосу, ни по ее словам. Пустая, брошенная хозяином инвалидная коляска на втором этаже дома братьев говорила о том, что Лешка остался с отцом, а не пустился в погоню вслед за своей жертвой. С другой стороны, он сам слишком много рассказал ей о себе, чтобы просто так отпустить. Но даже если они вздумают ее разыскать, чтобы ограбить, лишить части себя и подменить отрезок памяти, у меня было время. Надеюсь.
Потом нужно выяснить, что случилось с Олегом. Хреновая провидица эта Ульяна, если не смогла это предвидеть. Что он теперь? Пустая оболочка, лишенная души? Какой-то ее части? Или оболочка, наполненная оставшимися в ней демонами? Что, если это Олег совершил что-то ужасное, из-за чего Пашка срочно свернул операцию и увез всех домой? Я могла бы остановить Олега, и я могла бы убить его согласно нашему с ним соглашению… но меня не было.
Меня до одури злило, что из-за Ру я лишилась телефона, пропустила столько событий, возможно, позволила произойти чему-то непоправимому, и еще — что мне приходилось тащиться через лес под дождем. Усталость давала о себе знать, и, хоть я и передвигалась зверем, сырость и холод лезли уже под самую шкуру.
Некоторое время я бежала вдоль кромки леса, скрываясь за деревьями и придерживаясь направления шоссе, потом на обочине мелькнула остановка, и я решила попытать счастья и подождать автобус. Но со счастьем у меня как-то в последнее время совсем не заладилось, и пару часов я провела, трясясь от холода, как мокрая кошка, и надеясь, что нужно пережить лишь еще несколько минут ожидания. В конце концов, какой-то парень сжалился надо мной и притормозил. Я даже не запомнила, как его зовут: он сообщил, что едет в город, я облегченно расслабилась и тут же заснула. Наверное, он рассчитывал на собеседницу в моем лице, а может, еще на что, — прости, приятель, но я слишком устала. Он растолкал меня уже в конечном пункте назначения, любезно подкатив к самому вокзалу. Надеюсь, я хотя бы поблагодарила его…
На вокзале я выбрала подходящий рейс, протянула деньги в окошко кассы, получила взамен маленький квадратик бумаги… и обомлела. Дата стояла: пятнадцатое июля. Я поморгала, поднесла билет ближе к глазам.
— Извините, но мне нужно билет на сегодня! — снова сунулась я в кассу, бесцеремонно оттеснив подошедшего по своей очереди мужчину.
— Сегодня пятнадцатое, — удивленно ответила кассирша, проверив протягиваемый мною билет, и указала взглядом на огромное цифровое табло в зале ожидания.
Действительно, пятнадцатое. Действительно, июля.
Извинившись, я отошла от окошка и плюхнулось в решетчатое кресло. Закрыла глаза и медленно выдохнула. Принялась отсчитывать дни по пальцам… Наша экспедиция двинулась в дорогу в самом начале июня. Я искала в памяти, за что зацепиться, и находила: тридцать первое мая — меня уволили, я прекрасно помню дату, мелькавшую в документах; шестое июня — день отъезда в Агаповку; седьмого июня я познакомилась с Ольгой и ее отцом, и еще подумала, что у нее только-только начались летние каникулы.
Кажется, Колодец в этот раз сожрал не шесть часов, и даже не шесть дней. Месяц! Месяц лета и месяц моей жизни я провела, путаясь в собственном бреду, слушая разглагольствования Шамана…
Или, забравшись в дом Пожирателей, я все-таки наткнулась там на них, и они заменили месячный кусок моей памяти на коротенькую легенду про Колодец.
Я в очередной раз почувствовала, что точно схожу с ума. Может быть, я даже на самом деле сейчас дома у Ру, и он меня обнимает, а я воображаю себе невесть что: будто я на вокзале, уставшая и голодная, сижу, жду свой автобус и ненавижу его, моего бывшего вожака.
Ответов не было, и не было смысла ломать себе голову над неразрешимыми загадками. Я заставила себя принять факты как есть — точнее, уговорила себя просто не думать об этом, села на автобус и поехала домой.
Почти всю дорогу я проспала, компенсируя затраченные энергию и нервы за предыдущие несколько дней. Или, может, правильнее сказать — за предыдущий месяц? Я просыпалась только на нескольких остановках, чтобы поесть и посетить уборную, затем снова засыпала, едва добравшись до своего места.
Не смотря на то, что изначально я собиралась безотлагательно мчать в Круг, как только окажусь в своем городе, поразмыслив несколько минут на остановке, отправилась домой. Гори оно огнем, в тот момент мне ничего не хотелось сильнее, чем помыться, переодеться и поесть.
