– Если б не я, ты бы вообще в гору не попал. Я тут хозяин. Спасибо скажешь соседушке своей, она словечко замолвила и поручилась. Но не мог я верить на слово, вот и устроил тебе испытаньице. Не зобидел ли часом?
— Нет, — помотал головой Степан. – Даже интересно было камушки твои поразглядывать. Красивы больно. Да только что они мне в этом мраке горы? Я ведь не вышел бы, все не вынес… а даже если б часть прихватил, то всю жизнь бы жалел об оставшихся сокровищах… А у меня другое дело, не до камушков мне и золота. Мне Идель найти надо, колдунью горную. Ее демон лесной утащил. Чем бы мне камушки помогли ее найти?
— Идель, значитца, шукаешь? – усмехнулся в бороду старик и спрыгнул с сундука. – А знаешь ли ты, кто она и зачем к горе приставлена?
— Неважно мне, кто она – хоть дух, хоть привидение, хоть мара ночная. Все равно буду ее искать, — упрямо сказал Степан. – Не отступлюсь от своего.
— Мне нравится твое упорство, — из глаз духа исчезла насмешка. – Я дам тебе проводника, мальца одного, только ты его слушайся, чтоб он ни говорил, хлопец в горе поболе твоего ходит… Федюнька его кличут, сам он тут остался у меня в услужении, сам выбрал тьму горы и мир духов. Смышленый малый, и все тропки-дорожки горные знает. Колдовству научен. А гребень этот прибереги, держи за пазухой, чтоб сразу смог достать, коли придет час.
— А коли он придет-то? – в тон ему спросил Степан.
— А то ты сам поймешь, как встретишь девку змеючку, так и поймешь. Тут много кто живет, с древних времен, когда еще и людей в Камне-гор не бывало. Идель – одна из древнего народа. Последняя в роду. Жила здесь чудь лесная белоокая, по золоту ходила, цену ему не знала. Пока не пришли белые люди… Сейчас только в курганах память про них и осталась. Да только и сами курганы – лесом поросли, в тайге спрятаны. В нашей горе тоже есть древние могилы, вот мимо них Федюнька тебя и проведет. Сам тот путь не одолеешь, людям то неподвластно. А чудь… Как пришли люди белые сюда, так чудь вырыла в горе пещеру огромную, сокровища свои туда снесла, да и, подрубив стойки, похоронила себя среди тьмы вековечной. Идель вот хранительницей сокровищ оставили. Шаманы чудские провели обряд один… страшный он был, кровавый, да только с помощью его подарили духи иной стороны для хранительницы жизнь вечную. Правда, жизнь та во мраке горы проходит. И можно ли то жизнью назвать? – загрустил вдруг Хозяин золота. – Правда, может Идель снова человеком стать… Есть одно условие…
— Какое? – вскинулся Степан, в сердце загорелась надежда.
— Если найдется новый хранитель… — мрачно закончил дух. – Да вот кто захочет себе такую долю? Да и колдовство то черное, опасное…
— А есть ли еще шаманы, которые помнят те чары? – нахмурился Степан.
— Правильные вопросы ты задаешь… шаманка в твоей деревне живет. Последняя в роду она. Ежели найдешь нового хранителя горе нашей и сокровищам чудским, то может, и согласится она провести чародейский обряд. Дивьи люди просто так не отпустят, пусть и стали призраками да марами иной стороны…
Задумчиво молчал в ответ Степан. Если есть шанс забрать Идель из ее подземного царства, то он на все пойдет, лишь бы вытащить ее. Правда, она сама должна этого хотеть… Неволить он ее права не имеет.
— Хорошо сидим, — заворчал вдруг дух, — а пора и в путь-дорогу. Федюнька!
И на оклик явился из одного из коридоров скалистых мальчонка, совсем еще ребятенок. Вихрастый, светленький, голубоглазый, как лучик солнца в этой тьме подземной.
— Пошто звал, деда? – зазвенел его голосок.
А Степан понял – то не Идель смех он слышал во тьме переходов, то Федюнька смеялся над ним.
