Одно она из вежливости успела съесть и об этом уже жалела – вкус плесневелой горечи расплылся по языку тухлым маслянистым пятном и, казалось, начал впитываться вглубь.
- А вот теперь и познакомиться можно, - старик довольно заулыбался, наблюдая за попытками Веры заесть мерзкий вкус куском лепёшки. – Плоды с этой яблоньки только я и мои прямые потомки вкушать могут. Всех остальных ждёт смерть неминучая и весьма мучительная. Я то и раньше в нашем родстве не сомневался, а уж теперь то и вовсе дело ясное. Водицы вот испей, только она и помогает.
Деревянный ковшик, в котором на донышке плескалось немного влаги, Вера буквально вырвала из рук гнусно захихикавшего негодяя.
- Доверчивая ты, голубушка. Нельзя же так. А вон злодей какой тебе попался бы на жизненном пути? Что глазами блымкаешь, папка родной тебя мудрости учит! Но мёртвую воду ишь как споро выхлебала. Братец то твой, хоть и силушкой его судьба не обделила - двое суток пластом лежал. А ты только поморщилась. Загадка, однако. Эх, если это изучить, да представить общественности в правильном свете - доброго зятя мы с тобой сможем выторговать!
Когда мутить перестало, Вера через стол зло посмотрела на своего предприимчивого родителя. Тот вдруг как-то подтянулся и из обычного затрапезного пенсионера со склочным характером превратился в кого-то чуждого и явно очень опасного.
- Звать то тебя как, дочь моя нечаянная?
Голос ударил по напряжённым нервам как мягкий, бархатный хлыст.
- Вера.
- Не соврала и правду не сказала. Странно.
- Бабушка назвала Варварой, как себя. Но мне это имя никогда не нравилось, а она сказала, что лучше второе имя придумать. Я выбрала Вера.
- А матерь твою как величали?
Давление усиливалось, Вера хотела от него избавиться, но никак не могла собраться с силами, а ответы на вопросы будто бы всплывали в голове сами собой.
- Забава.
- Из какого она рода? Отвечай!
- Бело… Белогора.
- Хм, слышал я о них чевой-то, только давно это было, сейчас и не упомню. Где вы жили?
- Село Меловое, улица Лесо-Степная…
- Опять ерунду городить начала! Что за народ жил вокруг? Какие страны рядом находятся?
Вере наконец-то удалось, судорожно сжав пальцы, ухватить странную стеклянную тарелку с яблоками и, хоть движение получилось слабым и довольно медленным, метнуть её прямо в лицо своего пленителя. Впрочем, тот успел легко уклониться.
- Ишь, внушение как легко сбросила. Мой ребёнок, точно мой, ну вот что ты будешь делать, а! Все доказательства – один к одному, а до истины докопаться не могу! И память твоя запечатана, да так, что я лезть поостерёгся. Сбор вот заварил – слабенькое средство, но постепенно скрытое начнёт проявляться.
Помолчали. Вера угрюмо куталась в серую с белыми цветочками кофту и внутренне горестно оплакивала обустроенный быт своей прежней деревенской жизни. Ну да, туалет типа сортир во дворе, вода в колодце, но ведь печка какая была замечательная! И тепло, и готовить одно удовольствие! А здесь какое-то недоразумение каменное торчит, даже огня нету, что ж это за безобразие? А огородик её ухоженный? А курочки красавицы? На мысли о козах из глаз сами собой брызнули слёзы.
- Ну, чего разревелась то, глупая! Радоваться надо, что из своей глухомани выбралась да родного родителя отыскала! Уж я то теперь об тебе позабочуся, ты не сомневайся!
- Коооззыыы, - печально протянула Вера, хлюпая носом, - собака, кролики, птица вся. Сдохнут они без меня! Дом на отшибе стоит, соседи далеко, а с работы обо мне ещё две недели не вспомнят – учительница математики после длительной болезни вышла, теперь её уроками всё заменять будут, чтобы программу догнать.
- Неужто у тебя совсем близких людей нету?
