Громкий сердитый голос деда Лёши разогнал мой сон. Потягиваясь, я сонно прислушалась и поняла, что дед ругается - грозно так, словно великий воевода. Скользнув с постели к окну, я едва не уронила челюсть на подоконник: Алексей стоял у открытых ворот с охотничьим ружьём и велел кому-то убираться.
Охнув, я быстро нырнула в халат, неуклюже прыгая, надела носки и кинулась в прихожую. Сапожки и куртка оказали услугу и не капризничали, позволив, наконец, выбежать к воротам. Дед Алёша быстро оглянулся и вскинул руку.
- А ты куда выскочила? А ну-ка, в дом!
Но я не слушалась и нырнула за его спину. Отсюда мне было прекрасно видно высокую фигуру в длинном чёрном пальто, вальяжно гулявшую возле чёрной машины. Подняв руки в знак того, что он безоружен, Афанасий вздыхал и возводил очи долу.
- Попович, ну не дури, - сказал он, "нагулявшись". - Я же с добром пришёл.
- А я тебе не верю! - фыркнул дед. - Думаешь, я на старости забыл, чей ты сын?
- Ну и что?! Да мы с батюшкой - небо и земля.
Заметив меня за спиной Алексея, Афоня кивнул, приветливо махнул рукой и смело направился к воротам. И вдруг - бабах! От выстрела у меня зазвенело в ушах. Обхватив себя за голову, я присела и пришла в неописуемый ужас, увидев как Афанасий медленно оседает на снег.
- Деда, ты что?! - вскрикнула я, не слыша сама себя. - Ты зачем?
Алексей тревожно оглянулся, покачал головой и присел рядом.
- Да ты не бойся, милая, - ласково, но с сожалением заметил он. - Ничего ему не сделается.
- У тебя вместо патронов соль? - сообразила я.
- Нет, боевые, но паршивец встанет. Он же бессмертный.
Да он что, издевается? Однако дед Алёша поднял меня, обхватил рукой и повернул к воротам - мол, смотри сама. От вида лежавшей на снегу чёрной фигуры у меня ёкнуло сердце, а на глаза навернулись слёзы. Но каково же было моё удивление, когда через миг фигура вдруг зашевелилась, а знакомый сердитый голос простонал убористое ругательство. Опёршись на руки, Афанасий встал на колени и по-собачьи тряхнул головой.
- Ну, Попович, я тебе припомню, - выдохнул он и тут же улыбнулся - мне. - Доброе утро, Вероника! И с новым годом! Обещал, что приду в гости, и вот, пожалуйста!
Дед Алексей удивлённо заглянул в моё лицо.
- Ты его знаешь?
Я слабо кивнула. В голове у меня всё ещё шумело от выстрела, но представшая картина воскрешения, похоже, лишила и дара речи. Дед посмотрел на меня круглыми глазами, охнул и тут же решил познакомить меня с ужасной биографией нашего гостя. Мол, да это ж Афонька, Кощеев сын, злой чародей и холодный бессердечный мерзавец. Убить его невозможно - ни стрелой, ни мечом, ни пулей, поскольку сердце его заколдовано и надёжно спрятано.
- Твой дед Иван Царевич, спасая и Марью, и родимую землицу нашу от Кощея - папаши его - нашёл иглу с поганым сердцем, раздавил и сам погиб, - сокрушался Алексей. - А ты жалеешь этого...
- Хватит! - рявкнув, перебил его Афоня и поднялся.
Я невольно вздрогнула. Звон в ушах, на удивление, прекратился, да и речь, похоже, вернулась.
- Дед, а где все? - пробормотала я. - Ты же так грохнул.
Алексей печально вздохнул.
- Спят они, лапушка, сном волшебным охвачены. Этот хитрец вчера к нам кого-то заслал, а тот возьми и ослабь защиту. Подозреваю, что Лешак. А Афонька приехал и наслал свои чары поганые - все уснули.
- А тебя не достало?
- Он, видно, на тех, кто в доме, колдовал, а я во дворе был, в погребке. Огурчики достал да соленья гостям. Мне Марья ещё вчера велела.
- А я?
- Ну, Вероника?! - засмеялся Афоня. - Я же к кому приехал? Зачем мне тебя усыплять? Ты же помнишь наш разговор?