Можно представить мое негодование, когда мне не дали выполнить ни одного из вышеперечисленных пунктов. Не успела я зайти в подъезд, как почувствовала: Гарат. Вся лестница до самого пятого этажа провоняла им и его дружками. Один раз я уложила их всех, но это не значит, что они не решатся напасть во второй. Ру предупреждал… Неужели он был прав?
Я так и не успела решить, что предпринять: сбежать или гордо и уверенно прошествовать в собственную квартиру, как и положено ни в чем не повинному человеку. Сверху послышались мягкие, пружинистые шаги; негромко тюкнула входная дверь подъезда.
Я замерла на лестнице. На верхней площадке, уверенно расставив длинные ноги, спрятав ладони в карманах толстовки, прямо напротив меня возвышался белобрысый оборотень, с волосами, собранными в длинный хвост. Я помнила его. Сильнее меня — если только Камень не прокачает меня силой снова. Сзади, перекрыв широченной спиной выход, встал Гарат. Я повернулась, и мы уперлись друг в друга глазами, и его будто говорили: «Ну вот мы и встретились». Не отводя взгляда, я медленно спустилась к нему, ступенька за ступенькой все острее ощущая собственную низкорослость. Он не пошевелился, когда я встала вплотную, исподлобья глядя ему в лицо, а сзади ступенькой выше, словно на подстраховке, встал блондин. Я почувствовала себя фактически зажатой между двух громил, но тут Гарат немного посторонился, давая мне возможность протиснуться мимо него.
Они будто специально выпустили меня вперед, не удерживая. Ждут, что я попытаюсь сбежать, чтобы догнать и разорвать без суда и следствия? Хватит бегать.
— Не прощу, — отрезал Ру. — Я заколебался бегать за тобой.
— И не надо. Твоя забота только все испортила, — он опустил голову, и мне стало немного стыдно от своих слов. — Я больше не ценный боец.
— Тупая ты овца, — вдруг ровно, отчетливо выговорил Ру и поднял лицо. Я поняла, что он просто прятал усмешку, а не стыдился своей навязчивой, разрушительной опеки. — Ты никогда не была ценным бойцом. Ты была оборотнем, которого инициировали ради прикола, просто так, посмотреть, на что способны ботанички. От тебя не было проку в драках, а твой страх вечно лез в ноздри, заражал слабостью тех, кто бился рядом.
Сердце заколотилось, грудь болью отзывалась на каждый удар. Я готова была к любому наказанию за неповиновение, но к таким словам — нет. Открыв рот, я слушала, содрогаясь от мягкого спокойствия в его голосе, от колючего презрения в его глазах, которого я никогда не видела там прежде. А Ру продолжал:
— Я вздохнул с облегчением, когда ты решила уйти. Я уж думал, как бы незаметно зацепить тебя в одной из стычек… И тут самое слабое звено вывалилось само, прощайте. Как бы не так! Ведь теперь тебе некуда было девать энергию, нечего стало бояться! И ты заключила сделку с Кругом, сделку, на которую никогда не мог бы пойти я! Отдавать свою силу и на неделю остаться уязвимым… Никто из наших на такое бы не пошел. Только такая дура, как ты. Я посмеялся тогда, подумал, что Круг тебя высосет, как коробочку сока, и выбросит. А ты уложила пятерых ребят Варгора — лучших, пока я стоял на коленях и истекал кровью. Можно сказать, окончательно добила. Пришла исцелять…своей любовью. Думаешь, не знаю, что ты по мне сохнешь? Надо было прикончить тебя сразу же, как затянулась последняя царапина. Зачем мне конкуренты? Но я подумал, что ты ведь мой оборотень, ты еще можешь принести пользу своре. Пожалел. Оставил. А ты сбежала. Пока тебя не было, ребята Варгора осаждали твою квартиру. Он ведь тоже не дурак, кто откажется от оборотня, связанного с Камнем? Ты бы, не задумываясь, ушла к нему, и легла бы под него, лишь бы показать мне, чего я лишился, правда?
— Нет. Не правда.
Меня трясло, разрывало от его злой в своей честности исповеди. Я не воспринимала всерьез его предупреждения о Варгоре, но сейчас верила каждому слову. Слезы градом катились по щекам. Конечно, я была влюблена в него, как и каждая из своры, конечно, я и так никогда не верила во взаимность…
— Тебе просто нужно было быть послушной. Я ведь предупреждал, что могу быть жестче, — он встал, ногой отшвырнул стул в сторону, и тот со стуком исчез в темноте. Тускло блеснуло лезвие — в руках Ру был кинжал, полученный по наследству от испарившегося Шамана. — Отсюда ты уже не выйдешь.