- Ну почему? С подругами вот хотела завтра встретиться, праздник отметить. Да только если я не приду, никто не всполошится. У меня Белочка на днях окотиться должна, так что я предупреждала, что могу не придти. А телефон ученики на прошлой неделе уронили, я всё зарплату ждала, чтоб в мастерскую отнести. Так что и звонить не будут. Ещё могут дети из школы забежать в гости, но они постучат и убегут, подумают, что мне некогда. А ты точно меня назад вернуть не можешь? Как то же ты меня сюда притащил???
- Не притащил, а совершил пространственное перемещение! Между прочим, непростое дело было! Не кажному дураку по плечу!
На этот раз пауза в разговоре была длиннее и густо наполнена взаимной обидой. К сожалению, выдержать её до конца Вере было не суждено – организм вдруг истово напомнил о своих потребностях. Пришла пора вплотную познакомиться с достижениями местной сантехники.
- Я через пять минут вернусь и мы продолжим этот разговор!
- Нет, вы посмотрите, люди добрые! В доме пару часов как дочь завелась, а уже родному батюшке условия ставит!
Короткий забег по коридору закончился у двери комнаты, на ручку которой Вера предусмотрительно завязала свой белый газовый шарфик. Метнувшись к заветному углу, завешенному пёстрой тряпочкой она испытала радость напополам с острым разочарованием. Там во всю ширь растопырился низкий корявенький стул, на котором кучкой были свалены её вещи, а рядом стояли пакеты с продуктами.
Пришлось в том же быстром темпе возвращаться на кухню и пытать родителя о насущном.
- Ночная ваза, как и полагается, под кроватью стоит. А ватерклозет, значится, в левой башне расположен, но ты туда не ходи пока. Не разберёшься то сразу, без пояснениев, там техника сложная установлена.
Вылетев наружу и зашмыгнув через неприметную боковую дверку в башню, Вера наконец-то смогла приобщиться к благам цивилизации.
- Темно, холодно и туалетной бумаги нету, - кратко изложила она свои впечатления.
- Да, нынешняя молодёжь только на критику и способна, а вот ты попробуй создать вещь стоящую или там, например, башню построй! А бумага тебе зачем? Что ты там увековечивать собралась в таком то месте? Стишонки сопливые про прекрасных принцев, что ли?
- Да почему сразу про принцев? – вяло возмутилась Вера, хотя стихов отродясь не писала и не собиралась.
- Да потому, что только там такой поэзии и место! Замок разваливается, земли не обихожены, родной отец вместо лабораторной посуды вынужден глиняные черепки в сложнейших опытах использовать, а у тебя всё глупости всякие на уме! И не перечь, я по глазам вижу! – старик схватил со стола мочёное яблочко и, лихо закинув его в рот, скривился похрумкивая.
Вере вдруг стало стыдно. Не за что-то конкретное, а вообще. За свою неустроенность, за то, что к тридцати трём годам так ничего и не добилась. А ведь была в юности мечта на доктора выучиться и не где-нибудь, а обязательно в Москве. И работать потом хирургом, жизни спасать. И мир весь-весь исколесить, даже в Африку попасть. Но – не сложилось. Никуда дальше Воронежа она не выезжала и жила в своём селе вроде и неплохо, а так иногда грусть-тоска придавит, что хоть в голос ори. А старичок тут вообще один. И никаких телевизоров и прочих радостей одиноких пенсионеров в округе нет.
- Я сейчас, - расчувствованно шмыгнув носом, Вера поплелась в свою комнату.
Россыпь разных конфет, пара шоколадок, банка консервированного горошка и батон отрубного хлеба, которые Вера разложила на столе, были подозрительно осмотрены и, с некоторым сомнением, потыканы указательным пальцем.
- Чего это за фюндрифуфели этакие блескучие? А вот посуда хорошая – иш, стекло какое ровненькое! Сразу видно, мастер делал! Я её себе заберу, в лабораторию, - явно подобрев, папенька ласково оглаживал бока пузатенькой банки с консервированным зелёным горошком.
