- Но как же… если улучшений не будет, то как его к людям отпускать? Он же и опасен может быть… Хотя скорее наоборот, конечно…
- Голубушка, но я ведь не Господь Бог и помочь могу не каждому. И так ему жизнь спас. Нужно будет заняться поиском его родственников или друзей, мы не сможем его вечно держать в больнице. Тем более близкие люди могут рассказать бедолаге обо всем, что он хочет знать, – ответил Вячеслав Юрьевич и направился к себе в кабинет.
- Так, а как же их найдешь-то теперь? – медсестра шла рядом, не отставая ни на шаг. – Он же их не помнит совсем… А может быть, психологи помогут что-то вспомнить? Ну, или там, знаете, гипноз и всякие такие нетрадиционные методы…
- Валентина Сергеевна, вы ведь прекрасно знаете, что мы врачи не поддерживаем эту так называемую нетрадиционную медицину. Наша задача сейчас обследовать его здоровье, и если с нашей стороны мы ничем помочь не сможем, то пусть хоть к шаманам обращается, это уже не в рамках нашей компетенции, – отрезал доктор и вошел в свой кабинет, меняя на ходу пальто на белый халат.
- Но ведь жалко же парня…
- Голубушка, напомните, сколько вы уже в больнице работаете?
- Восемнадцать лет, Вячеслав Юрьевич, а чего вы спрашиваете?
- Есть у нас в профессии состояние, которого просто необходимо как можно раньше достичь, иначе будет морально нелегко. Слышали что-то об эмоциональном выгорании?
- Не слышала, но, кажется, понимаю, о чем вы. Нужно перестать сожалеть больным. Только врачи ведь не роботы, а тоже люди.
- За такой стаж, как у вас обычно все сожаление проходит у медицинских работников.
- Да не проходит у них ничего, они просто злее становятся. Работа ведь нелегкая и даже противная для кого-то. Я хоть и устаю прилично, но дело свое считаю благородным и очень горжусь им, – заявила медсестра, слегка задрав голову вверх. – Во времена войны женщины бесплатно уходили на фронт, не ели и не спали и людей спасали. Какое уж там эмоциональное выгорание, только на одном сопереживании все и держалось. А теперь, что? Все становится каким-то искусственным, знаете ли. Так, что я, пожалуй, поберегу свои эмоции от выгорания этого…
- Так, Валентина Сергеевна, ну, что вы меня с самого утра, да еще и в понедельник, с толку сбиваете? Ну, какая еще война? Давно уже живем в современном мире, здесь все по-другому.
- Извините меня, Вячеслав Юрьевич, заработалась, наверное. Почти не спала. В выходные, как обычно, больным особое внимание требуется, там болит, это беспокоит, как будто в детей превращаются, ей-богу…
- Так идите и отдыхайте, голубушка. И старайтесь все-таки меньше переживать.
- Хорошо, спасибо вам за заботу. Извините, что тут наговорила, вы меня не слушайте, вам ясная голова нужна.
- Это уж точно.
Вячеслав Юрьевич на самом деле только делал вид, что полностью эмоционально выгорел. Он был один из немногих врачей, кто рабочий день начинал не с кружки кофе в уютном кабинете, а сразу с обхода. Надевая свой белый халат и собирая стопку из карт пациентов, он старался утром собрать как можно больше информации о состоянии больных, чтобы к обеду определить максимально эффективный план по дальнейшему лечению. Занимался он всем самостоятельно и к тому же контролировал каждый процесс. Даже в лабораторию иногда заходил с проверками и поторапливал сотрудников, ведь результаты анализов были ключевым фактором в назначении препаратов, процедур и операций.
Начинал он, как правило, обход не с палаты номер один, а заходил в первую очередь к самым сложным пациентам. В этот раз он сразу направился в седьмую палату.
- Здравствуйте, голубчик, ну как ваше состояние после выходных?
- После выходных? Так вот почему вас долго не было?
