В сарае было прохладно и сухо. Земляной пол покрывал слой лежалого сена: по-видимому, раньше здесь хранили корм для лошадей. Сейчас в сарае стоял только один тяжелый сундук. Андре откинул крышку. Там в беспорядке лежали полотняные мешочки с медью, золотом и серебром, на каждом красовалась отпечтанная эмблема Греньи. Понять, на месте ли все деньги, было невозможно. Ни одной бумаги внутри доктор не увидел.
— Лу, хозяин держал сундук с наличными открытым?
— Всегда запирал… Да вот! — слуга поднял с пола небольшой аккуратный замок. — Видать, забыл.
Доктор достал ключи, запер сундук и обратился к спутникам:
— Так это оставлять нельзя. Если наследник недосчитается наличных, начнутся новые неприятности. Сундук нужно отнести наверх и запереть. Думаю, мой номер подойдет лучше всего. Я перееду в комнату Греньи.
— Безусловно, безусловно, — засуетился трактирщик, — сейчас я позову Жоффруа и мальчишку…
— Да я сам управлюсь! — рассмеялся Лу. Он поднял сундук и потащил к выходу. Эрмите вслед за ним прошел в обеденный зал, оставив хозяина запирать сарай.
Чета Кланду мирно сидела у камина, коротая время за неспешным разговором. Раскрытая книга старика лежала у него на коленях. Доктор со слугой направились наверх. Андре отпер каморку, и подождал, пока Лу поставит сундук на указанное место и заберет его вещи.
Переезд в купеческий номер не занял много времени. Доктор с удовольствием оглядел новые апартаменты и решил, что здесь тоже не помешает потравить насекомых. Доставая из сумки пузырек, он с неудовольствием заметил, что жидкость почти закончилась.
— Далеко ли до разрушенного моста? — обратился Андре к слуге.
— На лошади с полчаса, пешком до обеда обернусь.
— Обернитесь, пожалуйста. Если вода в реке спадает быстро, при первой возможности отправим вас в город.
Слуга кивнул и выбежал за дверь. Оставшись один, доктор отпер дорожный сундук Греньи и принялся перебирать бумаги. Нужной ему расписки среди них не оказалось. Андре нахмурился. Если расписку не найдет он, ее обнаружит настоящий следователь. А шевалье запросто потребует деньги назад, не получив желаемого.
Доктор покрутил в руках письма от неизвестной женщины. Почерк определенно знакомый. Он уселся к столу и принялся за чтение.
Маленький скучный мирок провинциальной девицы раскрывался как на ладони. Вот последние листья облетают с дубка под окном... Вот матушка прорыдала полдня из-за разбитой чашки... Вот отец снова слег из-за больной ноги... Вот скучная проповедь в прошлое воскресенье... Все было так знакомо Андре, будто он присутствовал лично при этих событиях.
С каждым прочитанным письмом глаза доктора все шире раскрывались от изумления. В обычной жизни немногословная и сдержанная, в переписке Мари оказалась весьма словоохотливой. Ее послания были длинными и обстоятельными: девушка подробно описывала каждый прожитый день, не жалея бумаги и чернил.
Неужели эта недотрога — таинственная возлюбленная купеческого сынка? Вот вам и мотив для всех Кланду! А их показания — ложь от первого до последнего слова. Какой там крепкий сон, если под одной крышей с семейством оказался отец Жильбера…
Все мало-помалу прояснялось: внезапная поездка в Сен-Клод, тревожность Мари, напряжение за ужином и этот скандал… Впрочем, доктор до конца не разобрался, почему его объявили виновником всех бед. От мадам толку не добиться, старик слишком уязвлен и будет молчать до последнего... Нет, лучше всего об этом расскажет сама мадемуазель.
— Господин доктор, обед готов! — крикнул из-за двери Жако.
