И не пускал его на объекты, куда Марков рвался добровольцем, ссылаясь на других таких же. Разрешил лишь только один концерт для измученных, больных, а то и умирающих людей, часами ожидавших отправки самолетами в медицинские центры Киева и Москвы. И Женя пел на открытом воздухе, поворачиваясь во все стороны, хватая пересохшим ртом раскаленный воздух, пел им пять с лишним часов, пока всех не погрузили. Потом Зимин утащил его чуть не на себе, поставил под холодный душ, а затем отпаивал водой и водкой в пустой гостинице.
Конечно, слух о таком шикарном голосе и его благотворительных концертах распространялся все шире, из местных новостей и газет в региональные, потом и в центральные. И в 1988 году в семью Марковых пришло приглашение в Москву, на работу в филармонии. Все блага гарантировались - жилье, прописка, машина, работа и учеба членам семьи. От счастья все обалдели, даже маленький сын. Когда привыкли к этой мысли, стали прощаться с друзьями, собираться в новый путь.
Москва их ошеломила и очаровала. Сначала было очень трудно - все запомнить, где что как, способы передвигаться, маршруты на работу, базары, парки. Постепенно все становилось на свои места. Знакомились с соседями, заводили новых друзей на работах, причем Марков и здесь поступил в свой ЖЭК, уговорившись о свободном графике. Сначала артачились, но узнав, что это связано с работой в филармонии, разрешили. Жили трудно, но не унывали. Родион ходил в детсад.
Наступил 1991 год. В августе по телевизору сказали о создании ГКЧП. Кто испугался, кто возмутился, кто руками развел. На улице появились баррикады. На одной из них было много людей, но ожидали неизвестно, чего, - то ли боя, то ли ареста. Вдруг раздался роскошный мужской голос. Он пел знакомое:
"По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед!
Чтобы с бою взять Приморье, белой армии оплот",
Все оглядывались, хмурые лица посветлели, люди заулыбались, подтянулись...
А потом грубый бас "да пошел ты, мать твою!", и звуки драки. Песни больше не было. Ночью Марков явился домой. Хотел незаметно умыться, но Таня уже воскликнула:
- Что это за фингал, откуда?
Родик, по привычке выбежавший встречать отца, восхищенно спросил:
- Ты подрался?
- Нет, что ты. Просто один тип дал мне в глаз, а я ответил ему тем же.
- Значит, если он первый, то можно?
- Нужно! Тихо, мать.
- За что он тебя ударил?
- Не понравилось ему мое пение. Грубиян. Воспитанные люди за это не бьют, просто не слушают больше этого певца.
Когда разрешился конфликт этого, а потом и 1993 года, мальчишка твердо сказал - хочу в офицеры. И отец отвез его в Тверь, где он поступил в суворовское училище.
**************************
Жестокое и голодное было время. Деньги стремительно обесценивались. Предприятия разваливались или продавались. Люди миллионами теряли работу. Процветал терроризм и бандитские группировки. Захватывались и падали самолеты, В 1999 дошла очередь и до их семьи. Татьяна послала мужа на базар. И там он услыхал, что только что взорвался еще один жилой дома. Его дом!
Родион прилетел тем же вечером.
Нашел отца у развалин дома, среди других таких же, среди плача, окриков, шума бульдозеров, разбирающих завалы. Сновали спасатели, пожарники, мелькали белые халаты. Отец сидел и держал на коленях что-то. Лицо его было белым, рот сжат в полоску, а спутанные темные волосы на висках были серыми. Родион узнал платье матери и ахнул. Упал рядом, схватился за ее руку, всегда такую мягкую и теплую, а сейчас твердую, и заплакал в голос:
- Мама! Я сразу сюда...Не может быть! Мама...
- Родька, - прошептал Марков и уткнулся в его плечо.
Сын поддержал его, помог встать. Всхлипывая, отпил воды из походной фляги. Дал отцу. Тот пил, и зубы его стучали.
