Когда поезд прибыл на станцию родного Асиного городка солнце уже почти полностью закатилось, окрашивая небо в яркие оранжевые и пурпурные цвета с розовыми перьями облаков. Взглянув на часы, девушка увидела, что как раз сейчас мама должна возвращаться с работы. Волнение охватило её, а ноги будто приросли к платформе. Сколько бы не представляла себе девушка, как появится на пороге отчего дома пока тряслась в электричке, но настроить себя не могла. У матери был крайне тяжёлый характер. Кроме того, она просто ненавидела, когда непутёвая дочь доставляла ей хлопоты.
Поправив очки в толстой оправе и сделав глубокий вдох, Корабельникова пошла на выход с вокзала. Она старалась идти твёрдо, чтобы дрожь прошла и не так явственно бросались волнение и страх в глаза. Выйдя к автобусной остановке, Ася окинула взглядом окрестности и людей, толкущихся рядом. Да, сразу видно, провинция. Ну, не город, а настоящая деревня. Девушка всегда стыдилась своего происхождения, никому никогда не рассказывая откуда родом, упоминая лишь, что тут у их семьи деревенский дом, где мать любит копаться в земле, приобщаясь к природе. У неё же никогда ни к чему подобному склонности не было.
Нестерпимо хотелось курить. Вообще, после всех этих треволнений дурная привычка полностью овладела ею. А кем бы не овладела? Напиваться девушка не собиралась, а вот выкурить сигаретку- другую была бы не прочь. Мать, конечно, не знала о подобном её увлечении, и ставить ту в известность Ася не собиралась, потому-то держалась от опрометчивых действий. У мамы был нюх, как у собаки, и вдохни блондинка хоть один глоток дыма, родственница выявила бы это не подходя ближе чем на пять шагов. Посетовав на то, что не покурила, пока добиралась до вокзала в Москве, девушка пошагала в глубь остановки, дожидаться нужный автобус. Тот ходил довольно редко, но топать на своих двоих, которые, кстати, были обуты в красивые высокие сапожки на шпильке, Корабельникова не собиралась. Впрочем, заначная пачка так и осталась в её квартире в тайнике, так что расслабиться бы у неё не получилось. А покупать себе сигареты среди знакомых, — в том беда всех крохотных городков, — всё равно, что крикнуть на всю улицу о своей наготе.
Ну, всё, Аська, настал момент истины, от которого ты не отвертишься, — завела мысленную беседу сама с собой девушка. Она бы лучше произнесла тираду вслух, но этого сделать было категорически нельзя, а не то вмиг можно оказаться в домике красного кирпича, из окон которого можно смотреть только сквозь зарешёченное окно. — Уж матушка тебя по головке не погладит. Припомнит все твои заскоки.
Позже, когда дребезжащий автобус доставил её до нужной остановки, Ася незаметно для себя оказалась возле калитки, что вела к небольшому деревянному домику. Тот совсем покосился, показывая свой возраст. Сердце в груди девушки сжалось в маленький комочек. Не так она хотела, чтобы жила её мать. Но она сама выбрала себе такое существование — продала большую трёхкомнатную квартиру, что осталась после отца, купила в ипотеку однушку в Москве для неё и эту хибару для себя. Она пожертвовала своим благополучием ради дочери, на которую частенько сетовала, что та совершенно на неё не похожа, отражая лишь черты лица бывшего мужа.
Нет, Ася не могла разочаровать мать. Лучше уж поджать хвост и умотать обратно в столицу. Что такого собственно случилось? С кем не бывает? Она ведь жива, здорова, даже удовольствие получила, так чего истерики закатывать. Да, он брат, да одна кровь, и что? Раньше только так и женились аристократы. Главное детей не заводить, а так хоть с отцом трахайся…
Фу! Вот уже до какой мерзости додуматься успела. И не стыдно? Дня не прошло, как она содрогалась от омерзения к отношениям брат-сестра, как уже готова смириться и с прочими извращениями. Уж не заразно ли такое поведение? Не подцепила ли Ася от Стаса инфекцию извращённых сексуальных удовольствий? Или, может, так и сходят с ума? Не податься ли ей в психушку? Там хорошо — комната с мягкими стенами, успокоительные. Нет, ну совсем бред!