Доктор вздрогнул. Этот мальчишка ходил по скрипучим половицам бесшумно, как мышь. Должно быть, здорово застращал его отец. А вот Лу, под чьими шагами только что затрещала лестница, страха совсем не ведал.
— Мост смыло! — доложил слуга с порога, — Как корова языком. На той стороне всадник какой-то был — я ему поорал, да река больно шумит. Ни шиша не разобрал, дурилка. Я в него камнем запустил и обратно побежал.
— Камнем-то зачем? — спросил доктор, прислушиваясь к шагам в коридоре. Шевалье спускался к ужину. Мадемуазель что-то тихо сказала Жако и осталась в номере. Возможности лучше и не придумаешь!
— А чтоб нос не задирал, — рассмеялся Лу, — Да вы зря не волнуйтесь, все равно не добросил. Обедать пойдем?
— Через несколько минут... Мне нужно переговорить с мадемуазель Кланду наедине. Вы присмотрите за лестницей. Если кто-то из ее родителей будет подниматься, стукните в дверь. Все понятно?
— Не впервой, мсье.
Доктор подошел к двери номера Кланду и тихонько постучал. Минуту спустя Мари отворила ему. Если появление Эрмите удивило девушку, то она не подала вида.
— Извините, доктор, я не очень хорошо себя чувствую. Родители внизу и не думаю, что мне дозволено беседовать с вами наедине.
— Это не займет много времени, к тому же слуга следит за лестницей. О нашем разговоре никто не узнает, можете быть спокойны.
Мари, поколебавшись, пропустила доктора в комнату и закрыла дверь:
— Я и не волнуюсь. Но уверяю, я рассказала вам все, что мне было известно.
— Неужели? А у меня есть все основания подозревать во лжи ваше почтенное семейство, — доктор помолчал, — Вы утверждали, что не связаны с господином Греньи. А мне стало известно о более чем тесной связи между вами и его сыном. В дорожном сундуке отца я обнаружил ваши письма...
Мари побледнела и опустилась на стул.
— Клянусь, в этом не было злого умысла. Мы лишь пытались избежать ненужных расспросов и позора. Родители решили, что о моем… знакомстве с Жильбером нужно молчать, и я не стала им перечить.
— Но это в корне меняет дело. Вы все косвенно были связаны с Греньи. А ведь он был настроен против вашей свадьбы?
— Мне известно только, что господин Греньи мечтал выгодно женить Жильбера. Разумеется, я была бы недостойной партией для его сына: ни денег, ни титула. Мы собирались открыться ему только после венчания.
— Вы хотели тайно пожениться?
Мари вздохнула и начала рассказ:
— Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад... Мы обменивались письмами через его слугу — мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтэн под надуманными предлогами... Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака...
— Но ничего не вышло?
— Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…
— О чем же шла речь в этой записке?
— Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, — Мари наморщила лоб, вспоминая, — «Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю.»
— Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?
— Потому что я сказала им, что автор письма — это вы... Простите, доктор! — Мари тронула его за рукав, — Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!
— И что это за друг?
— Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.
— Вы и с ним знакомы?
— Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…
— А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?
— Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя — тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.
— Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.
— О, — нежно улыбнулась девушка, — Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.
— Что ж, это прекрасно, — пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.
Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.
— Все ведь намного серьезней, Мари? — тихо спросил доктор, — Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?
Глаза девушки расширились.
— Пообещайте никому не говорить, — шепотом потребовала она.
— Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью — доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.
— Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.
— Так вы порешили вчера вечером?
— Да. После ужина матушка сказала, что все планы остаются в силе. Отец пытался протестовать: он хотел уладить дело миром — однако она держалась твердо. Вы знаете, что они тоже поженились против воли родителей... Отец потерял все контакты с родными, был вынужден тяжело работать, чтобы нас содержать. Он не хотел такой же судьбы для меня и Жильбера.
— Но чем руководствовалась мадам?