- Ты сам-то здоров, отец? Не задело тебя?
- Меня дома не было. Только мать.
К ним подошла запыхавшаяся женщина в белом, испачканном кровью халате:
- Товарищ, ну, позвольте же нам забрать вашу жену.
- Куда? - сипло осведомился Родион, вытирая слезы.
- В больницу. Надо осмотреть, написать заключение. Оттуда возьмете, когда захотите.
- Ладно. Только мы едем с вами. Я ее сын.
- Ну, хорошо, - устало согласилась женщина.
В дороге Марков держал руки жены, вытирал кровь на лице, удивлялся, что это все труднее сделать. Ведь она была еще теплой, хоть и неподвижной.
Они уже не удивились, только содрогнулись, когда в дверях приемного покоя больницы чей-то голос спросил:
- Это со взрыва? Жива?
А их врач тихо ответила "Нет".
- Ну, прямо в морг, значит. Не задерживай, Кравцова.
Там они сидели, не ощущая холода, в тишине, понимая лишь, что прощаются навеки с тем, что было их мама и жена. Когда их стали выгонять, попрощались с ней беззвучно. Марков спросил:
- А дальше?
- Свидетельство о смерти вам передадут вместе с телом. Послезавтра. Все равно раньше не надо.
У ворот Марков будто проснулся. Тупо спросил:
- Почему раньше не надо?
- А помнишь, бабушка говорила, что хоронят на третий день. Давай разделимся. Вот тебе все деньги, которые у меня есть, езжай в любое похоронное бюро, купи, что надо, они там скажут. И время назначишь. Гроб пусть привезут прямо в морг. Нам все равно неоткуда теперь хоронить.
- А ты?
- У тебя документы ведь дома остались? Паспорт? Ну, вот, я и займусь этим. Тебе его восстановить надо, срочно. А в паспортном столе сейчас будет толчея. Хорошо, что я в форме. Где тебя искать?
- На работу зайду.
Родион был у него на работе не раз мальчишкой, его там знали.
Они пожали друг другу руки и разошлись.
Марков купил все под сочувственным руководством шустрой диспетчерши в бюро "Зодиак", продиктовал нужные для таблички на кресте данные. Вышел, повторяя про себя "послезавтра в 11 в морге". И остановился - идти было некуда!
Стоял, сцепив зубы, чтобы взять себя в руки. Наконец подумалось, что надо бы на работу, оформить отгулы или что там, да взять авансом какую-то сумму, все деньги сына уже использованы.
В ЖЭКе, конечно, все знали из новостей. А по его виду поняли и остальное. Кто жал руку, кто хлопал по плечу, кто советовал что-то. Он прошел в комнату начальства, и секретарша лишь со вздохом проводила его глазами.
Начальник, Петр Сергеевич Фокин, встал, поспешил навстречу, обнял, потрепал по плечу:
- Вот ведь как бывает! Ниче, этих сволочей найдут, увидишь. Садись! Хочешь выпить?
- Нет.
- Ты не бойся, тебе три дня полагается оплаченных на это дело. Приказ я уже подписал.
- Я насчет денег на похороны. Можно аванс какой взять? Сын привез, но не хватило.
- О чем ты говоришь, бог мой! Аглая! - заорал он в дверь.
Секретарша влетела, держась за сердце:
- Что еще случилось?
- Жена у Маркова погибла. Средства нужны сей момент.
- Ужас какой! Сочувствую! Сколько выписать, Петр Сергеич? Передам в бухгалтерию.
- Тысяч пятнадцать...Ладно, двадцать! Давай, быстро.
Женщина исчезла.
- Крепись! Сын как? Здесь, поди!
- Прилетел.
- А жить-то тебе теперь где? Есть, конечно, резервный фонд у города, да это дело небыстрое. Пока будете в нашем общежитии, найдут угол, ничего! Если силы есть, сейчас и сходи, как деньги получишь. Ну, скоро они там? Аглая!