- Вот попробуй, - раскрыв пакет, она вытащила хлеб и отломила большой кусок. – Это наш, из местной пекарни, конфеты с воронежской фабрики, горошек тоже. А вот эта красная книжечка - документы мои.
Паспорт был вдумчиво изучен, качество бумаги удостоилось скупой похвалы, как и мастерство художника, сделавшего портрет, а вот переплёт, наоборот, раскритикован - хлипенький, дунь и развалится. Сами же записи вызвали только глухое раздражённое сопение. Вначале батюшка просто таращился на буквы недоверчивым взглядом, потом долго крутил висевшую на груди брошь. Даже сняв, поплевал и тщательно вытер о штаны, впрочем, нужного эффекта так и не достиг.
- В этом артефакте, кстати, сработанном твоим дедушкой Змеязыком шестьдесят восемь языков заложено, а каракули энти прочесть не могу. Буквы крутятся и, вроде, всё понятно, а ничего и не прочесть. Ума не приложу, Варварка, откуда ты взялась. С другой стороны, оно и есть – в простом то месте я б тебя ещё при рождении почуял.
- Да с Мира-за-Порогом она, что ж тут не понятного? Дитё вон, всё бледное, силушки и пять капель в жилах не наберётся. И яблоки ей свои поганые сувать не смей! –невысокая румяная старушка, влетевшая на кухню, скинула на спинку стула длинный коричневый плащ, подбитый снизу облезлым чёрным мехом и бухнула на стол увесистую корзину, накрытую чистой светлой холстиной.
Она смешно принюхалась, потом заглянула в горшок с кашей, попробовала на зуб лепёшку и со смесью гнева и возмущения уставилась на хозяина замка. Тот, наоборот, смотрел на неё умилённым взглядом и явно испытывал немалое облегчение:
- А вот и Елотя к нам добралася. Теперь заживём!
- Емельяна Тимофеевна! - сухо представилась гостья и, схватив со стола лепешку почернее, ловко сунула её оппоненту под нос. – Это что за ужасы каменного века? Ты опять со своей наукой всякую совесть потерял, родную кровиночку уморить этой гадостью захотел? А ну в глаза мне смотри, ирод! Ты ж и сам распустился и дом какой стал, да в дешёвом трактире и то чище!
И уже совсем другим, медовым голосом, обратилась к молчаливо замершей на своём месте Вере:
- Ты, голубушка, пойди, отдохни пока. А уж я тут порядки наведу, охламону этому мозги вправлю! А потом оладушек напеку, на кухне приберусь и мы почаёвничаем, всё как полагается!
Когда в комнату проник заманчивый аромат выпечки Вера успела не только полностью разобрать вещи, но и душевно всплакнуть о своей нелегкой девичьей доле. Слёзы пришли внезапно и так же неожиданно иссякли. Видимо, организм решил всё же выдать хоть какую-то реакцию на стресс.
Дальше сидеть в комнате смысла не было и она, подхватив пакеты, решительно направилась по уже знакомой дороге на кухню. Из-за приоткрытой двери слышался горделивый тенорок отца:
- … вылитый я! И глаза, и уши…
- Не слушай ты его, прохиндея окаянного! Красивое дитятко! Да, породу ни с кем не спутаешь, но с этим сморчком подколодным и сравнивать не стоит! Радость такая великая случилась, а он, харя упыриная, ведь как же нас всех опозорил! В доме грязь, на стол ту увечную самобранку постелил, что только осклизлой кашей да горелыми лепёшками угощать и может! – Елотя грозно загремела посудой. - Невинному ребёнку своих яблок уже подсунуть успел! А вот бы отравилась горлинка наша? Вот бы померла? Что лыбишься, лихо пока двуглазое? Вот я тебя!
- Папа, как она яблочко то кушала, а! Любо дорого посмотреть было, ну чисто царевна какая на королевском банкете случайно лягушачью ножку цапнула! Губки легонько скривила, глазки вытаращила, а я ей тут же водицы то нашей и предложил! Выпила и не поморщилась! Ты представляешь, какой это потенциал?!
