Разумеется, кардиналу имени барона дон Мигель назвать не мог. Безуспешно проговорив несколько часов, он отпустил его преосвященство ни с чем, потом долго и истово молился и, наконец, усевшись за письменный стол, написал письмо папе Сиксту с прошением об отставке. В письме граф подробно описал ситуацию, в которую попал и пояснил причины, которые его заставляют вернуться в Испанию в свои владения.
- Вот так и проходит слава мирская,- пояснил он сочувственно слушающему коту,- где-то какая-то малахольная дурочка задирает подол перед первым встречным проходимцем, и вся жизнь абсолютно не причастного к этому человека летит насмарку, а имя покрывается навеки позором. Но, знаешь, о чем я думаю, Вийон? Что лучше уж так! А если бы Стефания погибла в пути? Представляешь, бродяга, мне бы пришлось жениться на этой шлюхе Бланке, и неизвестно чьего ублюдка признать своим сыном, и передать ему графский титул, и все, что приобретено такими неустанными трудами! Вот где была бы катастрофа! Ну что ж..., на все воля Божья! Покину эту холодную и дождливую Европу, поселюсь в родном замке, и мой сын родится в той же постели, где родился я сам!
Дон Мигель погладил мягкую шерстку любимца, почесал ему за ухом и тяжело вздохнул:
- Всё! Конец странствиям, интригам, играм с властителями... Я возвращаюсь домой - к своему королю, к своей вотчине, к своей семье! Скоро пятый десяток, жить осталось не так уж и много, хватит, пора на покой!
Вийон, преданно глядя хозяину в глаза, сочувственно терся умной мордой о руку. Он всё понимал!
- Интересно, понравится тебе Испания? Испанские кошки они не столь буйные, как парижские, но более коварные и хитрые. Впрочем, малыш, я уверен, что ты, как и тот, кто тебя подарил, нигде не пропадете!
Странное состояние духа было у дона Мигеля. Как будто вся скопившаяся за долгие годы усталость, отсутствие отдыха и развлечений вдруг разом навалились на него невыносимо тяжелым грузом. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать - тяжелая апатия обуяла всегда деятельного и энергичного графа.
Вечер он встретил в одиночестве за бутылкой вина. За одной последовала другая, и тщательно запершись в своем кабинете, он с чувством исполнил сидящему напротив коту все песни, которые когда-либо слышал.
Вот именно в этот период, охватившей де ла Верду черной меланхолии и общего упадка духа, и вернулась домой взволнованная и взбудораженная разговором с королем Стефания.
- Дон Мигель вчера надрался в стельку и пел паршивому коту Вийона испанские песни,- сразу же доложила ей Хельга, помогая переодеться с дороги,- завывал так, что хоть уши затыкай!
- Вообще-то, у него приятный голос!- всполошилась Стефка.
- Не знаю, - нервно огрызнулась Хельга,- может, это выл кот!
- Граф орал, как кот, а впрочем, кто их разберет, вполне возможно, что кот орал как граф, понимая, что не прав!- подтвердил вертящийся под ногами Тибо. - Вы бы его успокоили, и стало вас трое бы!
Встревоженная женщина поспешила к мужу.
- Вы вернулись, дорогая, - странно, но в кои-то веки граф обрадовался появлению супруги,- знаете, а мне не хватало вашего общества!
Стефка недоверчиво на него покосилась, и подробнейшим образом доложила об аудиенции у Людовика.
- Не знаю,- честно призналась она,- правильно ли я поступила, рассказав его величеству о нашем родстве с Валленбергами?
Но граф только небрежно махнул рукой.
- Не берите в голову, дорогая! Всё и так настолько плохо, что хуже быть просто не может! Пусть Людовик думает о нас всё, что ему угодно! Как только пройдет это смехотворное разбирательство, мы на следующий же день покинем Францию.