— Ася? — вырвал девушку из раздумий встревоженный голос матери. Блондинка мысленно отругала себя, что не успела повернуть обратно на вокзал, пока на дороге не показалась мать.
— Привет ма, — улыбнулась девушка, но родительницу было не провести натянутой улыбкой. Она нахмурилась, подходя ближе и рассматривая дочь с головы до пят, отчего та залилась румянцем, как когда-то в детстве. — Выдалась парочка выходных, и я решила навестить тебя. Мы так давно не виделись, я соскучилась.
— Идём, — махнула рукой матушка, проходя мимо. — Дома будешь щебетать, нечего людям представление показывать.
Корабельникова понурив голову, потопала за матерью, попеременно сетуя на свою невозможность врать, и на то, что подобная обувь не подходить для таких дорожек. Вода в сапогах хлюпала, а ступни отрывались от тропинки с противным чавканьем. Девушка чуть не оставила оба каблука в недрах грязевых потоков, так как те туда с лёгкостью погружались, и не желали обратно выпрыгивать. Родительница же спокойно шла, надев резиновые калоши поверх полусапожек. Ася вздохнула с облегчением, наконец оказываясь на крыльце.
— Обувь сними здесь, а то грязи мне натащишь, — строго заявила мать, даже не обернувшись и быстро вынимая ноги из своих «бахил» против грязи. И, всё так же не глянув на родную дочь, прошла внутрь, щёлкая выключателем.
— Мам, ты что мне не рада? — похныкала Ася, ступая мокрыми ногами по деревянному полу, только сейчас понимая, как продрогла. Зубы отстукивали чечётку, а пальцы ног почти не чувствовались.
— Будешь тут рада, — пробурчала та, снова входя в предбанник и ставя перед девушкой валенки. — На вон, обуйся, я ещё не топила. Да колготки свои сними, что проку в них, если они мокрые хоть выжимай.
Блондинка обижено надула губки, но сделала всё так, как сказала матушка. Собственно она сама желала оказаться поскорее в сухой одежде и нырнуть в тепло. Поэтому решила продолжить разговор потом. Так, в полном молчании они прошли в дом, где мать занялась растопкой печи, а Ася тихонечко устроилась за столом напротив. Взгляд её зацепился за сероватый цвет лица матери, за осунувшиеся скулы, за трясущиеся руки. Не заболела ли она? Раньше она никогда не позволяла себе так выглядеть, всегда, даже в этом доме, стараясь оставаться моложавой красавицей. Никто никогда не давал ей тех лет, которые значились в паспорте. Сейчас же она была, пожалуй, даже старше своих лет.
— Мам, давай я сама, — вскочила на ноги девушка, с волнением понимая, что теперь-то точно ничего не расскажет маме.
— Да что ты сделаешь? — фыркнула та, бросив в сторону дочери рассеянный взгляд. — Сиди уж, куда тебе. К тому же, я уже и сама справилась. Мне не привыкать, здесь по-другому нельзя.
— Мама, может я вернусь? — спросил вдруг Ася, подходя к копошащейся матери ближе. Она погладила ту по спине и крепко обняла. — Тебе ведь тяжело, а я буду тебе помогать…
— С работы выгнали? — сухо осведомилась та, напрягаясь.
— С чего ты взяла? Просто я волнуюсь за тебя, — отозвалась девушка, понимая, что мать провести очень трудно, но она должна попытаться. — Или давай ты ко мне? Тут ты чахнешь.
— Аська, — родительница вдруг обернулась и со слезами на глазах принялась обнимать дочь. — Это всё ничего. Это пройдёт. Просто я немного расклеилась. Но ты не переживай. Ты должна всего добиться. Уезжай. Не думай обо мне. Езжай.
— Мамулечка, — зарыдала в свою очередь та, зарываясь лицом в такие родные волосы мамы, которые теперь уже не были каштановыми, сокрытые краской для волос, но девушка ещё помнила их натуральный цвет. — Что ты такое говоришь. Я без тебя никуда.