Долго подслушивать Вера не рискнула и, громко потоптавшись перед входом, вошла внутрь. Тесное и грязноватое помещение за пару часов изменилось до неузноваемости. Вместо одного закопченного оконца появилось два, чистеньких и украшенных белыми занавесками с красным вышитым по низу узором. Сама кухня будто стала светлее и просторнее: стены сияли бело-зелёной свежей побелкой, в дальнем углу обнаружился массивный шкаф, наполненный расписной глиняной и деревянной посудой, а рядом притулился рукомойник: каменная чаша и медный кран в виде змеиной головы, из раскрытой пасти которой лилась вода. Елотя полоскала там пузатые глиняные кружки, а отец степенно вытирал их полотенцем. За столом, который тоже, кажется, стал больше и уж точно чище, в кресле с высокой резной спинкой угнездился новый родственник. Тут даже не в подслушанных словах дело, нос-слива выдающихся очертаний явно выдавал фамильное сходство.
- А вот и Варварка моя! Подойди, дочь, пусть на тебя дед родной полюбуется! И на-ка вот, яблочко съешь, чтоб, значит, сразу все сомнения на корню изнечтожить. Недоверчивый у нас народ, но что ж поделаешь, если уже столько лет в нашем славном семействе одни сыновья родятся. И то, не больше двух штук в одни руки! Уж сколько мы с этим проклятьем бились, сколько сил положили, дядюшка Тленотвор вот даже русалок к этому делу смог приспособить, а всё равно результат один – пацан! Тут, конечно, небезинтересно получилось. Я тебя потом с ним познакомлю, с Акулином Рыбознатцем. Жемчугов добыть для тебя попросим, уж он мне не откажет.
Вера молча продиралась через кисловатую, довольно жёсткую мякоть яблока под сверлящим взором новоявленного деда и думала о том, что во всей этой ситуации должно непременно открыться что-то очень хорошее, иначе она просто плюнет и уйдёт из замка куда глаза глядят. Наконец, яблоко кончилось, под зубами что-то хрустнуло и внутри огрызка, вместо семечек обнаружился тонкий дамский перстенёк. Простенький серебряный ободок в виде косички и трёх мелких камушков, похожих на горный хрусталь, вот и всё богатство. С задорным звоном разбилась выроненная Елотей кружка, а сама старушка, прижав к груди стиснувшие фартук руки, мешком осела на лавку. А дед с отцом посмотрели с таким хищным прищуром, будто вот-вот кинутся отбирать добычу.
- Моё! – зычно рявкнула Вера, судорожно пряча колечко в карман джинсов и тщательно застёгивая пуговичку на клапане. – Даже глядеть в его сторону не смейте! – на всякий случай прикрыв карман ладонью, она отошла поближе к выходу.
- Ну вот, инстинкты уже проснулись – это хорошо! Не зря я тебе гадючий корень в чаёк положил! Так то семейная бережливость во всех потомках себя сызмальства обязательно проявляет, но у тебя же случай особый,- папенька смотрел настолько добрым и восторженным взглядом, что захотелось странного – например, показать колечко и, возможно, даже дать его подержать в руках. – Ты, Варвара, не нервничай! Сейчас вот Елотя ларчик в кладовой подходящий найдёт, а уж мы с отцом его мёртво-намертво зачаруем и, если кто к твоим ценностям ручонки свои жадные протянет, в раз без них и останется! А потом и уютную комнатку с дверью из железного дуба и нерушимыми решётками на окнах под сокровищницу подберём, ловушек начаруем, да пару привидений подселим для сигнализации. Пока махонькую, а уж на будущее в подвалах место подходящее сыскать надобно будет. Там уж и дракона завести не грех – для пущей сохранности имущества.
Разлившееся на душе тёплое благостное чувство настоятельно потребовало выплеснуть его наружу и Вера ласково проворковала:
- Да, батюшка! А потом ко мне в Меловое вернёмся и всё-всё, до последней ниточки, до самого кривого гвоздика сюда заберём! А вокруг замка забор высокий построим, колючей проволокой обнесём и электричество по ней пустим!!!