- Да, верно. В выходные люди на работу не ходят.
- До такого я сам бы вряд ли не додумался. Зато мне удалось понять еще некоторые вещи! Хотите, я вам расскажу? – воскликнул больной с самой искренней радостью.
- Нет, пожалуй, не стоит, – смутился доктор от своей непроизвольно возникшей жалости. – Скажите лучше, может быть, вы кого-нибудь вспомнили из своей жизни? Друзей, там родственников?
- Друзья и родственники – это те, кто меня знают? – быстро сообразил больной.
- Да, именно.
- Хотел бы я вспомнить кого-нибудь из них, возможно, они рассказали бы мне все. Знаете, я могу постараться вспомнить, я научился изо всех сил напрягаться и что-то понимать, правда, пока только совсем немного, но у меня уже намного лучше получается.
- Это хорошая новость, тогда старайтесь вспомнить хоть кого-то, голубчик. У вас в течение дня будет полное обследование. Возьмут анализы, измерят давление, сделают рентген. Не думаю, что вам это о чем-то говорит, просто не пугайтесь, что будут приходить новые люди.
- Хорошо. Вы же хотите мне помочь, чего мне бояться?
- Разумеется, мы хотим помочь. И сделаем все возможное. Я зайду к вам, как основные результаты обследования будут готовы.
Врач вышел из палаты с тяжелым сердцем, и ему стало даже немного стыдно перед Валентиной Сергеевной. Было в этом пациенте что-то такое настолько чистое и невинное, а вместе с этим и абсолютная беспомощность. Желание пожалеть его и помочь оказалось настолько сильным, что даже зачерствевшее сердце опытного хирурга теперь обливалось кровью. Он постарался подавить в себе все эти непрофессиональные чувства и отправился в следующую палату, чтобы хоть как-то вернуть себе хладнокровное состояние врача с внушительным трудовым стажем.
Установить личность человека в двадцать первом веке – задача довольно простая. Достаточно знать набор первичной информации: дата рождения, имя и фамилия. Еще проще, если при себе имеются документы, удостоверяющие эту личность. Иногда даже одного никнейма из социальных сетей достаточно, чтобы узнать о человеке всю его жизнь. В общем-то, шансы остаться неопознанным крайне ничтожны. В нашем мире, где так любят различную, зачастую никем не подтвержденную, но уж очень звучную статистику, можно уверенно заявить, что шанс даже при желании остаться инкогнито будет один на миллион. И это был как раз этот случай.
Пациент из палаты номер семь был сбит машиной в довольно тихом районе, абсолютно нехарактерном для таких происшествий. У пострадавшего при себе были только ключи, вероятно, от квартиры, вдребезги разбитый телефон и несколько купюр наличных. Никаких документов, фотографий, карточек или еще каких-либо зацепок, чтобы определить, кто он такой. В больницу он был доставлен без сознания в крайне тяжелом состоянии. Если бы водитель, который сбил этого человека, скрылся с места преступления и тут же не отвез его в ближайшее медицинское отделение, то он бы скончался примерно через тридцать – сорок минут с момента аварии. Так уж сложились звезды, что наш герой родился в рубашке и опытный хирург, который был на смене в этот день, спас ему жизнь. Так что, конечно, грех было жаловаться на отсутствие памяти, ведь все остальные органы функционировали и довольно быстро восстанавливались.
Обследование показало, что в целом организм работает хорошо, анализы были неплохие. Решено было провести МРТ головного мозга, только вот для бюджетной организации это процедура являлась загвоздкой. Чтобы бесплатно попасть на такое обследование, нужно было встать в очередь, которая велась в среднем за три месяца, а то и за полгода. В основном многие больные проходили ее платно за свой счет, так как на кону стояло самое важное – их здоровье, а, возможно, и жизнь. К сожалению, у больного, лишенного памяти, такой возможности не было, может быть, деньги у него на процедуру и имелись, но об этом никто не мог знать, включая его самого.
