В поселке Филатовский редко бывали посторонние люди, зато его часто навещали сотрудники районной службы скорой помощи. И на это имелись особые причины.
Когда-то в середине 60-х годов заброшенные Филатовские выселки распределили под строительство жилья среди комсомольцев местной обувной фабрики. Новоселы построили дома и даже разбили парк. Жизнь в посёлке забурлила, особенно после того, как там возвели ещё и ПТУ, готовившее кадры для предприятия.
Но 90-е годы безжалостно разрушили жизнь Филатовского. Фабрика закрылась, за ней приказали долго жить начальная школа и медпункт. Дольше всего продержалось ПТУ, хотя спроса на его выпускников уже не было. Разъехались в поисках заработков бывшие работники фабрики. В поселке теперь жили только пенсионеры, но и их ряды стремительно таяли.
И вот наступило время, когда в Филатовском остались только семь старушек. Они давно уже разменяли восьмой, а кто и девятый десяток лет. Бабульки дружили. Каждый вечер ходили по очереди друг к другу в гости: чай пить, вместе смотреть нежно любимые сериалы, да и так поболтать о насущном.
Когда умерла Евдокия Федоровна Лобода, это событие не вызвало особого ажиотажа у престарелых подружек.
- Федоровна приказала долго жить, - сообщила ближайшая соседка покойной Баба Груня. - Но чего-то скрючило её напоследок.
- Наверное, печень прихватило - давно маялась, - приковыляла, держась за поясницу, вызванная на помощь Анна Васильевна - особа нравная и строгая. - Скоро все тут передохнем, кто от печени, кто от радикулита.
- Если бы не такое дело - не потревожила бы тебя.
- Да, ладно. Сегодня хоть встала, а то ведь уже неделю маюсь.
- Звони, Васильевна, в "скорую", участковому и её внуку. У меня на "мобиле" денег нет.
Вскоре к дому Лободы подтянулись и остальные жительницы Филатовского.
Участковый Петр Григорьевич Авдеев приехал раньше скорой помощи. Был он мужиком бывалым, поэтому давно уже утратил профессиональное рвение. Ворча себе под нос ругательства, он неохотно прошествовал к дому мимо кучки старух, наблюдающих за ним с нескрываемым подозрением.
В хате у покойницы было грязно: валялись по углам какие-то сомнительные тряпки, полы и окна давно не мылись, клеенка на столе была залита маслом. К тому же дом провонял особым, въедливым запахом нищей старости. Потоптавшись на пороге, Пётр Григорьевич окинул рассеянным взглядом застывшее тело покойницы, и решил написать протокол осмотра в машине, старательно делая вид, что не слышит ехидных реплик старушек.
- Глянь-ка, морду воротит...
- А как, бывало, в общежитие к ПТУшницам таскался, таким брезгливым не был.
- Укатали сивку-то крутые горки. Вона, лысый стал - все волосы на чужих подушках оставил.
Участковый тяжело вздохнул и захлопнул папку. 'И зачем я здесь? Этих бабок давно на том свете с фонарями ищут. Дурацкая и бессмысленная процедура. Ещё неизвестно, удастся ли отсюда уехать до дождя, а то застряну в грязи. Дорога сюда - хуже некуда. Мне ещё надо пивка купить. Суббота - значит, сегодня Зенит с Локомотивом играет'.
- Ну что, Григорьевич, можно Федоровну обмывать? - перебили его мысли докучливые старухи.
Участковый с досадой покосился на застывшие в немом осуждении морщинистые лица.
- Подождите справки о смерти.
- Можно подумать, что без справки она живая.
- Порядок такой, бабули. Не будем нарушать.
- Вот аспид, - буркнул кто-то, - когда же мы этого фельдшера дождемся?
Однако и для участкового, и для остальных обитательниц Филатовского оказалось сюрпризом, когда из пробившейся сквозь осеннюю распутицу машины "скорой помощи" вылезла их хорошая знакомая Люба Ивлева. Её бабушка Ксения Витальевна когда-то тоже жила в Филатовском, но умерла два года назад. И с тех пор Любу они не видели.