Дорога с мальчонкой, духом горным, шла извилистыми коридорами, что иногда перемежались огромными залами с каменными колоннами, россыпями драгоценных камней… и костьми, что белели в тусклом зеленоватом свете, что лился с арочных сводов. Иногда слышался звук камнепада или странный голос, что пел на незнакомом языке, – казалось, колыбельную. Иногда – смех демона Шурале, стук его копыт по камням, скрежет когтей… дыхание тьмы, что расстилалась вокруг и пыталась увлечь в свои переходы, сманить в иной мир, навеки оставить пленником горы.
— А ты почто решил Идель спасать? – наконец подал голос мальчишка. – Смелый, небось?
— А ты почто решил в горе остаться? Тоже бесстрашный? – вопросом на вопрос ответил Степан. Слышал он поверья старинные, что чудь превратилась в горных духов, которые прячутся в темных местах, заброшенных жилищах, банях, даже под водой и в горах. Они людям невидимы, но оставляют после себя следы птичьих лап или детских ног, вредят людям и могут подменять их детей своими…
— А мне тут привольно, хорошо. Я, может, Хранителем быть хочу…
Замер на мир Степан, бросив быстрый взгляд на духа. Русые растрепанные волосы, бледное узкое личико, рубаха та полотняные штаны, красные сапожки. А глаза – сосем не как у дитяти. Взрослые глаза. Серьезные. И улыбка не касается никогда тонких губ.
Но ведь Федюнька не может всерьез… или может?..
— А если Идель согласилась бы к людям идти… ты бы принял власть над горой? – вырвалось у парня. Горой… ой… прокатилось под каменными сводами.
— А пошто и нет? – подбоченился мальчонка. – Я гору хорошо знаю, двести лет тут живу, чай не чай. Все ходы да выходы, все сокровища наперечет, со всеми духами и существами дружен, даже призраков никогда не пужался, даже чудищ… кроме лесного демона Шурале, который ни с кем дружбы не водит и не водил. Он – тьма, что дремала в старых курганах. Ему туда дорога… вот спровадим его и спросим у Хозяйки, готова ли она свое наследство да мне передать.
Степан только усмехнулся серьезности, с которой было все это мальчонкой сказано. Хотя… мальчонка ли он? Если двести лет под землей сидит… Постарше его самого будет Федюнька-то. А то, что остался в теле ребенка – то в мире духов и не такое возможно.
— Погоди, — вскинул руку дух и замер, прислушиваясь. – Дальше я не могу помочь. Я привел тебя к месту, где нет моей власти… там змеи живут, они тех, кто когда-то людьми был, не больно любят. Древние они. Древнее самого Шарале, древнее всех, кто на этой земле жил когда-то, нет над ними никому ни власти, ни силы. Все, кто их видели, все кто встречали – становятся или мудрее… или мертвее, — закончил со смешком мальчишка. – Так что ты обережно, не болтай лишнего, про Идель – ни слова. Скажи, пришел испытать судьбу и поучиться мудрости. Я буду тебя тут ждать, когда ты от Хозяйки вернешься, заодно спроси у ней – оставит ли она меня Хранителем. Может, и подвезет нам.
Подмигнул Федюнька и на миг прижался к парню, крепко обнял, и руки его показались холодными, как камень зимой. Но Степа обнял в ответ духа, решив, что обязательно убедит Идель отправиться с ним к людям.
Или сам тут навеки останется.
… Змея была огромна и величественна. Она лежала, свернувшись кольцами, на груде золота, и человечья голова ее покачивалась на длинной шее, покрытой чешуей, что сверкала зелеными и синими огнями. Серебристый узор вился до самого хвоста, и черные плети волос, на которых сверкала рубинами высокая корона, распускались дивным колдовским цветком.
— Пош-ш-што приш-ш-ш-шел? Кто пос-с-с-стил?.. Укуш-ш-ш-шу… — пронеслось злое шипение, и огромные фасеточные глаза уставились на незваного гостя.
Степан замер, будто в камень обратился, заледенело в нем все, сердце только билось набатом в груди, отбивало всполошенный ритм, и казалось, что ничего больше нет в этом мире, только эти страшные фиалковые глаза, в которых живет споконвечная тьма.
