Prologue: Like a bolt from the blue...
Человеческая память довольно своеобразная штука. Какие-то события она запоминает во всех мельчайших подробностях, хотя и случились они черт знает когда и оттого кажутся абсолютно невероятными, а что-то, только пару дней назад казавшееся безумно важным, вдруг начисто стирается, как будто кто-то прошелся по ней незримым ластиком. Временами воспоминания похожи на размытые картинки или, скорее, на фильм, проносящийся перед мысленным взором на бешеной скорости. Иногда же память становится едва уловимыми отголосками чего-то, например, тенью навязчивой мелодии, которую однажды насвистывал один из знакомых. Но в большинстве своем эта дама бывает слишком жестокой, возвращая нас именно к тому, что давным-давно превратилось в пепел…
Воспоминания подступили неожиданно, ворвавшись в сознание Гвендолин подобно цунами. Стоило ей на короткое мгновение замешкаться, как дверь ее памяти открылась настежь, снова унося с собой в круговорот всего пережитого и подбрасывая измученному сознанию осколки воспоминаний, которые ранили девушку не меньше того серебряного ножа, что одним нехитрым движением разделил ее жизнь на до и после встречи с Дракулой.
Полтора месяца, что Гвендолин Оллфорд прожила в огромном роскошном особняке почти в самом сердце древнего Тырговиште, пролетели для нее словно один день, бесконечно долгий и невероятно тяжелый. Девушка как ни пыталась, все никак не могла свыкнуться с мыслью, что привычный мир в одночасье рухнул, а судьба-злодейка отдала ее на милость коварного и расчетливого князя ночи, который, руководствуясь лишь одному ему ведомыми причинами, заточил Гвен в мрачный склеп своего многовекового существования. Сейчас богатой наследнице британских аристократов, в венах которых текла королевская кровь, вообще казалось, что она всегда находилась здесь, в этом старом, окутанном множеством жутких тайн доме, а вся ее прежняя жизнь не более чем просто вымысел, игра воображения. Ведь подобного не могло случиться на самом деле…
Зверские убийства несчастных девушек, заставившие содрогнуться даже самое твердое сердце. Хитроумная ловушка Дракулы, в которую они с такой легкостью угодили. Казнь Бенджамина. Хоть Влад так и не рассказал Гвен, что случилось в подземелье, но она видела газеты, что не одну неделю активно обсуждали жуткую кару, настигшую «тырговиштского вампира». Смерть Ван Хельсинга и ее участие во всем этом… Пусть и не по собственной воле, но именно она послужила одной из причин гибели отважного охотника и последующего его пленения. Не отвлекись он тогда на нее, кто знает, чем бы все закончилось. И за это девушка не могла себя простить. Она искренне не понимала, как не почувствовала подвоха до тех самых пор, пока не стала послушной игрушкой в руках беспощадного кукловода. Гвендолин не раз за это время просила прощения у Гэбриэла, стоя перед шкатулкой, где была заключена его душа. Да что там просила, она дважды пыталась ее открыть, чтобы освободить дух своего бывшего профессора, но вполне ожидаемо потерпела сокрушительное фиаско. Еще и имела счастье при этом попасться. Правда, лишь во второй раз, хотя и подозревала, что Влад был прекрасно осведомлен о ее первой вылазке. Вспоминать то, что произошло в тот злосчастный день не хотелось, но нечеткие обрывки сами собой всплывали в памяти: вот она снова пробралась в кабинет вампира; вот шкатулка, где был навеки заточен бессмертный дух Ван Хельсинга, оказалась в ее руках; вот она пытается снять восковую печать, так надежно удерживающую несчастную душу; а вот посреди комнаты появляется Влад…
