Оказалось, что к такому “общению” с вёльвами привычен весь городок, и у каждой женщины этого рода с собой в поясной сумке всегда лежат листы бумаги и заточенный уголек. Покупки, общение с гостями, встречи - ради знакомства с вёльвами в Руйнавик постоянно приезжали гости. Слишком диковинны для мира стали нелюди, всё меньше родов оставались жить в человеческих поселениях. Уходили, исчезали, растворялись во времени, оставляя взамен только слухи, сказки и легенды. Вёльвы же, как и встарь, хранили свой городок от бурь и штормов, пригоняли в рыбачьи сети косяки сельди и исправно следили за маяком.
Затишье кончилось внезапно. Очередной лунной ночью вёльвы прошли по лунной дорожке в комнату к плетунье. А уже через час путники спешно забирались в карету, сонно потирая глаза. Мааре, такая же бледная, как и морские колдуньи, забралась на козлы, отправив внутрь кареты даже ветряницу, и на долгие несколько дней они вновь увязли в бесконечном заснеженном лесу. Пока однажды не выскочили после поворота на каменную мостовую заброшенного взморского города.
- Здесь сотню лет назад применили проклятье на крови. Два клана вымерли за ночь. - Голос Фарры глух и надтреснут, тяжко ему в этих навечно умолкших стенах. - Посещение Гарсула в княжестве под запретом до сих пор. Сюда позволено входить только йеру и его семье.
- А все остальные боятся подхватить заразу? Или проклятье, забрав нужную ему кровь, больше не активно? - Ученый торопливо набрасывал открывшийся путникам пейзаж в свой блокнот. Когда еще ему удастся забраться так высоко? И позволят ли, даже несмотря на помощь послу. - Если я верно помню, эти события значатся как гарсульский мор, но деталей, что тут произошло, в открытом доступе нет.
- Ничего хорошего, кузе Кион, - взморец ссутулил плечи, исподлобья оглядывая запретный город. Чутье выло на все голоса, хотелось бежать, сломя голову, лишь бы дальше отсюда. - Гарсул был богатым городом, его заложили два клана, мастера-ювелиры и кузнецы. И роднились только друг с другом, чтобы тайны мастеров передавать от поколения к поколению. Многие им завидовали, подсылать учеников пытались, но повторить гарсульскую огранку или гарсульскую сталь никому так и не удалось.
- Если я правильно помню, междоусобицы в Зарешкаре прекратились как раз после гарсульского мора. Совет старейшин спешно избрал нового йера из клана Гюнахар - и началась новая история вашего края.
- Гарсульцы негласно правили Взморьем долгое время. Им завидовали, но по богатству мало кто мог с ними сравниться. А деньги многое решают, как вы знаете.
- Получается, проклятье наложил кто-то из обиженных кланов? - Олави морщил лоб, выискивая в памяти сведения о магии крови и истории старого Взморья.
- Нет. Проклятье потому и зовется кровным - наложить его может только родич. Эту историю любят ставить в царском театре, - Атте Кион отвлекся от своих зарисовок. - Не помните? Молодой колдун возвращается героем с поля боя в родной город, где застает свою невесту в постели со своим же братом. Та его упрекает, что колдун слишком много времени отдает службе, и просит отпустить ее с миром, поскольку носит чужого ребенка. Мужчина соглашается, после чего уходит в горы, где сходит с ума от сердечной боли и одиночества. В день свадьбы его бывшей возлюбленной колдун возвращается в город, где под звук чужих брачных клятв проклинает нерожденное дитя до седьмого колена. К ночи в муках вымирает весь город, включая и колдуна, и его неверную невесту, и его брата.
- Какой драматичный финал, какой накал страстей. Кажется, нас приглашали на спектакль, но я в тот день то ли болел, то ли был занят чем-то, и не пошел. - Олави ошеломленным взглядом обвел спутников и остановился на взморце. - И что, история и впрямь такова? Гарсул вымер из-за женской измены?
- Так пишут историки. Другой версии нет.