— Я Степан Летучев, каменных дел мастер, — наконец выдавил он, решив врать на ходу, что в голову придет, лишь бы попытаться миновать этот зал и добраться-таки до Идель. Вспомнил все старые сказки и решил придумать себе легенду. – Меня сама Малахитница ждет, с подарком! Я должен был создать для госпожи Идель малахитовую шкатулку… Коли вовремя не приду, так разозлится Хозяйка, всем тогда будет худо!
И он достал из рюкзака злосчастную шкатулку, с которой все и началось. Протянул ее вперед, крепко держа, чтобы змея могла рассмотреть. Поверит или нет этой наглой лжи? Впрочем, почему нет? Откуда ей знать, что на земле сотни лет прошли с тех пор, как жил каменных дел мастер, который и создал эту шкатулку?
— Ш-ш-ш-шкатулку, говориш-ш-ш-ш-шь… — Распахнулись шире глаза змеи-царевны, и она заинтересованно наклонилась к Степану. Зашелестели кольца ее тела, распрямляясь, и змея удобнее устроилась на своем золоте, подперев голову кончиком хвоста. – Крас-с-сиво… Хозяйка любит крас-с-с-сивые вещ-щ-щ-щички… И я люблю… Хочу тож-ж-ж-же… такую…
Степан замер, не зная, что делать. Шкатулку он отдать точно не может.
— Про тебя я слыш-ш-ш-шала, мас-с-с-стер… Обидел ты больно Идель… не захочет она тебя видеть. Не захочет… Иди проч-ч-ч-чь. А ш-ш-ш-шкатулку тут оставь. Сама ей отдам…
«Гребешок этот чародейский, не простой, — послышался в голове голос старухи из заброшенного дома, которая Степана в гору провожала, — еще пригодится тебе в горе…»
— Не могу я слово нарушить, — через силу выдавил Степан, пряча шкатулку. – У меня для тебя иной подарочек есть…
И достал из рюкзака гребень старинный. Глаза-аметисты вспыхнули еще ярче, изо рта показался раздвоенный язык и змея зашипела.
— Расчеш-ш-ш-ш-ши…
И положила огромную свою голову на камень рядом со Степаном.
— Нет, — помотал головой Степан. – Даже интересно было камушки твои поразглядывать. Красивы больно. Да только что они мне в этом мраке горы? Я ведь не вышел бы, все не вынес… а даже если б часть прихватил, то всю жизнь бы жалел об оставшихся сокровищах… А у меня другое дело, не до камушков мне и золота. Мне Идель найти надо, колдунью горную. Ее демон лесной утащил. Чем бы мне камушки помогли ее найти?
— Идель, значитца, шукаешь? – усмехнулся в бороду старик и спрыгнул с сундука. – А знаешь ли ты, кто она и зачем к горе приставлена?
— Неважно мне, кто она – хоть дух, хоть привидение, хоть мара ночная. Все равно буду ее искать, — упрямо сказал Степан. – Не отступлюсь от своего.
— Мне нравится твое упорство, — из глаз духа исчезла насмешка. – Я дам тебе проводника, мальца одного, только ты его слушайся, чтоб он ни говорил, хлопец в горе поболе твоего ходит… Федюнька его кличут, сам он тут остался у меня в услужении, сам выбрал тьму горы и мир духов. Смышленый малый, и все тропки-дорожки горные знает. Колдовству научен. А гребень этот прибереги, держи за пазухой, чтоб сразу смог достать, коли придет час.
— А коли он придет-то? – в тон ему спросил Степан.