Гвендолин едва не выронила деревянную резную шкатулку, крышка которой была усыпана множеством драгоценных камней, смотря на бледное, отдающее каким-то потусторонним светом лицо Дракулы. Грозный, наводящий ужас, холодный. Тот, кто является в ночных кошмарах по вашу душу, сейчас стоял напротив и прожигал насквозь ее тяжелым взглядом черных, мертвых, не сулящих ничего хорошего глаз. Испуг, который спазмом сдавил ее сердце и заставил трястись, словно осиновый лист, Гвендолин даже не пыталась скрыть, отчетливо понимая, что вечно эта игра продолжаться не будет. Рука Дракулы очень медленно поднялась, словно для удара, но к немалому удивлению Гвен его не последовало. Вместо этого вампир резко опустил ее перед лицом растерянной девушки. В следующее мгновение Гвендолин перестала чувствовать свое тело, оно будто оцепенело, став непослушным и ватным. Руки и ноги совершенно не слушались, хотя она все еще оставалась в сознании. «Снова!» — мысленно застонала Гвен. В это время Дракула сделал едва различимый для человеческого восприятия жест, и Гвен против своей воли послушно поплелась за ним в сторону своих комнат. Она с трудом поспевала за широким стремительным шагом Дракулы, казалось, что тот вовсе не касается пола, буквально летя по коридору, но стоило ей хоть на короткий миг притормозить, чтобы перевести сбившееся дыхание, как она сразу ощущала на шее невидимую удавку, что в ту же секунду безжалостно сжимала ее горло, заставляя продолжать путь.
— Несчастная душа, — услышала она тихий голос кого-то из домочадцев, безмолвной тенью спеша за грозным князем.
Гвен с ужасом ждала, когда же Владу наскучит все это и он отправит ее следом за Ван Хельсингом. Но Дракула и в этот раз преподнес ей сюрприз.
— Te lupti cu morile de vant!* — процедил вампир, в порыве гнева даже не заметив, что перешел с английского на румынский. После чего не дав Гвен сказать и слова, просто покинул ее апартаменты, оставив девушку на растерзание собственному страху и ставшей уже привычной неизвестности.
Хоть и произошло это более недели назад, события того вечера все еще отчетливо стояли перед мысленным взором девушки. Тактика Влада, без сомнения, давала свои плоды. Гвен уже настолько себя накрутила, что едва ли по потолку не бегала, снедаемая недобрыми предчувствиями. Ореховые глаза, еще несколько месяцев назад лучившиеся спокойствием и теплом, сейчас потухли, а под ними залегли тяжелые темные тени. Аристократичное лицо побледнело, черты его заострились, и Гвендолин стала похожа на призрак, неприкаянно скитающийся по огромному дому, только что цепями не гремела. Хотя она не раз ловила себя на том, что связана какими-то незримыми путами, надежно удерживающими ее в мрачном особняке, где господствовал древний вампир. Или это была лишь игра ее измученного воображения? Ответа Гвен не знала, а догадками и предположениями она уже была сыта по горло, как и страхом перед неизвестностью. Стоило ей на секунду прикрыть глаза, как в душу тут же проникал ужас: неотвязный, мучительный, липкий. Он струился ночами из темных углов, шевелил тяжелые портьеры, играл бликами лунного света и причудливыми тенями, падающими на пол, шелестел отголосками чьих-то шагов за дверью…
Чтобы хоть как-то отвлечься, Гвен снова направилась в библиотеку, где практически поселилась. Большая круглая комната, от пола до потолка заставленная книжными полками, стала для нее по-настоящему спасительным островком в этом океане отчаяния. Она просиживала там дни напролет, отрешившись от всего вокруг и погрузившись в древние фолианты и исторические хроники, коими была так богата сокровищница Влада. Чего тут только не было: труды Пифагора и Аристотеля соседствовали с древними магическими гримуарами и алхимическими справочниками, а исторические хроники и письма делили полки с классической литературой многих народов мира. Вампир, веками собиравший по крупицам печатные издания и рукописные образцы человеческой мудрости, поистине мог гордиться богатством и разнообразием свой библиотеки, не оценить по достоинству которую было просто невозможно. Поэтому неудивительно, что только среди этого чарующего безмолвия и находила Гвен забвение в последнее время. Но сегодня даже любимые книги не помогали хоть немного расслабиться. Предчувствие чего-то нехорошего дамокловым мечом нависло над ней, не давая покоя ни на минуту. Пытаясь понять, откуда взялось это чувство, девушка не заметила, как снова окунулась в тягостные воспоминания. Перед глазами Гвендолин появился Бен, и из этих самых глаз тут же хлынули злые слезы. Девушка все никак не могла найти хоть одно достойное оправдание поступку отца, отказавшегося от собственного сына. Как не могла простить и Дракулу за то, что тот отобрал у нее единственную возможность хотя бы просто поговорить с братом, дать шанс ему все объяснить.