Ситуация складывалась тупиковая, и нужно было срочно что-то предпринимать. Держать беднягу несколько месяцев в больнице в ожидании обследования было как минимум несправедливо по отношению к нему. Больница не самое приятное место, и никто добровольно бы не согласился провести в ней больше времени, чем это требуется для лечения. Да и, что греха таить, ни один из работников больницы не мог без жалости с ним взаимодействовать, и всем уже в глубине души хотелось, чтобы он поскорее выписался.
Решено было вызвать сотрудника полиции и сделать несколько фото пациента, чтобы объявить его в розыск. Участковый полицейский выглядел соответствующе данному не самому благополучному району. Такое ощущение, что в погоне за преступниками он плюнул бы на это дело еще на самом старте и отправился бы заедать очередную проваленную миссию сочными чебуреками.
- День добрый, старший сержант Кузнецов, – зашел тучный мужчина в форме в палату. – Расскажите подробно все, что о себе знаете, каждая мелочь, может быть нам полезна.
- Здравствуйте… Я не так много о себе знаю… – пациент округлил глаза и слегка вцепился пальцами в матрац от вида этого человека. – Я больной… еще доктор называет меня голубчиком, и я ем и сплю, чтобы набираться сил.
- Так, мне сейчас не до шуток, у меня еще несколько вызовов сегодня, так что давайте к делу.
- К делу? – голос больного становился все тише.
- Вы, что думаете, я в розыск подам информацию о том, что врач вас голубчиком называет? Вы что хотите, чтобы я без погонов остался? – раздражался участковый и повышал тон голоса. – Немедленно говорите все, что вам известно.
- Я… я не знаю, что сказать, – с трудом ответил он, удивленно нахмурив брови.
- И что мне прикажешь с тобой делать?! – ничуть не смягчался сержант Кузнецов.
- Товарищ полицейский, – вдруг зашел в палату и вмешался Вячеслав Юрьевич. – А почему вы кричите на моего пациента?
- Так, он говорить ничего не хочет, придуривается только. Я что клоун, по-вашему?
- Вас разве не предупредили, что у больного амнезия? Он ничего не помнит.
- Предупредили, но не бывает же такого, чтобы человек совсем ничего не помнит.
- Бывает, и это как раз этот случай. Если бы мы владели хоть какой-то информацией о нем, то не обратились бы к вам за помощью. Могли бы вы сделать фото и объявить его в розыск?
- Я что фотограф, по-вашему? – пробурчал он практически шепотом. – Вставай давай, сделаю снимок.
- Я не могу встать, – печально ответил пациент.
- Я думаю, достаточно будет портрета, – продолжал вступаться доктор.
- Да что же это такое?! Не работа, а безобразие какое-то! Нам преступников ловить надо, а не портреты делать! – возмутился участковый и достал телефон последней модели популярного бренда.
Сделав несколько снимков, он поспешил покинуть палату с недовольным видом. Полицейский не внушал никакой надежды на успешные поиски близких или хотя бы знакомых пациента, но Вячеслав Юрьевич все же надеялся на лучшее.
Человек, лишенный памяти, ни на что не надеялся, а только старался забыть поскорее встречу с грубияном-полицейским. Он понятия не имел, кто это был такой, но неприятный осадок после общения с ним еще долго не проходил. Из-за этого доступ к любой информации в голове, которую и без того было трудно добывать, был закрыт. Только после ужина, ближе к отбою больному удалось немного расслабиться, отвлекаясь на любование звездным небом. В этот раз звезд было больше чем обычно, и ему очень хотелось рассмотреть вблизи каждый из этих крошечных огоньков.
