Глава 1. Новые заботы
Как-то незаметно украдкой подкралась раскрасавица царевна-осень. Нельзя сказать, что я не ждала её. Ещё как ждала, именно осенью можно было насобирать особенных травок, которые лишь к тому времени и созревают. Но всё же, стоит заметить, что после долгого сезона роста, к приходу осени, природа запыхалась. Растения устали виться ввысь, трава посохла, пожелтела за лето от распалённых солнечных лучей, деревья шелестят поникшими листьями, да и весь живой мир устало разбежался по местам. Небо отяжелело, наклонив над землёй свою серую голову, в воздухе появился свежий запах. Хотя он ещё тёплый, но уже не такой, как летом. Всё говорит о том, что природа, спустя пару месяцев, погрузится в безмятежный зимний сон. Обожаю эту неторопливую, чуть печальную природу. Всё вокруг будто бы прощается с солнцем, погружаясь в долгий сон. И лишь деревья надрывно кричат, умоляя пылкое солнце остаться, не покидать их. Они надевают цветные наряды, чтобы хоть немного быть ближе к своему яркому возлюбленному. Без него их просто не станет, они знают это, потому и стелются живописными коврами. Да, только беззаботному солнцу до этих красок никакого дела нет, оно бежит туда, где ласковый щебет птиц не смолкает, где тёплая зелень радует глаз, туда, где нет гнетущего неба.
Тихое "умирание" природы почему-то всегда напоминает о том, что человеческая жизнь тоже конечна. С глубокой печалью, именно сегодня я осознала, что сделала ещё один шаг к тому моменту, когда и я кану в Лету. Не за горизонтом уже прохладные дожди, холодные ветра и долгое томительное время зимы. Не очень люблю это время года, но что поделать, круговорот природы я не в силах изменить, не в силах остановить увяданье, которое непременно сделает из меня непривлекательную старую ведьму. Что поделать, такова участь всех колдуний, которые избрали ведовство своим спутником.
— Что нос повесила-а? — мерзко и довольно громко каркнул чёрный ворон, вырывая меня из моих не очень весёлых раздумий.
Вот же гад, всегда он так. Совсем не даёт побыть одной, таскается за мной по всему лесу. Лишние хлопоты на мою голову, если не считать, что я ещё и терпеть не могу пернатых созданий, предпочитая водиться с пушистой шерстяной живностью. Но разве откажешься от магического подарка Ивана-царевича и царевны Василисы? Хорошо хоть, свой долг я смогла отработать и возвращаться в четвёртое царство не придётся. Свадьбы хватило мне с головой. Пришлось примерять на себя очередной лик, хоть и не люблю я этого делать, но я знатно побаивалась отца Василисушки, которая от счастья не замечала ничего вокруг. Впрочем, на пир я поехала лишь за тем, чтобы избавиться от пичуги, навязанной мне. Жить с подобным подселенцем не было никакого желания. По сути, я одиночка и в компании ничьей не нуждаюсь. Что и говорить о болтливом, наглом и саркастичном (и такое, оказывается, бывает) вороне.
Но, как оказалось, Иван был категоричен. Он желал меня отблагодарить, а магический питомец — самый лучший дар. При последних словах он так на меня смотрел, что отказать я была не в силах. Собственно, о фамильяре я задумывалась, правда не в таком скором времени, а лет эдак через надцать, когда занять себя уже не смогу, рассыпаясь от старости. Только из-за своей безотказности и мягкосердечности не смогла воспротивиться уговорам, теперь мучаюсь от этой назойливой птицы, которая постоянно портит мне жизнь. Ни дня покоя. Ворон будто сделал своим смыслом жизни, измучить мою нервную систему, довести до белого каления и заставить удавиться. К тому же, он не мог не заметить, как я на него реагирую, но продолжил измываться, разъезжая на моём плече.