Дверь памяти, с таким трудом закрытая, с оглушительным грохотом опять распахнулась, выпуская на волю очередную порцию рвущих сердце на части воспоминаний, что с усердием воды, методично, день за днем, подтачивающей камень, так же подтачивали изнутри и ее душевные силы. Мрачные мысли проносились в сознании обрывками, выхваченные цепкой рукой безжалостного мучителя и брошенные ей в лицо с беспощадностью и равнодушием снежной лавины, сметающей все на своем пути. Поистине, время, данное Гвен Владом на раздумья, стало для нее настоящим тираном, сводящим с ума мерным течением, и маячившей впереди неизвестностью. Они буквально съедали ее заживо, давая кучу вариантов развития событий, но никакой определенности по поводу ее дальнейшей судьбы. Как назло, Дракула в последнее время где-то пропадал, постоянно ссылаясь на неотложные дела. Гвендолин, так редко в своей прошлой жизни бывавшая в одиночестве, а оттого так ценившая тишину и покой, сейчас возненавидела их всей душой. Девушке уже хотелось выть раненным волком на всю Румынию от мучивших ее далеко не первый день и давящих могильной плитой размышлений, а так же собственного бессилия. Она понимала, что увязла в сумрачных и докучливых, словно ноющая головная боль, мыслях точно неосторожный путник в непроходимой и топкой трясине, но выбраться из этого угнетающего лабиринта не могла, как ни пыталась. Она беспомощно барахталась, хватаясь подобно утопающему за каждую соломинку, стараясь хоть чем-то отвлечься, но все попытки выкарабкаться из недр гнетущих воспоминаний оканчивались неудачей. Она с каждой минутой тонула в их болоте все глубже, и чем сильнее она желала освободиться, тем быстрее шла на дно.
Буквально зарычав, и с силой отбросив ни в чем не виноватую книгу, которую она читала уже который час подряд, при этом не продвинувшись ни на строчку, Гвендолин выскочила в коридор и, быстро спустившись по черной лестнице, выбежала во двор. Девушка с удовольствием вдохнула прохладный вечерний воздух, который после многовековой книжной пыли и духоты, царившей в библиотеке, показался ей намного свежее обычного. Прислонившись спиной к каменной стене, увитой плющом и бело-багряными цветами жимолости, Гвен прикрыла глаза, наслаждаясь остатками тепла, что еще дарило миру дневное светило, ставшее этой осенью довольно редким гостем в этом мистическом и мрачном крае.
Гвендолин родилась в середине октября, тогда, когда природа с упоением и энтузиазмом начинающего художника раскрашивала травы и листья в золото и багрянец, а солнце, на долгие месяцы попрощавшись с землей, уже не согревало ее своими яркими лучами. Несмотря на то, что все вокруг умирало до весны, девушка очень любила эту чарующую пору года. Любила наблюдать как зелень постепенно обретала очарование старого золота, как слезы неба, проливаясь на землю, смывают с нее всю пыль, накопленную удушливым летом… Но именно этот октябрь выдался особенно дождливым, будто бы сама природа оплакивала ее судьбу.
