– Нет, – покачал головой парень. – А может, и да. Мне никогда не попадались девушки, которые с кошкой как с подружкой разговаривают. Стало интересно.
Он выжидательно смотрел на меня. Я на него.
– Да шучу я. В тот ливень и в ад бы попал, да всё не по своей воле. Помнишь же, какая гроза была?
– Значит, не по своей воле?
– Нет. Я, когда тебя узнал, еще два часа хохотал. Надо же такому случиться, чтобы в такую бурю к хозяйке кошки попасть? Невероятное совпадение.
– Совпадение?
– А что же еще? Хотя и приятное. Ну, всё, яблоко я съел, можно и к самому главному приступить, – вытер он тыльной стороной ладони губы.
– Еще бутерброды, – придвинула я тарелку с ними… целых три. Это его на время отвлечет.
Он с явным сожалением принялся их жевать.
– И когда я тебе понравилась?
– Да почти сразу. Ты забавная и симпатичная. Мне такие нравятся.
– А тебя не смущает, что я похожа на Адель?
– Вот еще новость. Что за бред? Кто тебе это сказал?
– Твоя мама. Что у меня волосы как у нее. И вообще.
– Ты совсем на нее не похожа. Разве что такая же субтильная. А волосы… да у нее они были светлые, а у тебя темные. Хочешь, фотографию ее покажу? Где-то в вещах валялась… Если найду.
– А отчего она умерла?
Сэм задумался. Отложил надкушенный бутерброд и отряхнул руки от крошек.
Он молчал, а я ждала ответа.
– Этот вопрос уж точно не для первого свидания, – наконец сказал он. – Но раз ты так хочешь… Адель связалась с дурной компанией, и это ее погубило.
– И это всё?
– Пока, да. Она жила, она была, но потом ее не стало. Мы редко о ней говорим, но когда это случается, мама весь день плачет, ходит с покрасневшими глазами и опухшими веками. Это тяжело. Но я не могу ей ничем помочь, только быть рядом.
– Я понимаю. – Хотя я ничего не понимала. Оборотни напали на дом Стайлеров. Сэм пострадал, едва не погиб от волчьего укуса. А Эмма рассказывала, что они потеряли дорогого для них человека… Адель? Так не связана ли сестра Сэма и Джека с оборотнями?
– Николетт, давай договоримся, что сегодня ты меня больше не будешь спрашивать об Адель, хорошо?
– Ладно.
– Вот и прекрасно, – принялся Сэм за недоеденный бутерброд. Он оказался последним.
– Вы потому охотитесь на оборотней? Из-за Адель?
Сэм с видимым усилием проглотил вставший в горле кусок. Налил себе чая, выпил одним махом, сполоснул последним глотком рот. Пятерней зачесал волосы назад, явно к чему-то готовясь.
– Мне известен только один способ заставить девушку замолчать, – сказал он и притянул меня к себе.
Оказавшись в его крепких объятьях, я немного растерялась.
Но тут мы приступили к самому главному.
– За что?
Сэм держался за покрасневшую щеку, а внутри меня всё кипело. И рука нещадно ныла.
– Это был мой первый поцелуй! А ты его украл! – Глаза щипало от слез, и было жутко обидно.
Джек, прости! Я не подарю тебе свой первый поцелуй.
– Сама повесила кусок колбасы, а теперь говоришь – не ешь! – возмутился Сэм.
– Я тебе что, кусок колбасы? – Отвернувшись, я заспешила прочь. Вот нахал!
– Николетт… Николетт, постой! – кинулся он вдогонку.
– Оставь меня в покое! – Но сама, не удержавшись, повернулась, чтобы высказать ему всё в лицо: – Я тебя ненавижу! Ты сломал мне всю жизнь! – Слезы текли из глаз ручьем. Это было невыносимо.
Чтоб ему было пусто!
– Дурак! Мерзавец! Ненавижу!
Сэм стоял на месте, глядя в изумлении, словно я его «била» не словами, а в самом деле.
Развернувшись, я кинулась в дом.
Пролетела мимо удивленной Эммы и взбежала на второй этаж, к себе в комнату.
Захлопнув дверь, бросилась на кровать и обняла подушку, собираясь от души наплакаться. Но замерла, затаив дыхание.
Что это было?