— Кста-ати, мне сорока-а на хвосте принесла-а, — продолжил он галдеть, тогда, как я мысленно считала до ста, пытаясь не сорваться. И никакое лицезрение на сень клёнов и осин не помогало отвлечься. Вот скажите, кому могла прийти такая «хорошая» мысль, чтобы столь приставучую птицу наградить возможностью говорить человеческим языком? Увидела бы я сейчас его, да в ползучего гада бы обратила, это ж какую пакость он совершил. Я так распалилась, что благополучно весь монолог ворона пропустила, и очнулась только от весьма ощутимого, даже болезненного щипка, которым меня наградила чёрная птица. Меня так сильно тряхнуло при этом, что подол сарафана выпал из моих рук, орошая землю кореньями, которые я специально выбралась в лес нарыть. Вот всегда так — от действий мерзкой пичуги всё валилось из рук. Может, его кто-то на подобное заговорил? Или тож всё-таки проклятие, а не подарок? Но, что такого плохого могла я сделать Ивану-царевичу?
— Отстанешь ты от меня, или нет? — возопила я, потирая укушенное, а какое оно могло ещё быть, место.
— Грубия-анка-а, — гаркнул ворон, взмахивая крылами и немного приподнимаясь в воздух. Надо признать, что подобное не добавило мне облегчения, так как моя богатая фантазия услужливо подсунула картины того, что ещё может сделать этим клювом пернатый гадёныш. Даже дрожь забила, мешая совладать с руками и возвратиться к первоначальному делу. Припомнить не могла, когда сия фобия началась, может, в глубоком детстве, которого не помню, наложившего определённый отпечаток на моё восприятие, а может в те годы юные, когда по глупости во всякие зверства влезала. Теперь ужо не разобраться.
— Я по делу, а она-а снова-а в обла-ака пода-ала-ась, — продолжил горланить аки петух чёрный ворон. Ка-ар!
Ворон забил крыльями, зыркнул на меня жёлтым глазом и на ветку осины приземлился. От сердца немного отлегло, но не избавило от тревоги. Что поделать, я сама не могла понять этого своего отторжения к птицам. И не изменило это даже проживание под одной крышей с одним из их братии в течение последних двух месяцев. В первые недели я выгоняла ворона на улицу, боясь засыпать, когда тот сидел на деревянной балке под потолком. Потом попривыкла, и разрешила тому укрываться ночами от дождя в избушке. Хотя, если так разобраться, я не из-за жалости стала это разрешать — просто наводила чары на полати, где изволила почивать.
Но за эти пару месяцев и ему жилось не так уж сладко, к моему тихому удовольствию. Избушечка моя очень сноровистая, да меня жуть, как любит. Конечно, я ж не абы кто, а хозяйка и прародительница ейная в одном лице. В общем, моя роднулечка хорошо могла чувствовать эмоции, что наполняли собой помещение, потому сразу же просекла, что Ворону я, мягко говоря, не рада. Она и начала на нём свои планы по его выдворению опробывать. То прихлопнет ставенькой, то с балок подпотолочных скинет, а то и вовсе в дом не пустит, пуская в его сторону дым из трубы, что своими клубами ни продыху ни лёту не давал. Я какое-то время забавлялась, а потом всё ж пригрозила ей, чтобы «гости» не сильно мутузила, а то, не ровен час, уморит, а на мне как-никак клятва лежит магическая. Подарок же, с ним нельзя так поступать.
Впрочем, наглая птица быстро пообвыклась и даже стала подлавливать избёнку на каверзах и с лёгкостью от них уворачиваться. Признаться, чуть-чуть досады по этому поводу было, но я решила пока не вмешиваться, а там, может, чего в потоках магии избушки похимичу, чтобы разумности да изворотливости в ней поболе было. Так и жили мы эти тянущиеся до бесконечности месяца. Сегодня ворон опять, видно решил меня довести до белого каления, но я не дамся. Не буду его слушать, а лучше делами насущными займусь. Чести больно много на всякую тварь пернатую внимание обращать.
Я и отвернулась, а пичуга гадская каркать всё равно не прекратила, будто целью задавшись уморить меня сегодня больше обычного. Надо бы полог тишины накинуть, да магия из-за злости слишком уж нестабильно, глядишь на пол леса тишь наложу, перепугаю малый лесной народец, да живность.