Дон Мигель, заметив потрясенное лицо жены, любезно ввел её в курс дела:
- Я написал папе письмо, в котором объяснил ситуацию и попросил отставку. Все дела, до прибытия нового легата, сдам папскому нунцию Алессандро Фратичиолли, и всё, - он преувеличенно радостно потер руки,- мы едем домой! Мне надоело странствовать, мотаться по свету, как неприкаянному Агасферу. И хватит об этом, пойдемте в вашу спальню! Честно говоря, именно для этой цели я вас с нетерпением и дожидаюсь все эти дни.
Вот именно так - в лоб, без бесконечных сентенций и упреков. Дон Мигель вновь умудрился поставить в тупик свою супругу. Уезжала от перегруженного делами угрюмого зануды, вернулась к беспечному, как школяр, игривому повесе.
- Время обеда!- недовольно напомнила она. - Может, все-таки, подождем до вечера?
- Зачем? - искренне удивился преображенный супруг. - Днем даже интереснее - все прекрасно видно. А у вас, милая, при всех недостатках, есть на что посмотреть! Пойдемте, дорогая, не упрямьтесь - вот уже три месяца, как я отнял вас у фон Валленберга, а вы до сих пор не беременны. Это упущение надо срочно исправить и я желаю этим заняться в ближайшие же несколько минут. И, пожалуйста, без отговорок, дурацких споров и прочих досадных помех. В кои-то веки я нуждаюсь в вас, мадам, так исполните ваши обязанности хотя бы без сопротивления, а со всем остальным разберемся позже.
Супружеский долг он в этот раз выполнил с таким энтузиазмом, что Стефка поневоле оттаяла. Граф больше не терзал и не мучил её, а наоборот, был ласков и внимателен. Это был, конечно, далеко не Конствальц, но все-таки они неплохо провели время до приезда Гачека и епископа Трирского. Дон Мигель в эти дни редко покидал её спальню, переселившись туда вместе с неразлучным котом. Ему нравилось лениво валяться в постели и расспрашивать обо всех выпавших на долю женщины странствиях.
Стефка же во время этих допросов чувствовала себя далеко не в своей тарелке. А что ей можно было ему рассказать, не рискуя головой? О мужчинах? Ни в коем случае! О белом барсе и встрече на поляне у праздничного костра? Страшно даже представить себе, чтобы ждало её дальше! Но были хорошо ему известные парижские знакомые, жители Копфлебенца, и как-то, между прочим, она поведала она ему о жизни в борделе Мами.
- Меня всегда потрясало, как можно так просто и легко перешагивать через свою природу, и отдавать за деньги то, что может женщина отдать мужчине только по любви! Любовь единственная придает смысл человеческому существованию!
Дон Мигель с иронией взглянул на хмуро морщившую лоб супругу. Надо же, его Стефания ещё тужится, о чем-то рассуждать! Тоже мне, доморощенный философ!
- Ах, дорогая, разве дело только в любви? - мягко возразил он на доводы своей глупышки. - А вам не кажется дурацкой ситуация, когда молодой здоровый мужчина не имеет законнорожденных детей, потому что его жена, мягко выражаясь, ведет несколько ветреный образ жизни?!
Стефка вспыхнула. Она не обольщалась на счет его временного снисхождения к своей персоне, понимая, что собственно служит ему определенным средством утешения и отвлечения от неутешительных мыслей и разочарований. Почему она сегодня вспомнила о борделе Мами? Из-за сходства ситуаций! Именно там узнала, что мужчины иногда стараются забыться в объятиях женщин. Девицы Мами рассказывали ей, что некоторые клиенты навещают подобные заведения только из-за неприятностей, которые постигают их на житейском поприще. Можно только представить, какой разброд чувств был на душе у дона Мигеля, раз он почтил своими беседами даже глубоко презираемую жену! И все-таки, это было лучше войны, бушевавшей совсем недавно между супругами.