- Вот она, разрушительная сила женского коварства, - посол патетично запрокинул голову к небу и прижал руку к сердцу. После чего быстро принял более удобную позу. - С другой стороны, я понял, что нам с вами внутри города ничего не грозит - Фарра из другого клана, мы вообще не связаны с Гарсулом. Будем разбивать лагерь в одном из домов?
- Лучше уйти. Не хочу ночевать в склепе. - Посланник йера первым двинулся в сторону навечно распахнутых ворот. Остальные потянулись следом, настороженно озираясь. Слишком многое из того, что считалось невозможным, произошло с ними за это время. Поневоле начнешь и от мертвого города ждать подвоха.
Порывистый, влажный ветер накинулся на них, стоило только выйти за ворота. Закружил, растревожил сплетенные в косы волосы ветряницы. Засвистел, вынуждая прикрыть уши. Швырнул в глаза горсти пыли, словно наказывая за неурочный визит.
- Все-таки я не люблю горы, - проворчал Олави, прикрываясь локтем. Карета шаталась под порывами ветра, костер ни в какую не хотел загораться, а жаровню попросту сметало набок.
- Они отвечают тебе взаимностью, посмотри-ка. - Илана сделала очередной пасс руками - и бешеный ветер стих, упав к ногам песчаной поземкой. - Кто-то оставил воздушный щит на воротах, причем совсем недавно. Кажется, не все чтут запрет йера.
Взморец пожал плечами, но не ответил. Юноша увлеченно точил свою пару кинжалов, и от резкого скрежета вокруг его рук вспыхивали синеватые искры. Не так, совсем не так представлял он себе исполнение просьбы отца. Сопроводить капризного, но нужного Зарешкару крельца с мирным договором по Пути духов - казалось бы, ничего сложного. Кто бы мог подумать, что Путь духов окажется закрыт, а предложенный отцом ритуал уведет их совсем другой дорогой.
Ветряница нашла Мааре ниже по склону, у ручья. Плетунья сидела на земле, подогнув под себя колени и опустив ладони в ледяную воду. Вода мерцала, то и дело окрашиваясь розовым.
- Может, тебе пора к хранителю? Вдруг он уже вернулся. - Илана с тревогой осмотрела подругу. Покрытая пылью, с запавшими глазами и бледной кожей, та казалась совсем больной.
- Ты же знаешь правила. Хранитель нужен для того, чтобы после дороги собрать себя в одно целое. А наш путь еще не завершен. - Мааре вынула руки из воды, покрутила кисти и так, и эдак, рассматривая со всех сторон. На кончиках пальцев еще сочились красным тонкие порезы. Женщина вздохнула, снова опустив руки в ручей. - Он как гарсульский мастер-ювелир.
- Такой же жадный до своих секретов?
- Такой же искусный. - Плетунья посмотрела на своего стража, иронично вздернувшего бровь. - Брось, мы знакомы с ним половину моей жизни. Я прихожу каждый раз, как магнит, собрав на себя кучу всего. И он терпеливо помогает мне отделить, что чужое, а что когда-то потерянная часть меня. Он правда мне помогает, когда может. Но эта дорога еще не дошла до меня, только до вас, причем до каждого.
- Совсем уж окольными путями вьется в этот раз дорога. Значит, этот поворот - твой?
- Вероятнее всего, так. Ума не приложу, как со мной связан древний город, - плетунья недовольно скривилась. - А что до окольных путей - так нет прямой дороги больше. Мы еле успели свернуть на путь духов.
- Интересно, знают ли сами взморцы, что их хваленый путь духов - всего лишь одна из тропинок огромного мира с изнанки. - Ветряница присела рядом с подругой, достала из кармана баночку с поблескивающей зеленью мазью. - Давай пальцы свои. И не кривись так, это Айхель передала. Все-таки интересно, кто так торопится расплести старый узор? Это кто-то из наших?
- Вряд ли. Мы все знакомы с изнанкой и знаем, кому придется её латать. Ай, щиплет! Видишь, нити лопаются прямо под пальцами, я еле держусь пути. Все трое чем-то мешают новому узору. Ты заметила, нас постоянно выкидывает туда, где в одиночку они бы погибли. Сначала лес, потом разъяренные вумурты, после - бойня в Змеиных холмах.