Оказалось, что девушка теперь работала фельдшером в районной станции скорой помощи.
- Любочка, - расплылись в скупых улыбках старушки.
- Здравствуйте, бабушки.
Деловитым шагом приблизившись к умершей, фельдшерица тщательно её осмотрела и задумчиво сказала, последовавшему за ней участковому.
- Теперь всех умерших, независимо от возраста, приказано везти в морг на вскрытие, но я и сейчас могу сказать - что-то здесь не так. Трупные пятна чересчур интенсивно окрашены.
Петр Григорьевич лениво отмахнулся:
- Выпить покойница любила.
- Помню, - сухо заметила девушка, - но это больше похоже на отравление.
- Может, грибов каких-нибудь наелась?
- Всё может быть, и всё же на месте патологоанатома я обратила бы на них особое внимание.
В комнату протиснулись подружки покойной и Люба замолчала, принявшись заполнять сопроводительные документы.
- Найдите мне СНИЛС и паспорт.
Старухи принялись неторопливо рыться в вещах умершей - разыскав очередную бумажку, подслеповато рассматривали её на свет.
- Кажись, не та! Очки дома забыла.
- Бабушки, СНИЛС - это ламинированный прямоугольник зеленого цвета.
- Сами знаем, - огрызнулись старушки, - квитанцию мы ищем. Покойница заказала плазму и как раз сегодня должны были привезти. Надо найти бумажку с телефоном магазина.
- Потом найдете, а сейчас нужно документы оформлять.
Но бабки упрямо продолжали искать квитанцию, и тогда Люба сама залезла в коробку с бумагами и извлекла оттуда СНИЛС.
- Всё. Можно выносить.
Хоть Евдокия Федоровна и была сухонькой старушкой, носилки получились тяжелыми. Водитель "труповозки" и сотрудники ритуального агентства изрядно намучились, пока дотащили их до машины.
Между тем, старушки вышли на крыльцо. Клавдия Петровна (которую все звали Клавушкой) возилась с замком, и Люба краем уха услышала, как они обсуждают, что делать с тремя котами и собакой покойной Фёдоровны.
Пёс Полкан прекрасно знал соседок, поэтому, не обращая внимания на покидавшую дом покойную хозяйку, увивался вокруг Анны Васильевны, умильно заглядывая ей в глаза и изо всех сил виляя хвостом.
- Глянь, Васильевна, как Полкан-то к тебе подлизывается. Наверное, новую хозяйку выбирает.
- Да я на завтрак оладьи жарила, вот он и учуял, стервец, что маслом пахнет. А взять его не могу. Будут с моей Жужкой щенков плодить.
- Твоя Жужка от старости давно уже ослепла. Куда ей щенков рожать?
- Для этого глаза не нужны.
- А кто котов возьмет?
- Только не я, - отказалась Софья Никитична - самая молодая из старожилов Филатовского, - Сами знаете, чихаю от котов, и глаза слезятся.
Проводив машину с телом покойницы, Люба подошла к старушкам.
- Кто-нибудь из вас знает, ела ли Евдокия Федоровна накануне грибы?
- Она их не любила, - после некоторого раздумья ответила Клавушка, - живот пучило. Да и откуда грибам в эту пору взяться? Холодно уже.
- А что случилось, Любочка, - поинтересовалась Баба Груня. - Думаешь, Федоровна поганок налопалась?
- До вскрытия не могу сказать.
Старушки проводили задумчивыми взглядами "скорую" и машину участкового.
- Ну, вот и осталось нас шестеро.
Почему-то смерть Фёдоровны не выходила из головы Любы. Казалась странной: 'Чем она могла отравиться?'
Через три дня, когда девушка вышла в смену, она поспешила найти приятеля - тоже фельдшера Женьку Свистунова, который, вдобавок, подрабатывал ещё и санитаром в морге.
- Слушай, я бабульку из Филатовского на вскрытие привозила, и в акте указала, что смерть похожа на отравление. Ты ничего об этом не слышал?
- Ты оказалась права. Бабулька была отравлена крысиным ядом. Я сам был на вскрытии - желудок весь изъеден отравой. Может, она того... сама?