— Теперь ма-айся, — ехидно (вот никак не пойму, как такое возможно) прокаркала пичуга, упорно врываясь в мой мозг. — Ничего не ска-ажу.
— Пфф, больно надо, — птичьи обидки мне были совершенно не интересны. А вот то, что пара корешков при падении с высоты моего роста сломалось, очень даже заботило. Я опустилась на колени и принялась обратно в подол сарафана собирать коренья. Вот уже второй час себя ругаю, что пошла без корзины, да то ворон меня отвлёк, своей пустой болтовнёй, извечным бубнежом. Так и хотелось наслать немоту, да только я не знала, подействует ли это заклинание на птицу. На людях работало неплохо, а вот на прочей живности опробовать не довелось. Может, стоит проверить?
Отказ чёрного ворона со мной разговаривать, оказался очень приятным подарком. Я снова смогла окунуться в осенний настрой, вдохнуть аромат увяданья и скорой тоски. Руки ласково разгребали комья земли, выискивая корни кровохлёбки. В прошлом году пришлось значительно поистратиться, поэтому срочно нужно было их набрать. Хороший кровеостанавливающий, и снимающий боль отвар получался. Даже мне помогал, хоть я не восприимчива ко многим чаровным травкам. А если долго на месте не засиживаться и пойти к ручью, то можно будет до темна, собрать ещё и корни окопника. Так уж повелось, коли иду рыться в землице, то стараюсь разных видов корешков понабрать. А на окопнике зелье получается полезное, которое бесплодных женщин излечивает и помогает зачать младенца. Нужная вещь, особенно по весне, когда каждая вторая девица матерью хочет статься. Правда, я не всем верное лекарство даю, потому, как прекрасно понимаю, для чего оно им. Помогать окрутить деревенских олухов у меня совсем нет никакого желания.
— Ка-ар!
Я так сильно в свои мысли погрузилась, что подобное действие со стороны ворона заставило меня подскочить на месте. Сердце так резво заколотилось, что пришлось прижать ладонь к горлу, чтобы хоть немного его усмирить. Вот же ж гад! Он, наверняка, это специально проделал. Дождался, когда я увлекусь сбором, и как заорёт диким воплем. Это стало последней каплей, и я сыпанула с пальцев искрами в сторону обидчика. Но того на ветке уже и след простыл.
— Яго’дица-а! — рявкнул ворон, оказавшийся с противоположной стороны. — Дело есть, а ты прохла-ажда-аешься!
— Да, сколько можно? — взъярилась и я в свою очередь. — Что тебе всё время от меня надо? — То, что он назвал меня моим истинным именем, не делало ему чести, ведь подобное было запрещено во избежание неприятных инцидентов.
Пришлось снова всё собирать в кучку, уже почти не обращая внимания на количество постороннего сора. Небо совсем сгустилось, будто вторя моему настроению. Поплыли безрадостные кучевые тучки, в воздухе запахло приближающимся дождём. Пора было отправляться домой, а не то и под холодный ливень попасть довольно легко. Пока я собиралась покинуть место сбора, ворон топтался на суховатой ветке осины. Меня так и подмывало щёлкнуть пальцами, чтобы та переломилась. Да только толку от этого чуть, у пичуги крылья есть, и она избежит позорного паденья. С этим бесовским отродьем я со всеми сборами опоздаю, как тогда зелья варить? Вероятно, на то и расчёт у этой глупой птицы, чтобы помешать мне колдовать. Наверняка же знает, что многие травы по времени собирать надобно. Одни цветки по весне, да на рассвете, другие в самый средний день лета, да по полудню. А некоторые в полнолуние, да не позднее исхода зимнего солнцестояния.
— Сорока-а на хвосте весть принесла-а, — снова закаркало это приставучее создание. Я посмотрела на него с сомнением, этим птичкам я не доверяла ещё больше, ведь они были глупыми сплетницами, которые перевирали всё, что им не скажи. Даже, если будешь вещать напрямую. — Её к на-ам Ива-ан с Ва-асилисой присла-али.