— Думаю, она просто хочет, чтобы я была рядом, — усмехнулась Мари, — Если бы Греньи лишил Жильбера состояния, нам волей-неволей пришлось бы остаться в Бельфонтэне.
— Но он не успел этого сделать…
Оставив девушку наедине с такой мыслью, доктор вышел из номера. Он решил пока не сообщать об отъезде молодого Греньи в неизвестном направлении. Лу ожидал снаружи. Андре ничего не успел сказать слуге, потому что на лестнице послышался задорный топоток и в коридор поднялась Элен. Она запыхалась, на щеках горел румянец. Увидев Эрмите, трактирщица устремилась к нему:
— О, господин доктор! Вы должны это увидеть…
— Что-то случилось?
— Да, клянусь богом! Мне понадобился чистый кубок: я заглянула за прилавок Пьера и нашла там это, — Элен протянула доктору большой ключ и туго набитый монетами мешочек с эмблемой Греньи.
Андре удивился. Только что трактирщик активно помогал следствию, а теперь стал главным подозреваемым. Сыск определенно оказался не самым простым занятием. Он положил ключ в карман и заглянул в мешочек: тот был полон золота.
— Здесь наберется годовая выручка от трактира. Полагаю, это достаточный мотив для убийства. Самое время поговорить с Пьером.
— Он обедает на кухне, мсье.
Элен пропустила доктора и Лу вперед: вряд ли она хотела попасться мужу на глаза. Один за другим они спустились по лестнице и прошли на кухню.
Солдат возле очага латал потертый плащ. Трактирщик сидел за столом перед миской горячей похлебки. Он с удивлением посмотрел на вошедших. Что-то в выражении лица доктора заставило Пьера подняться со стула и принять привычную стойку «смирно». Внутри у доктора все дрожало, хотя он изо всех сил старался выглядеть уверенно:
— И снова я восхищен вашей выправкой. Закаленного сержанта видно сразу. И какая выдержка! Целый день изображать воплощенную невинность и таить такой камень за пазухой.
— Не понимаю, о чем вы. Я все вам рассказал и помогал как мог, — трактирщик неумело пытался скрыть волнение.
— Так уж все? Вы ни словом не обмолвились об этом, — доктор протянул ему ключ. — Согласитесь, осматривать сарай было бы гораздо удобнее при открытой двери.
— Да черт знает, где вы его нашли! — рассердился Пьер, — Был бы у меня этот ключ, стал бы я вас водить окольными путями…
— Вам нужно было отвести от себя подозрения. А вот хорошего замка было жаль, поэтому вы и запретили нам ломать дверь.
— Я собирался заказать новый ключ, идиот! Замок купил у местного кузнеца, он мигом бы его смастерил.
— Допустим. Но что вы скажете об этом? — Андре Эрмите вынул мешок с монетами. — Думаю, эмблема Греньи вам хорошо знакома.
Трактирщик ошарашенно смотрел на деньги. Едва ли раньше ему приходилось держать в руках такую сумму.
— Да, это его кошелек. В чем вы меня обвиняете, в конце концов?
— Эти вещи были найдены под вашим прилавком. Я обвиняю вас в том, что вы ограбили и убили господина Греньи.
Пьер побагровел и грохнул кулаком по столу:
— Не трогал я старого черта! Час назад под прилавком ничего не было...
Не знаю, кто подсунул туда эту дрянь. Я на хлеб зарабатываю честно и грабежом не промышляю!
— К сожалению, улики говорят об обратном. Лу, прошу вас взять его под стражу. До прибытия дознавателей пусть посидит в моей каморке.
Слуга безмолвно подошел к трактирщику и скрутил ему руки за спиной. Элен вскрикнула и залилась слезами, солдат угрюмо молчал. Пьер не пытался сопротивляться — о нечеловеческой силе Лу в окрестностях знал каждый.