— А то ты сам поймешь, как встретишь девку змеючку, так и поймешь. Тут много кто живет, с древних времен, когда еще и людей в Камне-гор не бывало. Идель – одна из древнего народа. Последняя в роду. Жила здесь чудь лесная белоокая, по золоту ходила, цену ему не знала. Пока не пришли белые люди… Сейчас только в курганах память про них и осталась. Да только и сами курганы – лесом поросли, в тайге спрятаны. В нашей горе тоже есть древние могилы, вот мимо них Федюнька тебя и проведет. Сам тот путь не одолеешь, людям то неподвластно. А чудь… Как пришли люди белые сюда, так чудь вырыла в горе пещеру огромную, сокровища свои туда снесла, да и, подрубив стойки, похоронила себя среди тьмы вековечной. Идель вот хранительницей сокровищ оставили. Шаманы чудские провели обряд один… страшный он был, кровавый, да только с помощью его подарили духи иной стороны для хранительницы жизнь вечную. Правда, жизнь та во мраке горы проходит. И можно ли то жизнью назвать? – загрустил вдруг Хозяин золота. – Правда, может Идель снова человеком стать… Есть одно условие…
— Какое? – вскинулся Степан, в сердце загорелась надежда.
— Если найдется новый хранитель… — мрачно закончил дух. – Да вот кто захочет себе такую долю? Да и колдовство то черное, опасное…
— А есть ли еще шаманы, которые помнят те чары? – нахмурился Степан.
— Правильные вопросы ты задаешь… шаманка в твоей деревне живет. Последняя в роду она. Ежели найдешь нового хранителя горе нашей и сокровищам чудским, то может, и согласится она провести чародейский обряд. Дивьи люди просто так не отпустят, пусть и стали призраками да марами иной стороны…
Задумчиво молчал в ответ Степан. Если есть шанс забрать Идель из ее подземного царства, то он на все пойдет, лишь бы вытащить ее. Правда, она сама должна этого хотеть… Неволить он ее права не имеет.
— Хорошо сидим, — заворчал вдруг дух, — а пора и в путь-дорогу. Федюнька!
И на оклик явился из одного из коридоров скалистых мальчонка, совсем еще ребятенок. Вихрастый, светленький, голубоглазый, как лучик солнца в этой тьме подземной.
— Пошто звал, деда? – зазвенел его голосок.
А Степан понял – то не Идель смех он слышал во тьме переходов, то Федюнька смеялся над ним.
ГЛАВА 4
Дорога с мальчонкой, духом горным, шла извилистыми коридорами, что иногда перемежались огромными залами с каменными колоннами, россыпями драгоценных камней… и костьми, что белели в тусклом зеленоватом свете, что лился с арочных сводов. Иногда слышался звук камнепада или странный голос, что пел на незнакомом языке, – казалось, колыбельную. Иногда – смех демона Шурале, стук его копыт по камням, скрежет когтей… дыхание тьмы, что расстилалась вокруг и пыталась увлечь в свои переходы, сманить в иной мир, навеки оставить пленником горы.
— А ты почто решил Идель спасать? – наконец подал голос мальчишка. – Смелый, небось?
— А ты почто решил в горе остаться? Тоже бесстрашный? – вопросом на вопрос ответил Степан. Слышал он поверья старинные, что чудь превратилась в горных духов, которые прячутся в темных местах, заброшенных жилищах, банях, даже под водой и в горах. Они людям невидимы, но оставляют после себя следы птичьих лап или детских ног, вредят людям и могут подменять их детей своими…
— А мне тут привольно, хорошо. Я, может, Хранителем быть хочу…
Замер на мир Степан, бросив быстрый взгляд на духа. Русые растрепанные волосы, бледное узкое личико, рубаха та полотняные штаны, красные сапожки. А глаза – сосем не как у дитяти. Взрослые глаза. Серьезные. И улыбка не касается никогда тонких губ.
Но ведь Федюнька не может всерьез… или может?..
— А если Идель согласилась бы к людям идти… ты бы принял власть над горой? – вырвалось у парня. Горой… ой… прокатилось под каменными сводами.
— А пошто и нет? – подбоченился мальчонка. – Я гору хорошо знаю, двести лет тут живу, чай не чай. Все ходы да выходы, все сокровища наперечет, со всеми духами и существами дружен, даже призраков никогда не пужался, даже чудищ… кроме лесного демона Шурале, который ни с кем дружбы не водит и не водил. Он – тьма, что дремала в старых курганах. Ему туда дорога… вот спровадим его и спросим у Хозяйки, готова ли она свое наследство да мне передать.
Степан только усмехнулся серьезности, с которой было все это мальчонкой сказано. Хотя… мальчонка ли он? Если двести лет под землей сидит… Постарше его самого будет Федюнька-то. А то, что остался в теле ребенка – то в мире духов и не такое возможно.
