Мужчине приходиться спускаться вниз с горки, проходя по, казалось бы, бескрайнему, усеянному бледно-зеленой травой полю, и безучастным взглядом смотря на все могилы, что встречаются ему на пути. В такую дождливую погоду здесь не оказывается ни единой души, хотя обычно на кладбище всегда приезжает пара-тройка человек, чтобы привести в порядок могилу умершего, поговорить с ним и оставить букет свежих цветов.
А пройдя еще несколько метров, Маркус доходит до могилы, которая ему и нужна. Небольшая размера, серого цвета, похожа на большую часть, которая здесь установлена. На глазах мужчины появляется неподдельная грусть при ее виде, а он сам нервно сглатывает, почувствовав, как напряжение овладевает каждой клеточкой тела. Остановившись напротив могилы, он слегка склоняет голову и на пару секунд прикрывает глаза, крепко сжимая в руках ручку раскрытого зонтика, что не дает ему промокнуть под дождем. После чего начинает рассматривать фотографию, что изображена на могиле. Молодая женщина примерно тридцати лет с густыми волосами пепельного оттенка и серыми миндалевидными глазами и слегка опущенными уголками кажется милым и светлым человеком, не сделавший никому ничего плохого. Пожалуй, ее добрый и нежный взгляд единственный способен растопить лед в сердце Маркуса, на лице которого в какой-то момент проскакивает искренняя, немного грустная улыбка.
— Здравствуй, Джулия… — тихо произносит Маркус. — Здравствуй, радость моя. Вот мы снова увиделись.
Немного поколебавшись, Маркус подходит поближе к могиле женщины по имени Джулия, садится на корточки и аккуратно кладет на нее букет хризантем, что тут же намокают под сильным дождем.
— Прости, что так долго не приезжал к тебе. К сожалению, у меня было очень много дел на работе. Да и возникли кое-какие обстоятельства, что также стали причиной моего долгого отсутствия.
Маркус медленно проводит кончиками пальцев по фотографии на могиле Джулии и пару раз перечитывает все то, что на ней написано:
«Джулия Уитни Лонгботтом, 4 декабря 1964 – 11 апреля 1991, ‘Навсегда оставшаяся в сердцах ее родных и близких’»
— Надеюсь, тебе понравится эти цветы. Я ведь все еще помню, что они твои любимые. — Маркус бросает легкую улыбку. — Ты всегда так сияла, когда я дарил их тебе. Так мило прижимала к себе каждый мой букетик. Которые я хотел дарить тебе каждый день, чтобы увидеть радость на твоем прекрасном личике.
Маркус прикладывает руку к земле напротив могилы Джулии.
— Знаешь, дорогая… А я недавно пересматривал наши с тобой фотографии. Вспомнил те времена, когда мы с тобой были очень счастливы. Вспомнил нашу первую встречу. Вспомнил, как начал удивляться своим чувствам к тебе. Удивляться, что во мне начало зарождаться чувство влюбленности. — Маркус нервно сглатывает. — С одной стороны, я испытывал очень теплые и нежные чувства. Но с другой… У меня слезы на глаза наворачивались. Смотрел на твои фотографии и был на грани истерики. Потому что рядом нет тебя, моя любовь.
Маркус прикрывает глаза и с дрожью медленно выдыхает.
— Прошло уже больше двадцати лет с момента твоей смерти, но я все еще не могу с этим смириться. Не могу принять тот факт, что я – вдовец. Никогда не думал, что меня будут так называть. Думал, что наша с тобой будет вечной. Что она будет бессмертной. Мечтал, что мы состаримся и умрем в один день. Но… Ты ушла так рано… Слишком рано… Мы с тобой не успели насладиться совместной жизнью. Ты не смогла справиться с тем, что отобрало тебя у меня.
Маркус слегка склоняет голову и крепко сжимает в кулак свободную руку.
— Мне тебя очень не хватает, Джулия. Я до сих пор не научился жить без тебя. До сих пор не отпустил тебя. И все эти годы мечтал, чтобы смерть забрала меня с собой. Чтобы мы с тобой встретились. Чтобы нас уже больше никто не разлучил. Жить в мире, где нет тебя, просто невыносимо. Ужасно одиноко.