День сменяла ночь, и тянулся весь этот процесс для человека, прикованного к кровати довольно медленно. Пациент из палаты номер семь хоть и любил наблюдать за тем, что происходило за окном, но со временем и это неизбежно надоедало. Он уже переставал радоваться его освоенным навыкам и знаниям и такие простые явления, как например, осознание количества проведенных дней в уже осточертевшей палате, воспринимал теперь как должное. В один из вечеров ему на ум пришли цифры, и пациент начал отсчитывать каждый день, прибавляя его к общему числу всех дней. Для него эта простая математика казалась первое время чем-то невероятным и даже вдохновляющим. Он поверил, что его разум способен абсолютно на все, только необходимо было время, чтобы пришла вся нужная информация.
Медсестра посещала седьмую палату несколько раз на дню и неохотно шла на контакт. Больной быстро понял, что вопросы ей не очень-то нравились, так как она на них практически не отвечала. Зато, когда он сообщал ей о каком-то новом знании, разумеется, на своем детском уровне, то она становилась сговорчивее и даже делилась некоторыми «секретами». Например, когда Валентина Сергеевна услышала от пациента, что он находится в палате четырнадцать дней, то рассказала ему, что вместе с операцией он был без сознания еще почти три дня, поэтому получается, что семнадцать. Затем ей вдруг захотелось поделиться тем, что одна неделя – это семь дней, у каждого из которых есть свое название, а месяц – это четыре недели, также она рассказала, что год составляют двенадцать месяцев или триста шестьдесят пять дней. Для человека, с полной потерей памяти такие познания были настоящим открытием.
- Доброе утро! – радостно провозгласил доктор. – Как у вас дела, голубчик?
- Дела хорошие! – ответил с такой же бодрой интонацией больной.
- Дела ваши не просто хорошие, а прекрасные, – продолжал доктор заинтриговано делиться радостью.
- Тогда дела прекрасные! – повторил он.
Когда Вячеслав Юрьевич заходил в палату, настроение у пациентов всегда повышалось. Была у него помимо золотых рук хирурга еще и какая-то особенная добрая энергетика. Никто, разумеется, не задумывался, отчего им становилось радостнее, но все одинаково очень любили этого врача. Больной обрадовался встрече с ним и отследил, как появилось стойкое ощущение того, что произошло что-то хорошее, и доктор хотел этим поделиться. На подсознательном уровне пациент уже включил режим ожидания приятной новости и сидел на койке с искренним блеском в глазах, широко при этом улыбаясь.
- Что ж, голубчик, у меня для вас отличная новость!
- Расскажите мне, что за новость! – сгорал от нетерпения больной.
Несмотря на то, что врач, после встречи с участковым не возлагал совершенно никаких надежд на поиск людей, знающих его пациента, все же идея розыска по фотографии оказалась успешной. Уже на четвертый день в участок пришел какой-то мужчина и заявил о том, что человек с амнезией – его друг и коллега по работе.
- Вы настоящий везунчик! Нашелся ваш близкий друг, и сегодня после обеда он придет в больницу.
- Я везунчик! Я так рад! – старался выразить свой эмоции счастья пациент, как мог. – Он что мне все расскажет и ответит на все вопросы?
- Думаю да, возможно, не на все, но знает он о вас явно больше, чем мы. Поздравляю, голубчик, возможно, скоро будем вас выписывать.
- Вы имеете в виду, что я смогу ходить? И пойти так же, как вы к себе домой, когда наступят выходные?
- Пойти вы пока, конечно, не сможете, после операции должно пройти достаточно времени, чтобы ткани восстановились. Гипс мы вам будем снимать уже завтра, а потихоньку начинать двигаться можно будет через несколько дней. Только предупреждаю, первое время будет сложно, придется в прямом смысле заново учиться ходить.
- Я буду учиться! Мне нравится учиться!
- Отличный настрой, тогда зайду к вам завтра, расскажете, как прошла встреча.
- Спасибо вам, доктор.
Благодарить больного научила медсестра, после того как в третий раз принесла ему еду и не услышала в ответ ничего. Она, как ребенку объясняла, что невежливо молчать, если тебе кто-то сделал что-то приятное или помог.