— Глупая моя девочка, — гладила по щекам дочурку женщина, другой рукой смахивая слёзы. — Здесь нет жизни. В город надо ехать. Там у тебя квартира, работа.
— Да, мам, да. Только там нет тебя, — шмыгая носом, прогундосила Ася. — Мне плохо без тебя. Поедем со мной, а?
Их слёзные объятия прервал стук в дверь. Обе одновременно замолчали, обернувшись в сторону звука.
Глава 7.
Не понимая почему, дыхание Аси комом подскочило к горлу, а сердце затарабанило со скоростью локомотива. Она стиснула пальцы рук в кулаки, и метнула в сторону матери умоляющий взгляд. Девушка чувствовала безотчётный страх, который подсознательно ставил за дверь Стаса.
— Не открывай, — горячечным шёпотом произнесла блондинка. — Мама не открывай.
— Да, что с тобой? — удивлённо вопросила женщина, утирая рукавом свитера непросохшие слёзы. — Ерунду не говори. Это Васильевна. Она должна была прийти. У неё телевизор сгорел, и она приходит в гости сериалы смотреть. И ей хорошо, и мне компания.
Но Корабельникова упрямо помотала головой, цепляясь мёртвой хваткой в руку матери. Та возвела к потолку очи, высвобождаясь из рук дочери. Не успела Ася и глазом моргнуть, как матушка оказалась возле злосчастной двери, готовясь отворить последнюю. В приступе паники девушка метнулась в сторону маленькой комнатки, что сейчас являлась спальней матери. Жаль, только дверей в доме не было, все проёмы украшали красивые парчовые шторы. Не отходя от складок материи, Ася затаила дыхание, прислушиваясь к происходящему у входной двери. Пока она слышала только голос матери, но разобрать, что она говорила не могла. Когда той ответил женский звонкий голосок, только тогда девушка смогла нормально дышат, а давление в голове отступило.
— Ася! Где ты? — озадаченно позвала матушка, явно удивившаяся тому, как быстро дочь скрылась в доме, буквально из-за спины женщины.
— Тут я, — отозвалась Корабельникова. — Здравствуйте. — Поздоровалась она, этикет никто не отменял.
— Тася, какая она у тебя выросла, — улыбаясь, сказала низенькая полноватая женщина, что даже матери была ниже. — А красавица какая. Вся в тебя. Помню, как, за тобой все красавчики школы бегали. Ох, помучила же ты их.
— Да полно-те, — зарумянилась родительница, провожая гостью в зал где и висел небольшой плазменный телевизор. — У тебя вон, Васильевна, дочки замуж повыходили. Тоже быстро их разобрали.
— Да, что они? — махнула та рукой. — Вертихвостки. Твоя же умная — институт окончила. Работа в хорошей кампании.
Ася то бледнела, то краснела, не понимая как же ей реагировать на подобное. Вроде как, они её обсуждают, совершенно не стесняясь её присутствия. А вроде, ничего плохого не говорят. Странный народ — дамочки предпенсионного возраста, дети которых улетели из родительского гнезда. И всё же, в этой непринуждённой атмосфере девушка успокоилась, даже вызвавшись приготовить чаю. Кумушки согласились, усаживаясь на диван и включая телевизор. На экране замелькала какая-то реклама, вскоре сменившаяся заунывной мелодией и титрами. Корабельникова порадовалась возможности улизнуть и не смотреть очередной глупый сериал про несчастную любовь и прочие неприятности. Блондинка никогда не понимала, что может быть интересного в том, чтобы наблюдать за предсказуемой, порой откровенно маразматичной жизнью экранных героев.