Я вскочила ему навстречу. Громко звякнула ненавистная цепь. Я рванулась, закричала, изо всех сил пытаясь прийти в себя, потому что не должно быть никакой цепи, никакого подвала, и, может быть, никакого Ру — я ведь просто прыгнула в колодец! От моего истошного вопля задрожал воздух, эхо испуганной птицей метнулось куда-то вверх, и… цепь исчезла. Осыпалась ржавой пыльцой на плечи.
Но не Ру. Он замахнулся, и я вцепилась в его запястье, едва успев перехватить руку, увернуться от метящего в грудь удара. Вывернула кисть, звякнул о камни выпавший кинжал, я развернулась, вложив весь свой вес в локоть. Ру отшатнулся, схватившись за разбитую переносицу, а я заметалась, пытаясь найти, успеть подобрать первой оброненное им оружие.
Есть! — и тут же вожак обрушивается на меня, отметает прочь, прижимает к стене, блокирует руки. Я лишь на мгновение жмурюсь от этого столкновения, а когда открываю глаза — перестаю дышать.
— Брось, — твердо говорит мне Ру. Он всем телом вжимает меня в стену своей квартиры, его серые глаза прямо напротив моих — упрямые, настороженные, но не злые. — Брось!
Я разжимаю пальцы и что-то металлически громыхает об пол.
— Что на тебя нашло? Ты пугаешь меня, — он не торопится ослаблять свою хватку, всматривается пристально мне в лицо.
— Отпусти, — сдавленно хриплю я. — Ты сам это начал.
Ру так смотрит, что у меня голова кружится. Ничего не было, он не пытался меня убить и не говорил мне, что я тупая овца. Наверное, я даже никогда не сидела в Колодце, и, может, даже не бывала в Агаповке… Что было и чего не было — как теперь разобраться? Я не помню, как оказалась в его квартире, и этот его взгляд — попытка разобраться, сошла ли я с ума или нет. Я натужено улыбаюсь:
— Все, все. Я в порядке.
Ру осторожно выпускает мои руки, отстраняется, смотрит. Я тру лоб и не знаю, что говорить, что делать. Он поднимает с пола ножницы, прячет в ящик стола.
— Что с тобой происходит? Что я не так сделал?
Ты пытался убить меня, вот что. Ты влез в мою жизнь и разом лишил меня друзей, возможности заниматься любимым делом, учиться офигенным вещам. И при этом вылил ушат ненависти на мою голову.
— Не знаю. Я просто запуталась. Не понимаю, что происходит. Запуталась, что правда, что нет.
Это честная попытка прямыми словами объяснить мое состояние, эту смену декораций вокруг меня, которые мозг яростно, спешно пытается объяснить параллельными мирами, мороком Колодца, гипнозом Пожирателей, чем угодно, лишь бы не признавать, что я просто сошла с ума. Ру воспринимает мои слова как метафору, этакую образную жалобу на тяжелую жизнь обычного оборотня, а может, просто ничего не понимает, и обнимает меня. Его твердая грудь, руки — горячие, крепкие — как крепостная стена, за которой можно переждать любую атаку, но я не могу заставить себя расслабиться. Это может быть ненастоящим, и что, если эти объятия — маскировка перед смертельным ударом в спину?
— Ты вся дрожишь.
И я отшатываюсь, почти отпрыгиваю, потому что это голос Шамана. Вокруг снова едва видные в темноте влажные стены Колодца.
— Ты! Это все ты снова дразнишь меня!
— Нет. Это ты сама, — как ни в чем не бывало разводит руками Шаман. — Плаваешь в фантазиях собственного разума, усиленных Колодцем. Это полезно, помогает понять и решить многие проблемы.
— Ты моя проблема! Морочишь мне голову, пытаешься заставить использовать кинжал против самой себя?
— Конечно, нет! Я ведь уже сказал, что не знаю, как это работает. Если мне не повезет, ты умрешь тут, на дне, и я останусь в одиночестве на неизвестный срок, пока какой-нибудь псих не надумает сюда спуститься.
Звучало убедительно. Видя, что мне нечего сказать, Шаман продолжил:
— Про Круг я тебя предупредил. Мои слова подтвердятся. А про своего вожака ты и сама все знаешь, хоть и не хочешь в это верить.