Де ла Верда был властен, достаточно упрям, но и умен. Обладая довольно обширными знаниями во многих областях наук, граф непреклонно судил обо всем только с точки зрения официальной католической доктрины, объясняя все, что не вписывалось в эту концепцию происками дьявола, или, в лучшем случае, промыслом Божьим.
Стефания, у которой благодаря её странствиям, поднакопился кое-какой житейский опыт, иногда пыталась что-то сказать в ответ на безапелляционные заявления супруга, но тому даже в голову не приходило прислушиваться к словам жены.
И все-таки, худо-бедно, но она привыкла к Мигелю, и даже огорчилась, когда однажды Хельга её разбудила со следующими словами:
- Вставайте, донна! Вы проспали до обеда. Приехал, наконец, Гачек и привез епископа Трирского.
Графиня недовольно сморщилась. Видеться с прелатом, приговорившим её когда-то к чудовищному испытанию, не очень-то хотелось. Между тем служанка, зашнуровывая на ней платье, по привычке недовольно бурчала:
- Нужен был один епископ, а приперлась куча никчемного люда, и всех накорми, размести...
И действительно, тихий и спокойный доселе дом напоминал развороченный муравейник. Епископ прибыл в сопровождении своих викариев, служек и рыцарей. Все они не только шумно толпились, устраиваясь во дворе, но и заполняли переходы дома, быстро бегая по различным поручениям своего господина.
За ужином собралась довольно внушительная компания. Карел, Гачек и Тереза, граф с женой, епископ со своими тремя аудиторами. Разговор шел, в основном, о той ситуации, в которой оказался де ла Верда.
- Я вам говорил ещё тогда, в Трире,- откровенно и жестко высказался недовольный незапланированным визитом во Францию епископ,- что вы слишком неосторожно повели себя в Копфлебенце! И вот вам результат! Барон невероятно мстителен и злопамятен!
- Но откуда Валленберги могли узнать о Бланке дю Валль?- нехотя возразил граф.- Да ещё о том, где она находится? Это совершенно исключено!
Гачек и Карел переглянулись, и последний виновато уткнулся в тарелку. Ему стало не по себе. Разве он мог представить, что неосторожная откровенность на постоялом дворе с Вальтером фон Валленбергом поставит под удар не только карьеру графа, но и станет серьезной угрозой для его жизни!
Стефка напрасно дожидалась супруга этим вечером. Как и в былые времена, он заперся с епископом в своем кабинете и о чем-то долго с ним разговаривал, после чего удалился в свою спальню. И ей поневоле стало обидно и грустно.
На следующее же утро епископ в сопровождении графа отправился в аббатство Виктория, а домочадцы остались ждать новостей. Но уже к вечеру за ними прискакал королевский курьер, приказавший всем задействованным в этой истории людям пребыть в резиденцию Людовика. Гачек, Карел и графиня выехали чуть свет и к обеду следующего дня оказались в знакомой Стефке зале. Здесь когда-то происходило разбирательство её дела, когда Ярослав вызвал на поединок графа де ла Верда.
Сегодня зал был практически пуст. У трона короля сидели кардинал Бурбонский и епископ Трирский. Чуть поодаль восседала аббатиса с обеими послушницами. Стефка с жалостью осмотрела девушек. Они показались ей совсем юными, с детскими лицами. Видно было, насколько бедняжкам не по себе от смущения и стыда. Графине с братом и Гачеком было предложено сесть рядом с доном Мигелем прямо напротив этой троицы.
Дело было настолько деликатным, что на разбирательстве не присутствовали ни бальи, ни глашатаи. В суть происходящего присутствующих ввел кардинал Бурбонский.
- Высокородная девица Бланка Жанна Изабелла дю Валль обвиняет графа де Ла Верда дель Кампо дель Арто, сеньора Мантиольского, сеньора .....,- и дальше последовал обширнейший список графских владений, как в Испании, так и в Священной римской империи.