Вечер был довольно тихим, но где-то далеко на востоке уже приглушенно гремел гром и сверкали молнии. Легкие порывы ветра, то и дело налетавшие с гор, шуршали пожухлой листвой, безжалостно срывая ее с веток, и трепали в воздухе перед тем, как уже окончательно уронить хрупкие листья на землю. Внезапно в эту незатейливую мелодию природы вклинился бархатный голос Влада:
— Нам необходимо серьезно поговорить.
Гвен едва не подпрыгнула от неожиданности и, резко открыв глаза, устремила свой пасмурный взгляд в темные, казалось, бездонные озера стоящего напротив мужчины. Они отражали пламя нескольких факелов, которые по требованию Дракулы освещали внутренний двор его имения, вместо ненавистного им электричества. Алые всполохи на черном, как сама ночь, фоне. Какое-то мгновение Гвен просто смотрела в глаза вампира, а потом поняла, что куда-то проваливается. Ей показалось, что обсидиановые очи Дракулы затягивают ее в свою бездонную пропасть. С трудом разорвав зрительный контакт, она ошарашенно уставилась на стоящего всего в паре футов от нее человека. Без сомнения, это был князь, но… На нем была надета легкая кольчуга и длинный плащ с откинутым капюшоном. Штаны из тонкой мягкой кожи заправлены в высокие сапоги со шпорами. В одной руке у него был килич,** другой воевода держал под уздцы коня вороной масти. Иссиня-черные волосы князя тяжелой волной рассыпались по плечам, а цепкий взор темных глаз пристально осматривал огромный внутренний двор замка. Властный и грозный, внушающий ужас врагам и благоговейный трепет подданным — таким его знали почти шестьсот лет назад… Уже долгие годы Влад был вампиром, но сейчас изумленному взору Гвен предстал настоящий валашский господарь. Гвендолин показалось, что она даже на какой-то миг перенеслась в Куртя-Веке,*** ощутила причудливую смесь ароматов дыма от костров, свежей выпечки, лязг оружия, ржание лошадей, громкие голоса стражников, которые переговаривались на высоких стенах древнего строения, сменяя друг друга на посту.
— У меня для вас плохие новости, — голос бесцеремонно ворвался в сознание девушки, заставляя видение разлететься вдребезги так же внезапно, как оно и возникло. Гвендолин тряхнула головой, прогоняя остатки наваждения, до конца еще не понимая смысл сказанного Владом.
— Что?
Дракула медленно прошел по вымощенной камнем дорожке, петляющей среди зарослей маттиолы, энотеры и мирабилиса — прекрасных ночных цветов, которые наполняли воздух своим неповторимым сладковато-медовым ароматом, и, сделав знак девушке следовать за ним, сел на утопающую в клумбах мраморную скамейку. Гвендолин послушной марионеткой последовала за князем, машинально отмечая, что одет он в привычный глазу строгий костюм ручной работы от Desmond Merrion, стоимостью по меньшей мере сорок-пятьдесят тысяч долларов, а волосы его собраны в высокий, слегка небрежный хвост. От виденного мгновение назад образа не осталось и следа.
— Кажется, я схожу с ума, — едва слышно пролепетала она себе под нос, но обладая чутким слухом, вампир без труда расслышал сказанное девушкой.
— Если продолжите и дальше изображать из себя душевнобольную, то…
— А кто в этом виноват?! — не выдержала Гвендолин, едва не срываясь на крик. Эмоции, так долго копившиеся внутри, наконец-то нашли выход, прорвав плотину отрешенности. Девушка вскочила на ноги, пытаясь хоть как-то обуздать вырвавшийся наружу гнев, но, споткнувшись о предательски торчащий у края дорожки камень, полетела в ближайшие кусты.
— Осторожно! — Влад в один миг оказался рядом и, схватив Гвен за руку, рывком поднял ее на ноги. — Вы притягиваете неприятности, словно магнит, — усмехнулся вампир, указывая взглядом на яркие цветы довольно больших размеров, очень напоминающие собой граммофоны. — Это бругмансия, в мое время с ее помощью нередко избавлялись от врагов.