Доктор направился в обеденный зал, трактирщик и его огромный конвоир шли следом. Под изумленными взглядами обедающих постояльцев они прошествовали наверх. В номере слуга отпустил Пьера и тот принялся растирать затекшие запястья. Перед тем как запереть дверь Андре предупредил его:
— Мы не станем вас связывать, просто закроем здесь. Надеюсь, вы не станете крушить собственную гостиницу. Я дам указания, чтобы у вас было все необходимое.
Пьер сел на кровать и взъерошил волосы. Его гнев куда-то улетучился, теперь перед доктором был разом постаревший, изможденный человек.
— Продолжите расследование, прошу вас. Праведником я не был, но старика не убивал. Клянусь, мсье.
Эрмите вручил Лу ключ от каморки, а сам вернулся в номер Греньи, чтобы в одиночестве собраться с мыслями. Симпатии к трактирщику доктор не испытывал, но разум отказывался поверить в его виновность. Андре был искренне рад, что дело завершилось и подозрения не пали на него. И тем не менее…
В любом случае ему еще нужно было найти долговую расписку шевалье. А убирал ли ее старик куда-нибудь? Ведь после завтрака он спал, а затем не покидал зала до самой смерти...
Андре запер дверь, спустился по лестнице и вошел в кухню. Заплаканная Элен сидела у очага. Увидев Эрмите, она вскочила и вытерла глаза.
— Я могу чем-нибудь помочь, доктор?
— Проводите меня в подвал. Нужно еще раз осмотреть тело.
Элен вышла на середину кухни, откинула половик и подняла крышку погреба. — Простите, я не спущусь с вами, доктор: страшно до жути. К тому же там очень тесно. Возьмите лампу со стола.
— Благодарю.
Доктор зажег лампу и осторожно спустился по шаткой лесенке. Подвал и вправду оказался тесным. Почти все пространство заполняли винные бочки, подвешенные к потолку свиные окорока и корзины с овощами. На полу лежало завернутое в простыню тело Греньи. Эрмите поставил светильник на бочку и развернул саван.
С утра старик мало изменился. Разве что кожа еще сильнее обтянула кости черепа. В подвале было холодно и тело совсем застыло. Андре передвинул лампу ближе и принялся внимательно осматривать накидку. Поиск не дал результатов.
— Лу, хозяин держал сундук с наличными открытым?
— Всегда запирал… Да вот! — слуга поднял с пола небольшой аккуратный замок. — Видать, забыл.
Доктор достал ключи, запер сундук и обратился к спутникам:
— Так это оставлять нельзя. Если наследник недосчитается наличных, начнутся новые неприятности. Сундук нужно отнести наверх и запереть. Думаю, мой номер подойдет лучше всего. Я перееду в комнату Греньи.
— Безусловно, безусловно, — засуетился трактирщик, — сейчас я позову Жоффруа и мальчишку…
— Да я сам управлюсь! — рассмеялся Лу. Он поднял сундук и потащил к выходу. Эрмите вслед за ним прошел в обеденный зал, оставив хозяина запирать сарай.
Чета Кланду мирно сидела у камина, коротая время за неспешным разговором. Раскрытая книга старика лежала у него на коленях. Доктор со слугой направились наверх. Андре отпер каморку, и подождал, пока Лу поставит сундук на указанное место и заберет его вещи.
Переезд в купеческий номер не занял много времени. Доктор с удовольствием оглядел новые апартаменты и решил, что здесь тоже не помешает потравить насекомых. Доставая из сумки пузырек, он с неудовольствием заметил, что жидкость почти закончилась.
— Далеко ли до разрушенного моста? — обратился Андре к слуге.
— На лошади с полчаса, пешком до обеда обернусь.
— Обернитесь, пожалуйста. Если вода в реке спадает быстро, при первой возможности отправим вас в город.
Слуга кивнул и выбежал за дверь. Оставшись один, доктор отпер дорожный сундук Греньи и принялся перебирать бумаги. Нужной ему расписки среди них не оказалось. Андре нахмурился. Если расписку не найдет он, ее обнаружит настоящий следователь. А шевалье запросто потребует деньги назад, не получив желаемого.