Что такое со мной случилось, когда Сэм меня поцеловал? Этот остолоп!
Да у меня чуть сердце из груди не выскочило и перехватило дыхание.
Что со мной?
Может, пирог с шафраном оказался несвежим?
…Самая же мука началась на следующий день.
Я не знала, куда глаза девать. А Сэм, как назло, был тут как тут. Он словно меня преследовал, чтобы встретиться лицом к лицу.
– Да что такое? – наконец заподозрила неладное и Эмма. – Сэм что-то натворил? Он напроказничал? Ты только намекни, Николетт, и я ему устрою взбучку!
И как ей скажешь, что такого сделал Сэм?
Но тяжелее всего было глядеть в глаза Джеку.
Я его предала. Предала в самом своем сердце. Как теперь жить с этой виной?
– Николетт, – улыбнулся он своей ясной, лучезарной улыбкой, полулежа на диване, с перебинтованным плечом. Его еще мучила температура, но не такая высокая, по словам Эммы, чтобы переживать. – У тебя что-нибудь случилось?
Я сидела рядом на стуле, положив ладони на колени, глядя в пол. И вздыхала.
– Нет, ничего.
– Если это из-за меня, то не волнуйся. На мне всё как на собаке заживет, – подмигнул он.
И я снова вздохнула.
Я никому не сказала, что натворил Сэм. Мне и самой хотелось об этом забыть. Но только не забывалось.
Сэм же вел себя как ни в чем не бывало, носил всё ту же старую майку и посмеивался надо мной. И мы всё так же часто ругались.
Мне не нравилось, что происходит.
А между нами действительно что-то происходило, и мне никак не удавалось избавиться от теплого ощущения в груди.
Что сказала бы бабушка? Но я боялась и заикнуться ей об этом.
Чтобы отвлечься и развеяться, я отправилась к Лили.
Девушка встретила меня в саду, она обрезала ранние розы, желтые с розовой каймой, любимые цветы ее матери.
В руках Лили держала садовые ножницы. На ней был зеленый фартук и рубашка с закатанными рукавами, штаны и сапоги. Никогда бы не подумала, что она любит возиться в саду – у них же есть прекрасный садовник Том.
Казалось, Лили способна только отдавать приказания и следить за неукоснительным исполнением.
– Привет! – поздоровалась я.
Лили вытерла тыльной стороной руки в перчатке пот со лба, щурясь на солнце, разглядывая меня.
– Ну, с чем пожаловала? – не очень дружелюбно спросила она.
– Отдать тебе кролика. Ты забыла, – достала я из плетеной сумки игрушку.
– Зачем? Оставь себе, – наклонилась Лили над кустом, словно разговор был окончен.
– Как – себе? Это же тебе Джек подарил!
– И что, что Джек? Я видела, как ты на него смотрела.
– Да как я на него смотрела?
Ну… может быть.
Я посадила на декоративный пенек кролика, но Лили не обратила на него никакого внимания.
Ах так! Ну не хочет – не надо. Мягкие игрушки лишними не бывают.
Сунула кролика обратно в сумку и вспомнила о пакетике с печеньем – для Лили.
– Это от Эммы. «Поцелуйчики», – положила я пакетик на тот же пенек.
– И это тебе больше пригодится, – сказала Лили, и я уронила презент, который, к счастью, не рассыпался.
Как – мне? Она знает про поцелуй? Но откуда? Да нет, она не может о нем знать.
Я прикрыла рот рукой, краснея.
– Николетт, – заговорила Лили, не глядя в мою сторону. И что-то в ее голосе меня насторожило. Она села на скамейку, стягивая резиновые перчатки. – Помнишь, я говорила о своей матери… что она болела?
– Ну. И что? – присела я рядом.
– Бывали такие дни, когда мама вела себя странно… не знаю даже, как объяснить.
Я молчала, не представляя, что она имеет в виду.
– Эти создания, что напали на Джека… – сказала девушка осторожно. – Это же не волки? Волки не бывают такими огромными. Кто они?
– Эм… – Лили же до сих пор не поинтересовалась, не спросила, что там вообще случилось. Почему, после нападения, Джек не отправился в полицию. Почему ей, Лили, никто из братьев ничего не объяснил. Всё произошло так, будто это в порядке вещей отбиваться от зубастых монстров на дороге.