- Сын Кощея, - растерянно пробормотала я, и тут мне вспомнилась сказка: игла - в яйце, яйцо - в утке, утка - в зайце, заяц - в сундуке железном, а сам сундук на цепях подвешен к ветвям крепкого дуба. Мама дорогая! Да я же врезалась в него, и сундук навернулся в салон машины. Потом Лешак превратил его в ларчик, и в нём... ой, мама!
- Тс-с-с, - зашипел Афанасий, приложив палец к губам и хитро улыбаясь. - Секреты долго не живут, но всё же... Вероника, пожалуйста, попроси дедулю дать нам пару минут на разговор. Ну, если он захочет, может стоять за углом и целиться в мою голову - думаю, это доставит ему удовольствие. А если пальнёт, рискует испортить красивой девушке не только аппетит, но и психику. Его патроны разнесут мне череп.
- А-а-а... ты не можешь его усыпить, как всех? - предложила я, осторожно освобождаясь от руки деда.
- Увы, на нём защита, - вздохнул Афоня. - Так мы поговорим, Алёш? Будь ласков.
Дед слушал-слушал и что-то своё кумекал. Не долго, правда, но вот лицо его при этом медленно менялось, как будто в голову приходили нужные мысли и верные ответы. Опустив ружьё, он погладил меня по плечу и кивнул - мол, поговорите, а сам неторопливо пошёл к дому. Ну а я подбежала к Афанасию.
- Представляю, что ты думаешь, - усмехнулся он. - Однако всё так и есть на самом деле.
- Кощей Бессмертный - твой отец? - нахмурилась я, чувствуя скрытое волнение.
- А я и сам такой же, представляешь?
- Господи, - ахнула я, округлив глаза, - и сколько ж тебе лет?
Кокаларис игриво подмигнул.
- Много. Но, давай не будем ходить вокруг да около - отдай моё сердце. Пожа-алуйста!
- Это игла?
- Да ну, зачем нечто ценное и дорогое делать таким хрупким?! Я превратил его в камень. Он в яйце.
И тут в доме раздался грохот выстрела.
- Ларец! - ахнула я и рванула к дому. Афанасий бросился следом, а потом вдруг ка-ак гаркнет:
- Стой! - я аж присела. Смотрю, стоит Кощеев сын у ворот и от злости едва не дымится.
- Что ты встал? - рассердилась я.
- Проведи меня! - зашипел Афанасий. - Тут защита - я не могу.
О, как всё сложно! Подбежав, я схватила его за руку и буквально вдёрнула во двор, ощутив невидимую, но весьма упрямую преграду. Миновав её, мы дружно ринулись в дом, вздрогнув от второго выстрела. Значит, дед сбил на ларце все замки! И что будет?
Дверь моей комнаты была закрыта, но сквозь неё до нас отчётливо донеслось испуганное верещание какого-то зверька. Похоже, это был заяц, хотя я никогда не слышала, как они кричат. Мне стало больно и обидно. Кинувшись к дверям, я изо всех сил заколотила в них, умоляя деда никого не трогать. Но голосок зверька оборвался. За спиной что-то шкрябнуло и, обернувшись, я увидела серое лицо Афанасия с помутневшим взглядом. Тяжело дыша, он упирался в стену, пытаясь устоять на ногах.
- Отойди... от двери, - прохрипел Кокаларис, и я послушалась.
С трудом сделав шаг, он рухнул на колени и, взглянув в потолок, шипящим голосом забормотал какие-то молитвы. Хотя нет, скорее всего, это были заклинания. Я тоже взмолилась и вздрогнула, когда за дверью крякнула утка.
И тут случилось что-то невероятное: петли двери жалобно скрипнули, потянулись вверх и... деревянное полотно с грохотом рухнуло у ног бессмертного. Шатаясь, он поднялся и с рычанием ввалился в комнату. Там завязалась потасовка, но я пересилила свой страх, подкралась ближе и заглянула внутрь. Сын Кощея и дед Алёша дрались, как обычные сердитые мужики: били друг друга в челюсть, в ухо, под дыхло. Но смотреть на их крутой мордобой у меня не было никакого желания - я искала утку и... нашла её придушенный трупик. А вот у ножки стола, в опасной близости от ног драчунов, лежало симпатичное, словно раскрашенное к пасхе, яйцо. Радостно ахнув, я схватила его и бросилась прочь из комнаты. Однако мысль о том, что в отличие от Афони дед Лёша всё-таки смертен, заставила меня остановиться на полпути и громко крикнуть:
- Афанасий, оно у меня!