- А вёльвы? Там опасности, кажется, не было.
- Была, просто мы ее обошли. Вёльвы - те еще интриганки. Наделяют своих мужчин дарами, но никогда не рассказывают, какими. Если бы у озера вумуртов искра Атте не проснулась, его бы попросту притопили в первую же ночь. За проявленное неуважение к дарам.
- Но он же не знал об этом! Как он мог проявить уважение?! - ветряница искренне возмутилась, услышав о том, что грозило ученому. Из всех спутников он меньше всего раздражал, а его попытки заботиться о Мааре добавляли доверия.
- Найди то, не знаю что, иди туда, не знаю куда - любимая игра всех водников. Не знающий правил игры все равно несет ответственность за их нарушение. Всё, пора возвращаться.
- Интриги - не твой конёк, тут лучше бы справилась ваша младшенькая.
- Аннеки? Рыжая, пожалуй, и правда смогла бы. Но дорога ложится под ноги тому, кто должен усвоить урок. Видимо, этот урок - мой.
Опустевший город не отпускал путников четыре дня. Хирви успели дочиста объесть склоны, колеса кареты наметили новую колею вокруг городских стен, но выбраться в привычный зимний лес не удалось.
А на пятый день они проснулись и не узнали город. Гарсул ожил.
Сияли факелы в бойницах стен. Стояли стражи в кожаных доспехах у раскрытых ворот. Музыкой звенели голоса, мешались с детским смехом, собачьим лаем, мычанием мулов. Стучали колеса по каменным улицам, шаркали кожаные подметки башмаков, шуршали свернувшиеся от летнего зноя листья грабов. Вот потянулись вниз по тропке крестьяне - поля в низине, вчера поросшие сорняком, сегодня вдруг налились свежей зеленью, а рядом распустились белой пеной яблоневые и грушевые сады.
- Мне это снится? - шепотом спросил Фарра, ошеломленно всматриваясь в звенящий жизнью город.
- Тогда уж нам всем, - так же шепотом откликнулся Олави, наблюдая за сменой караула в воротах. - Попробуем пройти на то место, куда нас вынесло? Кажется, там был фонтан.
Карету и четверку хирви оставили на склоне, чтобы не тратить время. Пешими попасть в город оказалось неожиданно легко - просто назвать имя, отдать монетку за вход и всё.
- Это или истинно горское доверие, или истинно горская самоуверенность, - ворчал под нос посол. Кто бы сказал ему, что в богатом взморском городе могут быть такие простецкие порядки - не поверил бы.
- Так было в прошлом. До мора в Гарсуле, - нахмурившись, пояснил Фарра. Вид зеленого, цветущего города отдавался в сердце тягучей тоской. Кем же надо быть, чтобы уничтожить такую красоту?
За день их успели угостить сладким густым урбечем из косточек абрикоса, напоить чаем с маслом, накормить лепешками с соленым козьим сыром, вручить специальные платки-накидки, чтобы укрыться от палящего солнца. Город пел на все голоса, готовясь к торжествам, что ожидались на закате.
- Милые щедрые люди живут во Взморье, - блаженно щурился крельский посол. Они сидели на скамье у того самого фонтана перед храмом, куда их вынесло в первый раз. Легкие мелкие брызги оседали на коже, дневной зной медленно сменялся вечерней свежестью. - У нас бы давно позвали стражу и пожаловались, что ходят тут всякие. Что за праздник-то все ждут?
- Взморье любит гостей своих, если они пришли с добром. - Фарра процитировал одну из известных цитат йеров прошлого и грустно улыбнулся. - Если сегодня суббота, то вечером в храме по традиции будут играть свадьбы. Может, это нам снится? Надышались испарений каких-нибудь, а теперь спим и видим сны? Потому и запрещен вход в Гарсул?