И даже я, не на шутку струхнув, не попыталась разобраться в случившемся, не засыпала ни Джека, ни Сэма вопросами.
Лили, очевидно, показалось это странным. Или нет?
Почему она ничего не сказала отцу? Иначе бы мистер Крафчик давно нагрянул с расспросами и полицией.
От всего происходящего я перестала здраво мыслить.
Да еще и этот Сэм…
– Ты разве не слышала, что в лесу завелись волки? Да они и на дом мистера Елоу напали, тот еле ноги унес…
– Николетт, ты никогда не умела врать.
– Но это правда! У любого спроси, и тебе скажут, что мистер Елоу...
Лили встала, отряхивая штаны.
– Я думала, с тобой можно поговорить серьезно. А ты прикидываешься дурочкой. Ладно, забудь, что я сказала.
– Подожди, – схватила ее за руку. – Почему ты заговорила о своей матери? Чем она болела?
Лили с минуту молчала.
– Я толком не знаю, – наконец начала она. – Мама заболела, когда мне едва исполнилось одиннадцать. Врачи разводили руками, говорили, что ничем не могут помочь, а она медленно угасала. Я очень боялась, что мама умрет. Она почти не вставала с кровати, и я каждое утро бежала к ней убедиться, что она жива. Отец ходил сам не свой, он искал врачей, лекарства, но ничего не помогало. Но вот однажды он принес маленький пузырек и сказал, что эта микстура вылечит маму, поставит ее на ноги. И правда, вскоре мама пошла на поправку, чаще вставала с постели и крепла день ото дня.
Лили замолчала.
А мне подумалось, что если всё было так радужно, то почему она хмурится?
– Наверное, я зря начала этот разговор, – наконец сказала девушка. – Тебе лучше уйти.
– Почему?
– Потому что я больше не хочу говорить об этом. И не беспокойся, я не расскажу отцу о происшествии на дороге.
– Я и не беспокоюсь.
Она взглянула на меня неодобрительно и продолжила садовые работы.
Мне ничего не оставалось, как и правда пойти домой.
По пути я размышляла о матери Лили.
Миссис Линда производила впечатление спокойной и уравновешенной женщины с отменным здоровьем, хотя я видела ее нечасто. Дом Крафчиков я посещала редко, как и разные официальные мероприятия, как День города, где она произносила речи, как жена мэра, или благотворительные собрания, на которых она председательствовала.
Ребенку, как правило, это неинтересно.
Да, я слишком мало знала миссис Линду, чтобы понять, какой она была.
Но почему Лили заговорила о ней, о ее болезни и лекарстве? И это после нападения волков… которых сама Лили посчитала не волками.
Я запнулась о кочку и встала как вкопанная.
А может, мать Лили была оборотнем?
У меня даже дыхание перехватило и сердце замерло.
Нет, это невозможно!
– Что за странный вопрос? Откуда ты это взяла? – Эмма накрывала на стол, ходила взад-вперед, принося столовые приборы и посуду.
– Простой вопрос, – пожала я плечами, сидя на стуле и наблюдая за женщиной. – Может ли обычный человек, такой, как я или вы, стать оборотнем?
Эмма не выдержала и присела со мной рядом.
– Ты кого-то подозреваешь? Что он не человек?
– Ну я… я не знаю. Но если теоретически?
– Ну, если теоретически, то неси тарелки и стаканы. И на Джека – тоже, – поднялась она и снова принялась за дело.
– Как? Он разве будет ужинать с нами?
– Температура спала. Я не вижу причин держать его одного в комнате.
– Это из-за лекарства?
– Какого лекарства? – удивленно остановилась Эмма, держа в руках стопку тарелок.
– Мистер Дэниел дал Джеку какое-то лекарство, я видела. И теперь Джеку лучше, он быстро поправляется.
– Расставляй, – поставила Эмма на стол тарелки.
Неужели лекарство для Джека – запретная тема? Дело в Джеке? Или в лекарстве?
Сэм говорил, что они изготавливают лекарства по спецзаказу. И они же выслеживают оборотней. Для чего, например, им нужен был Данар?
Что, если это как-то связано?
Но как узнать?
– Чего тебе опять? – проворчал Сэм. – Второе свидание? – скривившись, прикоснулся он к щеке.