- Крысиным ядом? За что же это Федоровна себя так невзлюбила? К тому же плазму ей должны были в тот день привезти.
- Ну, не знаю... по крайней мере, участковый такую версию выдвинул.
Весь день, даже выезжая на вызовы, Люба не могла выкинуть из головы происшествие в Филатовском и, сменившись, позвонила Петру Григорьевичу.
Тот не смог скрыть удивления.
- Да что это вас, Люба, так смерть старухи тревожит? Ну, съела...
- Так ведь крысиный яд. Петр Григорьевич, я её с детства знаю - не могла она сама отравиться. Как-то мне не по себе. Наверное, вас в Филатовский допрашивать старушек пошлют?
Петр Григорьевич вздохнул.
- А кому же ещё по филатовской грязи таскаться? Мне, хоть и не люблю я это старушечье логово. Эксперт со следователем в доме Лободы ещё третьего дня побывали. Начальство сегодня на планерке по голове настучало - мол, чего сидишь: иди, разберись, выясни. Может, кто-то что-то знает. Ох, Люба, когда подозреваемым в преступлении в среднем лет восемьдесят, их не вызовешь повесткой в прокуратуру. К тому же ни в одном учебнике криминалистики не описано, как взять свидетельские показания у гражданки, которая одновременно глухая, слепая, страдает склерозом и деменцией. Филатовские бабки не столь безобидны, как кажутся.
Уж кому как не Любе было об этом знать - она их всегда боялась.
В своё время девушка немало вытерпела от пожилых гарпий. Бывало, бабок хлебом не корми, но дай сказать при встрече какую-нибудь гадость.
'Что сутулишься, Любочка? Со стороны глянешь, не девушка - верблюд верблюдом'.
'Вчера тебя с пареньком видела. Задрыпанный какой-то, плюгавый да пугливый, как заяц. Неужто получше никто не клюнул?'
А потом ещё спешили нажаловаться Ксении Витальевне на Любу:
'Плохо ты внучку воспитала: неприветливая, неуважительная, смотрит волком'
И всё же, она давно знала этих людей. При мысли, что среди них живёт отравитель, у Любы мороз по коже пробегал.
- Возьмите меня с собой. Вдвоем и веселее, и вам смогу помочь.
- Ну, если ты этих лешачек не боишься... Завтра отправлюсь на подворный обход. Может, с тобой бабульки будут более откровенными?
На следующее утро, доехав на дежурной машине до огромной лужи на въезде в посёлок, мужчина и девушка не рискнули проверять её глубину и отправились в Филатовский пешком.
День выдался ненастный и ветреный. Листья с деревьев почти полностью облетели, и стало видно стоявшее в глубине сада бывшее женское общежитие ПТУ. Петр Григорьевич пустился в воспоминания:
- Ох, что же здесь творилось когда-то! Студентки и пили, и курили. Кавалеры к ним в окна, как тараканы лезли. Что ни день, то драка. Я тогда был молодой, и каждый вечер сюда наведывался. Жена даже ревновала.
Люба подумала, что, судя промелькнувшей довольной улыбке спутника, его супруга недаром подозревала благоверного в измене.
- У моей бабушки тоже квартировали девушки, - вспомнила она.
- Умные родители старались определить девчонок под присмотр квартирных хозяек. Насколько я помню, только у Лободы никогда не проживали студентки. Что уж скрывать, редкостной грязнулей была покойная. Масло на стол пролила и даже не вытерла. А ты знаешь, что эксперты нашли яд именно в этой лужице? Больше отравленного масла в доме не оказалось.
- Откуда же в нём взялась отрава? - удивилась Люба.
- Хороший вопрос, - тяжело вздохнул участковый. - Вот и приходится теперь таскаться по дворам, как бездомному, выясняя, где Евдокия Фёдоровна поживилась ядом.
Люба удивленно покосилась на Петра Григорьевича. Она не могла понять его равнодушия - на вверенном ему участке убит человек. Неужели неинтересно узнать, кто убийца? А вдруг это не первая жертва, и ещё погибнут люди?
- Старушки не уважали покойную, хотя, в силу обстоятельств, поддерживали с ней приятельские отношения, - попыталась она растормошить участкового. - Всё местные бабульки когда-то работали на фабрике, а вот Евдокия Фёдоровна торговала пивом в парке. Мне бабушка рассказывала, что по молодости женщины часто ссорились, когда продавщица отпускала их мужьям пиво в долг, а потом со скандалом требовала деньги с жён.
Но Пётр Григорьевич лишь лениво отмахнулся.
- Это когда было? Бабки уже четверть века, как на пенсии, да и мужей похоронили в незапамятные времена. Гиблое это дело, вот что я скажу.
Первый дом, в который они заглянули, принадлежал Марии Ивановне.
- Любочка? - удивилась старушка, увидев на пороге девушку. - Ты чего к нам? Я 'скорую' не вызывала.
- Я с Петром Григорьевичем.
Только тут Марья Ивановна разглядела, что за спиной гостьи маячит участковый.
- Так проходите, - сразу же засуетилась хозяйка, - сейчас чаю попьем с вишневым вареньем.
Марья Ивановна умела создавать уют в доме, и даже сейчас, хотя силы у старушки уже были не те, в чистенькой комнате приятно пахло домашним печеньем. Везде, где только можно, лежали белоснежные вышитые салфетки, а на подоконниках красовались румяными боками огромные яблоки.
Как и следовало ожидать, вишневое варенье оказалось выше всяких похвал.
- Вот умрем, и некому будет настоящее варенье сварить, - довольно вещала хозяйка. - Здесь ведь в чем хитрость - нужно вытащить косточку, а взамен вложить кусочек ореха. Потом сварить особый карамельный сироп...
Пётр Аркадьевич зазевал и уставился в окно.
- Всё это очень интересно, - терпеливо выслушала рецепт Люба, - но мы здесь по-другому вопросу. Осень... наверное, одолевают крысы?
- С холодами они норовят переселиться поближе к кладовым, - охотно согласилась хозяйка.
- Вы какой-нибудь отравой пользуетесь?
- Ветками бузины. Ну, и кошку не зря держу. А что случилось?
- Согласно экспертизе, Евдокия Федоровна отравилась маслом с крысиным ядом. Где вы обычно покупаете масло?
Марья Ивановна ответила не сразу. Задумчиво пожевав губами, она нервно постучала пальцами по столешнице.
- Фермер привозит - хорошее, душистое. Мы запасаемся, чтобы хватило на весь год. К нам в Филатовский каждый второй четверг приезжает автолавка, но там всё слишком дорого.
- И Евдокия Федоровна делала запасы?
- Ну, как сказать - предпочитала у нас в долг брать. Вечно по всем углам без спроса шарилась.
- А крысы у неё водились?
Марья Алексеевна презрительно фыркнула:
- По такой-то грязи полчищами ходили, пока она котов не завела. Те худо-бедно, но справлялись. Так что не пойму, зачем Федоровне крысиная отрава понадобилась? Что-то вы там напутали в милиции.
- В полиции.
- А не один ли хрен? - грубовато закончила разговор хозяйка. - Идите уж, с Богом.
Следующим ближайшим к ним жилищем был дом Софьи Никитичны.
Поднявшись на крыльцо, Петр Григорьевич громко постучал. Сама по себе распахнулась дверь, и девушка с участковым оказались в сенцах.
- Никитична! - позвала Люба, заглянув в горницу.
Но и там было пусто.
- Вот такие нравы у них в Филатовском: бросают дома открытыми, - заворчал Петр Григорьевич, - заходи, бери, что хочешь. А милиция потом рыскай - ищи пропажу.
Но Любу гораздо больше заинтересовал стоящий у дверей шкафчик. Полки были плотно заставлены склянками, бутылями, банками из-под кофе, пакетиками с гранулами.
- Не здесь ли крысиный яд?
Петр Григорьевич, брезгливо поморщившись, принялся перебирать содержимое полок, вчитываясь в названия.
- Да вроде бы нет. Удобрение какое-то. О... глянь-ка!
И в его руках оказалась красивая бутылка из-под рижского бальзама - в отличие от прочего запыленного хлама она была новенькой и яркой.
- Вон чем старушки у нас балуются.
Когда-то в середине 60-х годов заброшенные Филатовские выселки распределили под строительство жилья среди комсомольцев местной обувной фабрики. Новоселы построили дома и даже разбили парк. Жизнь в посёлке забурлила, особенно после того, как там возвели ещё и ПТУ, готовившее кадры для предприятия.
Но 90-е годы безжалостно разрушили жизнь Филатовского. Фабрика закрылась, за ней приказали долго жить начальная школа и медпункт. Дольше всего продержалось ПТУ, хотя спроса на его выпускников уже не было. Разъехались в поисках заработков бывшие работники фабрики. В поселке теперь жили только пенсионеры, но и их ряды стремительно таяли.
И вот наступило время, когда в Филатовском остались только семь старушек. Они давно уже разменяли восьмой, а кто и девятый десяток лет. Бабульки дружили. Каждый вечер ходили по очереди друг к другу в гости: чай пить, вместе смотреть нежно любимые сериалы, да и так поболтать о насущном.
Когда умерла Евдокия Федоровна Лобода, это событие не вызвало особого ажиотажа у престарелых подружек.
- Федоровна приказала долго жить, - сообщила ближайшая соседка покойной Баба Груня. - Но чего-то скрючило её напоследок.
- Наверное, печень прихватило - давно маялась, - приковыляла, держась за поясницу, вызванная на помощь Анна Васильевна - особа нравная и строгая. - Скоро все тут передохнем, кто от печени, кто от радикулита.
- Если бы не такое дело - не потревожила бы тебя.
- Да, ладно. Сегодня хоть встала, а то ведь уже неделю маюсь.
- Звони, Васильевна, в "скорую", участковому и её внуку. У меня на "мобиле" денег нет.
Вскоре к дому Лободы подтянулись и остальные жительницы Филатовского.
Участковый Петр Григорьевич Авдеев приехал раньше скорой помощи. Был он мужиком бывалым, поэтому давно уже утратил профессиональное рвение. Ворча себе под нос ругательства, он неохотно прошествовал к дому мимо кучки старух, наблюдающих за ним с нескрываемым подозрением.
В хате у покойницы было грязно: валялись по углам какие-то сомнительные тряпки, полы и окна давно не мылись, клеенка на столе была залита маслом. К тому же дом провонял особым, въедливым запахом нищей старости. Потоптавшись на пороге, Пётр Григорьевич окинул рассеянным взглядом застывшее тело покойницы, и решил написать протокол осмотра в машине, старательно делая вид, что не слышит ехидных реплик старушек.
- Глянь-ка, морду воротит...
- А как, бывало, в общежитие к ПТУшницам таскался, таким брезгливым не был.
- Укатали сивку-то крутые горки. Вона, лысый стал - все волосы на чужих подушках оставил.
Участковый тяжело вздохнул и захлопнул папку. 'И зачем я здесь? Этих бабок давно на том свете с фонарями ищут. Дурацкая и бессмысленная процедура. Ещё неизвестно, удастся ли отсюда уехать до дождя, а то застряну в грязи. Дорога сюда - хуже некуда. Мне ещё надо пивка купить. Суббота - значит, сегодня Зенит с Локомотивом играет'.
- Ну что, Григорьевич, можно Федоровну обмывать? - перебили его мысли докучливые старухи.
Участковый с досадой покосился на застывшие в немом осуждении морщинистые лица.
- Подождите справки о смерти.
- Можно подумать, что без справки она живая.
- Порядок такой, бабули. Не будем нарушать.
- Вот аспид, - буркнул кто-то, - когда же мы этого фельдшера дождемся?
Однако и для участкового, и для остальных обитательниц Филатовского оказалось сюрпризом, когда из пробившейся сквозь осеннюю распутицу машины "скорой помощи" вылезла их хорошая знакомая Люба Ивлева. Её бабушка Ксения Витальевна когда-то тоже жила в Филатовском, но умерла два года назад. И с тех пор Любу они не видели.
Оказалось, что девушка теперь работала фельдшером в районной станции скорой помощи.
- Любочка, - расплылись в скупых улыбках старушки.
- Здравствуйте, бабушки.
Деловитым шагом приблизившись к умершей, фельдшерица тщательно её осмотрела и задумчиво сказала, последовавшему за ней участковому.
- Теперь всех умерших, независимо от возраста, приказано везти в морг на вскрытие, но я и сейчас могу сказать - что-то здесь не так. Трупные пятна чересчур интенсивно окрашены.
Петр Григорьевич лениво отмахнулся:
- Выпить покойница любила.
- Помню, - сухо заметила девушка, - но это больше похоже на отравление.
- Может, грибов каких-нибудь наелась?
- Всё может быть, и всё же на месте патологоанатома я обратила бы на них особое внимание.
В комнату протиснулись подружки покойной и Люба замолчала, принявшись заполнять сопроводительные документы.
- Найдите мне СНИЛС и паспорт.
Старухи принялись неторопливо рыться в вещах умершей - разыскав очередную бумажку, подслеповато рассматривали её на свет.
- Кажись, не та! Очки дома забыла.
- Бабушки, СНИЛС - это ламинированный прямоугольник зеленого цвета.
- Сами знаем, - огрызнулись старушки, - квитанцию мы ищем. Покойница заказала плазму и как раз сегодня должны были привезти. Надо найти бумажку с телефоном магазина.
- Потом найдете, а сейчас нужно документы оформлять.
Но бабки упрямо продолжали искать квитанцию, и тогда Люба сама залезла в коробку с бумагами и извлекла оттуда СНИЛС.
- Всё. Можно выносить.
Хоть Евдокия Федоровна и была сухонькой старушкой, носилки получились тяжелыми. Водитель "труповозки" и сотрудники ритуального агентства изрядно намучились, пока дотащили их до машины.
Между тем, старушки вышли на крыльцо. Клавдия Петровна (которую все звали Клавушкой) возилась с замком, и Люба краем уха услышала, как они обсуждают, что делать с тремя котами и собакой покойной Фёдоровны.
Пёс Полкан прекрасно знал соседок, поэтому, не обращая внимания на покидавшую дом покойную хозяйку, увивался вокруг Анны Васильевны, умильно заглядывая ей в глаза и изо всех сил виляя хвостом.
- Глянь, Васильевна, как Полкан-то к тебе подлизывается. Наверное, новую хозяйку выбирает.
- Да я на завтрак оладьи жарила, вот он и учуял, стервец, что маслом пахнет. А взять его не могу. Будут с моей Жужкой щенков плодить.
- Твоя Жужка от старости давно уже ослепла. Куда ей щенков рожать?
- Для этого глаза не нужны.
- А кто котов возьмет?
- Только не я, - отказалась Софья Никитична - самая молодая из старожилов Филатовского, - Сами знаете, чихаю от котов, и глаза слезятся.
Проводив машину с телом покойницы, Люба подошла к старушкам.
- Кто-нибудь из вас знает, ела ли Евдокия Федоровна накануне грибы?
- Она их не любила, - после некоторого раздумья ответила Клавушка, - живот пучило. Да и откуда грибам в эту пору взяться? Холодно уже.
- А что случилось, Любочка, - поинтересовалась Баба Груня. - Думаешь, Федоровна поганок налопалась?
- До вскрытия не могу сказать.
Старушки проводили задумчивыми взглядами "скорую" и машину участкового.
- Ну, вот и осталось нас шестеро.
Почему-то смерть Фёдоровны не выходила из головы Любы. Казалась странной: 'Чем она могла отравиться?'
Через три дня, когда девушка вышла в смену, она поспешила найти приятеля - тоже фельдшера Женьку Свистунова, который, вдобавок, подрабатывал ещё и санитаром в морге.
- Слушай, я бабульку из Филатовского на вскрытие привозила, и в акте указала, что смерть похожа на отравление. Ты ничего об этом не слышал?
- Ты оказалась права. Бабулька была отравлена крысиным ядом. Я сам был на вскрытии - желудок весь изъеден отравой. Может, она того... сама?
- Крысиным ядом? За что же это Федоровна себя так невзлюбила? К тому же плазму ей должны были в тот день привезти.