- Твой муж весьма состоятельный человек!- шепнул на ухо сестре заинтересованно слушающий Карел.
- .... в том, что он хитростью и обманом проникнув за стены монастыря, оказавшего сироте приют, похитил её честь, и явился отцом ребенка, которого она носит. Высокородная девица Мадлен Маргарита Анна де Совеньон обвиняет этого же сеньора в растлении, - продолжил говорить прелат,- а так же преподобная мать Августина, настоятельница аббатиса монастыря Святой Клары в Бордо обвиняет этого же человека в святотатстве, нарушении брачных обязательств и свальном грехе.
После этих слов в зале воцарилась тишина. Обвинения по тем временам были весьма тяжелыми. Первым в защиту графа выступил епископ Трирский.
- Я предлагаю, - свирепо сверкнул он глазами из-за нахмуренных бровей, - высокородным девицам рассказать высокому королевскому суду, что на самом деле произошло в приютившем их в монастыре в марте месяце этого года! Я иногда председательствую на заседаниях капитула нашей святой инквизиции, и знаю, как часто одни и те же события меняют свой смысл в переложении третьих лиц, при всем моем уважении к вам, мать-аббатиса!
Настоятельница моментально разволновалась, сделав такой жест руками, как будто хотела заслонить воспитанниц от взоров посторонних.
- Как вы можете настаивать на таком унижающем стыдливость девиц допросе? Они и без того чуть живы от смущения!- возмутилась она.
- Извините, мать Августа,- голос епископа стал язвительно елейным, - но как могло случиться, что ваших воспитанниц подвергли насилию, а никто этого не услышал? Вы, в своей целомудренной чистоте, просто не знаете, что это очень болезненный процесс и мало кто из женщин его выдержит, даже не вскрикнув! Почему девицы не сопротивлялись и не звали на помощь, подняв на ноги весь монастырь? Всё это очень и очень странно!
По-французски прелат говорил чисто, но немецкая резкость в произношении слов придавала им резкий, уничижающий смысл.
- Они позвали,- возмущенно встрепенулась настоятельница,- но не сразу!
- Мы ни в чем не разберемся и ничего не выясним, если девицы откровенно, поклявшись на Библии, не признаются в том, что происходило в марте во вверенном вам монастыре,- сухо поддержал его кардинал,- прекратите ставить палки в колеса правосудия и прикажите вашим подопечным отвечать на все вопросы присутствующих здесь лиц.
Аббатиса с оскорбленным видом согласно кивнула головой воспитанницам.
- Итак,- приступил к допросу епископ,- отвечайте мне всю правду, дочери мои, какой бы нелицеприятной она не была. Когда неизвестный проник в вашу келью, мадемуазель Бланка?
Было отчетливо заметно, насколько девушка напугана и несчастна.
- Это произошло пятнадцатого марта!
- А в вашу келью, мадемуазель Мадлен?
- Шестнадцатого марта!
- У вас все воспитанницы имеют отдельные кельи?- неожиданно вмешался в допрос сам дон Мигель, обращаясь к настоятельнице.- Насколько мне что-либо известно о жизни в женских монастырях, то послушницы обычно спят в общем дортуаре?
Епископ моментально обернулся к аббатисе:
- Дайте объяснение!
Настоятельница встревожено замялась.
- Но мы думали, что демуазель Бланка примет постриг, - тихо пояснила она,- поэтому и выделили ей келью, чтобы она привыкала к монашеской жизни!
- Понятно,- с пониманием усмехнулся кардинал,- понятно, что вам бы очень хотелось, чтобы мадемуазель осталась в монастыре, ну, а мадемуазель Мадлен? Ей выделили келью из этих же соображений?
И тут присутствующие заметили, что вся троица допрашиваемых изрядно смутилась.
- Мадемуазель Мадлен,- моментально воспользовался растерянностью девушек епископ,- у вас была отдельная келья?