- Несу, несу, Петр Сергеич, миленький, не кричите, вредно вам...
Марков взял неловко пакет с деньгами, пожал руку Фокину. Кивнул женщине. Глотнул воздух, позвал их:
- Хотите если, хоронить будем прямо из морга послезавтра, в 11. А заглянет сюда Родька, скажите ему про общежитие.
И вышел к коридор, под обстрел любопытствующих и сочувствующих глаз.
Зашел в первую попавшуюся столовку, поел. Купил в магазине водки и поплелся в общежитие. Там и объяснять ничего не пришлось, слухи неслись впереди него. Комендантша провела его в комнату на двух человек, велела кому-то переселиться на время к дружку этажом выше. Парень взял две-три вещи, транзистор, папиросы со стола и исчез.
- Ну, что ж, Марков, сочувствую. Вот ключ от этой двери. Живи, сколько надо. Службам я скажу, чтоб не чинили препятствий. Поел? А то ужин в столовке еще есть.
- Спасибо вам. Может, сын потом ...
Она вышла. Он снял с себя верхнюю одежду и поплелся в душ. Удивительно, но вода теплая шла. Он стоял под струями и рыдал. Наконец-то можно было не сдерживаться.
Потом лег на кровать в каком-то халате и забылся. Его разбудил голос сына. Тот тоже по его примеру принял душ и сидел, попивая холодный чай.
- В ЖЭКе сказали?
- Да, спасибо мужикам. Ну, вот твой паспорт, Марков Евгений Павлович.
- Ух ты, - тот взял пахнущий бумагой и чернилами новенький документ, повертел. - Обмыть надо?
- Это еще не все. Моя форма и любовь людей к военным сделала чудеса. Очередь сама расступилась. Я быстро прошел все кабинеты. И поэтому осталось время съездить еще в администрацию района, насчет квартиры тебе. Конечно, мне сразу сказали, что резервный фонд сейчас нарасхват, но покосились на мои погоны и выделили однокомнатную в Лихарево. Вторичку, ясное дело. Да наплевать, главное, крыша над головой. Машину надо будет раскопать, с ней все близко.
- Однокомнатную на двух мужиков? Ты же ...Или не внесли мне в паспорт сына?
- Внесли, успокойся. Но и поняли тогда же, что я отрезанный ломоть, сюда буду попадать редко. Я не против. Вот тебе ордер и ключи, можешь туда въезжать, когда хочешь.
- После похорон.
- Лады. Поставим машину на колеса, погляжу на твою новую халупу, запишу адрес для писем - и назад.
- Ты ел?
- В здешней столовке. Только спросили, не сын ли я Маркова. Очень похож, говорят.
- Тогда давай по стаканчику. За твои хлопоты. И мать помянем.
- Денег хватило?
- Взял аванс.
Они выпили, посидели, помолчали. И улеглись.
Завтра предстояли новые хлопоты - найти и оплатить место на кладбище, договориться с ними о времени. Заказать в кафе скромный обед.
Наступило и послезавтра, страшный день прощания. Пришло много людей, знакомых Евгению по работе, и даже кое-кто из бывших соседей по дому. Каким чудом узнали, неизвестно, но Марков был благодарен людям.
Когда прощались, все молчали. Он не сдержался, слова сами вырвались:
- Подумать только, всего два дня назад ничего этого не было!...Но какие-то ублюдки...
Он застонал. Родион обнял его:
- Все. Найдут этих сук, вот увидишь. Много смертей на их совести. И ответят по полной, не сомневайся.
- Как пить дать, - сказал кто-то солидно.
- Прощай, мамочка! - закончил Родион. - Мы закажем ограду и памятник прямо завтра. И придем к тебе еще много раз. Спи спокойно.
Они по три раза бросили горсть земли в могилу, и остальные стали делать то же. Но после того, как комья земли застучали по крышке, будто что-то, сжимавшее горло Маркову, вдруг ослабило хватку.
За обедом в кафе кто вспоминал Татьяну как доброго и щедрого человека, кто, особенно соседи, женщины вслух жалели, его тоже. А сотрудники ругали террористов, власть, что не может справиться с этим злом...
Прошел и этот день.
Неделя ушла на машину и обустройство небольшой квартиры.
Родион уехал, обещав писать чаще.
*****************************
Марков работал, старался оставаться допоздна, чтобы домой только спать. Письма от сына грели душу. Он рассказывал, что будет работать во вновь созданном подразделении милиции - ОМОН. Что скоро выпуск. Что познакомился с девчонкой, и ему нравится звать ее Манечкой, а она не сердится.
Маркову также звонили, даже приходили из филармонии, но он наотрез отказался выступать, не мог петь. Ему пригрозили увольнением, он пожал плечами.
В своем родном ЖЭКе, который теперь называл себя Управляющей Компанией, он привык видеть уборщицу с постоянно опущенной головой и не обращал внимания, как и на многое вокруг. Но однажды на нее заорал кто-то. Теперь это было не внове, люди стали меняться в худшую сторону.
Марков молча двинул грубияна в скулу. Человек схватился за карман, наверно, вытащить нож, но оглянулся, заматерился и пошел дальше.
Женщина впервые подняла голову, без улыбки поблагодарила. Глаза были серые, усталые, а ему вдруг захотелось защитить их.
- Не бойтесь, - сказал он.
- Отвыкла уже бояться.
- Евгений меня зовут. Марков. Техником тут.
- Надежда. Ильина. Подметаю.
- А по специальности?
- Библиотекарь.
- Весь день тут?
- Да это и хорошо. Меньше быть одной дома.
- Я тоже. Ну, до свиданья! Зовут меня. Понадобился.
Позже он спросил у секретарши, давно ли у них эта уборщица.
- Лет шесть, кажется. У нее мужа убили в 1997, какая-то шпана на улице.
Марков был доволен, если вечером доводилось вместе выйти, значит, можно проводить, чтобы человеку ничего не грозило. Она не отказывалась, но молчала, идя рядом. Идти было недолго, ее дом, частный домишко с хилым забором, был недалеко от работы.
- Нарочно так искали, что рядом с работой?
- Не думала об этом, и ни о чем. На все была согласна.
- Дети есть?
- Про мужа не спрашиваете.
- В кадрах сказали. Хоть не об этом спросил.
- А о чем?
- Давно ли работаете.
- Столько лет рядом, и вы не видели?
- Тоже ни до чего было. Взрыв 1999-го помните? Жена погибла. Живу в квартире фонда для переселенцев. Сын скоро офицером будет.
- Как его зовут?
- Родионом.
- А мою дочку Олей. Она замужем в Вольске. Слава богу, в маленьких городах потише. Внучка у меня есть. А у вас?
- Женился Родька, о дальнейшем пока не знаю. Домик у вас родительский, наверно?
- Конечно. Кот еще есть. Собак не люблю, а то бы завела. У соседей есть, она и лает, вроде охраняет два наших дома.
- Какое-нибудь занятие любимое есть, душу отвести иногда?
- Вязанье, цветы. Летом высаживаю во дворике, зимой в горшках на подоконниках. Про вас не спрашиваю. Вы, кажется, известный артист. На афишах читала.
- Старые афиши, наверно. Не выступаю давно.
- Никогда не слышала вашего голоса. Пожалуйста, спойте что-нибудь.
- Не обижайтесь. Не поется.
- Понимаю.
*****************************
Летом 2002 Родион дал телеграмму - "едем семейством". Марков схватился за голову - хоть и рад был, но людей надо приветить, накормить, где-то разместить! Да еще с малышом! Он поделился паникой с Надеждой. Она с улыбкой успокоила, обещала помочь с готовкой, базаром, если он позволит. Поздравила, что его семья так выросла.