Я выследила его после того, как он починил с отцом машину, сходил в лабораторию и вышел во двор, притащить какой-то инструмент. Выскочила из-за кустарника, парень даже отшатнулся.
– Какое еще свидание? Обломишься! – Если бы я была кошкой, то шерсть бы встала дыбом.
– Ну, тогда я пошел, – направился он к дому.
– Подожди. Есть разговор.
– А мне он будет интересен? – усмехнулась эта наглая морда.
– Я постараюсь. – Схватила его за руку и потянула в сторону реки.
Вечернее солнышко ласково пригревало, золотя воду. Вокруг шелестели кусты.
И Сэм глядел на меня, приподняв бровь.
О чем же я хотела спросить? Ах да.
– Ты говорил, что ваша семья изготавливает лекарства по специальному заказу. Что это за лекарства? И почему вы этим занимаетесь?
– Имеешь в виду фармацевтику? Это хобби отца, я уже говорил. А что?
– А отлов оборотней – тоже хобби?
– Почему? – Глаза Сэма открылись шире, словно он, наконец, проснулся. – Как так?
– Вот и мне хотелось бы знать. Зачем вам нужен был Данар?
– Тебе-то это для чего? – сложил руки на груди парень.
– Для общего сведения. Хочу понять, с чем мне идти в полицию.
– Чего? В полицию? Зачем в полицию? – опешил он, опустив руки.
– Вы удерживали человека в подвале. Потом сказали, что он был оборотнем. А даже если и так, что вы хотели с ним сделать? Убить?
– А ты смелая. Я утоплю тебя в реке, и ни в какую полицию ты не пойдешь.
– Не утопишь. Я тебе нравлюсь.
Лицо Сэма изменилось, напряглось.
Дура! Он может сделать то, что тебе не понравится, а потом утопить в реке.
Наконец, Сэм расслабленно вздохнул.
– Ну, хорошо. В конце концов, это не тайна. На крови оборотней можно замешать неплохое лекарство. Оно, конечно, до конца не вылечит, но симптомы опасной болезни ослабит. И спрос на такой продукт есть. Несмотря на побочное действие.
– И что за действие? – подалась я вперед.
– Чувствительность к полнолунию. Агрессия, беспокойство, бессонница. Доходит до того, что периодами пациента приходится запирать в подвале, чтобы он не причинил другим вреда.
– Какой ужас!
– Ужас. Но есть средства, которые сглаживают побочный эффект. Дым полыни, запах лаванды – и это неполный список того, что мы выявили, что действенно на данный момент.
– Я всё равно не понимаю, зачем вы на них охотитесь? Ради лекарств?
– Ночные охотники – опасные существа. И лекарства на их крови от болезней это не цель.
– А какова цель?
Сэм с минуту смотрел на меня серьезно, а потом усмехнулся:
– Остановить этих чудовищ, естественно.
– Почему вы? Из-за Адель? Оборотни виноваты в ее гибели?
– Притормози, Николетт. Ты взяла слишком крутые повороты. Некоторые вещи тебя не касаются. По крайней мере, не должны.
– Да, но вы живете в моем доме.
– Мы можем и съехать. В любой момент.
– Не можем, – заявила Эмма, когда мы с Сэмом отправились подтвердить его намерения. – Как я оставлю бабушку? – Женщина с подозрением оглядела сына; я притворилась, что занята поливкой циннии в цветочном горшке. – С чего такой вопрос? Вы опять с Николетт поссорились?
– Да не ссорились мы. Наоборот. – Он подмигнул мне: – Милые бранятся – только тешатся.
– Кто это тут милый? – подбоченилась я.
– Ладно, мне нужно проведать бабушку, – заспешила Эмма на второй этаж.
– Сэм, ты вообще в себе? – подошла я ближе, держа в руке случайно сорванный цветок.
– Ну, я всё еще жду своей награды. На вопросы я твои ответил…
– …не на все.
– И теперь…
Я воткнула в карман его рубашки цветок.
– Вот твоя награда.
Он перехватил мою руку и со смехом притянул меня к себе.
Ну что ж, сам напросился.
Я набрала полную грудь воздуха и закричала во всё горло. Тонко, протяжно. Бабушка говорила, что это больше похоже на кошачий ор, когда случайно наступишь кошке на хвост.
На Сэма это произвело ошеломляющее действие.