Слезы, брызнувшие из глаз Мадлен, показали, что она готова провалиться от стыда сквозь землю.
- Нет!- чуть слышно ответила та, но её все услышали.
Стефка от души пожалела бедняжек. Несчастные, невинные жертвы мужских интриг! О, как она понимала их испуг, ужас и смятение!
- Тогда где же вы были, когда незнакомец обесчестил вас?
- Вот так и проходит слава мирская,- пояснил он сочувственно слушающему коту,- где-то какая-то малахольная дурочка задирает подол перед первым встречным проходимцем, и вся жизнь абсолютно не причастного к этому человека летит насмарку, а имя покрывается навеки позором. Но, знаешь, о чем я думаю, Вийон? Что лучше уж так! А если бы Стефания погибла в пути? Представляешь, бродяга, мне бы пришлось жениться на этой шлюхе Бланке, и неизвестно чьего ублюдка признать своим сыном, и передать ему графский титул, и все, что приобретено такими неустанными трудами! Вот где была бы катастрофа! Ну что ж..., на все воля Божья! Покину эту холодную и дождливую Европу, поселюсь в родном замке, и мой сын родится в той же постели, где родился я сам!
Дон Мигель погладил мягкую шерстку любимца, почесал ему за ухом и тяжело вздохнул:
- Всё! Конец странствиям, интригам, играм с властителями... Я возвращаюсь домой - к своему королю, к своей вотчине, к своей семье! Скоро пятый десяток, жить осталось не так уж и много, хватит, пора на покой!
Вийон, преданно глядя хозяину в глаза, сочувственно терся умной мордой о руку. Он всё понимал!
- Интересно, понравится тебе Испания? Испанские кошки они не столь буйные, как парижские, но более коварные и хитрые. Впрочем, малыш, я уверен, что ты, как и тот, кто тебя подарил, нигде не пропадете!
Странное состояние духа было у дона Мигеля. Как будто вся скопившаяся за долгие годы усталость, отсутствие отдыха и развлечений вдруг разом навалились на него невыносимо тяжелым грузом. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать - тяжелая апатия обуяла всегда деятельного и энергичного графа.
Вечер он встретил в одиночестве за бутылкой вина. За одной последовала другая, и тщательно запершись в своем кабинете, он с чувством исполнил сидящему напротив коту все песни, которые когда-либо слышал.
Вот именно в этот период, охватившей де ла Верду черной меланхолии и общего упадка духа, и вернулась домой взволнованная и взбудораженная разговором с королем Стефания.
- Дон Мигель вчера надрался в стельку и пел паршивому коту Вийона испанские песни,- сразу же доложила ей Хельга, помогая переодеться с дороги,- завывал так, что хоть уши затыкай!
- Вообще-то, у него приятный голос!- всполошилась Стефка.
- Не знаю, - нервно огрызнулась Хельга,- может, это выл кот!
- Граф орал, как кот, а впрочем, кто их разберет, вполне возможно, что кот орал как граф, понимая, что не прав!- подтвердил вертящийся под ногами Тибо. - Вы бы его успокоили, и стало вас трое бы!
Встревоженная женщина поспешила к мужу.
- Вы вернулись, дорогая, - странно, но в кои-то веки граф обрадовался появлению супруги,- знаете, а мне не хватало вашего общества!
Стефка недоверчиво на него покосилась, и подробнейшим образом доложила об аудиенции у Людовика.
- Не знаю,- честно призналась она,- правильно ли я поступила, рассказав его величеству о нашем родстве с Валленбергами?
Но граф только небрежно махнул рукой.
- Не берите в голову, дорогая! Всё и так настолько плохо, что хуже быть просто не может! Пусть Людовик думает о нас всё, что ему угодно! Как только пройдет это смехотворное разбирательство, мы на следующий же день покинем Францию.