— Погоди, — вскинул руку дух и замер, прислушиваясь. – Дальше я не могу помочь. Я привел тебя к месту, где нет моей власти… там змеи живут, они тех, кто когда-то людьми был, не больно любят. Древние они. Древнее самого Шарале, древнее всех, кто на этой земле жил когда-то, нет над ними никому ни власти, ни силы. Все, кто их видели, все кто встречали – становятся или мудрее… или мертвее, — закончил со смешком мальчишка. – Так что ты обережно, не болтай лишнего, про Идель – ни слова. Скажи, пришел испытать судьбу и поучиться мудрости. Я буду тебя тут ждать, когда ты от Хозяйки вернешься, заодно спроси у ней – оставит ли она меня Хранителем. Может, и подвезет нам.
Подмигнул Федюнька и на миг прижался к парню, крепко обнял, и руки его показались холодными, как камень зимой. Но Степа обнял в ответ духа, решив, что обязательно убедит Идель отправиться с ним к людям.
Или сам тут навеки останется.
… Змея была огромна и величественна. Она лежала, свернувшись кольцами, на груде золота, и человечья голова ее покачивалась на длинной шее, покрытой чешуей, что сверкала зелеными и синими огнями. Серебристый узор вился до самого хвоста, и черные плети волос, на которых сверкала рубинами высокая корона, распускались дивным колдовским цветком.
— Пош-ш-што приш-ш-ш-шел? Кто пос-с-с-стил?.. Укуш-ш-ш-шу… — пронеслось злое шипение, и огромные фасеточные глаза уставились на незваного гостя.
Степан замер, будто в камень обратился, заледенело в нем все, сердце только билось набатом в груди, отбивало всполошенный ритм, и казалось, что ничего больше нет в этом мире, только эти страшные фиалковые глаза, в которых живет споконвечная тьма.
— Я Степан Летучев, каменных дел мастер, — наконец выдавил он, решив врать на ходу, что в голову придет, лишь бы попытаться миновать этот зал и добраться-таки до Идель. Вспомнил все старые сказки и решил придумать себе легенду. – Меня сама Малахитница ждет, с подарком! Я должен был создать для госпожи Идель малахитовую шкатулку… Коли вовремя не приду, так разозлится Хозяйка, всем тогда будет худо!
И он достал из рюкзака злосчастную шкатулку, с которой все и началось. Протянул ее вперед, крепко держа, чтобы змея могла рассмотреть. Поверит или нет этой наглой лжи? Впрочем, почему нет? Откуда ей знать, что на земле сотни лет прошли с тех пор, как жил каменных дел мастер, который и создал эту шкатулку?
— Ш-ш-ш-шкатулку, говориш-ш-ш-ш-шь… — Распахнулись шире глаза змеи-царевны, и она заинтересованно наклонилась к Степану. Зашелестели кольца ее тела, распрямляясь, и змея удобнее устроилась на своем золоте, подперев голову кончиком хвоста. – Крас-с-сиво… Хозяйка любит крас-с-с-сивые вещ-щ-щ-щички… И я люблю… Хочу тож-ж-ж-же… такую…
Степан замер, не зная, что делать. Шкатулку он отдать точно не может.
— Про тебя я слыш-ш-ш-шала, мас-с-с-стер… Обидел ты больно Идель… не захочет она тебя видеть. Не захочет… Иди проч-ч-ч-чь. А ш-ш-ш-шкатулку тут оставь. Сама ей отдам…
«Гребешок этот чародейский, не простой, — послышался в голове голос старухи из заброшенного дома, которая Степана в гору провожала, — еще пригодится тебе в горе…»
— Не могу я слово нарушить, — через силу выдавил Степан, пряча шкатулку. – У меня для тебя иной подарочек есть…
И достал из рюкзака гребень старинный. Глаза-аметисты вспыхнули еще ярче, изо рта показался раздвоенный язык и змея зашипела.
— Расчеш-ш-ш-ш-ши…
И положила огромную свою голову на камень рядом со Степаном.