Дорогой родитель вытер слезу умиления и, приобняв Веру, бережно погладил по голове, приговаривая:
- А вот теперь и познакомиться можно, - старик довольно заулыбался, наблюдая за попытками Веры заесть мерзкий вкус куском лепёшки. – Плоды с этой яблоньки только я и мои прямые потомки вкушать могут. Всех остальных ждёт смерть неминучая и весьма мучительная. Я то и раньше в нашем родстве не сомневался, а уж теперь то и вовсе дело ясное. Водицы вот испей, только она и помогает.
Деревянный ковшик, в котором на донышке плескалось немного влаги, Вера буквально вырвала из рук гнусно захихикавшего негодяя.
- Доверчивая ты, голубушка. Нельзя же так. А вон злодей какой тебе попался бы на жизненном пути? Что глазами блымкаешь, папка родной тебя мудрости учит! Но мёртвую воду ишь как споро выхлебала. Братец то твой, хоть и силушкой его судьба не обделила - двое суток пластом лежал. А ты только поморщилась. Загадка, однако. Эх, если это изучить, да представить общественности в правильном свете - доброго зятя мы с тобой сможем выторговать!
Глава 3.
Когда мутить перестало, Вера через стол зло посмотрела на своего предприимчивого родителя. Тот вдруг как-то подтянулся и из обычного затрапезного пенсионера со склочным характером превратился в кого-то чуждого и явно очень опасного.
- Звать то тебя как, дочь моя нечаянная?
Голос ударил по напряжённым нервам как мягкий, бархатный хлыст.
- Вера.
- Не соврала и правду не сказала. Странно.
- Бабушка назвала Варварой, как себя. Но мне это имя никогда не нравилось, а она сказала, что лучше второе имя придумать. Я выбрала Вера.
- А матерь твою как величали?
Давление усиливалось, Вера хотела от него избавиться, но никак не могла собраться с силами, а ответы на вопросы будто бы всплывали в голове сами собой.
- Забава.
- Из какого она рода? Отвечай!
- Бело… Белогора.
- Хм, слышал я о них чевой-то, только давно это было, сейчас и не упомню. Где вы жили?
- Село Меловое, улица Лесо-Степная…
- Опять ерунду городить начала! Что за народ жил вокруг? Какие страны рядом находятся?
Вере наконец-то удалось, судорожно сжав пальцы, ухватить странную стеклянную тарелку с яблоками и, хоть движение получилось слабым и довольно медленным, метнуть её прямо в лицо своего пленителя. Впрочем, тот успел легко уклониться.
- Ишь, внушение как легко сбросила. Мой ребёнок, точно мой, ну вот что ты будешь делать, а! Все доказательства – один к одному, а до истины докопаться не могу! И память твоя запечатана, да так, что я лезть поостерёгся. Сбор вот заварил – слабенькое средство, но постепенно скрытое начнёт проявляться.
Помолчали. Вера угрюмо куталась в серую с белыми цветочками кофту и внутренне горестно оплакивала обустроенный быт своей прежней деревенской жизни. Ну да, туалет типа сортир во дворе, вода в колодце, но ведь печка какая была замечательная! И тепло, и готовить одно удовольствие! А здесь какое-то недоразумение каменное торчит, даже огня нету, что ж это за безобразие? А огородик её ухоженный? А курочки красавицы? На мысли о козах из глаз сами собой брызнули слёзы.
- Ну, чего разревелась то, глупая! Радоваться надо, что из своей глухомани выбралась да родного родителя отыскала! Уж я то теперь об тебе позабочуся, ты не сомневайся!
- Коооззыыы, - печально протянула Вера, хлюпая носом, - собака, кролики, птица вся. Сдохнут они без меня! Дом на отшибе стоит, соседи далеко, а с работы обо мне ещё две недели не вспомнят – учительница математики после длительной болезни вышла, теперь её уроками всё заменять будут, чтобы программу догнать.
- Неужто у тебя совсем близких людей нету?