Он выжидательно смотрел на меня. Я на него.
– Да шучу я. В тот ливень и в ад бы попал, да всё не по своей воле. Помнишь же, какая гроза была?
– Значит, не по своей воле?
– Нет. Я, когда тебя узнал, еще два часа хохотал. Надо же такому случиться, чтобы в такую бурю к хозяйке кошки попасть? Невероятное совпадение.
– Совпадение?
– А что же еще? Хотя и приятное. Ну, всё, яблоко я съел, можно и к самому главному приступить, – вытер он тыльной стороной ладони губы.
– Еще бутерброды, – придвинула я тарелку с ними… целых три. Это его на время отвлечет.
Он с явным сожалением принялся их жевать.
– И когда я тебе понравилась?
– Да почти сразу. Ты забавная и симпатичная. Мне такие нравятся.
– А тебя не смущает, что я похожа на Адель?
– Вот еще новость. Что за бред? Кто тебе это сказал?
– Твоя мама. Что у меня волосы как у нее. И вообще.
– Ты совсем на нее не похожа. Разве что такая же субтильная. А волосы… да у нее они были светлые, а у тебя темные. Хочешь, фотографию ее покажу? Где-то в вещах валялась… Если найду.
– А отчего она умерла?
Сэм задумался. Отложил надкушенный бутерброд и отряхнул руки от крошек.
Он молчал, а я ждала ответа.
– Этот вопрос уж точно не для первого свидания, – наконец сказал он. – Но раз ты так хочешь… Адель связалась с дурной компанией, и это ее погубило.
– И это всё?
– Пока, да. Она жила, она была, но потом ее не стало. Мы редко о ней говорим, но когда это случается, мама весь день плачет, ходит с покрасневшими глазами и опухшими веками. Это тяжело. Но я не могу ей ничем помочь, только быть рядом.
– Я понимаю. – Хотя я ничего не понимала. Оборотни напали на дом Стайлеров. Сэм пострадал, едва не погиб от волчьего укуса. А Эмма рассказывала, что они потеряли дорогого для них человека… Адель? Так не связана ли сестра Сэма и Джека с оборотнями?
– Николетт, давай договоримся, что сегодня ты меня больше не будешь спрашивать об Адель, хорошо?
– Ладно.
– Вот и прекрасно, – принялся Сэм за недоеденный бутерброд. Он оказался последним.
– Вы потому охотитесь на оборотней? Из-за Адель?
Сэм с видимым усилием проглотил вставший в горле кусок. Налил себе чая, выпил одним махом, сполоснул последним глотком рот. Пятерней зачесал волосы назад, явно к чему-то готовясь.
– Мне известен только один способ заставить девушку замолчать, – сказал он и притянул меня к себе.
Оказавшись в его крепких объятьях, я немного растерялась.
Но тут мы приступили к самому главному.
***
– За что?
Сэм держался за покрасневшую щеку, а внутри меня всё кипело. И рука нещадно ныла.
– Это был мой первый поцелуй! А ты его украл! – Глаза щипало от слез, и было жутко обидно.
Джек, прости! Я не подарю тебе свой первый поцелуй.
– Сама повесила кусок колбасы, а теперь говоришь – не ешь! – возмутился Сэм.
– Я тебе что, кусок колбасы? – Отвернувшись, я заспешила прочь. Вот нахал!
– Николетт… Николетт, постой! – кинулся он вдогонку.
– Оставь меня в покое! – Но сама, не удержавшись, повернулась, чтобы высказать ему всё в лицо: – Я тебя ненавижу! Ты сломал мне всю жизнь! – Слезы текли из глаз ручьем. Это было невыносимо.
Чтоб ему было пусто!
– Дурак! Мерзавец! Ненавижу!
Сэм стоял на месте, глядя в изумлении, словно я его «била» не словами, а в самом деле.
Развернувшись, я кинулась в дом.
Пролетела мимо удивленной Эммы и взбежала на второй этаж, к себе в комнату.
Захлопнув дверь, бросилась на кровать и обняла подушку, собираясь от души наплакаться. Но замерла, затаив дыхание.
Что это было?
Что такое со мной случилось, когда Сэм меня поцеловал? Этот остолоп!
Да у меня чуть сердце из груди не выскочило и перехватило дыхание.