Маркус снова проводит кончиками пальцев по фотографии Джулии.
— Кто-то однажды мне сказал, что жизнь продолжается. Что пора выкинуть тебя из головы и двигаться дальше. Посмел предложить мне познакомиться с другой женщиной и жениться на ней. — Маркус тихо шмыгает носом. — Представляешь, милая, познакомиться с другой женщиной! Привести к себе домой ту, что тебя заменила бы. Да я… Да я даже подумать об этом боюсь! Какая может быть другая женщина? Как я посмел бы предать память о тебе? Как посмел бы обнимать и целовать другую? Как они себе это представляют?
Маркус резко качает головой.
— Клянусь, дорогая, никто не отнимет то место, которое ты все еще занимаешь. Ты всегда будешь его занимать. Вот уже двадцать с лишним лет я верен только тебе одной. Да, несколько женщин пытались оказывать мне знаки внимания, но я решительно их отвергал и говорил, что мою Джулию никто не заменит. В моем сердце нет и не будет места для другой женщины. В нем всегда будешь только ты, родная. Сколько бы лет ни пришло, никто не сможет тебя вытеснить.
Не боясь испачкать брюки, Маркус опускается на колени и садится прямо на сырую землю, с грустью во взгляде наблюдая за тем, как капли дождя с тихим хлюпаньем ударяются о могилу его любимой женщины.
— Джулия, солнышко мое, свет моих очей… Как же так? Почему ты покинула меня? Почему оставила на этом свете одного? Я ведь так тебя любил! Был готов на все ради твоего счастья! Ты могла сказать лишь слово – и я все для тебя сделал. С тобой в моей душе всегда горел огонь. Ради тебя я хотел и стремился стать лучше и быть ко всем добрее. Ты прекрасно знаешь, что я очень старался. Потому что не хотел тебя разочаровывать. Не хотел заставлять жалеть о решении быть со мной и стать моей миссис Лонгботтом.
Маркус издает тихий всхлип, сжав руку в кулак до побеления костяшек.
— Да, порой мы ругались. Сильно ругались. Я жутко ревновал тебя к другим мужчинам из страха, что могу потерять тебя. Но я все еще любил тебя. И не представлял своей жизни без тебя. Как влюбился по уши, будучи подростком, так и не смог выкинуть из головы мысли о тебе. И мне было все равно, кто против наших отношений, а кто – за. Я мог, хотел и был готов бороться на нашу любовь. Хотя если бы ты не ответила на мои чувства, я бы постарался это принять и жить дальше. Однако мне повезло, потому что ты ответила.
Маркус замолкает на пару секунд и бросает легкую улыбку.
— Помню, как горько ты плакала у меня на груди, когда к тебе приставали мальчишки. Когда они тебя обзывали, дергали за волосы и крали твои вещи. А мое сердце сжималось до боли, когда еще какие-то уроды задирали юбку и пытались зажать в углу и насильно поцеловать. Мне было до смерти больно смотреть на тебя в таком состоянии. Чуть позже ты спрашивала, почему это вскоре прекратилось. А ответ прост: это я постарался. Нашел всех тех уродов и пригрозил им серьезными последствиями, если узнаю, что они просто посмотрели или подышали на тебя. Я всегда тебя защищал, хотя ты до поры до времени этого не знала. Но когда узнала, то начала смотреть на меня с восхищением, что вызывало во мне чувство гордости.
Маркус нервно сглатывает и качает головой.
— Все так красиво начиналось… — задумчиво говорит Маркус. — Все было так хорошо… Мы любили друг друга и поженились сразу же, как только появилась возможность. У нас было столько планов, сколько желаний, столько целей… Никто не верил, что мы будем вместе и не разбежимся. Все думали, что ты быстро меня бросишь, потому что я был для всех бессовестным хулиганьем, а ты – хорошей девочкой с синдромом отличницы. Но этого не произошло. Мы были вместе всем назло и жили счастливой жизнью. Те несколько лет были лучшими в моей жизни. Я был счастлив любить тебя и быть любимым тобой. Не могу описать, насколько мое счастье было велико. Мне, молодому парню, казалось, что так будет вечно.
