Предисловие.
В этом повествовании изменены лишь имена героев и частично даты и время некоторых событий и фактов; в основном вся повесть отражает действительные события происшедшие до эпилога. Цель написания этой повести, помочь понять каждому человеку, что его жизнь на этой земле не случайна. Что Господь с детства, с рождения заложил ту духовную искорку в сердце человека, но которую мы не возжигаем, а, напротив, стараемся затушить нашими плотскими, материальными потребностями, уходя от детской, чистой духовной жизни. В жизнь отягчающую материализмом и грехом, теряя связь с Отцом. Но милость Божия велика! И Он попускает, помогает Кольке найти его, но через что?! Так не лучше ли каждому остановиться, задуматься, что без Бога идти дальше опасно – смертельно опасно! Остановиться, покаяться и обрести с помощью Бога ту детскую чистую жизнь, которая началась с рождения, но была утеряна нами… «…Жизнь и смерть предложил Я тебе…избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал голоса Его и прилеплялся к Нему, ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих…» (Второзаконие 30: 19)
Мысли о том, что нужно подготовить тайник для золотого запаса, который следовал в двух бронированных вагонах в середине состава бронепоезда, возникли у Колчака после начала разногласий в штабе армии между генералами и лично у него с ближайшим его соратником генералом Пепеляевым. От генерала Дитерихса так же поступали секретные сообщения, что японская разведка затевает какую-то каверзу в отношении золотого запаса. Начинали бузить и чехи…Вокруг золотого запаса велось слишком много разговоров. Все эти обстоятельства навели Александра Васильевича на мысль о необходимости на время спрятать понадежнее всё золото и валюту до лучших времен. О своем намерении он не обмолвился ни единым словом ни с кем, даже с генералом Пепеляевым. Еще служа на севере во флоте, Колчаку самому приходилось прокладывать маршруты и наносить их на карту. Он был знаком и с картографией, и с геодезией, а так же неплохо знал маркшейдерское дело. Всё это позволило теперь лично выбрать маршрут, по которому он собирался отправить обоз с золотом, нанести этот маршрут на кальку, предварительно зашифрованный морскими милями и только ему одному известными цифрами и названиями. А затем сделал копию в традиционных измерениях и вызвал личного адьютанта. Ему предстояло возглавить спецвзвод, который без лишнего шума подготовил обоз из трех десятков возов, конфискованных в окрестных селах и деревнях. Глубокой зимней ночью тяжело груженый обоз, сопровождаемый тем же спецвзводом, двинулся от КВЖД в тайгу. … Через неделю бронепоезд догнал только один адъютант, который, впрочем, скоропостижно скончался от какой-то внезапной хвори. О причине смерти лишних толков не было. В то время в истерзанной войной и голодом России во всю свирепствовал тиф. И люди гибли и умирали тысячами. Хотя план места, где спрятано золото и был зашифрован, адмирал решил подстраховаться. Он достал свой золотой портсигар, вынул из него папиросу и, закатав тонкую кальку с планом, вставил её в гильзу. Убедившись в том, что эта папироса ни чем не отличается от других, Колчак для себя пометил ее тонкой риской и снова вложил в портсигар. Дело было сделано, и на душе стало гораздо спокойнее. Через несколько дней от Колчака все-таки ушел Пепеляев, сманив с собой значительную часть войск. Это позволило чехам взбунтоваться, арестовать и предать адмирала. При аресте у него изъяли вместе с личным оружием и портсигар. Колчак лишь запомнил, что хорунжего, который командовал отрядом чехов и забрал его портсигар звали Йозеф Валахович…
III
Тягостные раздумья адмирала прервал сильный взрыв, раздавшийся снаружи тюрьмы. Видимо в городе еще неспокойно. Взрыв был такой силы, что на стене камеры образовалась трещина, а из кладки вывалилась половина кирпича. Это обстоятельство направило мысли Колчака в новое русло. Уж коль портсигар с планом захоронения золота у неприятеля, то скорее всего, искурив очередную папиросу, новый владелец выкинет окурок, а вместе с ним и шифровку в небытие… А значит надо попытаться оставить потомкам, если его расстреляют, новую весточку. Да, адмирал ненавидел большевистскую власть, но он очень любил свою Родину. Он верил, что придет время, и снова Святая Русь, его родная Россия, расправит свои крылья, очистившись от этой красной чумы. Настанет время, и даст Господь Святой Руси нового царя, помазанника Божьего! Вот для этого времени, для этой, обновленной, России и решил Александр Васильевич Колчак оставить свое послание и план того места, где спрятан золотой запас. Подозвав надзирателя, он попросил у него новую свечу и, когда тот принес ее и ушел, Колчак принялся за работу. Вначале он расчистил то отверстие, из которого выпал осколок кирпича и получилось что-то наподобие тайника (благо, что эту часть стены не было видно через глазок двери). Затем разобрал ненужную теперь зажигалку, освободив корпус-гильзу под записку. Возникла проблема на чем писать эту записку. Взяв свечу, Колчак обошел свою камеру, обшарил все углы, и наконец-то возле оконной решетки обнаружил клочок бумаги. Затем из матраца он достал пучок соломы и выбрал подходящую для письма соломину. Размотав повязку на раненой ноге, он обнаружил, что рана от осколка еще кровоточит, и сейчас это обстоятельство не огорчило его, а, напротив, обрадовало.
Минут через двадцать перед ним лежал клочок бумаги, на котором мелким убористым почерком было написано следующее: « Верю в освобождение России! Молю Бога о том! Заклинаю именем Господа Христа, Владыки неба и земли, того, кто найдет это послание, а затем и золото, поступить, как подобает христианину и истинному сыну своей Родины. Пусть Господь благословит, направит сердце этого человека потратить это золото на пользу людям, на процветание России! Во славу Отца и Сына и Святого Духа. Аминь! А. Колчак». Ниже был нарисован достаточно разборчивый план того места, где был спрятан золотой запас Российской Империи. Адмирал Колчак тщательно высушил записку, плотно ее скрутил и дополнительно завернул ее в тонкую кожу, которую с трудом отслоил от хромового сапога. Засунув маленький рулончик в гильзу от разобранной зажигалки, он залил его воском от горящей свечи и еще раз обернул гильзу кожей. Теперь оставалось положить послание в тайник и заложить осколком кирпича, а чтобы тот не вывалился, Александр Васильевич покрепче расклинил его осколками. Чтобы не было так заметно, колчак нарвал мелко тряпок, пережог их с соломой и смешав с кирпичной пылью и горячим воском, тщательно затер щели. К этому времени свеча догорела и камера погрузилась во мрак. В изнеможении Александр Васильевич опустился на кровать, но сон не шел. Какое-то смутное предчувствие, не покидавшее его с вечера, с новой силой овладело им. Полежав какое-то время, Колчак услышал шаги и движение в коридоре подвала. Шли несколько человек, и Колчак внутренним чувством понял, что это идут по его душу. Он быстро встал на колени и здесь в темной, промозглой камере перекрестился и зашептал молитву. Через минуту дверь камеры отворилась и вошел надзиратель с керосиновой лампой в сопровождении еще нескольких вооруженных людей. Было раннее утро 7 февраля 1920 года. Это утро стало последним в земной жизни адмирала Александра Васильевича Колчака. Его вывели на лед реки Ушаковки, протекавшей неподалеку, наскоро зачитали приговор и привели его в исполнение.
IV Г. Иркутск. 1996 год. … В подвал Иркутского централа (СИЗО № 1), где располагались камеры арестантов, приговоренных к высшей мере наказания – смертной казни, в сопровождении дежурного офицера и начальника тюрьмы направлялась группа людей, или лучше сказать экскурсия. Чтобы посмотреть камеру, где когда-то содержался адмирал Колчак. В составе делегации были такие люди как депутат Глеб Якунин, глава администрации Иркутской области и другие известные лица. Для узника камеры № 99 было не ново, что очередная экскурсия пришла посмотреть эту камеру. Совсем недавно сюда приходили даже японцы. Он безразлично подумал: «Ну что интересного находят взрослые люди в этих мрачных стенах, чем привлекает людей это скорбное место, где витает дух тоски, скорби, ужаса и крови? Камера. Как камера, ничего в ней необычного нет». Дверь камеры распахнули нараспашку, только блокирующая решетка была заперта, и узник видел и слышал, как начальник тюрьмы, словно профессиональный гид, рассказывал этим людям о том, что в свое время в этой камере содержался адмирал Колчак и что отсюда его увели на расстрел в феврале 1920 года.
Узник слушал речь начальника и думал: «Вот и меня в свое время отсюда выведут…И понятно, куда».
V «18 февраля 1997 года, в 22 часа по Московскому времени в г. Иркутске произошло землетрясение. Сила толчков составляла 4,2 балла по шкале Рихтера. Радио «Маяк».
VI 1979 год.