Человеческая память довольно своеобразная штука. Какие-то события она запоминает во всех мельчайших подробностях, хотя и случились они черт знает когда и оттого кажутся абсолютно невероятными, а что-то, только пару дней назад казавшееся безумно важным, вдруг начисто стирается, как будто кто-то прошелся по ней незримым ластиком. Временами воспоминания похожи на размытые картинки или, скорее, на фильм, проносящийся перед мысленным взором на бешеной скорости. Иногда же память становится едва уловимыми отголосками чего-то, например, тенью навязчивой мелодии, которую однажды насвистывал один из знакомых. Но в большинстве своем эта дама бывает слишком жестокой, возвращая нас именно к тому, что давным-давно превратилось в пепел…
Воспоминания подступили неожиданно, ворвавшись в сознание Гвендолин подобно цунами. Стоило ей на короткое мгновение замешкаться, как дверь ее памяти открылась настежь, снова унося с собой в круговорот всего пережитого и подбрасывая измученному сознанию осколки воспоминаний, которые ранили девушку не меньше того серебряного ножа, что одним нехитрым движением разделил ее жизнь на до и после встречи с Дракулой.
Полтора месяца, что Гвендолин Оллфорд прожила в огромном роскошном особняке почти в самом сердце древнего Тырговиште, пролетели для нее словно один день, бесконечно долгий и невероятно тяжелый. Девушка как ни пыталась, все никак не могла свыкнуться с мыслью, что привычный мир в одночасье рухнул, а судьба-злодейка отдала ее на милость коварного и расчетливого князя ночи, который, руководствуясь лишь одному ему ведомыми причинами, заточил Гвен в мрачный склеп своего многовекового существования. Сейчас богатой наследнице британских аристократов, в венах которых текла королевская кровь, вообще казалось, что она всегда находилась здесь, в этом старом, окутанном множеством жутких тайн доме, а вся ее прежняя жизнь не более чем просто вымысел, игра воображения. Ведь подобного не могло случиться на самом деле…
Зверские убийства несчастных девушек, заставившие содрогнуться даже самое твердое сердце. Хитроумная ловушка Дракулы, в которую они с такой легкостью угодили. Казнь Бенджамина. Хоть Влад так и не рассказал Гвен, что случилось в подземелье, но она видела газеты, что не одну неделю активно обсуждали жуткую кару, настигшую «тырговиштского вампира». Смерть Ван Хельсинга и ее участие во всем этом… Пусть и не по собственной воле, но именно она послужила одной из причин гибели отважного охотника и последующего его пленения. Не отвлекись он тогда на нее, кто знает, чем бы все закончилось. И за это девушка не могла себя простить. Она искренне не понимала, как не почувствовала подвоха до тех самых пор, пока не стала послушной игрушкой в руках беспощадного кукловода. Гвендолин не раз за это время просила прощения у Гэбриэла, стоя перед шкатулкой, где была заключена его душа. Да что там просила, она дважды пыталась ее открыть, чтобы освободить дух своего бывшего профессора, но вполне ожидаемо потерпела сокрушительное фиаско. Еще и имела счастье при этом попасться. Правда, лишь во второй раз, хотя и подозревала, что Влад был прекрасно осведомлен о ее первой вылазке. Вспоминать то, что произошло в тот злосчастный день не хотелось, но нечеткие обрывки сами собой всплывали в памяти: вот она снова пробралась в кабинет вампира; вот шкатулка, где был навеки заточен бессмертный дух Ван Хельсинга, оказалась в ее руках; вот она пытается снять восковую печать, так надежно удерживающую несчастную душу; а вот посреди комнаты появляется Влад…
Гвендолин едва не выронила деревянную резную шкатулку, крышка которой была усыпана множеством драгоценных камней, смотря на бледное, отдающее каким-то потусторонним светом лицо Дракулы. Грозный, наводящий ужас, холодный. Тот, кто является в ночных кошмарах по вашу душу, сейчас стоял напротив и прожигал насквозь ее тяжелым взглядом черных, мертвых, не сулящих ничего хорошего глаз. Испуг, который спазмом сдавил ее сердце и заставил трястись, словно осиновый лист, Гвендолин даже не пыталась скрыть, отчетливо понимая, что вечно эта игра продолжаться не будет. Рука Дракулы очень медленно поднялась, словно для удара, но к немалому