Маркус начинает довольно тяжело дышать с чувством, будто что-то давит в груди, а каждую мышцы все больше сводит от нарастающего напряжения.
— Но один случай перевернул все с ног на голову… Один единственный случай забрал тебя у меня… Если бы я все-таки убедил тебя не делать этого, то все было бы хорошо. Ты сейчас была бы со мной. Но к сожалению, ты не послушала меня. Говорила, что прекрасно знаешь, что делаешь. Стала очень упрямой и не слушала моих мудрых советов. И дорого за это поплатилась.
Маркус несколько раз моргает глазами из-за скопившихся в них слез.
— Хотя я тебя ни в чем не виню. Это я тебя не сберег. Не стал проявлять жесткость и уступил тебе. Уступил с тяжелым сердцем. С ужасным предчувствием. Которое меня не подвело. Тогда ни я не смог тебя спасти, ни врачи. Мы все оказались бессильны перед тем недугом, который тебя одолел. Точнее, я не стал настаивать и фактически отправил тебя в могилу. Ты здесь из-за меня, Джулия. Я не смог тебя спасти.
В этот момент по щекам Маркуса начинают медленно течь слезы, а его дрожащие пальцы медленно скользят по среднего размера фотографии на могиле Джулии.
— Прости меня, любимая… — дрожащим голосом произносит Маркус. — Прости… Я совершил ошибку… Огромную и непростительную ошибку. Я убил тебя… Хотя вполне мог этого избежать, если бы поступил как настоящий мужик и уговорил тебя не делать того, что и стало причиной твоей смерти.
Маркус прикладывает ладонь к земле у могилы.
— Почему я позволил этому случиться? Почему я все-таки послушал тебя? Почему наивно понадеялся, что все обойдется? А-а-а-а… Какой же я дебил… Полный дебил… Наверное, твоя смерть и мой «гордый» статус вдовца – это наказание за такую оплошность. Женившись на тебе, я взял на себя ответственность заботиться о тебе. Но я с ней не справился.
Маркус с дрожью выдыхает.
— Нисколько не сомневаюсь, что вся твоя семья меня тогда возненавидела, — предполагает Маркус. — Да, никто не сказал мне это прямо в лицо, но я знаю – они считали меня виноватым в твоей гибели. Твой отец, твоя мать, бабушки, дедушки… Все эти люди и так были против наших отношений, хотя потом и смирились с нашим выбором, решив, что мы взрослые и сами разберемся. А твоя кончина только больше испортила их мнение обо мне. Они тихо проклинали меня за то, что я ворвался в твою жизнь. А я… А я обозлился на весь мир…
Маркус сильно морщит лоб, уставив хмурый взгляд в одной точке.
— Вся доброта, которую ты в меня вселила, в миг исчезла. Я больше не хотел быть хорошим. Хотел рвать и метать. Мстить всем и каждому за то, что меня лишили моего сокровища. И мне было плевать, кто что обо мне подумает. Даже смена обстановки и переезд не помогли мне почувствовать себя лучше. Я все еще чувствовал одновременно и злость, и отчаяние, и одиночество, и разочарование. Было до тошноты противно слышать, как люди выражают мне соболезнования и гордо величают вдовцом. Приходилось стискивать зубы, чтобы не сорваться. В глубине души я отчаянно протестовал и не хотел верить, что это правда. Но к сожалению, реальность оказалась куда менее красочной, чем мои мечты.
Маркус в порыве злости пальцами сжимает небольшой комок могильной земли, слегка вздрогнув, когда в какой-то момент в небе сверкает яркая молния, а следом раздаются оглушительные раскаты грома.