- Голубушка, но я ведь не Господь Бог и помочь могу не каждому. И так ему жизнь спас. Нужно будет заняться поиском его родственников или друзей, мы не сможем его вечно держать в больнице. Тем более близкие люди могут рассказать бедолаге обо всем, что он хочет знать, – ответил Вячеслав Юрьевич и направился к себе в кабинет.
- Так, а как же их найдешь-то теперь? – медсестра шла рядом, не отставая ни на шаг. – Он же их не помнит совсем… А может быть, психологи помогут что-то вспомнить? Ну, или там, знаете, гипноз и всякие такие нетрадиционные методы…
- Валентина Сергеевна, вы ведь прекрасно знаете, что мы врачи не поддерживаем эту так называемую нетрадиционную медицину. Наша задача сейчас обследовать его здоровье, и если с нашей стороны мы ничем помочь не сможем, то пусть хоть к шаманам обращается, это уже не в рамках нашей компетенции, – отрезал доктор и вошел в свой кабинет, меняя на ходу пальто на белый халат.
- Но ведь жалко же парня…
- Голубушка, напомните, сколько вы уже в больнице работаете?
- Восемнадцать лет, Вячеслав Юрьевич, а чего вы спрашиваете?
- Есть у нас в профессии состояние, которого просто необходимо как можно раньше достичь, иначе будет морально нелегко. Слышали что-то об эмоциональном выгорании?
- Не слышала, но, кажется, понимаю, о чем вы. Нужно перестать сожалеть больным. Только врачи ведь не роботы, а тоже люди.
- За такой стаж, как у вас обычно все сожаление проходит у медицинских работников.
- Да не проходит у них ничего, они просто злее становятся. Работа ведь нелегкая и даже противная для кого-то. Я хоть и устаю прилично, но дело свое считаю благородным и очень горжусь им, – заявила медсестра, слегка задрав голову вверх. – Во времена войны женщины бесплатно уходили на фронт, не ели и не спали и людей спасали. Какое уж там эмоциональное выгорание, только на одном сопереживании все и держалось. А теперь, что? Все становится каким-то искусственным, знаете ли. Так, что я, пожалуй, поберегу свои эмоции от выгорания этого…
- Так, Валентина Сергеевна, ну, что вы меня с самого утра, да еще и в понедельник, с толку сбиваете? Ну, какая еще война? Давно уже живем в современном мире, здесь все по-другому.
- Извините меня, Вячеслав Юрьевич, заработалась, наверное. Почти не спала. В выходные, как обычно, больным особое внимание требуется, там болит, это беспокоит, как будто в детей превращаются, ей-богу…
- Так идите и отдыхайте, голубушка. И старайтесь все-таки меньше переживать.
- Хорошо, спасибо вам за заботу. Извините, что тут наговорила, вы меня не слушайте, вам ясная голова нужна.
- Это уж точно.
Вячеслав Юрьевич на самом деле только делал вид, что полностью эмоционально выгорел. Он был один из немногих врачей, кто рабочий день начинал не с кружки кофе в уютном кабинете, а сразу с обхода. Надевая свой белый халат и собирая стопку из карт пациентов, он старался утром собрать как можно больше информации о состоянии больных, чтобы к обеду определить максимально эффективный план по дальнейшему лечению. Занимался он всем самостоятельно и к тому же контролировал каждый процесс. Даже в лабораторию иногда заходил с проверками и поторапливал сотрудников, ведь результаты анализов были ключевым фактором в назначении препаратов, процедур и операций.
Начинал он, как правило, обход не с палаты номер один, а заходил в первую очередь к самым сложным пациентам. В этот раз он сразу направился в седьмую палату.
- Здравствуйте, голубчик, ну как ваше состояние после выходных?
- После выходных? Так вот почему вас долго не было?
- Да, верно. В выходные люди на работу не ходят.
- До такого я сам бы вряд ли не додумался. Зато мне удалось понять еще некоторые вещи! Хотите, я вам расскажу? – воскликнул больной с самой искренней радостью.
- Нет, пожалуй, не стоит, – смутился доктор от своей непроизвольно возникшей жалости. – Скажите лучше, может быть, вы кого-нибудь вспомнили из своей жизни? Друзей, там родственников?
- Друзья и родственники – это те, кто меня знают? – быстро сообразил больной.
- Да, именно.
- Хотел бы я вспомнить кого-нибудь из них, возможно, они рассказали бы мне все. Знаете, я могу постараться вспомнить, я научился изо всех сил напрягаться и что-то понимать, правда, пока только совсем немного, но у меня уже намного лучше получается.
- Это хорошая новость, тогда старайтесь вспомнить хоть кого-то, голубчик. У вас в течение дня будет полное обследование. Возьмут анализы, измерят давление, сделают рентген. Не думаю, что вам это о чем-то говорит, просто не пугайтесь, что будут приходить новые люди.
- Хорошо. Вы же хотите мне помочь, чего мне бояться?
- Разумеется, мы хотим помочь. И сделаем все возможное. Я зайду к вам, как основные результаты обследования будут готовы.
Врач вышел из палаты с тяжелым сердцем, и ему стало даже немного стыдно перед Валентиной Сергеевной. Было в этом пациенте что-то такое настолько чистое и невинное, а вместе с этим и абсолютная беспомощность. Желание пожалеть его и помочь оказалось настолько сильным, что даже зачерствевшее сердце опытного хирурга теперь обливалось кровью. Он постарался подавить в себе все эти непрофессиональные чувства и отправился в следующую палату, чтобы хоть как-то вернуть себе хладнокровное состояние врача с внушительным трудовым стажем.
Глава 4
Установить личность человека в двадцать первом веке – задача довольно простая. Достаточно знать набор первичной информации: дата рождения, имя и фамилия. Еще проще, если при себе имеются документы, удостоверяющие эту личность. Иногда даже одного никнейма из социальных сетей достаточно, чтобы узнать о человеке всю его жизнь. В общем-то, шансы остаться неопознанным крайне ничтожны. В нашем мире, где так любят различную, зачастую никем не подтвержденную, но уж очень звучную статистику, можно уверенно заявить, что шанс даже при желании остаться инкогнито будет один на миллион. И это был как раз этот случай.
Пациент из палаты номер семь был сбит машиной в довольно тихом районе, абсолютно нехарактерном для таких происшествий. У пострадавшего при себе были только ключи, вероятно, от квартиры, вдребезги разбитый телефон и несколько купюр наличных. Никаких документов, фотографий, карточек или еще каких-либо зацепок, чтобы определить, кто он такой. В больницу он был доставлен без сознания в крайне тяжелом состоянии. Если бы водитель, который сбил этого человека, скрылся с места преступления и тут же не отвез его в ближайшее медицинское отделение, то он бы скончался примерно через тридцать – сорок минут с момента аварии. Так уж сложились звезды, что наш герой родился в рубашке и опытный хирург, который был на смене в этот день, спас ему жизнь. Так что, конечно, грех было жаловаться на отсутствие памяти, ведь все остальные органы функционировали и довольно быстро восстанавливались.
Обследование показало, что в целом организм работает хорошо, анализы были неплохие. Решено было провести МРТ головного мозга, только вот для бюджетной организации это процедура являлась загвоздкой. Чтобы бесплатно попасть на такое обследование, нужно было встать в очередь, которая велась в среднем за три месяца, а то и за полгода. В основном многие больные проходили ее платно за свой счет, так как на кону стояло самое важное – их здоровье, а, возможно, и жизнь. К сожалению, у больного, лишенного памяти, такой возможности не было, может быть, деньги у него на процедуру и имелись, но об этом никто не мог знать, включая его самого.