- Здесь четверг, и это будет не свадьба, - тихо откликнулась плетунья. Лоб ее покрыла испарина, пальцы заплясали в воздухе. - Кажется, сейчас мы узнаем, что произошло здесь сто с лишним лет назад. Приготовьтесь, сейчас начнется.
Вот выходят из храма, смеясь, мужчины в праздничных кафтанах, расшитых знаками рода. И не один род здесь собрался - несколько десятков. Вот бегут им навстречу непослушные дети, стремясь узнать благую весть первыми. И спешат за сорванцами следом женщины, окутанные кружевом и тонкой вязью украшений. Вот степенно сходит на плиты площади седой старик - верховный жрец Взморья, в бархатном зеленом халате с лазурной вышивкой, и сияет в его руках старый, истертый временем посох с хрустальным навершием. Идёт он в почтительной тишине к фонтану, искрящемуся золотом в лучах солнца. Вот спешит, бежит навстречу беззаботной толпе бледный стражник, хмурится, оглядываясь через плечо, раскрывает рот…
Сила - чужая, злая, ненасытная - ударяет в спину бешеным потоком, бурлит, разбивает вдребезги все вокруг. Бьёт по глазам, выкручивает ударом, ломает застывших людей как скорлупу, не оставляет ни шанса. Короткие, болезненные вскрики, будто выстрелы, пронизывают по-летнему густой вечерний воздух. Несколько тянущихся вечность минут - и вот уже ни звука не слышно в Гарсуле. Только тишина и страшные, изломанные тела, будто кто-то огромный, скалясь, сжал в кулаке фигурки из мягкой глины - и бросил, наигравшись.
Тишина вдруг исчезает, сменившись шорохом чьих-то шагов. К площади у фонтана поднимается молодой взморец - всего один, но жуть берет от его вида. Он идет, покачиваясь, будто безумный, с той стороны, откуда хлынул удар. Лицо его перечеркнуто кровящим шрамом, пуст один глаз. И вьется по голой груди странно знакомый узор, поднимается, обнимая шею, лозой виноградной обвивает плечи.
Лишь раз остановился пришлый - вырвать из безжизненных рук жреца по-прежнему сияющий посох. Рукой, по локоть измазанной чем-то бурым, тягучим, он зачерпывает воду из фонтата, льет ее на свое искалеченное лицо, шепчет что-то почти беззвучно - и исчезают в тот же миг исковерканные тела, застывшие посреди улиц. Сползает серой пылью листва с деревьев, оставляя только высушенные ветви. И в тот же миг светлеет, будто смытый водой, шрам на лице молодого человека.
Рвано вздыхает Фарра, узнав черты виновного в гибели целого города. Темнеет, обретая плоть и цвет, пустой глаз безумца - и останавливается на замерших по другую сторону фонтана.
- Я, это я должен быть йером, - шепчет в мертвой тишине молодой колдун. Поднимается вверх сверкающий посох, вспыхивают красным золотом узоры на теле предавшего свой род…
Нить, впившаяся в пальцы Мааре, лопается с гулким хлопком, как канат.
Разбивается, разлетается осколками картина жуткого прошлого Гарсула, и не понять, где быль, а где несбывшееся. Рушатся, метеорами летят мимо чужие миры, сбивая и без того бешено вращающееся колесо судеб. Рвется под ногами узор, в веках выплетенный, и тут же свивается в новое полотно, жуткое, с дырами и рваными, будто раны, краями. Мелькают тонкие острые тени, сшивая дыры - это Хозяйка судеб торопится, латает испорченное. Вьются вокруг бесконечных рук ее силуэты птиц-плетуний, закрывают телами своими бреши, вплавляются в новый узор. И у каждой в крыльях-руках зажаты мерцающие нити - те судьбы, за кого они в ответе.
Успеть бы домчаться, вернуть в этот круговорот тех, чьи жизни накрепко зажаты у нее в ладони.
Стены храма, вырубленного на рассветной стороне горы, сияли медовым светом. Храм утопал в цветах - вот уже который день взморцы шли вверх по тропе, чтобы воздать почести ушедшим. Жрец - всё тот же кряжистый силач в звенящем наряде - устало выдохнул, рассматривая пустую пока дорогу.