— Я до сих пор злюсь. Злюсь на весь мир. Хотя и вынужден строить из себя хорошего перед теми, кто ничего не знает. Тем не менее мне становится немного легче, когда я думаю о том, что одному человечку скоро придет конец. Питер… Я его ненавижу… Этот мальчишка порождает во мне бурю негативных эмоций. Я жду не дождусь, когда смогу его убить. Когда смогу рассказать, почему прицепился к нему и его девчонке, на которую мне в принципе все равно, но от которой хочу избавиться ему назло. И я ни за что не сдамся. Особенно сейчас, когда я проделал уже половину пути. Мне осталось совсем немного. Если все пройдет гладко, то Питер Роуз очень скоро будет лежать мертвый в земле. Как он всегда того и хотел. Я с радостью исполню его мечту. Сделаю то, что ему никак не дают сделать какие-то обстоятельства или какие-то людишки.
В небе снова сверкает яркая молния, а дождь будто бы усиливается, но Маркус по-прежнему не спешит срочно найти укрытие и переждать непогоду.
— Знаю, что ты бы не одобрила ничего из того, что я сейчас делаю, если бы была жива. Ты бы сказала мне, что человек должен быть добрым и светлым. Что злость, мордобои и любого рода месть не может ничего решить и не приносит никакого облегчения. Что мальчика нужно оставить в покое. Что его подружка ни в чем не виновата. Но я не могу. Не могу ничего с собой поделать. Мне нужно сделать что-то, чтобы выплеснуть боль, что все еще живет во мне. Я и так храню ее почти тридцать лет. И это сильно меня истощает. Мне и так осталось недолго жить, и я хочу провести это время спокойно. Но я смогу успокоиться только в том случае, если отомщу тому, кого по определенной причине выбрал своей жертвой.
Маркус медленно проводит рукой по мокрой могильной плите.
— Прости меня, Джулия… — Маркус тихо шмыгает носом. — Прости, что так сильно тебя разочаровал. Клянусь, я вовсе не плохой человек. Я просто сломлен и несчастен. Из-за того, что потерял тебя. Да, я в прошлом совершил немало ужасных поступков. Но я был готов со всем этим завязать и покончить со старой жизнью. Я хотел измениться. Хотел сделать это ради тебя. И я честно старался, ты же это знаешь. И возможно, это случилось бы, если бы судьба не решила поиздеваться надо мной и не отобрать у тебя меня. Мне не хватило сил и желания выполнить все те обещания, которые я тебе дал. Потому что я все потерял. У меня ничего не осталось.
Маркус склоняет голову и тыльной стороной руки трет глаза, в какой-то момент начав растирать предплечье из-за того, что замерзает из-за прохладного ветра, что дует на улице.
— Только рядом с тобой я могу быть слабым. Только ты видишь меня таким, какой я сейчас. Мне не стыдно плакать перед тобой. А другие не поймут. Засмеют. Унизят. Я не могу этого допустить. Не могу позволить кому-то оскорбить мое достоинство. Для всех я обязан оставаться сильным мужиком. Обязан скрывать в себе боль от потери любимой жены и не жаловаться всем подряд. Да и ни к чему мне чья-то жалость. Мне не становится легче от того, что какая-нибудь женщина скажет ласковое слово. Или какой-нибудь мужик похлопает по плечу и скажет «крепись». Моя боль прошла бы, если бы ты вернулась ко мне. Но к сожалению, это невозможно. Поэтому я продолжаю жить без тебя. Ждать момента, когда смерть придет за мной.
Маркус переводит полный печали взгляд на фотографию Джулии.
— Но одно я могу пообещать тебе точно: как только Питер Роуз и Хелен Маршалл умрут, то на этом все закончится. Клянусь, Джулия, после этого я больше не стану никому мстить. Не буду никому причинять вреда. Мне нужно только убрать с дороги этих двоих, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше. И я не остановлюсь до тех пор, пока это не случится. Даже если у меня опять ничего не получится, я снова буду пробовать. И так будет до тех пор, пока я не добьюсь своего. Пусть пройдет хоть год, хоть два, но я уничтожу эту сладкую парочку. Уничтожу, дорогая. И меня никто не остановит. Я настроен очень решительно и не стану отступать.
Маркус ехидно усмехается.