Она специально долго заваривала чай, стараясь не показываться на глаза матери и её сериальной подруге, — не хотелось вызывать на себя внимание и слушать очередной бред про себя. Сама же Ася старалась не циклиться на том, из-за чего на самом деле приехала. Она уже решила, что вернётся, просто ей нужен отдых. Даже не отдых, а возможность без давления, лишних напоминаний подумать. Но долго прохлаждаться не получится, не следует волновать мать. К тому же, она в самом деле решила вскоре забрать её отсюда, осознавая, что здесь легко можно загнить. А она не желала для своей матери такой участи, ведь она на самом деле была очень умной, яркой и сильной. Ей место в столице.
Когда Ася принесла сидящим в зале дамочкам чай, сериал как-раз прервался на очередную рекламную паузу. Кругленькая Васильевна тут же уцепилась за девушку взглядом, и та поняла, что ничего хорошее это ей не сулит. Но пришлось смириться, она ведь не хотела показаться грубой, и мать огорчать тоже не хотела.
— Асенька, а ты замуж не собираешься? — проворковала женщина. Мать в тот же миг оживилась, обернувшись в сторону дочери и с интересом на ту глядя.
— Нет, — стараясь держаться спокойно, проговорила девушка. Вот уж с кем-кем, а с посторонним человеком подобные беседы категорически вести не хотелось. Посему она и постаралась ограничиться односложным ответом, дабы к ней не привязались. Но Васильевна, видимо, была очень настырной женщиной, либо де настолько заскучавшей в этом крохотном городке, что всё равно мёртвой хваткой уцепилась за бедную Асю Корабельникову.
— Но молодой человек, наверняка, есть, — сама себе закивала дамочка. — Нынче девушки такие ветреные. — Это она как бы шепнула матушке, но голоса почти не понижала, так что девушка всё прекрасно слышала.
Захотелось послать гостью и уйти в спальню матери, чтобы не видеть заинтересованного блеска в её глазах. Какое ей вообще дело, есть ли у неё кто-то или нет.
— Да, нет у меня никого, — хмурясь ответила Ася, взглядом спрашивая у матери разрешения уйти.
— Глупости, — отмахнулась Васильевна, — конечно, есть. Наверняка, какой-нибудь столичный красавчик с буйными кудрями.
Корабельникову прошиб пот. Перед глазами явственно предстал образ Стаса, который улыбался ей задорной улыбкой. Нет, при чём тут он? Он никогда не был ей парнем в прямом смысле этого слова. К тому же, он ей брат, как никак. Да и вообще, откуда такие сведения, или же фантазии, у совершенно не знающей её женщины, которая из своего городка и носа не кажет? И всё же, волнение охватило девушку, заставив взгляд заметаться по комнате. Непроизвольно вспомнились и нежные прикосновения.
Почему только они?
Он ведь насиловал её, грубо хватая и оставляя синяки. Ася поёжилась, бросив растерянный взгляд на мать. Та вопросительно на неё посмотрела, конечно же не понимая метаний дочери. Васильевна же довольно сложила на груди руки, улыбаясь такой противной улыбкой, будто говоря: «Я всё про вас знаю. Знаю, чем вы занимались сегодня». Корабельникову бросило в жар, а щёки вспыхнули яркими красками.
— Скажете тоже, — натянуто рассмеялась Ася, тщетно пытаясь успокоиться. — Столичных мальчиков интересуют только такие же столичные девочки. — Голос её почти не дрожал, хоть сердце и колотилось быстро-быстро.
— Видела, Таисья, — заговорщицки прошептала на ухо матери эта настырная дамочка. — Я же говорила тебе, есть у ней кавалер. Вона как покраснела.
— Да нет у меня никого! — возмутилась Ася, топнув ногой. Она развернулась и гордо утопала в кухню, слыша за спиной противное хихиканье. При этом не была уверена, что и матушка не повторила действия за своей соседкой. Девушка с досады пнула табуретку, и нарочито громко плюхнула чайник на плиту. Она не знала почему злится. Можно было же просто пожать плечами, мол думайте, что хотите, и уйти восвояси. Так нет же. она выставила себя малолетней дурой.
От злого покусывания губ её отвлёк легкий стук в окно. Досадуя на гостью, Корабельникова глянула туда и шокировано застыла. Сердце замерло, раздуваясь от наполняемой его крови, готовое в любую секунду разорваться.