- Ваш долг исполнен, кузе посол. Теперь вы можете ходить Путём духов в любое время.
- Премного благодарен, но воздержусь. Передайте наш экземпляр соглашения в дипломатический корпус Крели, пожалуйста, обычным курьером.
Затишье кончилось внезапно. Очередной лунной ночью вёльвы прошли по лунной дорожке в комнату к плетунье. А уже через час путники спешно забирались в карету, сонно потирая глаза. Мааре, такая же бледная, как и морские колдуньи, забралась на козлы, отправив внутрь кареты даже ветряницу, и на долгие несколько дней они вновь увязли в бесконечном заснеженном лесу. Пока однажды не выскочили после поворота на каменную мостовую заброшенного взморского города.
- Здесь сотню лет назад применили проклятье на крови. Два клана вымерли за ночь. - Голос Фарры глух и надтреснут, тяжко ему в этих навечно умолкших стенах. - Посещение Гарсула в княжестве под запретом до сих пор. Сюда позволено входить только йеру и его семье.
- А все остальные боятся подхватить заразу? Или проклятье, забрав нужную ему кровь, больше не активно? - Ученый торопливо набрасывал открывшийся путникам пейзаж в свой блокнот. Когда еще ему удастся забраться так высоко? И позволят ли, даже несмотря на помощь послу. - Если я верно помню, эти события значатся как гарсульский мор, но деталей, что тут произошло, в открытом доступе нет.
- Ничего хорошего, кузе Кион, - взморец ссутулил плечи, исподлобья оглядывая запретный город. Чутье выло на все голоса, хотелось бежать, сломя голову, лишь бы дальше отсюда. - Гарсул был богатым городом, его заложили два клана, мастера-ювелиры и кузнецы. И роднились только друг с другом, чтобы тайны мастеров передавать от поколения к поколению. Многие им завидовали, подсылать учеников пытались, но повторить гарсульскую огранку или гарсульскую сталь никому так и не удалось.
- Если я правильно помню, междоусобицы в Зарешкаре прекратились как раз после гарсульского мора. Совет старейшин спешно избрал нового йера из клана Гюнахар - и началась новая история вашего края.
- Гарсульцы негласно правили Взморьем долгое время. Им завидовали, но по богатству мало кто мог с ними сравниться. А деньги многое решают, как вы знаете.
- Получается, проклятье наложил кто-то из обиженных кланов? - Олави морщил лоб, выискивая в памяти сведения о магии крови и истории старого Взморья.
- Нет. Проклятье потому и зовется кровным - наложить его может только родич. Эту историю любят ставить в царском театре, - Атте Кион отвлекся от своих зарисовок. - Не помните? Молодой колдун возвращается героем с поля боя в родной город, где застает свою невесту в постели со своим же братом. Та его упрекает, что колдун слишком много времени отдает службе, и просит отпустить ее с миром, поскольку носит чужого ребенка. Мужчина соглашается, после чего уходит в горы, где сходит с ума от сердечной боли и одиночества. В день свадьбы его бывшей возлюбленной колдун возвращается в город, где под звук чужих брачных клятв проклинает нерожденное дитя до седьмого колена. К ночи в муках вымирает весь город, включая и колдуна, и его неверную невесту, и его брата.
- Какой драматичный финал, какой накал страстей. Кажется, нас приглашали на спектакль, но я в тот день то ли болел, то ли был занят чем-то, и не пошел. - Олави ошеломленным взглядом обвел спутников и остановился на взморце. - И что, история и впрямь такова? Гарсул вымер из-за женской измены?
- Так пишут историки. Другой версии нет.
- Вот она, разрушительная сила женского коварства, - посол патетично запрокинул голову к небу и прижал руку к сердцу. После чего быстро принял более удобную позу. - С другой стороны, я понял, что нам с вами внутри города ничего не грозит - Фарра из другого клана, мы вообще не связаны с Гарсулом. Будем разбивать лагерь в одном из домов?
- Лучше уйти. Не хочу ночевать в склепе. - Посланник йера первым двинулся в сторону навечно распахнутых ворот. Остальные потянулись следом, настороженно озираясь. Слишком многое из того, что считалось невозможным, произошло с ними за это время. Поневоле начнешь и от мертвого города ждать подвоха.
***
Порывистый, влажный ветер накинулся на них, стоило только выйти за ворота. Закружил, растревожил сплетенные в косы волосы ветряницы. Засвистел, вынуждая прикрыть уши. Швырнул в глаза горсти пыли, словно наказывая за неурочный визит.
- Все-таки я не люблю горы, - проворчал Олави, прикрываясь локтем. Карета шаталась под порывами ветра, костер ни в какую не хотел загораться, а жаровню попросту сметало набок.
- Они отвечают тебе взаимностью, посмотри-ка. - Илана сделала очередной пасс руками - и бешеный ветер стих, упав к ногам песчаной поземкой. - Кто-то оставил воздушный щит на воротах, причем совсем недавно. Кажется, не все чтут запрет йера.
Взморец пожал плечами, но не ответил. Юноша увлеченно точил свою пару кинжалов, и от резкого скрежета вокруг его рук вспыхивали синеватые искры. Не так, совсем не так представлял он себе исполнение просьбы отца. Сопроводить капризного, но нужного Зарешкару крельца с мирным договором по Пути духов - казалось бы, ничего сложного. Кто бы мог подумать, что Путь духов окажется закрыт, а предложенный отцом ритуал уведет их совсем другой дорогой.
Ветряница нашла Мааре ниже по склону, у ручья. Плетунья сидела на земле, подогнув под себя колени и опустив ладони в ледяную воду. Вода мерцала, то и дело окрашиваясь розовым.
- Может, тебе пора к хранителю? Вдруг он уже вернулся. - Илана с тревогой осмотрела подругу. Покрытая пылью, с запавшими глазами и бледной кожей, та казалась совсем больной.
- Ты же знаешь правила. Хранитель нужен для того, чтобы после дороги собрать себя в одно целое. А наш путь еще не завершен. - Мааре вынула руки из воды, покрутила кисти и так, и эдак, рассматривая со всех сторон. На кончиках пальцев еще сочились красным тонкие порезы. Женщина вздохнула, снова опустив руки в ручей. - Он как гарсульский мастер-ювелир.
- Такой же жадный до своих секретов?
- Такой же искусный. - Плетунья посмотрела на своего стража, иронично вздернувшего бровь. - Брось, мы знакомы с ним половину моей жизни. Я прихожу каждый раз, как магнит, собрав на себя кучу всего. И он терпеливо помогает мне отделить, что чужое, а что когда-то потерянная часть меня. Он правда мне помогает, когда может. Но эта дорога еще не дошла до меня, только до вас, причем до каждого.
- Совсем уж окольными путями вьется в этот раз дорога. Значит, этот поворот - твой?
- Вероятнее всего, так. Ума не приложу, как со мной связан древний город, - плетунья недовольно скривилась. - А что до окольных путей - так нет прямой дороги больше. Мы еле успели свернуть на путь духов.
- Интересно, знают ли сами взморцы, что их хваленый путь духов - всего лишь одна из тропинок огромного мира с изнанки. - Ветряница присела рядом с подругой, достала из кармана баночку с поблескивающей зеленью мазью. - Давай пальцы свои. И не кривись так, это Айхель передала. Все-таки интересно, кто так торопится расплести старый узор? Это кто-то из наших?
- Вряд ли. Мы все знакомы с изнанкой и знаем, кому придется её латать. Ай, щиплет! Видишь, нити лопаются прямо под пальцами, я еле держусь пути. Все трое чем-то мешают новому узору. Ты заметила, нас постоянно выкидывает туда, где в одиночку они бы погибли. Сначала лес, потом разъяренные вумурты, после - бойня в Змеиных холмах.
- А вёльвы? Там опасности, кажется, не было.