- Ну почему? С подругами вот хотела завтра встретиться, праздник отметить. Да только если я не приду, никто не всполошится. У меня Белочка на днях окотиться должна, так что я предупреждала, что могу не придти. А телефон ученики на прошлой неделе уронили, я всё зарплату ждала, чтоб в мастерскую отнести. Так что и звонить не будут. Ещё могут дети из школы забежать в гости, но они постучат и убегут, подумают, что мне некогда. А ты точно меня назад вернуть не можешь? Как то же ты меня сюда притащил???
- Не притащил, а совершил пространственное перемещение! Между прочим, непростое дело было! Не кажному дураку по плечу!
На этот раз пауза в разговоре была длиннее и густо наполнена взаимной обидой. К сожалению, выдержать её до конца Вере было не суждено – организм вдруг истово напомнил о своих потребностях. Пришла пора вплотную познакомиться с достижениями местной сантехники.
- Я через пять минут вернусь и мы продолжим этот разговор!
- Нет, вы посмотрите, люди добрые! В доме пару часов как дочь завелась, а уже родному батюшке условия ставит!
Глава 4. Дела житейские
Короткий забег по коридору закончился у двери комнаты, на ручку которой Вера предусмотрительно завязала свой белый газовый шарфик. Метнувшись к заветному углу, завешенному пёстрой тряпочкой она испытала радость напополам с острым разочарованием. Там во всю ширь растопырился низкий корявенький стул, на котором кучкой были свалены её вещи, а рядом стояли пакеты с продуктами.
Пришлось в том же быстром темпе возвращаться на кухню и пытать родителя о насущном.
- Ночная ваза, как и полагается, под кроватью стоит. А ватерклозет, значится, в левой башне расположен, но ты туда не ходи пока. Не разберёшься то сразу, без пояснениев, там техника сложная установлена.
Вылетев наружу и зашмыгнув через неприметную боковую дверку в башню, Вера наконец-то смогла приобщиться к благам цивилизации.
- Темно, холодно и туалетной бумаги нету, - кратко изложила она свои впечатления.
- Да, нынешняя молодёжь только на критику и способна, а вот ты попробуй создать вещь стоящую или там, например, башню построй! А бумага тебе зачем? Что ты там увековечивать собралась в таком то месте? Стишонки сопливые про прекрасных принцев, что ли?
- Да почему сразу про принцев? – вяло возмутилась Вера, хотя стихов отродясь не писала и не собиралась.
- Да потому, что только там такой поэзии и место! Замок разваливается, земли не обихожены, родной отец вместо лабораторной посуды вынужден глиняные черепки в сложнейших опытах использовать, а у тебя всё глупости всякие на уме! И не перечь, я по глазам вижу! – старик схватил со стола мочёное яблочко и, лихо закинув его в рот, скривился похрумкивая.
Вере вдруг стало стыдно. Не за что-то конкретное, а вообще. За свою неустроенность, за то, что к тридцати трём годам так ничего и не добилась. А ведь была в юности мечта на доктора выучиться и не где-нибудь, а обязательно в Москве. И работать потом хирургом, жизни спасать. И мир весь-весь исколесить, даже в Африку попасть. Но – не сложилось. Никуда дальше Воронежа она не выезжала и жила в своём селе вроде и неплохо, а так иногда грусть-тоска придавит, что хоть в голос ори. А старичок тут вообще один. И никаких телевизоров и прочих радостей одиноких пенсионеров в округе нет.
- Я сейчас, - расчувствованно шмыгнув носом, Вера поплелась в свою комнату.
Россыпь разных конфет, пара шоколадок, банка консервированного горошка и батон отрубного хлеба, которые Вера разложила на столе, были подозрительно осмотрены и, с некоторым сомнением, потыканы указательным пальцем.
- Чего это за фюндрифуфели этакие блескучие? А вот посуда хорошая – иш, стекло какое ровненькое! Сразу видно, мастер делал! Я её себе заберу, в лабораторию, - явно подобрев, папенька ласково оглаживал бока пузатенькой банки с консервированным зелёным горошком.
- Вот попробуй, - раскрыв пакет, она вытащила хлеб и отломила большой кусок. – Это наш, из местной пекарни, конфеты с воронежской фабрики, горошек тоже. А вот эта красная книжечка - документы мои.