И Марков перевел дух. В самом деле, дело обычное, радоваться надо, а не бояться. Они стали обсуждать, где и как расположить все в комнате, чтобы гостям было удобней. Купили полог - Марков заявил, что переселяется на балкон. Поехали на базар и накупили еды, зелени. Еще Надя предложила купить букет цветов.
Конечно, слух о таком шикарном голосе и его благотворительных концертах распространялся все шире, из местных новостей и газет в региональные, потом и в центральные. И в 1988 году в семью Марковых пришло приглашение в Москву, на работу в филармонии. Все блага гарантировались - жилье, прописка, машина, работа и учеба членам семьи. От счастья все обалдели, даже маленький сын. Когда привыкли к этой мысли, стали прощаться с друзьями, собираться в новый путь.
Москва их ошеломила и очаровала. Сначала было очень трудно - все запомнить, где что как, способы передвигаться, маршруты на работу, базары, парки. Постепенно все становилось на свои места. Знакомились с соседями, заводили новых друзей на работах, причем Марков и здесь поступил в свой ЖЭК, уговорившись о свободном графике. Сначала артачились, но узнав, что это связано с работой в филармонии, разрешили. Жили трудно, но не унывали. Родион ходил в детсад.
Наступил 1991 год. В августе по телевизору сказали о создании ГКЧП. Кто испугался, кто возмутился, кто руками развел. На улице появились баррикады. На одной из них было много людей, но ожидали неизвестно, чего, - то ли боя, то ли ареста. Вдруг раздался роскошный мужской голос. Он пел знакомое:
"По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед!
Чтобы с бою взять Приморье, белой армии оплот",
Все оглядывались, хмурые лица посветлели, люди заулыбались, подтянулись...
А потом грубый бас "да пошел ты, мать твою!", и звуки драки. Песни больше не было. Ночью Марков явился домой. Хотел незаметно умыться, но Таня уже воскликнула:
- Что это за фингал, откуда?
Родик, по привычке выбежавший встречать отца, восхищенно спросил:
- Ты подрался?
- Нет, что ты. Просто один тип дал мне в глаз, а я ответил ему тем же.
- Значит, если он первый, то можно?
- Нужно! Тихо, мать.
- За что он тебя ударил?
- Не понравилось ему мое пение. Грубиян. Воспитанные люди за это не бьют, просто не слушают больше этого певца.
Когда разрешился конфликт этого, а потом и 1993 года, мальчишка твердо сказал - хочу в офицеры. И отец отвез его в Тверь, где он поступил в суворовское училище.
**************************
Жестокое и голодное было время. Деньги стремительно обесценивались. Предприятия разваливались или продавались. Люди миллионами теряли работу. Процветал терроризм и бандитские группировки. Захватывались и падали самолеты, В 1999 дошла очередь и до их семьи. Татьяна послала мужа на базар. И там он услыхал, что только что взорвался еще один жилой дома. Его дом!
Родион прилетел тем же вечером.
Нашел отца у развалин дома, среди других таких же, среди плача, окриков, шума бульдозеров, разбирающих завалы. Сновали спасатели, пожарники, мелькали белые халаты. Отец сидел и держал на коленях что-то. Лицо его было белым, рот сжат в полоску, а спутанные темные волосы на висках были серыми. Родион узнал платье матери и ахнул. Упал рядом, схватился за ее руку, всегда такую мягкую и теплую, а сейчас твердую, и заплакал в голос:
- Мама! Я сразу сюда...Не может быть! Мама...
- Родька, - прошептал Марков и уткнулся в его плечо.
Сын поддержал его, помог встать. Всхлипывая, отпил воды из походной фляги. Дал отцу. Тот пил, и зубы его стучали.
- Ты сам-то здоров, отец? Не задело тебя?
- Меня дома не было. Только мать.
К ним подошла запыхавшаяся женщина в белом, испачканном кровью халате:
- Товарищ, ну, позвольте же нам забрать вашу жену.