- Была, просто мы ее обошли. Вёльвы - те еще интриганки. Наделяют своих мужчин дарами, но никогда не рассказывают, какими. Если бы у озера вумуртов искра Атте не проснулась, его бы попросту притопили в первую же ночь. За проявленное неуважение к дарам.
- Но он же не знал об этом! Как он мог проявить уважение?! - ветряница искренне возмутилась, услышав о том, что грозило ученому. Из всех спутников он меньше всего раздражал, а его попытки заботиться о Мааре добавляли доверия.
- Найди то, не знаю что, иди туда, не знаю куда - любимая игра всех водников. Не знающий правил игры все равно несет ответственность за их нарушение. Всё, пора возвращаться.
- Интриги - не твой конёк, тут лучше бы справилась ваша младшенькая.
- Аннеки? Рыжая, пожалуй, и правда смогла бы. Но дорога ложится под ноги тому, кто должен усвоить урок. Видимо, этот урок - мой.
***
Опустевший город не отпускал путников четыре дня. Хирви успели дочиста объесть склоны, колеса кареты наметили новую колею вокруг городских стен, но выбраться в привычный зимний лес не удалось.
А на пятый день они проснулись и не узнали город. Гарсул ожил.
Сияли факелы в бойницах стен. Стояли стражи в кожаных доспехах у раскрытых ворот. Музыкой звенели голоса, мешались с детским смехом, собачьим лаем, мычанием мулов. Стучали колеса по каменным улицам, шаркали кожаные подметки башмаков, шуршали свернувшиеся от летнего зноя листья грабов. Вот потянулись вниз по тропке крестьяне - поля в низине, вчера поросшие сорняком, сегодня вдруг налились свежей зеленью, а рядом распустились белой пеной яблоневые и грушевые сады.
- Мне это снится? - шепотом спросил Фарра, ошеломленно всматриваясь в звенящий жизнью город.
- Тогда уж нам всем, - так же шепотом откликнулся Олави, наблюдая за сменой караула в воротах. - Попробуем пройти на то место, куда нас вынесло? Кажется, там был фонтан.
Карету и четверку хирви оставили на склоне, чтобы не тратить время. Пешими попасть в город оказалось неожиданно легко - просто назвать имя, отдать монетку за вход и всё.
- Это или истинно горское доверие, или истинно горская самоуверенность, - ворчал под нос посол. Кто бы сказал ему, что в богатом взморском городе могут быть такие простецкие порядки - не поверил бы.
- Так было в прошлом. До мора в Гарсуле, - нахмурившись, пояснил Фарра. Вид зеленого, цветущего города отдавался в сердце тягучей тоской. Кем же надо быть, чтобы уничтожить такую красоту?
За день их успели угостить сладким густым урбечем из косточек абрикоса, напоить чаем с маслом, накормить лепешками с соленым козьим сыром, вручить специальные платки-накидки, чтобы укрыться от палящего солнца. Город пел на все голоса, готовясь к торжествам, что ожидались на закате.
- Милые щедрые люди живут во Взморье, - блаженно щурился крельский посол. Они сидели на скамье у того самого фонтана перед храмом, куда их вынесло в первый раз. Легкие мелкие брызги оседали на коже, дневной зной медленно сменялся вечерней свежестью. - У нас бы давно позвали стражу и пожаловались, что ходят тут всякие. Что за праздник-то все ждут?
- Взморье любит гостей своих, если они пришли с добром. - Фарра процитировал одну из известных цитат йеров прошлого и грустно улыбнулся. - Если сегодня суббота, то вечером в храме по традиции будут играть свадьбы. Может, это нам снится? Надышались испарений каких-нибудь, а теперь спим и видим сны? Потому и запрещен вход в Гарсул?
- Здесь четверг, и это будет не свадьба, - тихо откликнулась плетунья. Лоб ее покрыла испарина, пальцы заплясали в воздухе. - Кажется, сейчас мы узнаем, что произошло здесь сто с лишним лет назад. Приготовьтесь, сейчас начнется.