Паспорт был вдумчиво изучен, качество бумаги удостоилось скупой похвалы, как и мастерство художника, сделавшего портрет, а вот переплёт, наоборот, раскритикован - хлипенький, дунь и развалится. Сами же записи вызвали только глухое раздражённое сопение. Вначале батюшка просто таращился на буквы недоверчивым взглядом, потом долго крутил висевшую на груди брошь. Даже сняв, поплевал и тщательно вытер о штаны, впрочем, нужного эффекта так и не достиг.
- В этом артефакте, кстати, сработанном твоим дедушкой Змеязыком шестьдесят восемь языков заложено, а каракули энти прочесть не могу. Буквы крутятся и, вроде, всё понятно, а ничего и не прочесть. Ума не приложу, Варварка, откуда ты взялась. С другой стороны, оно и есть – в простом то месте я б тебя ещё при рождении почуял.
- Да с Мира-за-Порогом она, что ж тут не понятного? Дитё вон, всё бледное, силушки и пять капель в жилах не наберётся. И яблоки ей свои поганые сувать не смей! –невысокая румяная старушка, влетевшая на кухню, скинула на спинку стула длинный коричневый плащ, подбитый снизу облезлым чёрным мехом и бухнула на стол увесистую корзину, накрытую чистой светлой холстиной.
Она смешно принюхалась, потом заглянула в горшок с кашей, попробовала на зуб лепёшку и со смесью гнева и возмущения уставилась на хозяина замка. Тот, наоборот, смотрел на неё умилённым взглядом и явно испытывал немалое облегчение:
- А вот и Елотя к нам добралася. Теперь заживём!
- Емельяна Тимофеевна! - сухо представилась гостья и, схватив со стола лепешку почернее, ловко сунула её оппоненту под нос. – Это что за ужасы каменного века? Ты опять со своей наукой всякую совесть потерял, родную кровиночку уморить этой гадостью захотел? А ну в глаза мне смотри, ирод! Ты ж и сам распустился и дом какой стал, да в дешёвом трактире и то чище!
И уже совсем другим, медовым голосом, обратилась к молчаливо замершей на своём месте Вере:
- Ты, голубушка, пойди, отдохни пока. А уж я тут порядки наведу, охламону этому мозги вправлю! А потом оладушек напеку, на кухне приберусь и мы почаёвничаем, всё как полагается!
Когда в комнату проник заманчивый аромат выпечки Вера успела не только полностью разобрать вещи, но и душевно всплакнуть о своей нелегкой девичьей доле. Слёзы пришли внезапно и так же неожиданно иссякли. Видимо, организм решил всё же выдать хоть какую-то реакцию на стресс.
Дальше сидеть в комнате смысла не было и она, подхватив пакеты, решительно направилась по уже знакомой дороге на кухню. Из-за приоткрытой двери слышался горделивый тенорок отца:
- … вылитый я! И глаза, и уши…
- Не слушай ты его, прохиндея окаянного! Красивое дитятко! Да, породу ни с кем не спутаешь, но с этим сморчком подколодным и сравнивать не стоит! Радость такая великая случилась, а он, харя упыриная, ведь как же нас всех опозорил! В доме грязь, на стол ту увечную самобранку постелил, что только осклизлой кашей да горелыми лепёшками угощать и может! – Елотя грозно загремела посудой. - Невинному ребёнку своих яблок уже подсунуть успел! А вот бы отравилась горлинка наша? Вот бы померла? Что лыбишься, лихо пока двуглазое? Вот я тебя!
- Папа, как она яблочко то кушала, а! Любо дорого посмотреть было, ну чисто царевна какая на королевском банкете случайно лягушачью ножку цапнула! Губки легонько скривила, глазки вытаращила, а я ей тут же водицы то нашей и предложил! Выпила и не поморщилась! Ты представляешь, какой это потенциал?!