- Ну, не знаю... по крайней мере, участковый такую версию выдвинул.
Весь день, даже выезжая на вызовы, Люба не могла выкинуть из головы происшествие в Филатовском и, сменившись, позвонила Петру Григорьевичу.
Тот не смог скрыть удивления.
- Да что это вас, Люба, так смерть старухи тревожит? Ну, съела...
- Так ведь крысиный яд. Петр Григорьевич, я её с детства знаю - не могла она сама отравиться. Как-то мне не по себе. Наверное, вас в Филатовский допрашивать старушек пошлют?
Петр Григорьевич вздохнул.
- А кому же ещё по филатовской грязи таскаться? Мне, хоть и не люблю я это старушечье логово. Эксперт со следователем в доме Лободы ещё третьего дня побывали. Начальство сегодня на планерке по голове настучало - мол, чего сидишь: иди, разберись, выясни. Может, кто-то что-то знает. Ох, Люба, когда подозреваемым в преступлении в среднем лет восемьдесят, их не вызовешь повесткой в прокуратуру. К тому же ни в одном учебнике криминалистики не описано, как взять свидетельские показания у гражданки, которая одновременно глухая, слепая, страдает склерозом и деменцией. Филатовские бабки не столь безобидны, как кажутся.
Уж кому как не Любе было об этом знать - она их всегда боялась.
В своё время девушка немало вытерпела от пожилых гарпий. Бывало, бабок хлебом не корми, но дай сказать при встрече какую-нибудь гадость.
'Что сутулишься, Любочка? Со стороны глянешь, не девушка - верблюд верблюдом'.
'Вчера тебя с пареньком видела. Задрыпанный какой-то, плюгавый да пугливый, как заяц. Неужто получше никто не клюнул?'
А потом ещё спешили нажаловаться Ксении Витальевне на Любу:
'Плохо ты внучку воспитала: неприветливая, неуважительная, смотрит волком'
И всё же, она давно знала этих людей. При мысли, что среди них живёт отравитель, у Любы мороз по коже пробегал.
- Возьмите меня с собой. Вдвоем и веселее, и вам смогу помочь.
- Ну, если ты этих лешачек не боишься... Завтра отправлюсь на подворный обход. Может, с тобой бабульки будут более откровенными?
На следующее утро, доехав на дежурной машине до огромной лужи на въезде в посёлок, мужчина и девушка не рискнули проверять её глубину и отправились в Филатовский пешком.
День выдался ненастный и ветреный. Листья с деревьев почти полностью облетели, и стало видно стоявшее в глубине сада бывшее женское общежитие ПТУ. Петр Григорьевич пустился в воспоминания:
- Ох, что же здесь творилось когда-то! Студентки и пили, и курили. Кавалеры к ним в окна, как тараканы лезли. Что ни день, то драка. Я тогда был молодой, и каждый вечер сюда наведывался. Жена даже ревновала.
Люба подумала, что, судя промелькнувшей довольной улыбке спутника, его супруга недаром подозревала благоверного в измене.
- У моей бабушки тоже квартировали девушки, - вспомнила она.
- Умные родители старались определить девчонок под присмотр квартирных хозяек. Насколько я помню, только у Лободы никогда не проживали студентки. Что уж скрывать, редкостной грязнулей была покойная. Масло на стол пролила и даже не вытерла. А ты знаешь, что эксперты нашли яд именно в этой лужице? Больше отравленного масла в доме не оказалось.
- Откуда же в нём взялась отрава? - удивилась Люба.
- Хороший вопрос, - тяжело вздохнул участковый. - Вот и приходится теперь таскаться по дворам, как бездомному, выясняя, где Евдокия Фёдоровна поживилась ядом.
Люба удивленно покосилась на Петра Григорьевича. Она не могла понять его равнодушия - на вверенном ему участке убит человек. Неужели неинтересно узнать, кто убийца? А вдруг это не первая жертва, и ещё погибнут люди?