- Куда? - сипло осведомился Родион, вытирая слезы.
- В больницу. Надо осмотреть, написать заключение. Оттуда возьмете, когда захотите.
- Ладно. Только мы едем с вами. Я ее сын.
- Ну, хорошо, - устало согласилась женщина.
В дороге Марков держал руки жены, вытирал кровь на лице, удивлялся, что это все труднее сделать. Ведь она была еще теплой, хоть и неподвижной.
Они уже не удивились, только содрогнулись, когда в дверях приемного покоя больницы чей-то голос спросил:
- Это со взрыва? Жива?
А их врач тихо ответила "Нет".
- Ну, прямо в морг, значит. Не задерживай, Кравцова.
Там они сидели, не ощущая холода, в тишине, понимая лишь, что прощаются навеки с тем, что было их мама и жена. Когда их стали выгонять, попрощались с ней беззвучно. Марков спросил:
- А дальше?
- Свидетельство о смерти вам передадут вместе с телом. Послезавтра. Все равно раньше не надо.
У ворот Марков будто проснулся. Тупо спросил:
- Почему раньше не надо?
- А помнишь, бабушка говорила, что хоронят на третий день. Давай разделимся. Вот тебе все деньги, которые у меня есть, езжай в любое похоронное бюро, купи, что надо, они там скажут. И время назначишь. Гроб пусть привезут прямо в морг. Нам все равно неоткуда теперь хоронить.
- А ты?
- У тебя документы ведь дома остались? Паспорт? Ну, вот, я и займусь этим. Тебе его восстановить надо, срочно. А в паспортном столе сейчас будет толчея. Хорошо, что я в форме. Где тебя искать?
- На работу зайду.
Родион был у него на работе не раз мальчишкой, его там знали.
Они пожали друг другу руки и разошлись.
Марков купил все под сочувственным руководством шустрой диспетчерши в бюро "Зодиак", продиктовал нужные для таблички на кресте данные. Вышел, повторяя про себя "послезавтра в 11 в морге". И остановился - идти было некуда!
Стоял, сцепив зубы, чтобы взять себя в руки. Наконец подумалось, что надо бы на работу, оформить отгулы или что там, да взять авансом какую-то сумму, все деньги сына уже использованы.
В ЖЭКе, конечно, все знали из новостей. А по его виду поняли и остальное. Кто жал руку, кто хлопал по плечу, кто советовал что-то. Он прошел в комнату начальства, и секретарша лишь со вздохом проводила его глазами.
Начальник, Петр Сергеевич Фокин, встал, поспешил навстречу, обнял, потрепал по плечу:
- Вот ведь как бывает! Ниче, этих сволочей найдут, увидишь. Садись! Хочешь выпить?
- Нет.
- Ты не бойся, тебе три дня полагается оплаченных на это дело. Приказ я уже подписал.
- Я насчет денег на похороны. Можно аванс какой взять? Сын привез, но не хватило.
- О чем ты говоришь, бог мой! Аглая! - заорал он в дверь.
Секретарша влетела, держась за сердце:
- Что еще случилось?
- Жена у Маркова погибла. Средства нужны сей момент.
- Ужас какой! Сочувствую! Сколько выписать, Петр Сергеич? Передам в бухгалтерию.
- Тысяч пятнадцать...Ладно, двадцать! Давай, быстро.
Женщина исчезла.
- Крепись! Сын как? Здесь, поди!
- Прилетел.
- А жить-то тебе теперь где? Есть, конечно, резервный фонд у города, да это дело небыстрое. Пока будете в нашем общежитии, найдут угол, ничего! Если силы есть, сейчас и сходи, как деньги получишь. Ну, скоро они там? Аглая!
- Несу, несу, Петр Сергеич, миленький, не кричите, вредно вам...
Марков взял неловко пакет с деньгами, пожал руку Фокину. Кивнул женщине. Глотнул воздух, позвал их:
- Хотите если, хоронить будем прямо из морга послезавтра, в 11. А заглянет сюда Родька, скажите ему про общежитие.