Ситуация складывалась тупиковая, и нужно было срочно что-то предпринимать. Держать беднягу несколько месяцев в больнице в ожидании обследования было как минимум несправедливо по отношению к нему. Больница не самое приятное место, и никто добровольно бы не согласился провести в ней больше времени, чем это требуется для лечения. Да и, что греха таить, ни один из работников больницы не мог без жалости с ним взаимодействовать, и всем уже в глубине души хотелось, чтобы он поскорее выписался.
Решено было вызвать сотрудника полиции и сделать несколько фото пациента, чтобы объявить его в розыск. Участковый полицейский выглядел соответствующе данному не самому благополучному району. Такое ощущение, что в погоне за преступниками он плюнул бы на это дело еще на самом старте и отправился бы заедать очередную проваленную миссию сочными чебуреками.
- День добрый, старший сержант Кузнецов, – зашел тучный мужчина в форме в палату. – Расскажите подробно все, что о себе знаете, каждая мелочь, может быть нам полезна.
- Здравствуйте… Я не так много о себе знаю… – пациент округлил глаза и слегка вцепился пальцами в матрац от вида этого человека. – Я больной… еще доктор называет меня голубчиком, и я ем и сплю, чтобы набираться сил.
- Так, мне сейчас не до шуток, у меня еще несколько вызовов сегодня, так что давайте к делу.
- К делу? – голос больного становился все тише.
- Вы, что думаете, я в розыск подам информацию о том, что врач вас голубчиком называет? Вы что хотите, чтобы я без погонов остался? – раздражался участковый и повышал тон голоса. – Немедленно говорите все, что вам известно.
- Я… я не знаю, что сказать, – с трудом ответил он, удивленно нахмурив брови.
- И что мне прикажешь с тобой делать?! – ничуть не смягчался сержант Кузнецов.
- Товарищ полицейский, – вдруг зашел в палату и вмешался Вячеслав Юрьевич. – А почему вы кричите на моего пациента?
- Так, он говорить ничего не хочет, придуривается только. Я что клоун, по-вашему?
- Вас разве не предупредили, что у больного амнезия? Он ничего не помнит.
- Предупредили, но не бывает же такого, чтобы человек совсем ничего не помнит.
- Бывает, и это как раз этот случай. Если бы мы владели хоть какой-то информацией о нем, то не обратились бы к вам за помощью. Могли бы вы сделать фото и объявить его в розыск?
- Я что фотограф, по-вашему? – пробурчал он практически шепотом. – Вставай давай, сделаю снимок.
- Я не могу встать, – печально ответил пациент.
- Я думаю, достаточно будет портрета, – продолжал вступаться доктор.
- Да что же это такое?! Не работа, а безобразие какое-то! Нам преступников ловить надо, а не портреты делать! – возмутился участковый и достал телефон последней модели популярного бренда.
Сделав несколько снимков, он поспешил покинуть палату с недовольным видом. Полицейский не внушал никакой надежды на успешные поиски близких или хотя бы знакомых пациента, но Вячеслав Юрьевич все же надеялся на лучшее.
Человек, лишенный памяти, ни на что не надеялся, а только старался забыть поскорее встречу с грубияном-полицейским. Он понятия не имел, кто это был такой, но неприятный осадок после общения с ним еще долго не проходил. Из-за этого доступ к любой информации в голове, которую и без того было трудно добывать, был закрыт. Только после ужина, ближе к отбою больному удалось немного расслабиться, отвлекаясь на любование звездным небом. В этот раз звезд было больше чем обычно, и ему очень хотелось рассмотреть вблизи каждый из этих крошечных огоньков.
