Может, зря я вздумала ей сопротивляться, как бы хуже потом не было. Она вполне может придумать какое-нибудь ещё более мерзкое дело, которое мне понравится ещё меньше, но прошлого уже будет не вернуть.
— Слушай, — хитро ухмыльнувшись, прошептала Маша, и в глазах её загорелся нехороший огонёк. Я мысленно застонала, вот оно, чего стоило опасаться. Тем не менее, я решила смолчать, в надежде, что потом смогу обыграть её слова без вреда себе. Та же, уже потирала ручки, принявшись расхаживать по небольшому пятачку между лестниц. — Есть у меня одна идейка, которая поможет тебе превратить этого болвана в своего возлюбленного.
Мария откинула свои тёмно-каштановые, почти чёрные волосы за плечо и достала вновь мобильник. Я всё время удивлялась, как она с такими длинными ногтями легко и непринуждённо может печатать. И ведь без ошибок и опечаток у неё это выходит. То ли я, — да у меня и с моими коротенькими обрубочками ничего путного не выходит. Постоянно из нужных слов какая-то абракадабра выходит. Хорошо если так, а то и вообще невероятные фразы выстраиваются. Машка всегда с них ржёт, как сумасшедшая, называя меня мастером тупых фразочек.
Прозвенел звонок с первой пары. Я было подорвалась бежать в аудиторию и извиняться перед преподом за опоздание, но у моей подруги, как всегда, были свои планы. Она помахала мне пальчиком и указала им же на подоконник, что могло означать, что стоит остаться на том же месте, где и сейчас. От нервозности у меня зачесалась шея, которую я и принялась раздирать в порыве отчаяния. Я прекрасно понимала, что иду на поводу у Маши, но ничего не могла с собой поделать, хоть и было дикое желание прекратить вести себя, как пресмыкающееся. Но я всегда была нерешительной и легко поддающейся на уговоры. Это бесило, и внутренне я могла даже вести диалоги, высказывая всем своим обидчикам то, что хотела бы до них донести. Среди них была и Мария, которой в своей голове я сопротивлялась, а в реальности шла у неё на поводу. Сегодня ничего не изменилось, как бы я не заставляла себя произнести нужные слова, они вставали комом в горле, а язык немел и отказывался повиноваться. Может, всему виной воспитание, или что-то другое, но как же всё это бесит.
— Так, идём — схватив меня за локоть, воскликнула своим звонким голоском Маша. А я и не заметила, как она закончила своё общение с телефоном, подхватила наши сумки и была готова к движению. Вопреки моим желаниям она потащила меня вниз по лестнице, проигнорировав слабые попытки протестовать. Я-то хотела на занятия, ведь иначе легко получить прогул и лишиться стипендии. Это Марии не нужно беспокоиться о том, как она окончит университет и куда поступит, а мне иначе хорошей дороги не выпадет.
— Маш, нам ведь надо на пары…
— Пф, Леська, какие пары, когда решается твоя личная жизнь, — фыркнула та, продолжая прокладывать нам путь среди потока студентов, спешащих с одной лекции на другую.
Тёмный двор встретил нас обшарпанными, расписанными граффити стенами. Чёрные окна уныло смотрели во двор, пугая своими безжизненностью и обречённостью. Только лишь ступив в арку, что вела в окружённый домами маленький дворик, мне стало не по себе. Он был именно дворик и угнетал своими крохотными размерами, отсутствием в нём какой-либо растительности. Я поёжилась, прямо-таки ощущая негативную энергию этого места, тогда как Машка поморщилась и скривилась. Она тщательно выбирала место на бетонной площадке, куда ступить своими новенькими полусапожками. Похоже, её волновала чистота и ничего больше.
— Как можно жить в этой помойке? — презрительно фыркнула она, окидывая три подъезда, что своими провалами смотрели на нас весьма недружелюбно. Я поежилась, в который уж раз, чувствуя нестерпимое желание умчаться прочь от этого негативного места. Но сделать это мне не давала Мария, которая крепко держала меня за руку. — Надеюсь, мы не подцепим здесь ничего мерзкого, отчего потом придётся долго лечиться.