И вышел к коридор, под обстрел любопытствующих и сочувствующих глаз.
Зашел в первую попавшуюся столовку, поел. Купил в магазине водки и поплелся в общежитие. Там и объяснять ничего не пришлось, слухи неслись впереди него. Комендантша провела его в комнату на двух человек, велела кому-то переселиться на время к дружку этажом выше. Парень взял две-три вещи, транзистор, папиросы со стола и исчез.
- Ну, что ж, Марков, сочувствую. Вот ключ от этой двери. Живи, сколько надо. Службам я скажу, чтоб не чинили препятствий. Поел? А то ужин в столовке еще есть.
- Спасибо вам. Может, сын потом ...
Она вышла. Он снял с себя верхнюю одежду и поплелся в душ. Удивительно, но вода теплая шла. Он стоял под струями и рыдал. Наконец-то можно было не сдерживаться.
Потом лег на кровать в каком-то халате и забылся. Его разбудил голос сына. Тот тоже по его примеру принял душ и сидел, попивая холодный чай.
- В ЖЭКе сказали?
- Да, спасибо мужикам. Ну, вот твой паспорт, Марков Евгений Павлович.
- Ух ты, - тот взял пахнущий бумагой и чернилами новенький документ, повертел. - Обмыть надо?
- Это еще не все. Моя форма и любовь людей к военным сделала чудеса. Очередь сама расступилась. Я быстро прошел все кабинеты. И поэтому осталось время съездить еще в администрацию района, насчет квартиры тебе. Конечно, мне сразу сказали, что резервный фонд сейчас нарасхват, но покосились на мои погоны и выделили однокомнатную в Лихарево. Вторичку, ясное дело. Да наплевать, главное, крыша над головой. Машину надо будет раскопать, с ней все близко.
- Однокомнатную на двух мужиков? Ты же ...Или не внесли мне в паспорт сына?
- Внесли, успокойся. Но и поняли тогда же, что я отрезанный ломоть, сюда буду попадать редко. Я не против. Вот тебе ордер и ключи, можешь туда въезжать, когда хочешь.
- После похорон.
- Лады. Поставим машину на колеса, погляжу на твою новую халупу, запишу адрес для писем - и назад.
- Ты ел?
- В здешней столовке. Только спросили, не сын ли я Маркова. Очень похож, говорят.
- Тогда давай по стаканчику. За твои хлопоты. И мать помянем.
- Денег хватило?
- Взял аванс.
Они выпили, посидели, помолчали. И улеглись.
Завтра предстояли новые хлопоты - найти и оплатить место на кладбище, договориться с ними о времени. Заказать в кафе скромный обед.
Наступило и послезавтра, страшный день прощания. Пришло много людей, знакомых Евгению по работе, и даже кое-кто из бывших соседей по дому. Каким чудом узнали, неизвестно, но Марков был благодарен людям.
Когда прощались, все молчали. Он не сдержался, слова сами вырвались:
- Подумать только, всего два дня назад ничего этого не было!...Но какие-то ублюдки...
Он застонал. Родион обнял его:
- Все. Найдут этих сук, вот увидишь. Много смертей на их совести. И ответят по полной, не сомневайся.
- Как пить дать, - сказал кто-то солидно.
- Прощай, мамочка! - закончил Родион. - Мы закажем ограду и памятник прямо завтра. И придем к тебе еще много раз. Спи спокойно.
Они по три раза бросили горсть земли в могилу, и остальные стали делать то же. Но после того, как комья земли застучали по крышке, будто что-то, сжимавшее горло Маркову, вдруг ослабило хватку.
За обедом в кафе кто вспоминал Татьяну как доброго и щедрого человека, кто, особенно соседи, женщины вслух жалели, его тоже. А сотрудники ругали террористов, власть, что не может справиться с этим злом...
Прошел и этот день.