Шум драки тут же стих, но, судя по тому, как охнул сын Кощея, а потом раздался грохот, дед всё же оставил последнее "слово" за собой. А через миг до меня долетел шорох шагов. Нырнув под крыльцо, я затаилась и дождалась момента, когда драчуны выбрались из дома.
- Ну, ты и скотина, Попович, - обиженно выдохнул Кокаларис. - Чуть не убил. А ведь я тебе ничего не сделал.
Дед Лёша сплюнул.
- Не люблю я ваш род. Поганые вы. Ивана жалко. А ты ещё к его внучке привязался.
- У меня не было выбора.
- Выбор есть всегда.
- Подскажи какой? - съязвил Афанасий. - Прийти сюда лично и попросить мой ларец? У Марьи? Или ещё лучше - у тебя? Да ты бы, как узнал, сразу бы меня угробил.
- И не моргнул бы.
- А я хотел по-хорошему - помощь за помощь.
- О чём ты?
- Ну, Вероника могла ещё две недели провести в больнице и её лицо... на мой взгляд, шрамы украшают лишь мужчин.
- Твоё колдовство?! - вскипел дед. - Ах ты, скотина!
Мужчины, походу, снова сцепились.
- Тише-тише, - усмехнулся Афанасий, - это навсегда, клянусь. И потом, как только заберу своё, она меня больше не увидит.
- Вот и вали отсюда куда подальше.
- Вообще-то, Большие Дубцы и моя родина.
Дед сердито крякнул и не ответил.
- Что ж, - бодро заявил Афанасий, - я сниму с хозяев и гостей свои чары, и найду Веронику. А ты...
- Не командуй! Девочку я сам сыщу. Тебе же лучше снять чары и катить отсюда. Тошно уже смотреть на твою довольную рожу.
Дед пошаркал в дом, а сын Кощея бодро спустился с лестницы, и не успела я охнуть, как он заглянул под крыльцо и помахал рукой.
- Привет!
- Ты знал, что я тут?
- Конечно, я же колдун. Ну, давай яйцо и разойдёмся.
Я разжала ладонь, и раздавленная скорлупа посыпалась наземь. В руках остался небольшой тёмно-красный камень.
- Ух ты! - усмехнулся Афанасий, присаживаясь рядом. - Это от нервов. Ничего страшного. Я возьму?
Я быстро сжала кулак и спрятала за спину. Лицо Афанасия удивлённо вытянулось.
- Не понял. Что за капризы?
А я, честно говоря, и сама себя не понимала. Что за чувство овладело мной? Обида? Злость? На что? Ведь Афанасий не сделал мне ничего плохого, даже наоборот, позаботился о моей красоте и скорейшем выздоровлении. И сделка, можно сказать, прошла успешно: не вмешайся дед, мы бы мирно разошлись по своим делам, став друг для друга лишь воспоминанием. Так и должно быть, но то ли я оказалась слабой дурой, то ли чёртовы чары сильней - даже не знаю. Мне не хотелось его отпускать.
- Вся в раздумьях, - хмыкнул Афанасий. - Тебе идёт, но ты уж роди что-нибудь или отдай мой камень.
- А если не отдам? - решилась я, отодвигаясь ближе к стенке.
Кокаларис болезненно сморщился.
- Мне придётся быть грубым, и все старания уйдут псу под хвост, понимаешь? Ты просто сыграй свою роль и вручи мне потерю, а там посмотрим. У меня нет времени объяснять.
- Торопишься?
- Не представляешь как! Очень хочется узнать результат. Как-никак новый год - перемены и всё такое. Волнуюсь. Ну, красавица царевна! Уж коли молодец приглянулся, ты его не мучай, а.
Я открыла рот и, оскорблённо фыркнув, сунула камень в ладонь Кокалариса и шустро поползла из-под крыльца.
- Вот и умница, - усмехнулся за спиной Афоня и потащился следом.
Как он выбрался, я не видела, наткнувшись во дворе на довольную бабМашу. Проворно скользнув ей за спину, я ласково обвила родные плечи и сердито уставилась на Кокалариса - мол, теперь я под защитой - не достанешь. А Афанасий, как видно, и не собирался: спрятав камень, он деловито поравнялся с нами, остановился на миг и, одарив бабМашу "ласковым" взглядом, усмехнулся:
- Ух ты! А снайпер меня не ждёт? Значит, я правильно сделал?