Глава 5
День сменяла ночь, и тянулся весь этот процесс для человека, прикованного к кровати довольно медленно. Пациент из палаты номер семь хоть и любил наблюдать за тем, что происходило за окном, но со временем и это неизбежно надоедало. Он уже переставал радоваться его освоенным навыкам и знаниям и такие простые явления, как например, осознание количества проведенных дней в уже осточертевшей палате, воспринимал теперь как должное. В один из вечеров ему на ум пришли цифры, и пациент начал отсчитывать каждый день, прибавляя его к общему числу всех дней. Для него эта простая математика казалась первое время чем-то невероятным и даже вдохновляющим. Он поверил, что его разум способен абсолютно на все, только необходимо было время, чтобы пришла вся нужная информация.
Медсестра посещала седьмую палату несколько раз на дню и неохотно шла на контакт. Больной быстро понял, что вопросы ей не очень-то нравились, так как она на них практически не отвечала. Зато, когда он сообщал ей о каком-то новом знании, разумеется, на своем детском уровне, то она становилась сговорчивее и даже делилась некоторыми «секретами». Например, когда Валентина Сергеевна услышала от пациента, что он находится в палате четырнадцать дней, то рассказала ему, что вместе с операцией он был без сознания еще почти три дня, поэтому получается, что семнадцать. Затем ей вдруг захотелось поделиться тем, что одна неделя – это семь дней, у каждого из которых есть свое название, а месяц – это четыре недели, также она рассказала, что год составляют двенадцать месяцев или триста шестьдесят пять дней. Для человека, с полной потерей памяти такие познания были настоящим открытием.
- Доброе утро! – радостно провозгласил доктор. – Как у вас дела, голубчик?
- Дела хорошие! – ответил с такой же бодрой интонацией больной.
- Дела ваши не просто хорошие, а прекрасные, – продолжал доктор заинтриговано делиться радостью.
- Тогда дела прекрасные! – повторил он.
Когда Вячеслав Юрьевич заходил в палату, настроение у пациентов всегда повышалось. Была у него помимо золотых рук хирурга еще и какая-то особенная добрая энергетика. Никто, разумеется, не задумывался, отчего им становилось радостнее, но все одинаково очень любили этого врача. Больной обрадовался встрече с ним и отследил, как появилось стойкое ощущение того, что произошло что-то хорошее, и доктор хотел этим поделиться. На подсознательном уровне пациент уже включил режим ожидания приятной новости и сидел на койке с искренним блеском в глазах, широко при этом улыбаясь.
- Что ж, голубчик, у меня для вас отличная новость!
- Расскажите мне, что за новость! – сгорал от нетерпения больной.
Несмотря на то, что врач, после встречи с участковым не возлагал совершенно никаких надежд на поиск людей, знающих его пациента, все же идея розыска по фотографии оказалась успешной. Уже на четвертый день в участок пришел какой-то мужчина и заявил о том, что человек с амнезией – его друг и коллега по работе.
- Вы настоящий везунчик! Нашелся ваш близкий друг, и сегодня после обеда он придет в больницу.
- Я везунчик! Я так рад! – старался выразить свой эмоции счастья пациент, как мог. – Он что мне все расскажет и ответит на все вопросы?
- Думаю да, возможно, не на все, но знает он о вас явно больше, чем мы. Поздравляю, голубчик, возможно, скоро будем вас выписывать.
- Вы имеете в виду, что я смогу ходить? И пойти так же, как вы к себе домой, когда наступят выходные?
- Пойти вы пока, конечно, не сможете, после операции должно пройти достаточно времени, чтобы ткани восстановились. Гипс мы вам будем снимать уже завтра, а потихоньку начинать двигаться можно будет через несколько дней. Только предупреждаю, первое время будет сложно, придется в прямом смысле заново учиться ходить.
- Я буду учиться! Мне нравится учиться!
- Отличный настрой, тогда зайду к вам завтра, расскажете, как прошла встреча.
- Спасибо вам, доктор.
Благодарить больного научила медсестра, после того как в третий раз принесла ему еду и не услышала в ответ ничего. Она, как ребенку объясняла, что невежливо молчать, если тебе кто-то сделал что-то приятное или помог.