Доктор покрутил в руках письма от неизвестной женщины. Почерк определенно знакомый. Он уселся к столу и принялся за чтение.
Маленький скучный мирок провинциальной девицы раскрывался как на ладони. Вот последние листья облетают с дубка под окном... Вот матушка прорыдала полдня из-за разбитой чашки... Вот отец снова слег из-за больной ноги... Вот скучная проповедь в прошлое воскресенье... Все было так знакомо Андре, будто он присутствовал лично при этих событиях.
С каждым прочитанным письмом глаза доктора все шире раскрывались от изумления. В обычной жизни немногословная и сдержанная, в переписке Мари оказалась весьма словоохотливой. Ее послания были длинными и обстоятельными: девушка подробно описывала каждый прожитый день, не жалея бумаги и чернил.
Неужели эта недотрога — таинственная возлюбленная купеческого сынка? Вот вам и мотив для всех Кланду! А их показания — ложь от первого до последнего слова. Какой там крепкий сон, если под одной крышей с семейством оказался отец Жильбера…
Все мало-помалу прояснялось: внезапная поездка в Сен-Клод, тревожность Мари, напряжение за ужином и этот скандал… Впрочем, доктор до конца не разобрался, почему его объявили виновником всех бед. От мадам толку не добиться, старик слишком уязвлен и будет молчать до последнего... Нет, лучше всего об этом расскажет сама мадемуазель.
— Господин доктор, обед готов! — крикнул из-за двери Жако.
Доктор вздрогнул. Этот мальчишка ходил по скрипучим половицам бесшумно, как мышь. Должно быть, здорово застращал его отец. А вот Лу, под чьими шагами только что затрещала лестница, страха совсем не ведал.
— Мост смыло! — доложил слуга с порога, — Как корова языком. На той стороне всадник какой-то был — я ему поорал, да река больно шумит. Ни шиша не разобрал, дурилка. Я в него камнем запустил и обратно побежал.
— Камнем-то зачем? — спросил доктор, прислушиваясь к шагам в коридоре. Шевалье спускался к ужину. Мадемуазель что-то тихо сказала Жако и осталась в номере. Возможности лучше и не придумаешь!
— А чтоб нос не задирал, — рассмеялся Лу, — Да вы зря не волнуйтесь, все равно не добросил. Обедать пойдем?
— Через несколько минут... Мне нужно переговорить с мадемуазель Кланду наедине. Вы присмотрите за лестницей. Если кто-то из ее родителей будет подниматься, стукните в дверь. Все понятно?
— Не впервой, мсье.
Доктор подошел к двери номера Кланду и тихонько постучал. Минуту спустя Мари отворила ему. Если появление Эрмите удивило девушку, то она не подала вида.
— Извините, доктор, я не очень хорошо себя чувствую. Родители внизу и не думаю, что мне дозволено беседовать с вами наедине.
— Это не займет много времени, к тому же слуга следит за лестницей. О нашем разговоре никто не узнает, можете быть спокойны.
Мари, поколебавшись, пропустила доктора в комнату и закрыла дверь:
— Я и не волнуюсь. Но уверяю, я рассказала вам все, что мне было известно.
— Неужели? А у меня есть все основания подозревать во лжи ваше почтенное семейство, — доктор помолчал, — Вы утверждали, что не связаны с господином Греньи. А мне стало известно о более чем тесной связи между вами и его сыном. В дорожном сундуке отца я обнаружил ваши письма...
Мари побледнела и опустилась на стул.
— Клянусь, в этом не было злого умысла. Мы лишь пытались избежать ненужных расспросов и позора. Родители решили, что о моем… знакомстве с Жильбером нужно молчать, и я не стала им перечить.
— Но это в корне меняет дело. Вы все косвенно были связаны с Греньи. А ведь он был настроен против вашей свадьбы?
— Мне известно только, что господин Греньи мечтал выгодно женить Жильбера. Разумеется, я была бы недостойной партией для его сына: ни денег, ни титула. Мы собирались открыться ему только после венчания.
— Вы хотели тайно пожениться?
Мари вздохнула и начала рассказ:
— Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад... Мы обменивались письмами через его слугу — мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтэн под надуманными предлогами... Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака...
— Но ничего не вышло?
— Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…
— О чем же шла речь в этой записке?
— Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, — Мари наморщила лоб, вспоминая, — «Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю.»
— Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?
— Потому что я сказала им, что автор письма — это вы... Простите, доктор! — Мари тронула его за рукав, — Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!
— И что это за друг?
— Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.
— Вы и с ним знакомы?
— Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…
— А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?
— Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя — тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.
— Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.
— О, — нежно улыбнулась девушка, — Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.
— Что ж, это прекрасно, — пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.
Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.
— Все ведь намного серьезней, Мари? — тихо спросил доктор, — Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?
Глаза девушки расширились.
— Пообещайте никому не говорить, — шепотом потребовала она.
— Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью — доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.
— Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.
— Так вы порешили вчера вечером?
— Да. После ужина матушка сказала, что все планы остаются в силе. Отец пытался протестовать: он хотел уладить дело миром — однако она держалась твердо. Вы знаете, что они тоже поженились против воли родителей... Отец потерял все контакты с родными, был вынужден тяжело работать, чтобы нас содержать. Он не хотел такой же судьбы для меня и Жильбера.
— Но чем руководствовалась мадам?
— Думаю, она просто хочет, чтобы я была рядом, — усмехнулась Мари, — Если бы Греньи лишил Жильбера состояния, нам волей-неволей пришлось бы остаться в Бельфонтэне.
— Но он не успел этого сделать…
Оставив девушку наедине с такой мыслью, доктор вышел из номера. Он решил пока не сообщать об отъезде молодого Греньи в неизвестном направлении. Лу ожидал снаружи. Андре ничего не успел сказать слуге, потому что на лестнице послышался задорный топоток и в коридор поднялась Элен. Она запыхалась, на щеках горел румянец. Увидев Эрмите, трактирщица устремилась к нему:
— О, господин доктор! Вы должны это увидеть…
— Что-то случилось?
— Да, клянусь богом! Мне понадобился чистый кубок: я заглянула за прилавок Пьера и нашла там это, — Элен протянула доктору большой ключ и туго набитый монетами мешочек с эмблемой Греньи.
Глава 6
Андре удивился. Только что трактирщик активно помогал следствию, а теперь стал главным подозреваемым. Сыск определенно оказался не самым простым занятием. Он положил ключ в карман и заглянул в мешочек: тот был полон золота.
— Здесь наберется годовая выручка от трактира. Полагаю, это достаточный мотив для убийства. Самое время поговорить с Пьером.
— Он обедает на кухне, мсье.
Элен пропустила доктора и Лу вперед: вряд ли она хотела попасться мужу на глаза. Один за другим они спустились по лестнице и прошли на кухню.
Солдат возле очага латал потертый плащ. Трактирщик сидел за столом перед миской горячей похлебки. Он с удивлением посмотрел на вошедших. Что-то в выражении лица доктора заставило Пьера подняться со стула и принять привычную стойку «смирно». Внутри у доктора все дрожало, хотя он изо всех сил старался выглядеть уверенно:
— И снова я восхищен вашей выправкой. Закаленного сержанта видно сразу. И какая выдержка! Целый день изображать воплощенную невинность и таить такой камень за пазухой.
— Не понимаю, о чем вы. Я все вам рассказал и помогал как мог, — трактирщик неумело пытался скрыть волнение.
— Так уж все? Вы ни словом не обмолвились об этом, — доктор протянул ему ключ. — Согласитесь, осматривать сарай было бы гораздо удобнее при открытой двери.
— Да черт знает, где вы его нашли! — рассердился Пьер, — Был бы у меня этот ключ, стал бы я вас водить окольными путями…
— Вам нужно было отвести от себя подозрения. А вот хорошего замка было жаль, поэтому вы и запретили нам ломать дверь.
— Я собирался заказать новый ключ, идиот! Замок купил у местного кузнеца, он мигом бы его смастерил.
— Допустим. Но что вы скажете об этом? — Андре Эрмите вынул мешок с монетами. — Думаю, эмблема Греньи вам хорошо знакома.
Трактирщик ошарашенно смотрел на деньги. Едва ли раньше ему приходилось держать в руках такую сумму.
— Да, это его кошелек. В чем вы меня обвиняете, в конце концов?
— Эти вещи были найдены под вашим прилавком. Я обвиняю вас в том, что вы ограбили и убили господина Греньи.
Пьер побагровел и грохнул кулаком по столу:
— Не трогал я старого черта! Час назад под прилавком ничего не было...
Не знаю, кто подсунул туда эту дрянь. Я на хлеб зарабатываю честно и грабежом не промышляю!
— К сожалению, улики говорят об обратном. Лу, прошу вас взять его под стражу. До прибытия дознавателей пусть посидит в моей каморке.
Слуга безмолвно подошел к трактирщику и скрутил ему руки за спиной. Элен вскрикнула и залилась слезами, солдат угрюмо молчал. Пьер не пытался сопротивляться — о нечеловеческой силе Лу в окрестностях знал каждый.
Доктор направился в обеденный зал, трактирщик и его огромный конвоир шли следом. Под изумленными взглядами обедающих постояльцев они прошествовали наверх. В номере слуга отпустил Пьера и тот принялся растирать затекшие запястья. Перед тем как запереть дверь Андре предупредил его:
— Мы не станем вас связывать, просто закроем здесь. Надеюсь, вы не станете крушить собственную гостиницу. Я дам указания, чтобы у вас было все необходимое.
Пьер сел на кровать и взъерошил волосы. Его гнев куда-то улетучился, теперь перед доктором был разом постаревший, изможденный человек.
— Продолжите расследование, прошу вас. Праведником я не был, но старика не убивал. Клянусь, мсье.
Эрмите вручил Лу ключ от каморки, а сам вернулся в номер Греньи, чтобы в одиночестве собраться с мыслями. Симпатии к трактирщику доктор не испытывал, но разум отказывался поверить в его виновность. Андре был искренне рад, что дело завершилось и подозрения не пали на него. И тем не менее…
В любом случае ему еще нужно было найти долговую расписку шевалье. А убирал ли ее старик куда-нибудь? Ведь после завтрака он спал, а затем не покидал зала до самой смерти...
Андре запер дверь, спустился по лестнице и вошел в кухню. Заплаканная Элен сидела у очага. Увидев Эрмите, она вскочила и вытерла глаза.
— Я могу чем-нибудь помочь, доктор?
— Проводите меня в подвал. Нужно еще раз осмотреть тело.
Элен вышла на середину кухни, откинула половик и подняла крышку погреба. — Простите, я не спущусь с вами, доктор: страшно до жути. К тому же там очень тесно. Возьмите лампу со стола.
— Благодарю.
Доктор зажег лампу и осторожно спустился по шаткой лесенке. Подвал и вправду оказался тесным. Почти все пространство заполняли винные бочки, подвешенные к потолку свиные окорока и корзины с овощами. На полу лежало завернутое в простыню тело Греньи. Эрмите поставил светильник на бочку и развернул саван.
С утра старик мало изменился. Разве что кожа еще сильнее обтянула кости черепа. В подвале было холодно и тело совсем застыло. Андре передвинул лампу ближе и принялся внимательно осматривать накидку. Поиск не дал результатов.