Что со мной?
Может, пирог с шафраном оказался несвежим?
…Самая же мука началась на следующий день.
Я не знала, куда глаза девать. А Сэм, как назло, был тут как тут. Он словно меня преследовал, чтобы встретиться лицом к лицу.
– Да что такое? – наконец заподозрила неладное и Эмма. – Сэм что-то натворил? Он напроказничал? Ты только намекни, Николетт, и я ему устрою взбучку!
И как ей скажешь, что такого сделал Сэм?
Но тяжелее всего было глядеть в глаза Джеку.
Я его предала. Предала в самом своем сердце. Как теперь жить с этой виной?
– Николетт, – улыбнулся он своей ясной, лучезарной улыбкой, полулежа на диване, с перебинтованным плечом. Его еще мучила температура, но не такая высокая, по словам Эммы, чтобы переживать. – У тебя что-нибудь случилось?
Я сидела рядом на стуле, положив ладони на колени, глядя в пол. И вздыхала.
– Нет, ничего.
– Если это из-за меня, то не волнуйся. На мне всё как на собаке заживет, – подмигнул он.
И я снова вздохнула.
ГЛАВА 35. Ненужный кролик
Я никому не сказала, что натворил Сэм. Мне и самой хотелось об этом забыть. Но только не забывалось.
Сэм же вел себя как ни в чем не бывало, носил всё ту же старую майку и посмеивался надо мной. И мы всё так же часто ругались.
Мне не нравилось, что происходит.
А между нами действительно что-то происходило, и мне никак не удавалось избавиться от теплого ощущения в груди.
Что сказала бы бабушка? Но я боялась и заикнуться ей об этом.
Чтобы отвлечься и развеяться, я отправилась к Лили.
Девушка встретила меня в саду, она обрезала ранние розы, желтые с розовой каймой, любимые цветы ее матери.
В руках Лили держала садовые ножницы. На ней был зеленый фартук и рубашка с закатанными рукавами, штаны и сапоги. Никогда бы не подумала, что она любит возиться в саду – у них же есть прекрасный садовник Том.
Казалось, Лили способна только отдавать приказания и следить за неукоснительным исполнением.
– Привет! – поздоровалась я.
Лили вытерла тыльной стороной руки в перчатке пот со лба, щурясь на солнце, разглядывая меня.
– Ну, с чем пожаловала? – не очень дружелюбно спросила она.
– Отдать тебе кролика. Ты забыла, – достала я из плетеной сумки игрушку.
– Зачем? Оставь себе, – наклонилась Лили над кустом, словно разговор был окончен.
– Как – себе? Это же тебе Джек подарил!
– И что, что Джек? Я видела, как ты на него смотрела.
– Да как я на него смотрела?
Ну… может быть.
Я посадила на декоративный пенек кролика, но Лили не обратила на него никакого внимания.
Ах так! Ну не хочет – не надо. Мягкие игрушки лишними не бывают.
Сунула кролика обратно в сумку и вспомнила о пакетике с печеньем – для Лили.
– Это от Эммы. «Поцелуйчики», – положила я пакетик на тот же пенек.
– И это тебе больше пригодится, – сказала Лили, и я уронила презент, который, к счастью, не рассыпался.
Как – мне? Она знает про поцелуй? Но откуда? Да нет, она не может о нем знать.
Я прикрыла рот рукой, краснея.
– Николетт, – заговорила Лили, не глядя в мою сторону. И что-то в ее голосе меня насторожило. Она села на скамейку, стягивая резиновые перчатки. – Помнишь, я говорила о своей матери… что она болела?
– Ну. И что? – присела я рядом.
– Бывали такие дни, когда мама вела себя странно… не знаю даже, как объяснить.
Я молчала, не представляя, что она имеет в виду.
– Эти создания, что напали на Джека… – сказала девушка осторожно. – Это же не волки? Волки не бывают такими огромными. Кто они?
– Эм… – Лили же до сих пор не поинтересовалась, не спросила, что там вообще случилось. Почему, после нападения, Джек не отправился в полицию. Почему ей, Лили, никто из братьев ничего не объяснил. Всё произошло так, будто это в порядке вещей отбиваться от зубастых монстров на дороге.
И даже я, не на шутку струхнув, не попыталась разобраться в случившемся, не засыпала ни Джека, ни Сэма вопросами.
Лили, очевидно, показалось это странным. Или нет?
Почему она ничего не сказала отцу? Иначе бы мистер Крафчик давно нагрянул с расспросами и полицией.
От всего происходящего я перестала здраво мыслить.
Да еще и этот Сэм…
– Ты разве не слышала, что в лесу завелись волки? Да они и на дом мистера Елоу напали, тот еле ноги унес…
– Николетт, ты никогда не умела врать.
– Но это правда! У любого спроси, и тебе скажут, что мистер Елоу...
Лили встала, отряхивая штаны.
– Я думала, с тобой можно поговорить серьезно. А ты прикидываешься дурочкой. Ладно, забудь, что я сказала.
– Подожди, – схватила ее за руку. – Почему ты заговорила о своей матери? Чем она болела?
Лили с минуту молчала.
– Я толком не знаю, – наконец начала она. – Мама заболела, когда мне едва исполнилось одиннадцать. Врачи разводили руками, говорили, что ничем не могут помочь, а она медленно угасала. Я очень боялась, что мама умрет. Она почти не вставала с кровати, и я каждое утро бежала к ней убедиться, что она жива. Отец ходил сам не свой, он искал врачей, лекарства, но ничего не помогало. Но вот однажды он принес маленький пузырек и сказал, что эта микстура вылечит маму, поставит ее на ноги. И правда, вскоре мама пошла на поправку, чаще вставала с постели и крепла день ото дня.
Лили замолчала.
А мне подумалось, что если всё было так радужно, то почему она хмурится?
– Наверное, я зря начала этот разговор, – наконец сказала девушка. – Тебе лучше уйти.
– Почему?
– Потому что я больше не хочу говорить об этом. И не беспокойся, я не расскажу отцу о происшествии на дороге.
– Я и не беспокоюсь.
Она взглянула на меня неодобрительно и продолжила садовые работы.
Мне ничего не оставалось, как и правда пойти домой.
По пути я размышляла о матери Лили.
Миссис Линда производила впечатление спокойной и уравновешенной женщины с отменным здоровьем, хотя я видела ее нечасто. Дом Крафчиков я посещала редко, как и разные официальные мероприятия, как День города, где она произносила речи, как жена мэра, или благотворительные собрания, на которых она председательствовала.
Ребенку, как правило, это неинтересно.
Да, я слишком мало знала миссис Линду, чтобы понять, какой она была.
Но почему Лили заговорила о ней, о ее болезни и лекарстве? И это после нападения волков… которых сама Лили посчитала не волками.
Я запнулась о кочку и встала как вкопанная.
А может, мать Лили была оборотнем?
У меня даже дыхание перехватило и сердце замерло.
Нет, это невозможно!
ГЛАВА 36. Не трогай диких кошек
– Что за странный вопрос? Откуда ты это взяла? – Эмма накрывала на стол, ходила взад-вперед, принося столовые приборы и посуду.
– Простой вопрос, – пожала я плечами, сидя на стуле и наблюдая за женщиной. – Может ли обычный человек, такой, как я или вы, стать оборотнем?
Эмма не выдержала и присела со мной рядом.
– Ты кого-то подозреваешь? Что он не человек?
– Ну я… я не знаю. Но если теоретически?
– Ну, если теоретически, то неси тарелки и стаканы. И на Джека – тоже, – поднялась она и снова принялась за дело.
– Как? Он разве будет ужинать с нами?
– Температура спала. Я не вижу причин держать его одного в комнате.
– Это из-за лекарства?
– Какого лекарства? – удивленно остановилась Эмма, держа в руках стопку тарелок.
– Мистер Дэниел дал Джеку какое-то лекарство, я видела. И теперь Джеку лучше, он быстро поправляется.
– Расставляй, – поставила Эмма на стол тарелки.
Неужели лекарство для Джека – запретная тема? Дело в Джеке? Или в лекарстве?
Сэм говорил, что они изготавливают лекарства по спецзаказу. И они же выслеживают оборотней. Для чего, например, им нужен был Данар?
Что, если это как-то связано?
Но как узнать?
***
– Чего тебе опять? – проворчал Сэм. – Второе свидание? – скривившись, прикоснулся он к щеке.
Я выследила его после того, как он починил с отцом машину, сходил в лабораторию и вышел во двор, притащить какой-то инструмент. Выскочила из-за кустарника, парень даже отшатнулся.
– Какое еще свидание? Обломишься! – Если бы я была кошкой, то шерсть бы встала дыбом.
– Ну, тогда я пошел, – направился он к дому.
– Подожди. Есть разговор.
– А мне он будет интересен? – усмехнулась эта наглая морда.
– Я постараюсь. – Схватила его за руку и потянула в сторону реки.
Вечернее солнышко ласково пригревало, золотя воду. Вокруг шелестели кусты.
И Сэм глядел на меня, приподняв бровь.
О чем же я хотела спросить? Ах да.
– Ты говорил, что ваша семья изготавливает лекарства по специальному заказу. Что это за лекарства? И почему вы этим занимаетесь?
– Имеешь в виду фармацевтику? Это хобби отца, я уже говорил. А что?
– А отлов оборотней – тоже хобби?
– Почему? – Глаза Сэма открылись шире, словно он, наконец, проснулся. – Как так?
– Вот и мне хотелось бы знать. Зачем вам нужен был Данар?
– Тебе-то это для чего? – сложил руки на груди парень.
– Для общего сведения. Хочу понять, с чем мне идти в полицию.
– Чего? В полицию? Зачем в полицию? – опешил он, опустив руки.
– Вы удерживали человека в подвале. Потом сказали, что он был оборотнем. А даже если и так, что вы хотели с ним сделать? Убить?
– А ты смелая. Я утоплю тебя в реке, и ни в какую полицию ты не пойдешь.
– Не утопишь. Я тебе нравлюсь.
Лицо Сэма изменилось, напряглось.
Дура! Он может сделать то, что тебе не понравится, а потом утопить в реке.
Наконец, Сэм расслабленно вздохнул.
– Ну, хорошо. В конце концов, это не тайна. На крови оборотней можно замешать неплохое лекарство. Оно, конечно, до конца не вылечит, но симптомы опасной болезни ослабит. И спрос на такой продукт есть. Несмотря на побочное действие.
– И что за действие? – подалась я вперед.
– Чувствительность к полнолунию. Агрессия, беспокойство, бессонница. Доходит до того, что периодами пациента приходится запирать в подвале, чтобы он не причинил другим вреда.
– Какой ужас!
– Ужас. Но есть средства, которые сглаживают побочный эффект. Дым полыни, запах лаванды – и это неполный список того, что мы выявили, что действенно на данный момент.
– Я всё равно не понимаю, зачем вы на них охотитесь? Ради лекарств?
– Ночные охотники – опасные существа. И лекарства на их крови от болезней это не цель.
– А какова цель?
Сэм с минуту смотрел на меня серьезно, а потом усмехнулся:
– Остановить этих чудовищ, естественно.
– Почему вы? Из-за Адель? Оборотни виноваты в ее гибели?
– Притормози, Николетт. Ты взяла слишком крутые повороты. Некоторые вещи тебя не касаются. По крайней мере, не должны.
– Да, но вы живете в моем доме.
– Мы можем и съехать. В любой момент.
***
– Не можем, – заявила Эмма, когда мы с Сэмом отправились подтвердить его намерения. – Как я оставлю бабушку? – Женщина с подозрением оглядела сына; я притворилась, что занята поливкой циннии в цветочном горшке. – С чего такой вопрос? Вы опять с Николетт поссорились?
– Да не ссорились мы. Наоборот. – Он подмигнул мне: – Милые бранятся – только тешатся.
– Кто это тут милый? – подбоченилась я.
– Ладно, мне нужно проведать бабушку, – заспешила Эмма на второй этаж.
– Сэм, ты вообще в себе? – подошла я ближе, держа в руке случайно сорванный цветок.
– Ну, я всё еще жду своей награды. На вопросы я твои ответил…
– …не на все.
– И теперь…
Я воткнула в карман его рубашки цветок.
– Вот твоя награда.
Он перехватил мою руку и со смехом притянул меня к себе.
Ну что ж, сам напросился.
Я набрала полную грудь воздуха и закричала во всё горло. Тонко, протяжно. Бабушка говорила, что это больше похоже на кошачий ор, когда случайно наступишь кошке на хвост.
На Сэма это произвело ошеломляющее действие.