— Нет. Это бред, — упрямо запротестовала я. — Ру спас меня от Корсара. Если бы я действительно была для него конкурентом, он просто позволил бы Корсару…
— Ударить лицом в грязь еще раз? С ним были оборотни из своры, и после Кали он просто обязан был тебя спасти. Но ты слишком перспективный оборотень, чтобы отдать тебя Варгору, и довольно опасный, чтобы держать в своре.
— Меня не интересует место вожака. И никогда не заинтересует. Ру это знает.
— Других интересует. И они могли бы получить твою поддержку.
Особенно если эти другие не лезли бы в мою жизнь, как Ру. Шаман был чертовски логичен, только вот по его словам все выходило — хуже некуда. Ру не мог оставить меня в покое, потому что не хотел отдавать Варгору. Теперь то он добился своего — если меня действительно выгонят из Круга, то вряд ли я буду кому-то нужна. Впрочем, у меня не было другого способа решить все эти проблемы, кроме как выбраться из Колодца и отправиться в Круг.
— Раз уж ты все знаешь, — обратилась я к Шаману, — не скажешь ли, есть кто наверху? Сколько еще здесь отсиживаться?
— Я бы поболтал с тобой еще, — всем своим видом выражая сожаление, ответил тот. — Но тебе и вправду пора. Ру ушел. Давно.
17. Возвращение домой
Когда я выбралась на поверхность, заметно похолодало, пошел дождь. Что ж, это мне на руку, вода смоет все следы, и Ру не учует меня, даже если он по-прежнему где-то рядом.
Я не знала, стоит ли верить словам Шамана, учитывая его склонность к особого вида развлечениям. Его слова слишком были похожи на правду, он слишком много знал обо мне, о происходящем вокруг, и нельзя было отказываться от этой информации, отмахиваться, как от досужих баек. И нельзя было позволять им вести меня, разрешать себе действовать под влиянием услышанного. Сама попытка проверить все сказанное Шаманом могло привести к чему-то, что предвидел и запланировал он, и не разглядела вовремя я.
В любом случае, начинать нужно было с Круга. Я и так первым делом собиралась туда, чтобы выяснить, что произошло за время моего краткого отсутствия, что интересного разузнал Пашка об этих странных существах, оказавшихся целью нашей поездки, и каковы дальнейшие планы Круга относительно меня. Может, это очередное задание, может, прежний режим тренировки-донорство, а может… Что бы ни случилось, следующим моим пунктом будет Ольга. У Пашки должен быть мой телефон с ее контактами, и наверняка она, добравшись домой и наконец-то зарядив телефон, перезванивала или хотя бы отписалась, что все прошло благополучно. Если же нет — ... Я боялась, что все это будет бесполезными попытками наверстать упущенное — ведь если Пожиратели все-таки добрались до Ольги, то я никак не пойму этого ни по ее голосу, ни по ее словам. Пустая, брошенная хозяином инвалидная коляска на втором этаже дома братьев говорила о том, что Лешка остался с отцом, а не пустился в погоню вслед за своей жертвой. С другой стороны, он сам слишком много рассказал ей о себе, чтобы просто так отпустить. Но даже если они вздумают ее разыскать, чтобы ограбить, лишить части себя и подменить отрезок памяти, у меня было время. Надеюсь.
Потом нужно выяснить, что случилось с Олегом. Хреновая провидица эта Ульяна, если не смогла это предвидеть. Что он теперь? Пустая оболочка, лишенная души? Какой-то ее части? Или оболочка, наполненная оставшимися в ней демонами? Что, если это Олег совершил что-то ужасное, из-за чего Пашка срочно свернул операцию и увез всех домой? Я могла бы остановить Олега, и я могла бы убить его согласно нашему с ним соглашению… но меня не было.
Меня до одури злило, что из-за Ру я лишилась телефона, пропустила столько событий, возможно, позволила произойти чему-то непоправимому, и еще — что мне приходилось тащиться через лес под дождем. Усталость давала о себе знать, и, хоть я и передвигалась зверем, сырость и холод лезли уже под самую шкуру.
Некоторое время я бежала вдоль кромки леса, скрываясь за деревьями и придерживаясь направления шоссе, потом на обочине мелькнула остановка, и я решила попытать счастья и подождать автобус. Но со счастьем у меня как-то в последнее время совсем не заладилось, и пару часов я провела, трясясь от холода, как мокрая кошка, и надеясь, что нужно пережить лишь еще несколько минут ожидания. В конце концов, какой-то парень сжалился надо мной и притормозил. Я даже не запомнила, как его зовут: он сообщил, что едет в город, я облегченно расслабилась и тут же заснула. Наверное, он рассчитывал на собеседницу в моем лице, а может, еще на что, — прости, приятель, но я слишком устала. Он растолкал меня уже в конечном пункте назначения, любезно подкатив к самому вокзалу. Надеюсь, я хотя бы поблагодарила его…
На вокзале я выбрала подходящий рейс, протянула деньги в окошко кассы, получила взамен маленький квадратик бумаги… и обомлела. Дата стояла: пятнадцатое июля. Я поморгала, поднесла билет ближе к глазам.