Чехословакия. Прага. Район Браштина. Душан Галис, инженер по сборке технологического оборудования для целлюлознобумажной и лесной промышленности, оторвался от рабочих чертежей и поднял трубку резко зазвонившего телефона. На том конце провода, как любил говорить Душан, он услышал приятный бархатистый голос секретарши его шефа: «Душан, тебя срочно просит зайти к нему в кабинет наш начальник, поговорить!» Душан взглянул на часы. Был конец рабочего дня. Заперев чертежи в сейф, он направился в кабинет начальника. Тут Душана ждал приятный сюрприз. Начальник объявил, что его, как инженера и особенно, как специалиста по сборке оборудования,. хорошо знающего русский язык, хотят направить в Советский Союз на стройку СЭВ в сибирский город Усть-Илимск. Начальник пояснил ему, что по договору они поставляют для монтажа Усть-Илимского целлюлозно-бумажного комбината сложное технологическое оборудование. Сборку агрегатов и узлов будут производить на месте советские специалисты, но курировать и запускать в эксплуатацию должны поставщики. Вот, для этой цели и направляется в далекую Сибирь Душан. - Ты согласен? - спросил начальник. У Душана не было слов от восторга. - Ну что ж, иди в производственный отдел, оформляй документы, потом в бухгалтерию, и с Богом. Не подведи нас там. На этом сюрпризы не закончились. Самый главный сюрприз ждал его дома. Когда он сообщил о предстоящей командировке, мама сразу стала хлопотать о вещах и прочем багаже, который Душан возьмет с собой. По-другому отреагировал дед. Душан заметил, что тот както странно изменился и погрузился в задумчивость. Лишь поздно вечером дед предложил внуку серьезно поговорить и пригласил его к себе в комнату. Разговор был долгий и необычный. Старый, 83-х летний Йозеф Валахович, опуская ненужные подробности, рассказал внуку, что когда-то, в молодости, ему пришлось воевать в России в особой чешской дивизии, которая входила в армию Колчака. Дослужился Йозеф до чина хорунжего. В зиму 1919-20 годов армия Колчака, а вместе с нею и бело-чехи, отступала в глубь Сибири. Зима была холодная. Начался голод. Тиф, голод и холод косили солдат сотнями. На пятки наступала красная армия, а путь отступления по КВЖД тоже был отрезан. Армия Колчака оказалась в тисках. Начался разброд, саботаж.
Именно в это время в дивизию чехов пробрался лазутчик и сообщил. Что если дивизия чехов, которой пока доверяет Колчак, арестует адмирала и сдаст его большевикам, командование красной армии гарантирует дивизии беспрепятственный проезд через территорию России в Чехию. Солдат и офицеров пожелавших служить в красной армии командование обещало обеспечить всем необходимым питанием и обмундированием. Всем нам хотелось домой, на Родину, и наше командование под натиском солдат пошло на этот сговор. Мне лично пришлось принимать участие в аресте Колчака. Взяли мы его ночью, без лишнего шума. Способствовало нашему успеху и то, что к тому времени часть его войск и штаба ушли на северо-восток. Наша дивизия ночью оцепила бронепоезд, в котором был штаб армии Колчака, и почти без жертв провела аресты. При аресте адмирала мне под руку попал его портсигар. С табаком в то время было плохо, и я искусился и положил портсигар в карман своей шинели… Прошло немного времени и, как ни экономили, мы с товарищами искурили все папиросы. Как-то, стоя у костра в ожидании обеда, я достал последнюю папироску. Было очень холодно, руки у меня окоченели и плохо слушались. Папироска сломалась и табак высыпался на снег, а гильза раскрутилась.Я уже хотел бросить то, что осталось от папиросы, но вдруг заметил, что тут есть какая-то тонкая прозрачная бумажка с цифрами и буквами. Зажав в кулак ладонь с бумажкой, я отошел подальше от костра и людей и спрятал бумажку в шапку. В моей шапке была прореха от осколка, вот туда я и засунул бумажку. Через три месяца мы были уже на родине, в Чехословакии. И вот здесь я решил продать портсигар, так как он был сделан из золота, а деньги мне в то время были очень нужны. На те деньги, которые я получил в результате продажи портсигара ювелиру из Праги Штайнеру Зеленке, да еще на выходное пособие при увольнении из армии, я купил этот дом, а затем женился на твоей бабушке. В это же время вспомнил я и о бумажке, благо, я не выбросил в мусор свою шапку. Несколько раз пытался я с помощью своих знакомых топографов, географов и шифровальщиков расшифровать то, что скрывается в этом клочке бумаги, но так и не смог докопаться до истины. Мнения всех специалистов сводились к одному: расшифровать этот документшифровку, - а они не сомневались, что это какой-то зашифрованный маршрут-план, - можно только в одном случае: надо начинать с России, а точнее с Сибири, с тех мест, где мне пришлось воевать. Со временем я оставил эту затею, но вот сейчас, когда ты, Душан, сообщил, что едешь не просто в Россию, а именно в Сибирь, я вспомнил о той бумажке с тайнописью. Душан, ты мой любимый внук, и я не хочу тебе неприятностей, поэтому ты можешь отказаться от того, что я тебе сейчас предложу. Ну, а если ты согласишься на мое предложение после того, как я объясню тебе суть дела, то тебе надо будет быть предельно осторожным и внимательным. Как бы то ни было, едешь ты в СССР, а КГБ – страшный аппарат, не забывай этого. Пока ты собираешь вещи, я перекопирую эту шифровку на кусок материи, чтобы можно было вшить его в одежду и безопасно провезти через границу. Ну, а затем мы с тобой еще раз обстоятельно поговорим о дальнейших твоих действиях в России. Ты согласен, Душан? - Дед, я верю тебе, и потому говорю, да! - Ну, вот и славно. Иди к маме и займись сборами, а я займусь своим делом.
VII
В ночь с 18 на 19 февраля 1997 года в подвале Иркутского централа, где содержались в ожидании своей участи приговоренные к смертной казни узники, как всегда, почти никто не спал.