Вот-те на, снова здорова. Неужели царь Твердолик вывел нежный цветочек Василису Кудеяровну на чистую воду? Или у них очередное празднование чего бы то ни было, где обязательно необходимо быть мне? Я поморщилась, но ничего не сказала, дав, тем самым, возможность вещать ворону дальше. Тот не заставил себя ждать, вновь начав разевать свой противный рот, показывая мерзкий язычок.
— Сестрёнке Ива-ана помощь нужна-а. Она-а делов на-аворотила-а. Ма-агия в ней проснула-ась не сра-азу, потому и не учил её никто. А теперь вот колдует, да-а всё не в дело.
— Что не в дело? Может надо так, — фыркнула я, отлично понимая эту застоявшуюся точку зрения всех мужчин, которым душу женщины было не понять никогда. Что для них беда, может для девушки благо. Конечно, наверняка использовать хотели в своих целях, а она в отказную пошла. Молодец девка, сама такая была. Чай от меня хотят, чтобы к ногтю её придавила, да велела по воле батюшки поступать. Либо вообще посчитали возможным магии ненужную девицу лишить. Аж ярость охватила. Или это всё отголоски злости на ворона?
— Она-а приворот совершила-а, — как-то грубо и жёстко бросил ворон, широко разевая свой клюв. Брр, мерзость какая, так и отвлекает от прямых разговоров. — Да-а та-акой сильный он вышел, — продолжал, меж тем тот, не обращая внимания на моё откровенное отвращение, — что всех молодцев в округе окрутил. На-адо испра-авлять дело.
— А что же Иван-царевич? — тут же отозвалась я, памятуя о том, что молодец мог колдовать.
— Говорю же, очень сильный приворот, — яростно забив крылами, каркнула чёрная птица. — Только тебе под силу его снять, а то уже два-а десятка-а женихов ца-арские пороги обивают.
Я повздыхала для острастки, отирая грязные руки зачарованным платочком. Я понимала, что в обычное время подобных слов я бы никогда не дождалась, но до чего же приятны они были. Я же женщина, как-никак. Соглашаться не хотелось, но не для чужих же людей благо буду делать.
— Ладно, — вымучено проговорила я, отлично осознавая, что я ещё пожалею об этом. — Как хоть это горе-колдунью звать?
— Та-ак, Ва-асилиса же, — несколько удивлённо прокаркало пернатое создание, снова пуча на меня свои мерзкие круглые глазища. Я горестно вздохнула — видать, мне на роду написано, всем Василисам помогать.
Глава 2. Не знаешь, не берись
Вечерело, когда толстое деревянное дно ступы ударилось о мощёный каменный двор. Одной добираться до четвёртого царства было в разы быстрее, нежели памятуя о первом посещении этого государства. Тогда я с Василисой, дочерью нашего царя Кудеяра прибыла сюда для борьбы за руку и сердце славного царевича Ивана. Собственно, лично для меня сие было дикостью. Никогда не понимала для чего девицы принимают участие в разного рода испытаниях, дабы выказать все свои способности и поразить потенциального жениха. Ведь то, совершеннейшее неуважение к себе — это добры молодцы должны, за возможность облобызать наши рученьки, биться с чудовищами и проходить через трудные преграды. Лично я бы не пошла с ненормальными девами биться. Больно надо. Впрочем, наша Василиса была по уши влюблена в своего избранника, равно, как и он в неё тоже. Может, только это и заставило меня пуститься в эту авантюру. Ну, и ещё долг жизни, который я была обязана отдать Васёне.
Я, понуро вздохнув, вылезла из своего любимого воздушного транспорта, оставляя в том метёлку с немного корявеньким древком. Меня никто не встречал, что наводило на мысль, «а ждут ли меня тут вообще?» Кинув быстрый взгляд на чёрного ворона, который всю дорогу до царства просидел на моём плече, а сейчас перекочевал на край ступки, взмахнула рукой в сторону широкой белой лестницы.