— Пусть мальчик еще немного помучается и дойдет до полного безумия, от которого его не спасут даже дружки. Чтобы он умолял с ним покончить, валясь у меня в ногах весь сломленный, униженный и опустошенный.
А пройдя еще несколько метров, Маркус доходит до могилы, которая ему и нужна. Небольшая размера, серого цвета, похожа на большую часть, которая здесь установлена. На глазах мужчины появляется неподдельная грусть при ее виде, а он сам нервно сглатывает, почувствовав, как напряжение овладевает каждой клеточкой тела. Остановившись напротив могилы, он слегка склоняет голову и на пару секунд прикрывает глаза, крепко сжимая в руках ручку раскрытого зонтика, что не дает ему промокнуть под дождем. После чего начинает рассматривать фотографию, что изображена на могиле. Молодая женщина примерно тридцати лет с густыми волосами пепельного оттенка и серыми миндалевидными глазами и слегка опущенными уголками кажется милым и светлым человеком, не сделавший никому ничего плохого. Пожалуй, ее добрый и нежный взгляд единственный способен растопить лед в сердце Маркуса, на лице которого в какой-то момент проскакивает искренняя, немного грустная улыбка.
— Здравствуй, Джулия… — тихо произносит Маркус. — Здравствуй, радость моя. Вот мы снова увиделись.
Немного поколебавшись, Маркус подходит поближе к могиле женщины по имени Джулия, садится на корточки и аккуратно кладет на нее букет хризантем, что тут же намокают под сильным дождем.
— Прости, что так долго не приезжал к тебе. К сожалению, у меня было очень много дел на работе. Да и возникли кое-какие обстоятельства, что также стали причиной моего долгого отсутствия.
Маркус медленно проводит кончиками пальцев по фотографии на могиле Джулии и пару раз перечитывает все то, что на ней написано:
«Джулия Уитни Лонгботтом, 4 декабря 1964 – 11 апреля 1991, ‘Навсегда оставшаяся в сердцах ее родных и близких’»
— Надеюсь, тебе понравится эти цветы. Я ведь все еще помню, что они твои любимые. — Маркус бросает легкую улыбку. — Ты всегда так сияла, когда я дарил их тебе. Так мило прижимала к себе каждый мой букетик. Которые я хотел дарить тебе каждый день, чтобы увидеть радость на твоем прекрасном личике.
Маркус прикладывает руку к земле напротив могилы Джулии.
— Знаешь, дорогая… А я недавно пересматривал наши с тобой фотографии. Вспомнил те времена, когда мы с тобой были очень счастливы. Вспомнил нашу первую встречу. Вспомнил, как начал удивляться своим чувствам к тебе. Удивляться, что во мне начало зарождаться чувство влюбленности. — Маркус нервно сглатывает. — С одной стороны, я испытывал очень теплые и нежные чувства. Но с другой… У меня слезы на глаза наворачивались. Смотрел на твои фотографии и был на грани истерики. Потому что рядом нет тебя, моя любовь.
Маркус прикрывает глаза и с дрожью медленно выдыхает.
— Прошло уже больше двадцати лет с момента твоей смерти, но я все еще не могу с этим смириться. Не могу принять тот факт, что я – вдовец. Никогда не думал, что меня будут так называть. Думал, что наша с тобой будет вечной. Что она будет бессмертной. Мечтал, что мы состаримся и умрем в один день. Но… Ты ушла так рано… Слишком рано… Мы с тобой не успели насладиться совместной жизнью. Ты не смогла справиться с тем, что отобрало тебя у меня.
Маркус слегка склоняет голову и крепко сжимает в кулак свободную руку.
— Мне тебя очень не хватает, Джулия. Я до сих пор не научился жить без тебя. До сих пор не отпустил тебя. И все эти годы мечтал, чтобы смерть забрала меня с собой. Чтобы мы с тобой встретились. Чтобы нас уже больше никто не разлучил. Жить в мире, где нет тебя, просто невыносимо. Ужасно одиноко.
Маркус снова проводит кончиками пальцев по фотографии Джулии.