Неделя ушла на машину и обустройство небольшой квартиры.
Родион уехал, обещав писать чаще.
*****************************
Марков работал, старался оставаться допоздна, чтобы домой только спать. Письма от сына грели душу. Он рассказывал, что будет работать во вновь созданном подразделении милиции - ОМОН. Что скоро выпуск. Что познакомился с девчонкой, и ему нравится звать ее Манечкой, а она не сердится.
Маркову также звонили, даже приходили из филармонии, но он наотрез отказался выступать, не мог петь. Ему пригрозили увольнением, он пожал плечами.
В своем родном ЖЭКе, который теперь называл себя Управляющей Компанией, он привык видеть уборщицу с постоянно опущенной головой и не обращал внимания, как и на многое вокруг. Но однажды на нее заорал кто-то. Теперь это было не внове, люди стали меняться в худшую сторону.
Марков молча двинул грубияна в скулу. Человек схватился за карман, наверно, вытащить нож, но оглянулся, заматерился и пошел дальше.
Женщина впервые подняла голову, без улыбки поблагодарила. Глаза были серые, усталые, а ему вдруг захотелось защитить их.
- Не бойтесь, - сказал он.
- Отвыкла уже бояться.
- Евгений меня зовут. Марков. Техником тут.
- Надежда. Ильина. Подметаю.
- А по специальности?
- Библиотекарь.
- Весь день тут?
- Да это и хорошо. Меньше быть одной дома.
- Я тоже. Ну, до свиданья! Зовут меня. Понадобился.
Позже он спросил у секретарши, давно ли у них эта уборщица.
- Лет шесть, кажется. У нее мужа убили в 1997, какая-то шпана на улице.
Марков был доволен, если вечером доводилось вместе выйти, значит, можно проводить, чтобы человеку ничего не грозило. Она не отказывалась, но молчала, идя рядом. Идти было недолго, ее дом, частный домишко с хилым забором, был недалеко от работы.
- Нарочно так искали, что рядом с работой?
- Не думала об этом, и ни о чем. На все была согласна.
- Дети есть?
- Про мужа не спрашиваете.
- В кадрах сказали. Хоть не об этом спросил.
- А о чем?
- Давно ли работаете.
- Столько лет рядом, и вы не видели?
- Тоже ни до чего было. Взрыв 1999-го помните? Жена погибла. Живу в квартире фонда для переселенцев. Сын скоро офицером будет.
- Как его зовут?
- Родионом.
- А мою дочку Олей. Она замужем в Вольске. Слава богу, в маленьких городах потише. Внучка у меня есть. А у вас?
- Женился Родька, о дальнейшем пока не знаю. Домик у вас родительский, наверно?
- Конечно. Кот еще есть. Собак не люблю, а то бы завела. У соседей есть, она и лает, вроде охраняет два наших дома.
- Какое-нибудь занятие любимое есть, душу отвести иногда?
- Вязанье, цветы. Летом высаживаю во дворике, зимой в горшках на подоконниках. Про вас не спрашиваю. Вы, кажется, известный артист. На афишах читала.
- Старые афиши, наверно. Не выступаю давно.
- Никогда не слышала вашего голоса. Пожалуйста, спойте что-нибудь.
- Не обижайтесь. Не поется.
- Понимаю.
*****************************
Летом 2002 Родион дал телеграмму - "едем семейством". Марков схватился за голову - хоть и рад был, но людей надо приветить, накормить, где-то разместить! Да еще с малышом! Он поделился паникой с Надеждой. Она с улыбкой успокоила, обещала помочь с готовкой, базаром, если он позволит. Поздравила, что его семья так выросла.
И Марков перевел дух. В самом деле, дело обычное, радоваться надо, а не бояться. Они стали обсуждать, где и как расположить все в комнате, чтобы гостям было удобней. Купили полог - Марков заявил, что переселяется на балкон. Поехали на базар и накупили еды, зелени. Еще Надя предложила купить букет цветов.