удивлению Гвен его не последовало. Вместо этого вампир резко опустил ее перед лицом растерянной девушки. В следующее мгновение Гвендолин перестала чувствовать свое тело, оно будто оцепенело, став непослушным и ватным. Руки и ноги совершенно не слушались, хотя она все еще оставалась в сознании. «Снова!» — мысленно застонала Гвен. В это время Дракула сделал едва различимый для человеческого восприятия жест, и Гвен против своей воли послушно поплелась за ним в сторону своих комнат. Она с трудом поспевала за широким стремительным шагом Дракулы, казалось, что тот вовсе не касается пола, буквально летя по коридору, но стоило ей хоть на короткий миг притормозить, чтобы перевести сбившееся дыхание, как она сразу ощущала на шее невидимую удавку, что в ту же секунду безжалостно сжимала ее горло, заставляя продолжать путь.
— Несчастная душа, — услышала она тихий голос кого-то из домочадцев, безмолвной тенью спеша за грозным князем.
Гвен с ужасом ждала, когда же Владу наскучит все это и он отправит ее следом за Ван Хельсингом. Но Дракула и в этот раз преподнес ей сюрприз.
— Te lupti cu morile de vant!* — процедил вампир, в порыве гнева даже не заметив, что перешел с английского на румынский. После чего не дав Гвен сказать и слова, просто покинул ее апартаменты, оставив девушку на растерзание собственному страху и ставшей уже привычной неизвестности.
Хоть и произошло это более недели назад, события того вечера все еще отчетливо стояли перед мысленным взором девушки. Тактика Влада, без сомнения, давала свои плоды. Гвен уже настолько себя накрутила, что едва ли по потолку не бегала, снедаемая недобрыми предчувствиями. Ореховые глаза, еще несколько месяцев назад лучившиеся спокойствием и теплом, сейчас потухли, а под ними залегли тяжелые темные тени. Аристократичное лицо побледнело, черты его заострились, и Гвендолин стала похожа на призрак, неприкаянно скитающийся по огромному дому, только что цепями не гремела. Хотя она не раз ловила себя на том, что связана какими-то незримыми путами, надежно удерживающими ее в мрачном особняке, где господствовал древний вампир. Или это была лишь игра ее измученного воображения? Ответа Гвен не знала, а догадками и предположениями она уже была сыта по горло, как и страхом перед неизвестностью. Стоило ей на секунду прикрыть глаза, как в душу тут же проникал ужас: неотвязный, мучительный, липкий. Он струился ночами из темных углов, шевелил тяжелые портьеры, играл бликами лунного света и причудливыми тенями, падающими на пол, шелестел отголосками чьих-то шагов за дверью…
Чтобы хоть как-то отвлечься, Гвен снова направилась в библиотеку, где практически поселилась. Большая круглая комната, от пола до потолка заставленная книжными полками, стала для нее по-настоящему спасительным островком в этом океане отчаяния. Она просиживала там дни напролет, отрешившись от всего вокруг и погрузившись в древние фолианты и исторические хроники, коими была так богата сокровищница Влада. Чего тут только не было: труды Пифагора и Аристотеля соседствовали с древними магическими гримуарами и алхимическими справочниками, а исторические хроники и письма делили полки с классической литературой многих народов мира. Вампир, веками собиравший по крупицам печатные издания и рукописные образцы человеческой мудрости, поистине мог гордиться богатством и разнообразием свой библиотеки, не оценить по достоинству которую было просто невозможно. Поэтому неудивительно, что только среди этого чарующего безмолвия и находила Гвен забвение в последнее время. Но сегодня даже любимые книги не помогали хоть немного расслабиться. Предчувствие чего-то нехорошего дамокловым мечом нависло над ней, не давая покоя ни на минуту. Пытаясь понять, откуда взялось это чувство, девушка не заметила, как снова окунулась в тягостные воспоминания. Перед глазами Гвендолин появился Бен, и из этих самых глаз тут же хлынули злые слезы. Девушка все никак не могла найти хоть одно достойное оправдание поступку отца, отказавшегося от собственного сына. Как не могла простить и Дракулу за то, что тот отобрал у нее единственную возможность хотя бы просто поговорить с братом, дать шанс ему все объяснить.
Дверь памяти, с таким трудом закрытая, с оглушительным грохотом опять распахнулась, выпуская на волю очередную порцию рвущих сердце на части воспоминаний, что с усердием воды, методично, день за днем, подтачивающей камень, так же подтачивали изнутри и ее душевные силы. Мрачные мысли проносились в сознании обрывками, выхваченные цепкой рукой безжалостного мучителя и брошенные ей в лицо с беспощадностью и равнодушием снежной лавины, сметающей все на своем пути. Поистине, время, данное Гвен Владом на раздумья, стало для нее настоящим тираном, сводящим с ума мерным течением, и маячившей впереди неизвестностью. Они буквально съедали ее заживо, давая кучу вариантов развития событий, но никакой определенности по поводу ее дальнейшей судьбы. Как назло, Дракула в последнее время где-то пропадал, постоянно ссылаясь на неотложные дела. Гвендолин, так редко в своей прошлой жизни бывавшая в одиночестве, а оттого так ценившая тишину и покой, сейчас возненавидела их всей душой. Девушке уже хотелось выть раненным волком на всю Румынию от мучивших ее далеко не первый день и давящих могильной плитой размышлений, а так же собственного бессилия. Она понимала, что увязла в сумрачных и докучливых, словно ноющая головная боль, мыслях точно неосторожный путник в непроходимой и топкой трясине, но выбраться из этого угнетающего лабиринта не могла, как ни пыталась. Она беспомощно барахталась, хватаясь подобно утопающему за каждую соломинку, стараясь хоть чем-то отвлечься, но все попытки выкарабкаться из недр гнетущих воспоминаний оканчивались неудачей. Она с каждой минутой тонула в их болоте все глубже, и чем сильнее она желала освободиться, тем быстрее шла на дно.
Буквально зарычав, и с силой отбросив ни в чем не виноватую книгу, которую она читала уже который час подряд, при этом не продвинувшись ни на строчку, Гвендолин выскочила в коридор и, быстро спустившись по черной лестнице, выбежала во двор. Девушка с удовольствием вдохнула прохладный вечерний воздух, который после многовековой книжной пыли и духоты, царившей в библиотеке, показался ей намного свежее обычного. Прислонившись спиной к каменной стене, увитой плющом и бело-багряными цветами жимолости, Гвен прикрыла глаза, наслаждаясь остатками тепла, что еще дарило миру дневное светило, ставшее этой осенью довольно редким гостем в этом мистическом и мрачном крае.
Гвендолин родилась в середине октября, тогда, когда природа с упоением и энтузиазмом начинающего художника раскрашивала травы и листья в золото и багрянец, а солнце, на долгие месяцы попрощавшись с землей, уже не согревало ее своими яркими лучами. Несмотря на то, что все вокруг умирало до весны, девушка очень любила эту чарующую пору года. Любила наблюдать как зелень постепенно обретала очарование старого золота, как слезы неба, проливаясь на землю, смывают с нее всю пыль, накопленную удушливым летом… Но именно этот октябрь выдался особенно дождливым, будто бы сама природа оплакивала ее судьбу.
Вечер был довольно тихим, но где-то далеко на востоке уже приглушенно гремел гром и сверкали молнии. Легкие порывы ветра, то и дело налетавшие с гор, шуршали пожухлой листвой, безжалостно срывая ее с веток, и трепали в воздухе перед тем, как уже окончательно уронить хрупкие листья на землю. Внезапно в эту незатейливую мелодию природы вклинился бархатный голос Влада:
— Нам необходимо серьезно поговорить.
Гвен едва не подпрыгнула от неожиданности и, резко открыв глаза, устремила свой пасмурный взгляд в темные, казалось, бездонные озера стоящего напротив мужчины. Они отражали пламя нескольких факелов, которые по требованию Дракулы освещали внутренний двор его имения, вместо ненавистного им электричества. Алые всполохи на черном, как сама ночь, фоне. Какое-то мгновение Гвен просто смотрела в глаза вампира, а потом поняла, что куда-то проваливается. Ей показалось, что обсидиановые очи Дракулы затягивают ее в свою бездонную пропасть. С трудом разорвав зрительный контакт, она ошарашенно уставилась на стоящего всего в паре футов от нее человека. Без сомнения, это был князь, но… На нем была надета легкая кольчуга и длинный плащ с откинутым капюшоном. Штаны из тонкой мягкой кожи заправлены в высокие сапоги со шпорами. В одной руке у него был килич,** другой воевода держал под уздцы коня вороной масти. Иссиня-черные волосы князя тяжелой волной рассыпались по плечам, а цепкий взор темных глаз пристально осматривал огромный внутренний двор замка. Властный и грозный, внушающий ужас врагам и благоговейный трепет подданным — таким его знали почти шестьсот лет назад… Уже долгие годы Влад был вампиром, но сейчас изумленному взору Гвен предстал настоящий валашский господарь. Гвендолин показалось, что она даже на какой-то миг перенеслась в Куртя-Веке,*** ощутила причудливую смесь ароматов дыма от костров, свежей выпечки, лязг оружия, ржание лошадей, громкие голоса стражников, которые переговаривались на высоких стенах древнего строения, сменяя друг друга на посту.
— У меня для вас плохие новости, — голос бесцеремонно ворвался в сознание девушки, заставляя видение разлететься вдребезги так же внезапно, как оно и возникло. Гвендолин тряхнула головой, прогоняя остатки наваждения, до конца еще не понимая смысл сказанного Владом.
— Что?
Дракула медленно прошел по вымощенной камнем дорожке, петляющей среди зарослей маттиолы, энотеры и мирабилиса — прекрасных ночных цветов, которые наполняли воздух своим неповторимым сладковато-медовым ароматом, и, сделав знак девушке следовать за ним, сел на утопающую в клумбах мраморную скамейку. Гвендолин послушной марионеткой последовала за князем, машинально отмечая, что одет он в привычный глазу строгий костюм ручной работы от Desmond Merrion, стоимостью по меньшей мере сорок-пятьдесят тысяч долларов, а волосы его собраны в высокий, слегка небрежный хвост. От виденного мгновение назад образа не осталось и следа.
— Кажется, я схожу с ума, — едва слышно пролепетала она себе под нос, но обладая чутким слухом, вампир без труда расслышал сказанное девушкой.
— Если продолжите и дальше изображать из себя душевнобольную, то…
— А кто в этом виноват?! — не выдержала Гвендолин, едва не срываясь на крик. Эмоции, так долго копившиеся внутри, наконец-то нашли выход, прорвав плотину отрешенности. Девушка вскочила на ноги, пытаясь хоть как-то обуздать вырвавшийся наружу гнев, но, споткнувшись о предательски торчащий у края дорожки камень, полетела в ближайшие кусты.
— Осторожно! — Влад в один миг оказался рядом и, схватив Гвен за руку, рывком поднял ее на ноги. — Вы притягиваете неприятности, словно магнит, — усмехнулся вампир, указывая взглядом на яркие цветы довольно больших размеров, очень напоминающие собой граммофоны. — Это бругмансия, в мое время с ее помощью нередко избавлялись от врагов.