— Машенька, — взмолилась я, убедившись, что подругу нахождение здесь не пугает и не трогает так, как меня. — Может, мы пойдём? Ну его, это гадание? Не верю я в подобное. Да и тебе не советую. Шарлатанство всё это…
— Не ссы! — усмехнулась та, подмигнув мне, и потащила внутрь одного из трёх подъездов. — Прорвёмся подруга. И на твоей улице скоро будет праздник.
Я сильно сомневалась в этом, особенно если учесть всю эту ситуацию и нынешнюю обстановку. Но язык мой в очередной раз присох к нёбу, лишив меня возможности возразить, что бы то ни было. Тем временем, пока я пыталась побороть в себе безотчётный страх, Маша поволокла меня вверх по лестнице неосвещённого и очень грязного подъезда. В нём пахло кошачьей мочой, рвотой и алкогольным кумаром. По всему выходило, что тут могли проживать какие-то неблагополучные личности, любившие выпить и помочиться прямо в туалете. Что уж и говорить о животных, которые, похоже, в свою очередь, воспринимали это помещение, как свой туалет. Меня начало потряхивать и даже немного подташнивать. И как Машка держалась, не знаю. Она же у нас такая чистюля. А тут реальная клоака.
Мария подвела меня к ободранной двери, что прежде, видимо, была обита дерматином, который сейчас клоками свисал, обнажая ватину и деревянное дверное полотно. Возле глазка кривенько была приколочена табличка с номером тринадцать. Ну, конечно, как же иначе. Мы ведь, кажется, к колдунье шли. Естественно, что номер её квартиры носит самый дьявольское и неблагополучное число.
— Вот, в самом деле, — фыркнула Маша, — как можно жить в такой разрухе? А ведь не малые деньги за приём берёт.
Мне не хотелось думать о деньгах, я и представить себе не могла, что мы теперь вообще отсюда живыми уйдём. Мне уже чудились все возможные ужасы, которыми обычно пугают детей. Тут верно и маньяки живут и прочие извращенцы. Убьют, и никто не узнает где и как. Мысленно прощаясь со своей скучной и никчёмной жизнью, я вдруг подумала, что из всего оставляемого мной, жальче всего маму и… Как бы это странно не звучало, Сашку. Я никогда больше не увижу его, не услышу рёва его мотоцикла. А я ведь так и не призналась ему в любви.
Мария достала из сумки влажные салфетки и тщательно протёрла кнопку дверного звонка. Только после этого, игнорируя моё бледное лицо и дрожь во всём теле, надавила на неё. В глубине квартиры противно заскрипела странная мелодия, которая (впрочем, может у меня уже крыша поехала) до странности напоминала похоронный марш. За секунду до того, как я сорвалась с места и кинулась прочь вниз по лестнице, Машка цепкими пальчиками схватила меня за руку.
С чавканьем дверь приоткрылась и явила нашему взору чумазую маленькую девочку с кривыми хвостиками. Я моргнула, размышляя, а могла быть у колдуньи дочка? Или мы благополучно перепутали время и место. Второй вариант меня, конечно бы, очень устроил. Подружка моя тогда покричала, посетовала, да и забыла благополучно про свою недавнюю идею свести меня с ведьмой для помощи в безответной любви.
— Так, — чуть склонив голову на бок, громко заявила Мария. — Мы к Глафире.
Девочка чуть-чуть поглазела на яркие ногти моей подруги, а потом засунула палец в рот и широко отворила дверь. Я ужаснулась. Девочке было не больше трёх-четырёх лет. Да, кто пускает таких малышей двери незнакомым людям открывать? Её ведь могли запросто похитить, или ещё что сделать. Мне поплохело теперь куда больше, чем раньше.
Машка же времени терять не стала и широким шагом вошла внутрь, волоча моё безвольное тело следом. Проходя мимо малышки, я попыталась той улыбнуться, но она совершенно без эмоционально указала в конец длинного коридора и с грохотом затворила входную дверь. Я усомнилась в правильности своих действий уже давно, теперь же медленно молилась, чтобы только выйти из этой переделки живой и здоровой. Вот, правда — никогда больше прогуливать универ не буду, врать родителям тоже не буду, даже с мелкими племяшками буду сидеть с радостью.
Пока я возводила очи к небесам, моя подруга уже коротко постучала в дверь в конце коридора, которая, как и прочая обстановка была в жутком запустении. К слову, запах в квартире был соответствующий и очень напоминал своими ароматами подъездный. Мне стало жаль крошку, которой приходилось тут жить. Выберусь отсюда, сразу же сообщу куда следует, чтобы не мучили бедное дитя.
— Глафира, доброго денёчка, — сухим голосом проговорила Мария, затворяя дверь за нами, и выставляя меня в центр небольшой комнатки, обустройство которой разительно отличалось от тех апартаментов, через которые нам довелось шествовать. Тут всё было чистенько и красиво обставлено. По всему выходило, что и ремонт здесь был сравнительно недавно. На стенах кругом премиленькие рамочки с пейзажами, на подоконнике кружевная салфеточка и расписной горшок с гортензией.
Я с широко распахнутыми глазами пялилась на всё это, с трудом удерживаясь, чтобы не потереть глаза. Довершали всё это большой круглый стол с красивой скатертью и крохотная старушонка с пушистыми седыми волосами. Признаюсь, практически выпала в осадок от того, как не похожа она была на какую-либо колдунью или ведьму.
— Проходите, проходите, — тепло улыбнулась Глафира, и голос её был такой мягкий и располагающий, что будто в сказке себя почувствовала. — От чаю не откажетесь? Или у вас дело срочное и отлагательств не терпящее?
Машка оглянулась на дверь за спиной, приподняла чёрную бровку и снова воззрилась на старушонку. Я могла со всей ответственностью сказать, что она брезговала. Я бы тоже, наверное, так себя повела, но что-то в душе успокоилось, и голова сама кивнула.
— Прекрасно, — ласково пропела бабушка божий одуванчик, поправляя огромные очки. — Агнешка сейчас принесёт. А вам, Мария, быть может, кофе?
— Хм... ладно, — передёрнула плечиком моя подруга, видимо посчитав, что отказываться будет не вежливо.
В тот же миг позади отворилась дверь, и в комнату с подносом вошла белокурая девочка в опрятном платьице с кружевами и бантиками. Пришлось проморгаться, чтобы уверовать в то, что это была та самая девчушка, что отворила нам входную дверь. Машка хмыкнула, и я краем уха услышала, как она прошептала: "Зачёт бабке".
— Итак, — указывая на стульчики вокруг стола, начала Глафира. — У кого из вас беда случилась?
Подруженция моя хмыкнула, прикладывая напомаженные губки к краю чашечки с чёрным кофе. Аромат от неё шёл умопомрачительный, как раз такой, который всегда витал у Маши в квартире.
— Вижу, вы не верите в мои возможности, — улыбнулась в свою очередь старушка, размешивая в своей чашке ложечкой кубики сахара, которые горсткой не считая насыпала. — Думаю это всё из-за Агнешкиных шалостей. Но вы не обижайтесь, мала она ещё и поэтому любит побезобразничать.
Бабусечка взмахнула рукой и за дверью, что всё ещё оставалась открытой, тут же преобразился коридор, являя теперь собой обитые бархатом и деревом стены с резными канделябрами, в которых, мерцая, горели свечи.
Из-за угла показалась белокурая головка, показала язык и снова спряталась. Машка хмыкнула и достала из сумки белый конвертик. Тот был в значительной степени пузат, да так, что мне захотелось тут же уйти. Я не готова была к тому, чтобы за меня столько денег платили, тем более, если учесть, что в действенности всего этого уверенности не было.
— Помощь очень нужна Олеське, — деловито проговорила Мария. — Эта дурочка безответно влюблена уже очень долгое время. И, хоть я и не понимаю, что она в нём нашла, но очень хочу ей помочь.
— Это понятно, — закивала бабушка божий одуванчик, волосы которой в свете свечей сияли. — Только надо ли? Приворот — дело тонкое и очень кропотливое.
— Так, давайте без этого, — всплеснула руками Машка. — Не можете, так и скажите, а голову морочить нечего. Мы к вам с конкретным вопросом пришли, а вы отходную придумываете.
— Ты не так поняла дочка, — улыбнулась Глафира. — Просто Олесю твою хочу подготовить, что не по щелчку пальцев мальчик в неё влюбится, а потрудиться придётся.
По спине моей прокатилась волна тёплых мурашек от предчувствия чего-то хорошего, и я улыбнулась, делая большой глоток чая с мятой.
— Я готова, — на позитиве воскликнула я.
— Погодите-ка, — нахмурилась Машка и отобрала у меня чашку, принявшись её обнюхивать. — Что вы ей дали? Это наркотик какой-то?
— Конечно, нет, — продолжала мило улыбаться старушка. — Только мята, чтобы нервы немного успокоить, а то она чуть в обморок не упала от страха.
— Это она может... — начала Мария, но тут же нахмурилась вновь и строго посмотрела на Глафиру. — Вы мне зубы не заговаривайте. Мы к вам как раз и пришли для того, чтобы этот мотоциклист грёбаный по щелчку в Олеську втюхался. А вы про труды какие-то заливаете.
Подруга моя начала выходить из себя, она порой может быть очень вспыльчивой. Мне пришлось её за руку схватить, чтобы она на маленькую старушечку не накинулась.
— Всё будет, — всё так же ласково заговорила бабусечка. — Только, чтобы любовь крепкая была, а не минутная, надо будет подкреплять приворот. Я расскажу, как это сделать. — Глаза старушки хитро блеснули за стёклами очков.
— Мы ещё что-то должны будем делать? — Машка уже открыто негодовала, явно собираясь забрать свои денежки, прихватить меня и свалить куда подальше. Только вот была проблемка, я что-то эдакое ощущала, находясь в обществе Глафиры, отчего верилось ей и хотелось довериться. Я точно знала, что она мне поможет, что пройдёт совсем немного времени и Сашка полюбит меня по-настоящему. Откуда было это знание, ответить я не могла, но совсем не желала уходить из этого дома вот так.
— Я плачу вам деньги, при том немаленькие, а вы смеете вешать мне лапшу на уши? — распалялась всё сильнее подруга, не обращая внимания на мои попытки её усмирить.
Старушечка всё это слушала с улыбкой, а потом руками взмахнула, кругом поводила, и Маша статуей застыла. Как говорила, так с раскрытым ртом и замерла, превратившись, будто, в восковую фигуру, с лоснящейся искусственной кожей и стеклянными глазами.
— Так-то лучше будет, — вздохнула Глафира и кивнула мне на чашку, которая снова была полна чая.
Я в испуге смотрела сначала на подругу, а потом на ведьму. В силе её я была теперь уверена, но страх снова вернулся ко мне. Он сковал горло, вызвав такой приступ паники, что я сама чуть было не убежала, хоть и хотела остаться. Конечно, чего стоило бабусечке с такой-то силой и меня припечатать к стеночке. Впрочем, зачем ей это надо?
— Ты сядь, Олеся, — кивнула снова на одинокий стул Глафира, излучая поистине тёплую доброжелательность.
— Но… — проблеяла я, кидая на Машку растерянный взгляд.
— Ничего с ней не будет. Помолчит немного, поостынет, да сама оттает, — хмыкнула та, без слов поняв мои волнения. — Это похвально, что у вас дружба такая крепкая, но она помешать мне могла, а я люблю работать в покое, чтобы всё верно исполнить и ничего не напутать.
— Что вы собираетесь делать? — прошептала я, всё ещё находясь в страхе, но подойдя ближе к стулу, с которого всего пару минут назад вскочила.
— Слушай, — хитро ухмыльнувшись, прошептала Маша, и в глазах её загорелся нехороший огонёк. Я мысленно застонала, вот оно, чего стоило опасаться. Тем не менее, я решила смолчать, в надежде, что потом смогу обыграть её слова без вреда себе. Та же, уже потирала ручки, принявшись расхаживать по небольшому пятачку между лестниц. — Есть у меня одна идейка, которая поможет тебе превратить этого болвана в своего возлюбленного.
Мария откинула свои тёмно-каштановые, почти чёрные волосы за плечо и достала вновь мобильник. Я всё время удивлялась, как она с такими длинными ногтями легко и непринуждённо может печатать. И ведь без ошибок и опечаток у неё это выходит. То ли я, — да у меня и с моими коротенькими обрубочками ничего путного не выходит. Постоянно из нужных слов какая-то абракадабра выходит. Хорошо если так, а то и вообще невероятные фразы выстраиваются. Машка всегда с них ржёт, как сумасшедшая, называя меня мастером тупых фразочек.
Прозвенел звонок с первой пары. Я было подорвалась бежать в аудиторию и извиняться перед преподом за опоздание, но у моей подруги, как всегда, были свои планы. Она помахала мне пальчиком и указала им же на подоконник, что могло означать, что стоит остаться на том же месте, где и сейчас. От нервозности у меня зачесалась шея, которую я и принялась раздирать в порыве отчаяния. Я прекрасно понимала, что иду на поводу у Маши, но ничего не могла с собой поделать, хоть и было дикое желание прекратить вести себя, как пресмыкающееся. Но я всегда была нерешительной и легко поддающейся на уговоры. Это бесило, и внутренне я могла даже вести диалоги, высказывая всем своим обидчикам то, что хотела бы до них донести. Среди них была и Мария, которой в своей голове я сопротивлялась, а в реальности шла у неё на поводу. Сегодня ничего не изменилось, как бы я не заставляла себя произнести нужные слова, они вставали комом в горле, а язык немел и отказывался повиноваться. Может, всему виной воспитание, или что-то другое, но как же всё это бесит.
— Так, идём — схватив меня за локоть, воскликнула своим звонким голоском Маша. А я и не заметила, как она закончила своё общение с телефоном, подхватила наши сумки и была готова к движению. Вопреки моим желаниям она потащила меня вниз по лестнице, проигнорировав слабые попытки протестовать. Я-то хотела на занятия, ведь иначе легко получить прогул и лишиться стипендии. Это Марии не нужно беспокоиться о том, как она окончит университет и куда поступит, а мне иначе хорошей дороги не выпадет.
— Маш, нам ведь надо на пары…
— Пф, Леська, какие пары, когда решается твоя личная жизнь, — фыркнула та, продолжая прокладывать нам путь среди потока студентов, спешащих с одной лекции на другую.
Глава 2. Настоящая ведьма
Тёмный двор встретил нас обшарпанными, расписанными граффити стенами. Чёрные окна уныло смотрели во двор, пугая своими безжизненностью и обречённостью. Только лишь ступив в арку, что вела в окружённый домами маленький дворик, мне стало не по себе. Он был именно дворик и угнетал своими крохотными размерами, отсутствием в нём какой-либо растительности. Я поёжилась, прямо-таки ощущая негативную энергию этого места, тогда как Машка поморщилась и скривилась. Она тщательно выбирала место на бетонной площадке, куда ступить своими новенькими полусапожками. Похоже, её волновала чистота и ничего больше.
— Как можно жить в этой помойке? — презрительно фыркнула она, окидывая три подъезда, что своими провалами смотрели на нас весьма недружелюбно. Я поежилась, в который уж раз, чувствуя нестерпимое желание умчаться прочь от этого негативного места. Но сделать это мне не давала Мария, которая крепко держала меня за руку. — Надеюсь, мы не подцепим здесь ничего мерзкого, отчего потом придётся долго лечиться.
— Машенька, — взмолилась я, убедившись, что подругу нахождение здесь не пугает и не трогает так, как меня. — Может, мы пойдём? Ну его, это гадание? Не верю я в подобное. Да и тебе не советую. Шарлатанство всё это…
— Не ссы! — усмехнулась та, подмигнув мне, и потащила внутрь одного из трёх подъездов. — Прорвёмся подруга. И на твоей улице скоро будет праздник.
Я сильно сомневалась в этом, особенно если учесть всю эту ситуацию и нынешнюю обстановку. Но язык мой в очередной раз присох к нёбу, лишив меня возможности возразить, что бы то ни было. Тем временем, пока я пыталась побороть в себе безотчётный страх, Маша поволокла меня вверх по лестнице неосвещённого и очень грязного подъезда. В нём пахло кошачьей мочой, рвотой и алкогольным кумаром. По всему выходило, что тут могли проживать какие-то неблагополучные личности, любившие выпить и помочиться прямо в туалете. Что уж и говорить о животных, которые, похоже, в свою очередь, воспринимали это помещение, как свой туалет. Меня начало потряхивать и даже немного подташнивать. И как Машка держалась, не знаю. Она же у нас такая чистюля. А тут реальная клоака.
Мария подвела меня к ободранной двери, что прежде, видимо, была обита дерматином, который сейчас клоками свисал, обнажая ватину и деревянное дверное полотно. Возле глазка кривенько была приколочена табличка с номером тринадцать. Ну, конечно, как же иначе. Мы ведь, кажется, к колдунье шли. Естественно, что номер её квартиры носит самый дьявольское и неблагополучное число.
— Вот, в самом деле, — фыркнула Маша, — как можно жить в такой разрухе? А ведь не малые деньги за приём берёт.
Мне не хотелось думать о деньгах, я и представить себе не могла, что мы теперь вообще отсюда живыми уйдём. Мне уже чудились все возможные ужасы, которыми обычно пугают детей. Тут верно и маньяки живут и прочие извращенцы. Убьют, и никто не узнает где и как. Мысленно прощаясь со своей скучной и никчёмной жизнью, я вдруг подумала, что из всего оставляемого мной, жальче всего маму и… Как бы это странно не звучало, Сашку. Я никогда больше не увижу его, не услышу рёва его мотоцикла. А я ведь так и не призналась ему в любви.
Мария достала из сумки влажные салфетки и тщательно протёрла кнопку дверного звонка. Только после этого, игнорируя моё бледное лицо и дрожь во всём теле, надавила на неё. В глубине квартиры противно заскрипела странная мелодия, которая (впрочем, может у меня уже крыша поехала) до странности напоминала похоронный марш. За секунду до того, как я сорвалась с места и кинулась прочь вниз по лестнице, Машка цепкими пальчиками схватила меня за руку.
С чавканьем дверь приоткрылась и явила нашему взору чумазую маленькую девочку с кривыми хвостиками. Я моргнула, размышляя, а могла быть у колдуньи дочка? Или мы благополучно перепутали время и место. Второй вариант меня, конечно бы, очень устроил. Подружка моя тогда покричала, посетовала, да и забыла благополучно про свою недавнюю идею свести меня с ведьмой для помощи в безответной любви.
— Так, — чуть склонив голову на бок, громко заявила Мария. — Мы к Глафире.
Девочка чуть-чуть поглазела на яркие ногти моей подруги, а потом засунула палец в рот и широко отворила дверь. Я ужаснулась. Девочке было не больше трёх-четырёх лет. Да, кто пускает таких малышей двери незнакомым людям открывать? Её ведь могли запросто похитить, или ещё что сделать. Мне поплохело теперь куда больше, чем раньше.
Машка же времени терять не стала и широким шагом вошла внутрь, волоча моё безвольное тело следом. Проходя мимо малышки, я попыталась той улыбнуться, но она совершенно без эмоционально указала в конец длинного коридора и с грохотом затворила входную дверь. Я усомнилась в правильности своих действий уже давно, теперь же медленно молилась, чтобы только выйти из этой переделки живой и здоровой. Вот, правда — никогда больше прогуливать универ не буду, врать родителям тоже не буду, даже с мелкими племяшками буду сидеть с радостью.
Пока я возводила очи к небесам, моя подруга уже коротко постучала в дверь в конце коридора, которая, как и прочая обстановка была в жутком запустении. К слову, запах в квартире был соответствующий и очень напоминал своими ароматами подъездный. Мне стало жаль крошку, которой приходилось тут жить. Выберусь отсюда, сразу же сообщу куда следует, чтобы не мучили бедное дитя.
— Глафира, доброго денёчка, — сухим голосом проговорила Мария, затворяя дверь за нами, и выставляя меня в центр небольшой комнатки, обустройство которой разительно отличалось от тех апартаментов, через которые нам довелось шествовать. Тут всё было чистенько и красиво обставлено. По всему выходило, что и ремонт здесь был сравнительно недавно. На стенах кругом премиленькие рамочки с пейзажами, на подоконнике кружевная салфеточка и расписной горшок с гортензией.
Я с широко распахнутыми глазами пялилась на всё это, с трудом удерживаясь, чтобы не потереть глаза. Довершали всё это большой круглый стол с красивой скатертью и крохотная старушонка с пушистыми седыми волосами. Признаюсь, практически выпала в осадок от того, как не похожа она была на какую-либо колдунью или ведьму.
— Проходите, проходите, — тепло улыбнулась Глафира, и голос её был такой мягкий и располагающий, что будто в сказке себя почувствовала. — От чаю не откажетесь? Или у вас дело срочное и отлагательств не терпящее?
Машка оглянулась на дверь за спиной, приподняла чёрную бровку и снова воззрилась на старушонку. Я могла со всей ответственностью сказать, что она брезговала. Я бы тоже, наверное, так себя повела, но что-то в душе успокоилось, и голова сама кивнула.
— Прекрасно, — ласково пропела бабушка божий одуванчик, поправляя огромные очки. — Агнешка сейчас принесёт. А вам, Мария, быть может, кофе?
— Хм... ладно, — передёрнула плечиком моя подруга, видимо посчитав, что отказываться будет не вежливо.
В тот же миг позади отворилась дверь, и в комнату с подносом вошла белокурая девочка в опрятном платьице с кружевами и бантиками. Пришлось проморгаться, чтобы уверовать в то, что это была та самая девчушка, что отворила нам входную дверь. Машка хмыкнула, и я краем уха услышала, как она прошептала: "Зачёт бабке".
— Итак, — указывая на стульчики вокруг стола, начала Глафира. — У кого из вас беда случилась?
Подруженция моя хмыкнула, прикладывая напомаженные губки к краю чашечки с чёрным кофе. Аромат от неё шёл умопомрачительный, как раз такой, который всегда витал у Маши в квартире.
— Вижу, вы не верите в мои возможности, — улыбнулась в свою очередь старушка, размешивая в своей чашке ложечкой кубики сахара, которые горсткой не считая насыпала. — Думаю это всё из-за Агнешкиных шалостей. Но вы не обижайтесь, мала она ещё и поэтому любит побезобразничать.
Бабусечка взмахнула рукой и за дверью, что всё ещё оставалась открытой, тут же преобразился коридор, являя теперь собой обитые бархатом и деревом стены с резными канделябрами, в которых, мерцая, горели свечи.
Из-за угла показалась белокурая головка, показала язык и снова спряталась. Машка хмыкнула и достала из сумки белый конвертик. Тот был в значительной степени пузат, да так, что мне захотелось тут же уйти. Я не готова была к тому, чтобы за меня столько денег платили, тем более, если учесть, что в действенности всего этого уверенности не было.
— Помощь очень нужна Олеське, — деловито проговорила Мария. — Эта дурочка безответно влюблена уже очень долгое время. И, хоть я и не понимаю, что она в нём нашла, но очень хочу ей помочь.
— Это понятно, — закивала бабушка божий одуванчик, волосы которой в свете свечей сияли. — Только надо ли? Приворот — дело тонкое и очень кропотливое.
— Так, давайте без этого, — всплеснула руками Машка. — Не можете, так и скажите, а голову морочить нечего. Мы к вам с конкретным вопросом пришли, а вы отходную придумываете.
— Ты не так поняла дочка, — улыбнулась Глафира. — Просто Олесю твою хочу подготовить, что не по щелчку пальцев мальчик в неё влюбится, а потрудиться придётся.
По спине моей прокатилась волна тёплых мурашек от предчувствия чего-то хорошего, и я улыбнулась, делая большой глоток чая с мятой.
— Я готова, — на позитиве воскликнула я.
— Погодите-ка, — нахмурилась Машка и отобрала у меня чашку, принявшись её обнюхивать. — Что вы ей дали? Это наркотик какой-то?
— Конечно, нет, — продолжала мило улыбаться старушка. — Только мята, чтобы нервы немного успокоить, а то она чуть в обморок не упала от страха.
— Это она может... — начала Мария, но тут же нахмурилась вновь и строго посмотрела на Глафиру. — Вы мне зубы не заговаривайте. Мы к вам как раз и пришли для того, чтобы этот мотоциклист грёбаный по щелчку в Олеську втюхался. А вы про труды какие-то заливаете.
Подруга моя начала выходить из себя, она порой может быть очень вспыльчивой. Мне пришлось её за руку схватить, чтобы она на маленькую старушечку не накинулась.
— Всё будет, — всё так же ласково заговорила бабусечка. — Только, чтобы любовь крепкая была, а не минутная, надо будет подкреплять приворот. Я расскажу, как это сделать. — Глаза старушки хитро блеснули за стёклами очков.
— Мы ещё что-то должны будем делать? — Машка уже открыто негодовала, явно собираясь забрать свои денежки, прихватить меня и свалить куда подальше. Только вот была проблемка, я что-то эдакое ощущала, находясь в обществе Глафиры, отчего верилось ей и хотелось довериться. Я точно знала, что она мне поможет, что пройдёт совсем немного времени и Сашка полюбит меня по-настоящему. Откуда было это знание, ответить я не могла, но совсем не желала уходить из этого дома вот так.
— Я плачу вам деньги, при том немаленькие, а вы смеете вешать мне лапшу на уши? — распалялась всё сильнее подруга, не обращая внимания на мои попытки её усмирить.
Старушечка всё это слушала с улыбкой, а потом руками взмахнула, кругом поводила, и Маша статуей застыла. Как говорила, так с раскрытым ртом и замерла, превратившись, будто, в восковую фигуру, с лоснящейся искусственной кожей и стеклянными глазами.
— Так-то лучше будет, — вздохнула Глафира и кивнула мне на чашку, которая снова была полна чая.
Я в испуге смотрела сначала на подругу, а потом на ведьму. В силе её я была теперь уверена, но страх снова вернулся ко мне. Он сковал горло, вызвав такой приступ паники, что я сама чуть было не убежала, хоть и хотела остаться. Конечно, чего стоило бабусечке с такой-то силой и меня припечатать к стеночке. Впрочем, зачем ей это надо?
— Ты сядь, Олеся, — кивнула снова на одинокий стул Глафира, излучая поистине тёплую доброжелательность.
— Но… — проблеяла я, кидая на Машку растерянный взгляд.
— Ничего с ней не будет. Помолчит немного, поостынет, да сама оттает, — хмыкнула та, без слов поняв мои волнения. — Это похвально, что у вас дружба такая крепкая, но она помешать мне могла, а я люблю работать в покое, чтобы всё верно исполнить и ничего не напутать.
— Что вы собираетесь делать? — прошептала я, всё ещё находясь в страхе, но подойдя ближе к стулу, с которого всего пару минут назад вскочила.