БабМаша гордо фыркнула.
- Там видно будет! Уходи! - сказала она строго. - И очень скоро всё забудется.
- Непременно, - подхватил Кокаларис и, махнув мне рукой, вальяжно двинулся к воротам. - Так и задумано.
А вскоре с улицы донёсся мерный вдох автомотора, приоткрылась дверца в салон и... Яркий солнечный свет внезапно скрылся за наплывшей тучей, а по лицу и рукам скользнул резкий холодный ветер.
- Ну, вот и началось, - торжественно произнесла бабМаша. - Да будет воля твоя!
Отступив от бабули, я хмуро глянула в небо, а потом на ворота.
- Чья воля? - насторожилась я. - Вы, что... его - того?
БабМаша промолчала, а через миг до слуха отчётливо долетел гневный рык.
- Тво-ою ма-ать! - проревел Кокаларис и сердито застонал.
Испугавшись, я рванула за ворота и увидела, что он стоял у открытой дверцы и, опустив голову, тяжело упирался в кузов. Ветер высоко вскидывал полы его чёрного пальто, а полетевшие с неба хлопья снега украшали волосы не тающей сединой. Я смотрела на Афоню и растерянно топталась на месте, не зная, смогу ли помочь. Ну а вдруг?! Кровь Ивана-царевича и всё такое. Но как только решилась и сделала шаг, ко мне вдруг подскочила бабуля и, схватив за руку, потянула назад.
- Да вы что?! - завопила я. - Не надо!
БабМаша молча толкнула меня в объятия ещё сонного Димки и, кликнув удивлённого Алексея, побежала с ним закрывать ворота. Они так торопились, как будто с той стороны на наш дом пёр гигантский дракон. Ну, судя по звукам, было вполне похоже. Однако, как только ворота закрыли, рычанье стало медленно угасать и вскоре вовсе стихло. Дед Лёша понуро огляделся и выдохнул:
- Туды ему, поганцу, и дорога. Однако... что ж вы всё утаили, Марьюшка? Почему я не знал?
- Так нужно было, Алёшенька, - вздохнула бабМаша. - Не сдержался бы ты, ведь сам же знаешь, и раньше бы всё решил, до девочки. А чёрное сердце Афоньки должно в руках у неё побывать - так матушка хотела. И вот случилось. Некому будет силушку тянуть из славной землицы нашей.
Дед Алексей обиженно прошёлся взглядом по выползавшим из дома гостям.
- Все знали, кроме меня. Эх, Марьюшка! - горестно выдохнув, он двинулся к крыльцу.
А бабМаша на миг заломила руки, печально глядя деда, а потом решительно повернулась к гостям и засияла:
- Свершилось! Вот и пришла... Договорить бабуля не успела: за воротами вдруг взревел мотор, заскрипели шины, и к небу взвилось облако снежной пыли. БабМаша и гости растерянно переглянулись, а мне наоборот стало легче - холодящий душу ужас отступил. И словно в тон моему настроению в небе снова показалось солнце, а ветер унёс свой пронзительный шлейф, а с ним и снежную тучу. Я быстро выпуталась из Димкиных рук и сердито двинулась к бабуле.
- И почему у меня такое ощущение, что всё это... какая-то подстава? - спросила я, пытаясь уловить её взгляд.
- Не понимаю, - смутилась бабМаша, а потом всё же призналась, что и её болезнь, и моя авария - всё продумано. И участие егеря подтвердила. И даже - мама дорогая! - лося.
- А если бы я разбилась?
- Исключено. С тобой была защита Матушки.
- Да что она против бесчувственного железа! - парировала я. - И Кокаларис...
- А это сила его чар над тобой довлеет, - пропела бабушка.
У меня аж дыханье перехватило.
- Да вы... - воскликнула я и, оттолкнув от себя Димку, бросилась в дом.
У дверей комнаты мне едва не стало дурно: она была на месте. Висела себе на петлях, как ни в чём не бывало, и ждала, пока её откроют. Ну, я так и сделала. Внутри комнаты тоже царил порядок, как будто и не было драки, тушек зайца и утки, и... ларца. Ничего не было. Рванув из комнаты, я с досадой нашла всех гостей и бабМашу в приподнятом настроении за обеденным столом. Из кухни плыл приятный запах пирога.