— Извините, но мне нужно билет на сегодня! — снова сунулась я в кассу, бесцеремонно оттеснив подошедшего по своей очереди мужчину.
— Сегодня пятнадцатое, — удивленно ответила кассирша, проверив протягиваемый мною билет, и указала взглядом на огромное цифровое табло в зале ожидания.
Действительно, пятнадцатое. Действительно, июля.
Извинившись, я отошла от окошка и плюхнулось в решетчатое кресло. Закрыла глаза и медленно выдохнула. Принялась отсчитывать дни по пальцам… Наша экспедиция двинулась в дорогу в самом начале июня. Я искала в памяти, за что зацепиться, и находила: тридцать первое мая — меня уволили, я прекрасно помню дату, мелькавшую в документах; шестое июня — день отъезда в Агаповку; седьмого июня я познакомилась с Ольгой и ее отцом, и еще подумала, что у нее только-только начались летние каникулы.
Кажется, Колодец в этот раз сожрал не шесть часов, и даже не шесть дней. Месяц! Месяц лета и месяц моей жизни я провела, путаясь в собственном бреду, слушая разглагольствования Шамана…
Или, забравшись в дом Пожирателей, я все-таки наткнулась там на них, и они заменили месячный кусок моей памяти на коротенькую легенду про Колодец.
Я в очередной раз почувствовала, что точно схожу с ума. Может быть, я даже на самом деле сейчас дома у Ру, и он меня обнимает, а я воображаю себе невесть что: будто я на вокзале, уставшая и голодная, сижу, жду свой автобус и ненавижу его, моего бывшего вожака.
Ответов не было, и не было смысла ломать себе голову над неразрешимыми загадками. Я заставила себя принять факты как есть — точнее, уговорила себя просто не думать об этом, села на автобус и поехала домой.
Почти всю дорогу я проспала, компенсируя затраченные энергию и нервы за предыдущие несколько дней. Или, может, правильнее сказать — за предыдущий месяц? Я просыпалась только на нескольких остановках, чтобы поесть и посетить уборную, затем снова засыпала, едва добравшись до своего места.
Не смотря на то, что изначально я собиралась безотлагательно мчать в Круг, как только окажусь в своем городе, поразмыслив несколько минут на остановке, отправилась домой. Гори оно огнем, в тот момент мне ничего не хотелось сильнее, чем помыться, переодеться и поесть.
Можно представить мое негодование, когда мне не дали выполнить ни одного из вышеперечисленных пунктов. Не успела я зайти в подъезд, как почувствовала: Гарат. Вся лестница до самого пятого этажа провоняла им и его дружками. Один раз я уложила их всех, но это не значит, что они не решатся напасть во второй. Ру предупреждал… Неужели он был прав?
Я так и не успела решить, что предпринять: сбежать или гордо и уверенно прошествовать в собственную квартиру, как и положено ни в чем не повинному человеку. Сверху послышались мягкие, пружинистые шаги; негромко тюкнула входная дверь подъезда.
Я замерла на лестнице. На верхней площадке, уверенно расставив длинные ноги, спрятав ладони в карманах толстовки, прямо напротив меня возвышался белобрысый оборотень, с волосами, собранными в длинный хвост. Я помнила его. Сильнее меня — если только Камень не прокачает меня силой снова. Сзади, перекрыв широченной спиной выход, встал Гарат. Я повернулась, и мы уперлись друг в друга глазами, и его будто говорили: «Ну вот мы и встретились». Не отводя взгляда, я медленно спустилась к нему, ступенька за ступенькой все острее ощущая собственную низкорослость. Он не пошевелился, когда я встала вплотную, исподлобья глядя ему в лицо, а сзади ступенькой выше, словно на подстраховке, встал блондин. Я почувствовала себя фактически зажатой между двух громил, но тут Гарат немного посторонился, давая мне возможность протиснуться мимо него.
Они будто специально выпустили меня вперед, не удерживая. Ждут, что я попытаюсь сбежать, чтобы догнать и разорвать без суда и следствия? Хватит бегать.