Вот выходят из храма, смеясь, мужчины в праздничных кафтанах, расшитых знаками рода. И не один род здесь собрался - несколько десятков. Вот бегут им навстречу непослушные дети, стремясь узнать благую весть первыми. И спешат за сорванцами следом женщины, окутанные кружевом и тонкой вязью украшений. Вот степенно сходит на плиты площади седой старик - верховный жрец Взморья, в бархатном зеленом халате с лазурной вышивкой, и сияет в его руках старый, истертый временем посох с хрустальным навершием. Идёт он в почтительной тишине к фонтану, искрящемуся золотом в лучах солнца. Вот спешит, бежит навстречу беззаботной толпе бледный стражник, хмурится, оглядываясь через плечо, раскрывает рот…
Сила - чужая, злая, ненасытная - ударяет в спину бешеным потоком, бурлит, разбивает вдребезги все вокруг. Бьёт по глазам, выкручивает ударом, ломает застывших людей как скорлупу, не оставляет ни шанса. Короткие, болезненные вскрики, будто выстрелы, пронизывают по-летнему густой вечерний воздух. Несколько тянущихся вечность минут - и вот уже ни звука не слышно в Гарсуле. Только тишина и страшные, изломанные тела, будто кто-то огромный, скалясь, сжал в кулаке фигурки из мягкой глины - и бросил, наигравшись.
Тишина вдруг исчезает, сменившись шорохом чьих-то шагов. К площади у фонтана поднимается молодой взморец - всего один, но жуть берет от его вида. Он идет, покачиваясь, будто безумный, с той стороны, откуда хлынул удар. Лицо его перечеркнуто кровящим шрамом, пуст один глаз. И вьется по голой груди странно знакомый узор, поднимается, обнимая шею, лозой виноградной обвивает плечи.
Лишь раз остановился пришлый - вырвать из безжизненных рук жреца по-прежнему сияющий посох. Рукой, по локоть измазанной чем-то бурым, тягучим, он зачерпывает воду из фонтата, льет ее на свое искалеченное лицо, шепчет что-то почти беззвучно - и исчезают в тот же миг исковерканные тела, застывшие посреди улиц. Сползает серой пылью листва с деревьев, оставляя только высушенные ветви. И в тот же миг светлеет, будто смытый водой, шрам на лице молодого человека.
Рвано вздыхает Фарра, узнав черты виновного в гибели целого города. Темнеет, обретая плоть и цвет, пустой глаз безумца - и останавливается на замерших по другую сторону фонтана.
- Я, это я должен быть йером, - шепчет в мертвой тишине молодой колдун. Поднимается вверх сверкающий посох, вспыхивают красным золотом узоры на теле предавшего свой род…
Нить, впившаяся в пальцы Мааре, лопается с гулким хлопком, как канат.
Разбивается, разлетается осколками картина жуткого прошлого Гарсула, и не понять, где быль, а где несбывшееся. Рушатся, метеорами летят мимо чужие миры, сбивая и без того бешено вращающееся колесо судеб. Рвется под ногами узор, в веках выплетенный, и тут же свивается в новое полотно, жуткое, с дырами и рваными, будто раны, краями. Мелькают тонкие острые тени, сшивая дыры - это Хозяйка судеб торопится, латает испорченное. Вьются вокруг бесконечных рук ее силуэты птиц-плетуний, закрывают телами своими бреши, вплавляются в новый узор. И у каждой в крыльях-руках зажаты мерцающие нити - те судьбы, за кого они в ответе.
Успеть бы домчаться, вернуть в этот круговорот тех, чьи жизни накрепко зажаты у нее в ладони.
Глава 11.
Стены храма, вырубленного на рассветной стороне горы, сияли медовым светом. Храм утопал в цветах - вот уже который день взморцы шли вверх по тропе, чтобы воздать почести ушедшим. Жрец - всё тот же кряжистый силач в звенящем наряде - устало выдохнул, рассматривая пустую пока дорогу.
- Ваш долг исполнен, кузе посол. Теперь вы можете ходить Путём духов в любое время.
- Премного благодарен, но воздержусь. Передайте наш экземпляр соглашения в дипломатический корпус Крели, пожалуйста, обычным курьером.