Долго подслушивать Вера не рискнула и, громко потоптавшись перед входом, вошла внутрь. Тесное и грязноватое помещение за пару часов изменилось до неузноваемости. Вместо одного закопченного оконца появилось два, чистеньких и украшенных белыми занавесками с красным вышитым по низу узором. Сама кухня будто стала светлее и просторнее: стены сияли бело-зелёной свежей побелкой, в дальнем углу обнаружился массивный шкаф, наполненный расписной глиняной и деревянной посудой, а рядом притулился рукомойник: каменная чаша и медный кран в виде змеиной головы, из раскрытой пасти которой лилась вода. Елотя полоскала там пузатые глиняные кружки, а отец степенно вытирал их полотенцем. За столом, который тоже, кажется, стал больше и уж точно чище, в кресле с высокой резной спинкой угнездился новый родственник. Тут даже не в подслушанных словах дело, нос-слива выдающихся очертаний явно выдавал фамильное сходство.
- А вот и Варварка моя! Подойди, дочь, пусть на тебя дед родной полюбуется! И на-ка вот, яблочко съешь, чтоб, значит, сразу все сомнения на корню изнечтожить. Недоверчивый у нас народ, но что ж поделаешь, если уже столько лет в нашем славном семействе одни сыновья родятся. И то, не больше двух штук в одни руки! Уж сколько мы с этим проклятьем бились, сколько сил положили, дядюшка Тленотвор вот даже русалок к этому делу смог приспособить, а всё равно результат один – пацан! Тут, конечно, небезинтересно получилось. Я тебя потом с ним познакомлю, с Акулином Рыбознатцем. Жемчугов добыть для тебя попросим, уж он мне не откажет.
Вера молча продиралась через кисловатую, довольно жёсткую мякоть яблока под сверлящим взором новоявленного деда и думала о том, что во всей этой ситуации должно непременно открыться что-то очень хорошее, иначе она просто плюнет и уйдёт из замка куда глаза глядят. Наконец, яблоко кончилось, под зубами что-то хрустнуло и внутри огрызка, вместо семечек обнаружился тонкий дамский перстенёк. Простенький серебряный ободок в виде косички и трёх мелких камушков, похожих на горный хрусталь, вот и всё богатство. С задорным звоном разбилась выроненная Елотей кружка, а сама старушка, прижав к груди стиснувшие фартук руки, мешком осела на лавку. А дед с отцом посмотрели с таким хищным прищуром, будто вот-вот кинутся отбирать добычу.
- Моё! – зычно рявкнула Вера, судорожно пряча колечко в карман джинсов и тщательно застёгивая пуговичку на клапане. – Даже глядеть в его сторону не смейте! – на всякий случай прикрыв карман ладонью, она отошла поближе к выходу.
- Ну вот, инстинкты уже проснулись – это хорошо! Не зря я тебе гадючий корень в чаёк положил! Так то семейная бережливость во всех потомках себя сызмальства обязательно проявляет, но у тебя же случай особый,- папенька смотрел настолько добрым и восторженным взглядом, что захотелось странного – например, показать колечко и, возможно, даже дать его подержать в руках. – Ты, Варвара, не нервничай! Сейчас вот Елотя ларчик в кладовой подходящий найдёт, а уж мы с отцом его мёртво-намертво зачаруем и, если кто к твоим ценностям ручонки свои жадные протянет, в раз без них и останется! А потом и уютную комнатку с дверью из железного дуба и нерушимыми решётками на окнах под сокровищницу подберём, ловушек начаруем, да пару привидений подселим для сигнализации. Пока махонькую, а уж на будущее в подвалах место подходящее сыскать надобно будет. Там уж и дракона завести не грех – для пущей сохранности имущества.
Разлившееся на душе тёплое благостное чувство настоятельно потребовало выплеснуть его наружу и Вера ласково проворковала:
- Да, батюшка! А потом ко мне в Меловое вернёмся и всё-всё, до последней ниточки, до самого кривого гвоздика сюда заберём! А вокруг замка забор высокий построим, колючей проволокой обнесём и электричество по ней пустим!!!
Дорогой родитель вытер слезу умиления и, приобняв Веру, бережно погладил по голове, приговаривая:
