Бабушка учила ее таежной науке и понемногу открывала тайны ведовства. Теперь Далина любила сидеть в тени раскидистого исполина, слушать гомон тайги и шепот колючих ветвей. Иногда она ловко взбиралась на его макушку, любовалась бескрайней зеленой тайгой, изгибами красной Тары и голубыми плошками озер. Вдоволь наевшись вкусных кедровых орех, она возвращалась в избушку с полным подолом смолянистых пахучих шишек.
Много лет прошло с тех пор, много воды утекло в Таре. На прошлый цветень оставила их мамаша, приболела шибко и все хотела дожить до тепла, чтобы Земля-Матушка согрелась. Боги услышали ведунью, схоронили Краю когда уже и травы поднялись, и цветы распахнулись, и птички гнезда свили. Осталась Далина в избушке со своей дочерью Тарусой.
Далина прошла по двору и прислушалась. Затаенная вязкая тишина висела в воздухе и не давала покоя. Ведунья подняла руки и резко почувствовала влагу, но не приближающийся дождь, а что-то тягучее и злобное покалывало и обволакивало ее пальцы. «Недоброе творится, - подумала она и подняла глаза на северную звезду Тару, - помоги мне справиться с наступающим Злом», - обратилась она к небесной Богине. И звезда замерцала на небосводе, наполняя женщину неведомой силой. Постояв еще несколько минут, Далина вернулась в избушку. На стареньком крылечке остановилась, еще раз глянула в темноту ночи и подумала: «Утром надо поране пойти, а то кабы не опоздать».
В избушке пахло свежим хлебом. Два небольших каравая стояли на столе, накрытые чистым полотенцем. Таруса спала на печи, как и в детстве, обняв подушку. Рядом посапывала серая кошка Мурка.
-----
Навигатор на телефоне тормозил, а то и совсем не срабатывал. Найти Заречный переулок на неосвещенной окраине Москвы, где фонари горели через пять, а то и шесть не горящих, казалось, делом невозможным. Навстречу из темноты вынырнули две женщины в черных платках и абсолютно молча прошли мимо, как две мумии.
- Странные личности, откуда это они, - очень тихо произнесла женщина, поеживаясь от страха, - неужели от нее? Еще как назло, снега мало, с ним было бы светлее, а без него - темень непроглядная. Да где этот Заречный переулок? В навигаторе есть, а на месте найти не могу, - она с минуту потопталась по снегу, так как прочищенный тротуар резко закончился, и впереди маячил наметенный сугроб, - придется вернуться.
Женщина, подбирая полы длинной шубы, шла осторожно, боясь поскользнуться на обледенелой траве. Вконец заблудившись и, плохо ориентируясь в темноте, вернулась к автобусной остановке. Под единственным фонарем она нервно потеребила руками сумочку, поколебалась между: «бросить все» или «вытерпеть до конца» и снова пошла в темноту.
- Так, это улица Восьмая Заречная, за ней идет Девятая Заречная. Правильно, - женщина старалась читать все надписи на домах и проверять ходы заблаговременно, - за Девятой Заречной надо пройти прямо по ходу улицы, между девяносто шестым и девяносто восьмым домами должен пойти Заречный переулок. - Освещая номера на домах фонариком, женщина, опять пошла между домами, вдумчиво вчитываясь в номера. - Девяносто второй дом, девяносто четвертый, - проговаривала она вслух, чтобы было не так страшно, - за следующим домом должен быть переулок, - она прошла широкий, заросший кленами палисадник, завернула за дом, и перед ней открылся узкий, в метр шириной, проход между двумя заборами, - наконец-то, - облегченно вздохнула и добавила. - Господи, какой узкий переулок, как тут люди ходят. В Москве нигде снега нет, а тут как будто специально навалили.
Она осторожно пошла по узкой тропке в переулке, одной рукой опираясь о доски забора, а второй поддерживала подол шубы. Неожиданно женщина остановилась, холодок ужаса пополз у нее по позвоночнику и уткнулся в затылок, растекаясь по всей спине. Она почувствовала, а вернее – услышала, позади себя глубокое дыхание, причем никаких шагов слышно не было. Женщина обмерла, сердце забилось так сильно, что казалось, сейчас выпрыгнет и убежит подальше от жуткого привидения за спиной. Собрав все мужество, она резко обернулась. Перед ней, уткнув морду в ее живот, стояла огромная черная собака, ее глаза блестели в луче фонарика. «Собака Баскервилей»- пронеслось у женщины в голове. Боясь упасть и потерять сознание, женщина навалилась спиной на забор, осветила собаку фонариком.
- Собачка, - произнесла она дрожащим голосом, - хорошая собачка. Пес с доброго теленка, завилял хвостом, - я пойду, собачка, - как можно ласковее проговорила она, - мне надо идти, меня там ждут.
Женщина развернулась и как можно медленнее, пошла дальше, ощущая за спиной шаги собаки. В странный узкий проулок, как ни удивительно, выходили калитки жилых домов. Пройдя пару из них, женщина остановилась.
- Это здесь, - всматривалась она в старую, заржавевшую табличку с номером дома.
В темноте хорошо рассмотреть дом не представлялось возможным. Пошарив по калитке, женщина нащупала кольцо, повернула его и вошла во двор. Из окна, выходящего в ограду, лился приглушенный свет и слабо освещал выложенную кирпичами, дорожку к веранде. Она было отчищена от снега, а рядом навалена невысокая гряда. Черная собака, встреченная в проулке, прошла и легла у окна на расстеленный коврик. Немного постояв и осмотревшись, женщина медленно пошла к веранде. В темном и маленьком помещении она с трудом нашарила дверь и вошла.
Обычная деревенская изба: большая печь в углу, лавка за столом под окнами. У стола на лавке сидела женщина лет шестидесяти, моложавая на вид, в старомодном платье «в цветочек» и в платочке, подвязанном на голове «назад концы». Она пила чай из большой цветастой кружки с вареньем и печеньями.
- Добрый вечер, Марфа Лаврентьевна, - тихо поздоровалась гостья.
- Добрый, - ответила хозяйка, изучая посетительницу взглядом. Ее темно-карие глаза светились добротой, но в них играли недобрые искорки.
- Мы вчера с вами разговаривали по телефону и договорились на шесть вечера. Я немного задержалась, извините, в темноте трудно найти проулок, - медленно, осматривая обстановку, заговорила посетительница.
- Я помню, - не меняя позы и голоса, ответила Марфа Лаврентьевна, - принесли все, что я говорила?
- Все, - подтвердила гостья.
- Не передумаете? - хозяйка вперила в посетительницу проницательный взгляд.
- Нет, - послышалось твердое в ответ.
- Раз так, - хозяйка встала и подошла к двустворчатой двери, - идите за мной.
Марфа Лаврентьевна открыла створку двери, и посетительница увидела другую комнату, в которой на столе одновременно горели несколько свечей. Опасливая посматривая по сторонам, она пошла за хозяйкой.
Подъезд элитного московского дома: широкие окна, уставленные горшками с комнатными цветами; чисто вымытая лестница. Из квартиры на четвертом этаже, вышел мужчина в военной форме. Черные густые брови и открытые глаза цвета спелого ореха с пушистыми ресницами, придавали его лицу выражение загадочности. Сжатые губы мужчины невольно улыбались. Военная форма невероятно шла его крепкой мускулистой фигуре. Казалось, что лихой гвардейский командир с плакатов военных лет, зашел проведать родных перед отправкой на разведку в тыл врага.
- Да они завтра приезжают, - мужчина говорил по телефону и одновременно запирал дверь на ключ, держа под мышкой небольшую кожаную папку, - дверь закрываю, пошел на службу, - сообщил он в трубку, - я написал рапорт, мне дают увольнительный, и я поеду встречать. У тебя как дела? Решил вопрос? С обеда уходишь? Замечательно. К четырем часам надо быть на Ярославском вокзале. Попробуем объехать пробки, чтобы прибыть раньше и встретить у вагона.
Пока мужчин закрывал дверь, из квартиры напротив вышла женщина невысокого роста, в изящной норковой шубке. Модный норковый капор с серебряной застежкой прекрасно украшал ее миловидное личико. Черные накрашенные брови выделяли светло-серые глаза и густо накрашенные ресницы, аккуратно расчесанные и загнутые. Видимо, женщина все свободное время уделяет своей внешности. Но предательские морщинки вокруг глаз, обвисшие щеки, мятая кожа на шеи, которую она искусно кутала в шарф, явно говорили, что ей уже за сорок.
Ирина Григорьевна два года назад похоронила мужа, резко умершего от какого-то нового вируса. Пережив похороны, всю свою кипучую энергию она перенесла на холостого соседа по лестничной площадке - Костю Ковалева. Хотя, Ирина Григорьевна с детства питала неприязнь к военным и тому была веская причина: их сосед по далекой коммунальной квартире – капитан дальнего плавания, с бородой и короткой шеей, как у Домового, всегда ассоциировалсся у нее с грозным Карабасом-Барабасом. Когда он «приплывал» домой, маленькая Ирочка пряталась от него и боялась одна выходить в вечно темный коридор. К тому же, он обычно носил на поясе длинный кортик, а когда напивался, что было очень часто, вытаскивал его из ножен, тыкал всем под нос и грозился прирезать не только свою жену и детей, но и всю квартиру.
За несколько лет соседской жизни, она заметила, что подполковник Ковалев являл собой пример добропорядочности: он не приползал домой пьяный, не выражался на лестнице и не водил девиц легкого поведения. Все свободное время посвящал единственному сыну, жил скромно и тихо. По настоящему обратила на него внимание Ирина Григорьевна еще на похоронах: сосед не напился, как свойственно военным в ее понятии, а даже помог собрать и вымыть посуду. И весь вечер проговорил с убитой горем соседкой о жизни, при этом упомянул о разводе с женой Евгений, о многолетней холостяцкой жизни, о сыне Дмитрии. После отведенных по мужу сорока дней, Ирина Григорьевна отправила детей по домам, а сама резко поменяла имидж «убитой горем дамы бальзаковского возраста», начала одеваться модно и богато, прошла омолаживающие процедуры, даже согласилась на уколы под кожу лица.
Неожиданно для всех, начала увлекаться нетрадиционной кухней и старалась угостить одинокого соседа чем-то необычным, чрезвычайно вкусным и полезным. Но пока все ее усилия и траты были тщетны, Костя вел себя учтиво, всегда спрашивал о делах, а дальше дело не шло. На этот Новый год женщина возлагала особые надежды.
И поэтому, в это утро появилась на площадке в нужное время, к тому же, долго не могла попасть ключом в замочную скважину, а когда, наконец, замок щелкнул, долго копалась в сумочке, чтобы положить ключ в нужный карманчик. Мужчина закрыл дверь, закончил разговор по телефону и направился к лестнице.
- Константин Федорович,- приветствовала его соседка,- доброе утро. На работу?
- Доброе, Ирина Григорьевна. Да на службу, мою любимую,- весело ответил военный, - как у вас дела? Как самочувствие?
- Все хорошо, - женщина приветливо улыбалась, показывая ряд красиво отбеленных зубов, - к Новому году готовлюсь, елку уже поставила. Сегодня буду торт печь по новому рецепту,- добавила она заманчиво, - а вы, елку купили?
- Так точно, - по-военному ответил Костя и добавил, - купил, доставил, собрал. Диме подписали на завтра увольнительную и гости приедут. Все вместе нарядим елку, украсим квартиру. Давно мечтаю о большом празднике на Новый год.
- Гостей ждете? - женщина надевала на руки изящные лайковые перчатки, при этом на ее личике не изменилось дружелюбное выражение.
- Да, должны приехать, - заулыбался Костя, - ждем, очень ждем.
- Издалека? - поинтересовалась женщина.
- Ох, далековато будет, - подтвердил мужчина, - из Сибири. Завтра поедем встречать на вокзал.
- Раз ждете, значит приедут, - с улыбкой, согласилась Ирина Григорьевна.
За время разговора, они спустились по лестнице и вышли из подъезда. Светило яркое зимнее солнце, так непривычное для конца декабря в Москве. О зиме напоминал лишь тонкий слой снега, видневшийся между деревьями и кустами. Тротуары и дороги столицы, с небольшой наледью, можно было принять за позднюю осень.
- Не торопится нынче зима украсить город в снежную перину. Новый год, видимо, будем встречать без снега, - Костя глубоко вздохнул уличный воздух и улыбнулся солнцу.
- Вы правы, - женщина приспустила капор и пронзительно посмотрела ему в глаза, - давно такой зимы не было. Это знак, - добавила она таинственно, - а вы верите в знаки?
- Нет, в знаки я не верю, - твердо произнес Костя, - всего хорошего, Ирина Григорьевна. С наступающим праздником, всех благ и отличного настроения, - мужчина по военному козырнул и направился к служебному автомобилю, ожидающему у тротуара.
- И вам того же, - женщина, поправляя шарф на шее, поспешила к станции метро.
«Час от часу не легче,- пронеслось у нее в голове,- что за гости?»
Машина с военным вырулила на широкий столичный проспект. Голые почерневшие деревья и кустарники по обочинам смотрелись жалко, как после бомбежки. Без снега даже разукрашенные витрины магазинов и установленные елки не внушали праздника, а казались нелепым будничным маскарадом. Не катались ребятишки с горок, не видно было санок, вылепленных снеговиков и предпраздничной суеты. Казалось, люди чувствовали напряжение в природе и, мечтая прогуляться по заснеженным аллеям, скользили по тонкому льду на тротуарах и спешно исчезали в дверях московского метро.
- Погодка не балует, - досадовал молодой водитель, - что за Новый год без снега.
- Да, разгневалась на Москву Зимушка-Зима, - ответил Костя, наблюдая унылую грусть бесснежья за окном, - хоть бы немного снежка подсыпала.
- Константин Федорович, завтра последний рабочий день, - спросил водитель,- у вас занятия в Академии во сколько закончатся? Может, пораньше меня отпустите, собрались семьей к теще за город съездить.
- Занятия у нас закончатся к обеду, - согласился Костя, - надо будет съездить на Ярославский вокзал, моих гостей встретить. Давай так, ты Диму привезешь в Академию, ему увольнительную дают завтра в тринадцать часов. А к шестнадцати нам надо быть на Площади Трех вокзалов. На вокзал мы поедем сами, а ты езжай к теще.
- Спасибо, - обрадовался водитель, - привезу Диму за полчаса, по объездным путям, без пробок. И ключи ему передам.
- Хорошо, - подхватил Константин,- и поедешь к теще. Новый год у нее будете встречать?
- Думаем, - водитель вглядывался в впереди двигающуюся машину, - хотим с детьми уехать от суеты и гама Москвы и встретить Новый год в нормальных условиях. Там тихо, снег выпал, на площади поселка елку установили, горку сделали, каток залили. Салют такой же дают в двенадцать часов. Только не такая толпа народа, как в городе, того и гляди затопчут. Да и Красную площадь закроют опять, и что на Большом мосту очередь с пяти вечера занимать, чтобы на салют издалека посмотреть? Я уже не один раз примерзал к этому мосту. А в Подмосковье свободно. Мы в прошлом году Новый год там встречали, очень понравилось.
- Конечно, - согласился Костя, - раз там лучше, чем в Москве.
За время разговора, водитель объезжая пробки по переулкам и дворам, подъехал к Академии.
- Сегодня когда подъехать за вами, Константин Федорович?- спросил он у, выходящего из машины, Кости.
- Как обычно, - ответил подполковник, закрывая дверку, - часам к четырем подъезжай. У меня несколько курсантов пересдать долги должны. Думаю, к четырем закончим. Еще надо будет в магазин заехать, кое-то докупить из продуктов.
Много лет прошло с тех пор, много воды утекло в Таре. На прошлый цветень оставила их мамаша, приболела шибко и все хотела дожить до тепла, чтобы Земля-Матушка согрелась. Боги услышали ведунью, схоронили Краю когда уже и травы поднялись, и цветы распахнулись, и птички гнезда свили. Осталась Далина в избушке со своей дочерью Тарусой.
Далина прошла по двору и прислушалась. Затаенная вязкая тишина висела в воздухе и не давала покоя. Ведунья подняла руки и резко почувствовала влагу, но не приближающийся дождь, а что-то тягучее и злобное покалывало и обволакивало ее пальцы. «Недоброе творится, - подумала она и подняла глаза на северную звезду Тару, - помоги мне справиться с наступающим Злом», - обратилась она к небесной Богине. И звезда замерцала на небосводе, наполняя женщину неведомой силой. Постояв еще несколько минут, Далина вернулась в избушку. На стареньком крылечке остановилась, еще раз глянула в темноту ночи и подумала: «Утром надо поране пойти, а то кабы не опоздать».
В избушке пахло свежим хлебом. Два небольших каравая стояли на столе, накрытые чистым полотенцем. Таруса спала на печи, как и в детстве, обняв подушку. Рядом посапывала серая кошка Мурка.
-----
Навигатор на телефоне тормозил, а то и совсем не срабатывал. Найти Заречный переулок на неосвещенной окраине Москвы, где фонари горели через пять, а то и шесть не горящих, казалось, делом невозможным. Навстречу из темноты вынырнули две женщины в черных платках и абсолютно молча прошли мимо, как две мумии.
- Странные личности, откуда это они, - очень тихо произнесла женщина, поеживаясь от страха, - неужели от нее? Еще как назло, снега мало, с ним было бы светлее, а без него - темень непроглядная. Да где этот Заречный переулок? В навигаторе есть, а на месте найти не могу, - она с минуту потопталась по снегу, так как прочищенный тротуар резко закончился, и впереди маячил наметенный сугроб, - придется вернуться.
Женщина, подбирая полы длинной шубы, шла осторожно, боясь поскользнуться на обледенелой траве. Вконец заблудившись и, плохо ориентируясь в темноте, вернулась к автобусной остановке. Под единственным фонарем она нервно потеребила руками сумочку, поколебалась между: «бросить все» или «вытерпеть до конца» и снова пошла в темноту.
- Так, это улица Восьмая Заречная, за ней идет Девятая Заречная. Правильно, - женщина старалась читать все надписи на домах и проверять ходы заблаговременно, - за Девятой Заречной надо пройти прямо по ходу улицы, между девяносто шестым и девяносто восьмым домами должен пойти Заречный переулок. - Освещая номера на домах фонариком, женщина, опять пошла между домами, вдумчиво вчитываясь в номера. - Девяносто второй дом, девяносто четвертый, - проговаривала она вслух, чтобы было не так страшно, - за следующим домом должен быть переулок, - она прошла широкий, заросший кленами палисадник, завернула за дом, и перед ней открылся узкий, в метр шириной, проход между двумя заборами, - наконец-то, - облегченно вздохнула и добавила. - Господи, какой узкий переулок, как тут люди ходят. В Москве нигде снега нет, а тут как будто специально навалили.
Она осторожно пошла по узкой тропке в переулке, одной рукой опираясь о доски забора, а второй поддерживала подол шубы. Неожиданно женщина остановилась, холодок ужаса пополз у нее по позвоночнику и уткнулся в затылок, растекаясь по всей спине. Она почувствовала, а вернее – услышала, позади себя глубокое дыхание, причем никаких шагов слышно не было. Женщина обмерла, сердце забилось так сильно, что казалось, сейчас выпрыгнет и убежит подальше от жуткого привидения за спиной. Собрав все мужество, она резко обернулась. Перед ней, уткнув морду в ее живот, стояла огромная черная собака, ее глаза блестели в луче фонарика. «Собака Баскервилей»- пронеслось у женщины в голове. Боясь упасть и потерять сознание, женщина навалилась спиной на забор, осветила собаку фонариком.
- Собачка, - произнесла она дрожащим голосом, - хорошая собачка. Пес с доброго теленка, завилял хвостом, - я пойду, собачка, - как можно ласковее проговорила она, - мне надо идти, меня там ждут.
Женщина развернулась и как можно медленнее, пошла дальше, ощущая за спиной шаги собаки. В странный узкий проулок, как ни удивительно, выходили калитки жилых домов. Пройдя пару из них, женщина остановилась.
- Это здесь, - всматривалась она в старую, заржавевшую табличку с номером дома.
В темноте хорошо рассмотреть дом не представлялось возможным. Пошарив по калитке, женщина нащупала кольцо, повернула его и вошла во двор. Из окна, выходящего в ограду, лился приглушенный свет и слабо освещал выложенную кирпичами, дорожку к веранде. Она было отчищена от снега, а рядом навалена невысокая гряда. Черная собака, встреченная в проулке, прошла и легла у окна на расстеленный коврик. Немного постояв и осмотревшись, женщина медленно пошла к веранде. В темном и маленьком помещении она с трудом нашарила дверь и вошла.
Обычная деревенская изба: большая печь в углу, лавка за столом под окнами. У стола на лавке сидела женщина лет шестидесяти, моложавая на вид, в старомодном платье «в цветочек» и в платочке, подвязанном на голове «назад концы». Она пила чай из большой цветастой кружки с вареньем и печеньями.
- Добрый вечер, Марфа Лаврентьевна, - тихо поздоровалась гостья.
- Добрый, - ответила хозяйка, изучая посетительницу взглядом. Ее темно-карие глаза светились добротой, но в них играли недобрые искорки.
- Мы вчера с вами разговаривали по телефону и договорились на шесть вечера. Я немного задержалась, извините, в темноте трудно найти проулок, - медленно, осматривая обстановку, заговорила посетительница.
- Я помню, - не меняя позы и голоса, ответила Марфа Лаврентьевна, - принесли все, что я говорила?
- Все, - подтвердила гостья.
- Не передумаете? - хозяйка вперила в посетительницу проницательный взгляд.
- Нет, - послышалось твердое в ответ.
- Раз так, - хозяйка встала и подошла к двустворчатой двери, - идите за мной.
Марфа Лаврентьевна открыла створку двери, и посетительница увидела другую комнату, в которой на столе одновременно горели несколько свечей. Опасливая посматривая по сторонам, она пошла за хозяйкой.
Подъезд элитного московского дома: широкие окна, уставленные горшками с комнатными цветами; чисто вымытая лестница. Из квартиры на четвертом этаже, вышел мужчина в военной форме. Черные густые брови и открытые глаза цвета спелого ореха с пушистыми ресницами, придавали его лицу выражение загадочности. Сжатые губы мужчины невольно улыбались. Военная форма невероятно шла его крепкой мускулистой фигуре. Казалось, что лихой гвардейский командир с плакатов военных лет, зашел проведать родных перед отправкой на разведку в тыл врага.
- Да они завтра приезжают, - мужчина говорил по телефону и одновременно запирал дверь на ключ, держа под мышкой небольшую кожаную папку, - дверь закрываю, пошел на службу, - сообщил он в трубку, - я написал рапорт, мне дают увольнительный, и я поеду встречать. У тебя как дела? Решил вопрос? С обеда уходишь? Замечательно. К четырем часам надо быть на Ярославском вокзале. Попробуем объехать пробки, чтобы прибыть раньше и встретить у вагона.
Пока мужчин закрывал дверь, из квартиры напротив вышла женщина невысокого роста, в изящной норковой шубке. Модный норковый капор с серебряной застежкой прекрасно украшал ее миловидное личико. Черные накрашенные брови выделяли светло-серые глаза и густо накрашенные ресницы, аккуратно расчесанные и загнутые. Видимо, женщина все свободное время уделяет своей внешности. Но предательские морщинки вокруг глаз, обвисшие щеки, мятая кожа на шеи, которую она искусно кутала в шарф, явно говорили, что ей уже за сорок.
Ирина Григорьевна два года назад похоронила мужа, резко умершего от какого-то нового вируса. Пережив похороны, всю свою кипучую энергию она перенесла на холостого соседа по лестничной площадке - Костю Ковалева. Хотя, Ирина Григорьевна с детства питала неприязнь к военным и тому была веская причина: их сосед по далекой коммунальной квартире – капитан дальнего плавания, с бородой и короткой шеей, как у Домового, всегда ассоциировалсся у нее с грозным Карабасом-Барабасом. Когда он «приплывал» домой, маленькая Ирочка пряталась от него и боялась одна выходить в вечно темный коридор. К тому же, он обычно носил на поясе длинный кортик, а когда напивался, что было очень часто, вытаскивал его из ножен, тыкал всем под нос и грозился прирезать не только свою жену и детей, но и всю квартиру.
За несколько лет соседской жизни, она заметила, что подполковник Ковалев являл собой пример добропорядочности: он не приползал домой пьяный, не выражался на лестнице и не водил девиц легкого поведения. Все свободное время посвящал единственному сыну, жил скромно и тихо. По настоящему обратила на него внимание Ирина Григорьевна еще на похоронах: сосед не напился, как свойственно военным в ее понятии, а даже помог собрать и вымыть посуду. И весь вечер проговорил с убитой горем соседкой о жизни, при этом упомянул о разводе с женой Евгений, о многолетней холостяцкой жизни, о сыне Дмитрии. После отведенных по мужу сорока дней, Ирина Григорьевна отправила детей по домам, а сама резко поменяла имидж «убитой горем дамы бальзаковского возраста», начала одеваться модно и богато, прошла омолаживающие процедуры, даже согласилась на уколы под кожу лица.
Неожиданно для всех, начала увлекаться нетрадиционной кухней и старалась угостить одинокого соседа чем-то необычным, чрезвычайно вкусным и полезным. Но пока все ее усилия и траты были тщетны, Костя вел себя учтиво, всегда спрашивал о делах, а дальше дело не шло. На этот Новый год женщина возлагала особые надежды.
И поэтому, в это утро появилась на площадке в нужное время, к тому же, долго не могла попасть ключом в замочную скважину, а когда, наконец, замок щелкнул, долго копалась в сумочке, чтобы положить ключ в нужный карманчик. Мужчина закрыл дверь, закончил разговор по телефону и направился к лестнице.
- Константин Федорович,- приветствовала его соседка,- доброе утро. На работу?
- Доброе, Ирина Григорьевна. Да на службу, мою любимую,- весело ответил военный, - как у вас дела? Как самочувствие?
- Все хорошо, - женщина приветливо улыбалась, показывая ряд красиво отбеленных зубов, - к Новому году готовлюсь, елку уже поставила. Сегодня буду торт печь по новому рецепту,- добавила она заманчиво, - а вы, елку купили?
- Так точно, - по-военному ответил Костя и добавил, - купил, доставил, собрал. Диме подписали на завтра увольнительную и гости приедут. Все вместе нарядим елку, украсим квартиру. Давно мечтаю о большом празднике на Новый год.
- Гостей ждете? - женщина надевала на руки изящные лайковые перчатки, при этом на ее личике не изменилось дружелюбное выражение.
- Да, должны приехать, - заулыбался Костя, - ждем, очень ждем.
- Издалека? - поинтересовалась женщина.
- Ох, далековато будет, - подтвердил мужчина, - из Сибири. Завтра поедем встречать на вокзал.
- Раз ждете, значит приедут, - с улыбкой, согласилась Ирина Григорьевна.
За время разговора, они спустились по лестнице и вышли из подъезда. Светило яркое зимнее солнце, так непривычное для конца декабря в Москве. О зиме напоминал лишь тонкий слой снега, видневшийся между деревьями и кустами. Тротуары и дороги столицы, с небольшой наледью, можно было принять за позднюю осень.
- Не торопится нынче зима украсить город в снежную перину. Новый год, видимо, будем встречать без снега, - Костя глубоко вздохнул уличный воздух и улыбнулся солнцу.
- Вы правы, - женщина приспустила капор и пронзительно посмотрела ему в глаза, - давно такой зимы не было. Это знак, - добавила она таинственно, - а вы верите в знаки?
- Нет, в знаки я не верю, - твердо произнес Костя, - всего хорошего, Ирина Григорьевна. С наступающим праздником, всех благ и отличного настроения, - мужчина по военному козырнул и направился к служебному автомобилю, ожидающему у тротуара.
- И вам того же, - женщина, поправляя шарф на шее, поспешила к станции метро.
«Час от часу не легче,- пронеслось у нее в голове,- что за гости?»
Машина с военным вырулила на широкий столичный проспект. Голые почерневшие деревья и кустарники по обочинам смотрелись жалко, как после бомбежки. Без снега даже разукрашенные витрины магазинов и установленные елки не внушали праздника, а казались нелепым будничным маскарадом. Не катались ребятишки с горок, не видно было санок, вылепленных снеговиков и предпраздничной суеты. Казалось, люди чувствовали напряжение в природе и, мечтая прогуляться по заснеженным аллеям, скользили по тонкому льду на тротуарах и спешно исчезали в дверях московского метро.
- Погодка не балует, - досадовал молодой водитель, - что за Новый год без снега.
- Да, разгневалась на Москву Зимушка-Зима, - ответил Костя, наблюдая унылую грусть бесснежья за окном, - хоть бы немного снежка подсыпала.
- Константин Федорович, завтра последний рабочий день, - спросил водитель,- у вас занятия в Академии во сколько закончатся? Может, пораньше меня отпустите, собрались семьей к теще за город съездить.
- Занятия у нас закончатся к обеду, - согласился Костя, - надо будет съездить на Ярославский вокзал, моих гостей встретить. Давай так, ты Диму привезешь в Академию, ему увольнительную дают завтра в тринадцать часов. А к шестнадцати нам надо быть на Площади Трех вокзалов. На вокзал мы поедем сами, а ты езжай к теще.
- Спасибо, - обрадовался водитель, - привезу Диму за полчаса, по объездным путям, без пробок. И ключи ему передам.
- Хорошо, - подхватил Константин,- и поедешь к теще. Новый год у нее будете встречать?
- Думаем, - водитель вглядывался в впереди двигающуюся машину, - хотим с детьми уехать от суеты и гама Москвы и встретить Новый год в нормальных условиях. Там тихо, снег выпал, на площади поселка елку установили, горку сделали, каток залили. Салют такой же дают в двенадцать часов. Только не такая толпа народа, как в городе, того и гляди затопчут. Да и Красную площадь закроют опять, и что на Большом мосту очередь с пяти вечера занимать, чтобы на салют издалека посмотреть? Я уже не один раз примерзал к этому мосту. А в Подмосковье свободно. Мы в прошлом году Новый год там встречали, очень понравилось.
- Конечно, - согласился Костя, - раз там лучше, чем в Москве.
За время разговора, водитель объезжая пробки по переулкам и дворам, подъехал к Академии.
- Сегодня когда подъехать за вами, Константин Федорович?- спросил он у, выходящего из машины, Кости.
- Как обычно, - ответил подполковник, закрывая дверку, - часам к четырем подъезжай. У меня несколько курсантов пересдать долги должны. Думаю, к четырем закончим. Еще надо будет в магазин заехать, кое-то докупить из продуктов.