- Старушки не уважали покойную, хотя, в силу обстоятельств, поддерживали с ней приятельские отношения, - попыталась она растормошить участкового. - Всё местные бабульки когда-то работали на фабрике, а вот Евдокия Фёдоровна торговала пивом в парке. Мне бабушка рассказывала, что по молодости женщины часто ссорились, когда продавщица отпускала их мужьям пиво в долг, а потом со скандалом требовала деньги с жён.
Но Пётр Григорьевич лишь лениво отмахнулся.
- Это когда было? Бабки уже четверть века, как на пенсии, да и мужей похоронили в незапамятные времена. Гиблое это дело, вот что я скажу.
Первый дом, в который они заглянули, принадлежал Марии Ивановне.
- Любочка? - удивилась старушка, увидев на пороге девушку. - Ты чего к нам? Я 'скорую' не вызывала.
- Я с Петром Григорьевичем.
Только тут Марья Ивановна разглядела, что за спиной гостьи маячит участковый.
- Так проходите, - сразу же засуетилась хозяйка, - сейчас чаю попьем с вишневым вареньем.
Марья Ивановна умела создавать уют в доме, и даже сейчас, хотя силы у старушки уже были не те, в чистенькой комнате приятно пахло домашним печеньем. Везде, где только можно, лежали белоснежные вышитые салфетки, а на подоконниках красовались румяными боками огромные яблоки.
Как и следовало ожидать, вишневое варенье оказалось выше всяких похвал.
- Вот умрем, и некому будет настоящее варенье сварить, - довольно вещала хозяйка. - Здесь ведь в чем хитрость - нужно вытащить косточку, а взамен вложить кусочек ореха. Потом сварить особый карамельный сироп...
Пётр Аркадьевич зазевал и уставился в окно.
- Всё это очень интересно, - терпеливо выслушала рецепт Люба, - но мы здесь по-другому вопросу. Осень... наверное, одолевают крысы?
- С холодами они норовят переселиться поближе к кладовым, - охотно согласилась хозяйка.
- Вы какой-нибудь отравой пользуетесь?
- Ветками бузины. Ну, и кошку не зря держу. А что случилось?
- Согласно экспертизе, Евдокия Федоровна отравилась маслом с крысиным ядом. Где вы обычно покупаете масло?
Марья Ивановна ответила не сразу. Задумчиво пожевав губами, она нервно постучала пальцами по столешнице.
- Фермер привозит - хорошее, душистое. Мы запасаемся, чтобы хватило на весь год. К нам в Филатовский каждый второй четверг приезжает автолавка, но там всё слишком дорого.
- И Евдокия Федоровна делала запасы?
- Ну, как сказать - предпочитала у нас в долг брать. Вечно по всем углам без спроса шарилась.
- А крысы у неё водились?
Марья Алексеевна презрительно фыркнула:
- По такой-то грязи полчищами ходили, пока она котов не завела. Те худо-бедно, но справлялись. Так что не пойму, зачем Федоровне крысиная отрава понадобилась? Что-то вы там напутали в милиции.
- В полиции.
- А не один ли хрен? - грубовато закончила разговор хозяйка. - Идите уж, с Богом.
Следующим ближайшим к ним жилищем был дом Софьи Никитичны.
Поднявшись на крыльцо, Петр Григорьевич громко постучал. Сама по себе распахнулась дверь, и девушка с участковым оказались в сенцах.
- Никитична! - позвала Люба, заглянув в горницу.
Но и там было пусто.
- Вот такие нравы у них в Филатовском: бросают дома открытыми, - заворчал Петр Григорьевич, - заходи, бери, что хочешь. А милиция потом рыскай - ищи пропажу.
Но Любу гораздо больше заинтересовал стоящий у дверей шкафчик. Полки были плотно заставлены склянками, бутылями, банками из-под кофе, пакетиками с гранулами.
- Не здесь ли крысиный яд?
Петр Григорьевич, брезгливо поморщившись, принялся перебирать содержимое полок, вчитываясь в названия.
- Да вроде бы нет. Удобрение какое-то. О... глянь-ка!
И в его руках оказалась красивая бутылка из-под рижского бальзама - в отличие от прочего запыленного хлама она была новенькой и яркой.
- Вон чем старушки у нас балуются.