— Кто-то однажды мне сказал, что жизнь продолжается. Что пора выкинуть тебя из головы и двигаться дальше. Посмел предложить мне познакомиться с другой женщиной и жениться на ней. — Маркус тихо шмыгает носом. — Представляешь, милая, познакомиться с другой женщиной! Привести к себе домой ту, что тебя заменила бы. Да я… Да я даже подумать об этом боюсь! Какая может быть другая женщина? Как я посмел бы предать память о тебе? Как посмел бы обнимать и целовать другую? Как они себе это представляют?
Маркус резко качает головой.
— Клянусь, дорогая, никто не отнимет то место, которое ты все еще занимаешь. Ты всегда будешь его занимать. Вот уже двадцать с лишним лет я верен только тебе одной. Да, несколько женщин пытались оказывать мне знаки внимания, но я решительно их отвергал и говорил, что мою Джулию никто не заменит. В моем сердце нет и не будет места для другой женщины. В нем всегда будешь только ты, родная. Сколько бы лет ни пришло, никто не сможет тебя вытеснить.
Не боясь испачкать брюки, Маркус опускается на колени и садится прямо на сырую землю, с грустью во взгляде наблюдая за тем, как капли дождя с тихим хлюпаньем ударяются о могилу его любимой женщины.
— Джулия, солнышко мое, свет моих очей… Как же так? Почему ты покинула меня? Почему оставила на этом свете одного? Я ведь так тебя любил! Был готов на все ради твоего счастья! Ты могла сказать лишь слово – и я все для тебя сделал. С тобой в моей душе всегда горел огонь. Ради тебя я хотел и стремился стать лучше и быть ко всем добрее. Ты прекрасно знаешь, что я очень старался. Потому что не хотел тебя разочаровывать. Не хотел заставлять жалеть о решении быть со мной и стать моей миссис Лонгботтом.
Маркус издает тихий всхлип, сжав руку в кулак до побеления костяшек.
— Да, порой мы ругались. Сильно ругались. Я жутко ревновал тебя к другим мужчинам из страха, что могу потерять тебя. Но я все еще любил тебя. И не представлял своей жизни без тебя. Как влюбился по уши, будучи подростком, так и не смог выкинуть из головы мысли о тебе. И мне было все равно, кто против наших отношений, а кто – за. Я мог, хотел и был готов бороться на нашу любовь. Хотя если бы ты не ответила на мои чувства, я бы постарался это принять и жить дальше. Однако мне повезло, потому что ты ответила.
Маркус замолкает на пару секунд и бросает легкую улыбку.
— Помню, как горько ты плакала у меня на груди, когда к тебе приставали мальчишки. Когда они тебя обзывали, дергали за волосы и крали твои вещи. А мое сердце сжималось до боли, когда еще какие-то уроды задирали юбку и пытались зажать в углу и насильно поцеловать. Мне было до смерти больно смотреть на тебя в таком состоянии. Чуть позже ты спрашивала, почему это вскоре прекратилось. А ответ прост: это я постарался. Нашел всех тех уродов и пригрозил им серьезными последствиями, если узнаю, что они просто посмотрели или подышали на тебя. Я всегда тебя защищал, хотя ты до поры до времени этого не знала. Но когда узнала, то начала смотреть на меня с восхищением, что вызывало во мне чувство гордости.
Маркус нервно сглатывает и качает головой.
— Все так красиво начиналось… — задумчиво говорит Маркус. — Все было так хорошо… Мы любили друг друга и поженились сразу же, как только появилась возможность. У нас было столько планов, сколько желаний, столько целей… Никто не верил, что мы будем вместе и не разбежимся. Все думали, что ты быстро меня бросишь, потому что я был для всех бессовестным хулиганьем, а ты – хорошей девочкой с синдромом отличницы. Но этого не произошло. Мы были вместе всем назло и жили счастливой жизнью. Те несколько лет были лучшими в моей жизни. Я был счастлив любить тебя и быть любимым тобой. Не могу описать, насколько мое счастье было велико. Мне, молодому парню, казалось, что так будет вечно.
Маркус начинает довольно тяжело дышать с чувством, будто что-то давит в груди, а каждую мышцы все больше сводит от нарастающего напряжения.
— Но один случай перевернул все с ног на голову… Один единственный случай забрал тебя у меня… Если бы я все-таки убедил тебя не делать этого, то все было бы хорошо. Ты сейчас была бы со мной. Но к сожалению, ты не послушала меня. Говорила, что прекрасно знаешь, что делаешь. Стала очень упрямой и не слушала моих мудрых советов. И дорого за это поплатилась.
Маркус несколько раз моргает глазами из-за скопившихся в них слез.
— Хотя я тебя ни в чем не виню. Это я тебя не сберег. Не стал проявлять жесткость и уступил тебе. Уступил с тяжелым сердцем. С ужасным предчувствием. Которое меня не подвело. Тогда ни я не смог тебя спасти, ни врачи. Мы все оказались бессильны перед тем недугом, который тебя одолел. Точнее, я не стал настаивать и фактически отправил тебя в могилу. Ты здесь из-за меня, Джулия. Я не смог тебя спасти.
В этот момент по щекам Маркуса начинают медленно течь слезы, а его дрожащие пальцы медленно скользят по среднего размера фотографии на могиле Джулии.
— Прости меня, любимая… — дрожащим голосом произносит Маркус. — Прости… Я совершил ошибку… Огромную и непростительную ошибку. Я убил тебя… Хотя вполне мог этого избежать, если бы поступил как настоящий мужик и уговорил тебя не делать того, что и стало причиной твоей смерти.
Маркус прикладывает ладонь к земле у могилы.
— Почему я позволил этому случиться? Почему я все-таки послушал тебя? Почему наивно понадеялся, что все обойдется? А-а-а-а… Какой же я дебил… Полный дебил… Наверное, твоя смерть и мой «гордый» статус вдовца – это наказание за такую оплошность. Женившись на тебе, я взял на себя ответственность заботиться о тебе. Но я с ней не справился.
Маркус с дрожью выдыхает.
— Нисколько не сомневаюсь, что вся твоя семья меня тогда возненавидела, — предполагает Маркус. — Да, никто не сказал мне это прямо в лицо, но я знаю – они считали меня виноватым в твоей гибели. Твой отец, твоя мать, бабушки, дедушки… Все эти люди и так были против наших отношений, хотя потом и смирились с нашим выбором, решив, что мы взрослые и сами разберемся. А твоя кончина только больше испортила их мнение обо мне. Они тихо проклинали меня за то, что я ворвался в твою жизнь. А я… А я обозлился на весь мир…
Маркус сильно морщит лоб, уставив хмурый взгляд в одной точке.
— Вся доброта, которую ты в меня вселила, в миг исчезла. Я больше не хотел быть хорошим. Хотел рвать и метать. Мстить всем и каждому за то, что меня лишили моего сокровища. И мне было плевать, кто что обо мне подумает. Даже смена обстановки и переезд не помогли мне почувствовать себя лучше. Я все еще чувствовал одновременно и злость, и отчаяние, и одиночество, и разочарование. Было до тошноты противно слышать, как люди выражают мне соболезнования и гордо величают вдовцом. Приходилось стискивать зубы, чтобы не сорваться. В глубине души я отчаянно протестовал и не хотел верить, что это правда. Но к сожалению, реальность оказалась куда менее красочной, чем мои мечты.
Маркус в порыве злости пальцами сжимает небольшой комок могильной земли, слегка вздрогнув, когда в какой-то момент в небе сверкает яркая молния, а следом раздаются оглушительные раскаты грома.
— Я до сих пор злюсь. Злюсь на весь мир. Хотя и вынужден строить из себя хорошего перед теми, кто ничего не знает. Тем не менее мне становится немного легче, когда я думаю о том, что одному человечку скоро придет конец. Питер… Я его ненавижу… Этот мальчишка порождает во мне бурю негативных эмоций. Я жду не дождусь, когда смогу его убить. Когда смогу рассказать, почему прицепился к нему и его девчонке, на которую мне в принципе все равно, но от которой хочу избавиться ему назло. И я ни за что не сдамся. Особенно сейчас, когда я проделал уже половину пути. Мне осталось совсем немного. Если все пройдет гладко, то Питер Роуз очень скоро будет лежать мертвый в земле. Как он всегда того и хотел. Я с радостью исполню его мечту. Сделаю то, что ему никак не дают сделать какие-то обстоятельства или какие-то людишки.
В небе снова сверкает яркая молния, а дождь будто бы усиливается, но Маркус по-прежнему не спешит срочно найти укрытие и переждать непогоду.
— Знаю, что ты бы не одобрила ничего из того, что я сейчас делаю, если бы была жива. Ты бы сказала мне, что человек должен быть добрым и светлым. Что злость, мордобои и любого рода месть не может ничего решить и не приносит никакого облегчения. Что мальчика нужно оставить в покое. Что его подружка ни в чем не виновата. Но я не могу. Не могу ничего с собой поделать. Мне нужно сделать что-то, чтобы выплеснуть боль, что все еще живет во мне. Я и так храню ее почти тридцать лет. И это сильно меня истощает. Мне и так осталось недолго жить, и я хочу провести это время спокойно. Но я смогу успокоиться только в том случае, если отомщу тому, кого по определенной причине выбрал своей жертвой.
Маркус медленно проводит рукой по мокрой могильной плите.
— Прости меня, Джулия… — Маркус тихо шмыгает носом. — Прости, что так сильно тебя разочаровал. Клянусь, я вовсе не плохой человек. Я просто сломлен и несчастен. Из-за того, что потерял тебя. Да, я в прошлом совершил немало ужасных поступков. Но я был готов со всем этим завязать и покончить со старой жизнью. Я хотел измениться. Хотел сделать это ради тебя. И я честно старался, ты же это знаешь. И возможно, это случилось бы, если бы судьба не решила поиздеваться надо мной и не отобрать у тебя меня. Мне не хватило сил и желания выполнить все те обещания, которые я тебе дал. Потому что я все потерял. У меня ничего не осталось.
Маркус склоняет голову и тыльной стороной руки трет глаза, в какой-то момент начав растирать предплечье из-за того, что замерзает из-за прохладного ветра, что дует на улице.
— Только рядом с тобой я могу быть слабым. Только ты видишь меня таким, какой я сейчас. Мне не стыдно плакать перед тобой. А другие не поймут. Засмеют. Унизят. Я не могу этого допустить. Не могу позволить кому-то оскорбить мое достоинство. Для всех я обязан оставаться сильным мужиком. Обязан скрывать в себе боль от потери любимой жены и не жаловаться всем подряд. Да и ни к чему мне чья-то жалость. Мне не становится легче от того, что какая-нибудь женщина скажет ласковое слово. Или какой-нибудь мужик похлопает по плечу и скажет «крепись». Моя боль прошла бы, если бы ты вернулась ко мне. Но к сожалению, это невозможно. Поэтому я продолжаю жить без тебя. Ждать момента, когда смерть придет за мной.
Маркус переводит полный печали взгляд на фотографию Джулии.
— Но одно я могу пообещать тебе точно: как только Питер Роуз и Хелен Маршалл умрут, то на этом все закончится. Клянусь, Джулия, после этого я больше не стану никому мстить. Не буду никому причинять вреда. Мне нужно только убрать с дороги этих двоих, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше. И я не остановлюсь до тех пор, пока это не случится. Даже если у меня опять ничего не получится, я снова буду пробовать. И так будет до тех пор, пока я не добьюсь своего. Пусть пройдет хоть год, хоть два, но я уничтожу эту сладкую парочку. Уничтожу, дорогая. И меня никто не остановит. Я настроен очень решительно и не стану отступать.
Маркус ехидно усмехается.
— Пусть мальчик еще немного помучается и дойдет до полного безумия, от которого его не спасут даже дружки. Чтобы он умолял с ним покончить, валясь у меня в ногах весь сломленный, униженный и опустошенный.