Дон Мигель, заметив потрясенное лицо жены, любезно ввел её в курс дела:
- Я написал папе письмо, в котором объяснил ситуацию и попросил отставку. Все дела, до прибытия нового легата, сдам папскому нунцию Алессандро Фратичиолли, и всё, - он преувеличенно радостно потер руки,- мы едем домой! Мне надоело странствовать, мотаться по свету, как неприкаянному Агасферу. И хватит об этом, пойдемте в вашу спальню! Честно говоря, именно для этой цели я вас с нетерпением и дожидаюсь все эти дни.
Вот именно так - в лоб, без бесконечных сентенций и упреков. Дон Мигель вновь умудрился поставить в тупик свою супругу. Уезжала от перегруженного делами угрюмого зануды, вернулась к беспечному, как школяр, игривому повесе.
- Время обеда!- недовольно напомнила она. - Может, все-таки, подождем до вечера?
- Зачем? - искренне удивился преображенный супруг. - Днем даже интереснее - все прекрасно видно. А у вас, милая, при всех недостатках, есть на что посмотреть! Пойдемте, дорогая, не упрямьтесь - вот уже три месяца, как я отнял вас у фон Валленберга, а вы до сих пор не беременны. Это упущение надо срочно исправить и я желаю этим заняться в ближайшие же несколько минут. И, пожалуйста, без отговорок, дурацких споров и прочих досадных помех. В кои-то веки я нуждаюсь в вас, мадам, так исполните ваши обязанности хотя бы без сопротивления, а со всем остальным разберемся позже.
Супружеский долг он в этот раз выполнил с таким энтузиазмом, что Стефка поневоле оттаяла. Граф больше не терзал и не мучил её, а наоборот, был ласков и внимателен. Это был, конечно, далеко не Конствальц, но все-таки они неплохо провели время до приезда Гачека и епископа Трирского. Дон Мигель в эти дни редко покидал её спальню, переселившись туда вместе с неразлучным котом. Ему нравилось лениво валяться в постели и расспрашивать обо всех выпавших на долю женщины странствиях.
Стефка же во время этих допросов чувствовала себя далеко не в своей тарелке. А что ей можно было ему рассказать, не рискуя головой? О мужчинах? Ни в коем случае! О белом барсе и встрече на поляне у праздничного костра? Страшно даже представить себе, чтобы ждало её дальше! Но были хорошо ему известные парижские знакомые, жители Копфлебенца, и как-то, между прочим, она поведала она ему о жизни в борделе Мами.
- Меня всегда потрясало, как можно так просто и легко перешагивать через свою природу, и отдавать за деньги то, что может женщина отдать мужчине только по любви! Любовь единственная придает смысл человеческому существованию!
Дон Мигель с иронией взглянул на хмуро морщившую лоб супругу. Надо же, его Стефания ещё тужится, о чем-то рассуждать! Тоже мне, доморощенный философ!
- Ах, дорогая, разве дело только в любви? - мягко возразил он на доводы своей глупышки. - А вам не кажется дурацкой ситуация, когда молодой здоровый мужчина не имеет законнорожденных детей, потому что его жена, мягко выражаясь, ведет несколько ветреный образ жизни?!
Стефка вспыхнула. Она не обольщалась на счет его временного снисхождения к своей персоне, понимая, что собственно служит ему определенным средством утешения и отвлечения от неутешительных мыслей и разочарований. Почему она сегодня вспомнила о борделе Мами? Из-за сходства ситуаций! Именно там узнала, что мужчины иногда стараются забыться в объятиях женщин. Девицы Мами рассказывали ей, что некоторые клиенты навещают подобные заведения только из-за неприятностей, которые постигают их на житейском поприще. Можно только представить, какой разброд чувств был на душе у дона Мигеля, раз он почтил своими беседами даже глубоко презираемую жену! И все-таки, это было лучше войны, бушевавшей совсем недавно между супругами.
Де ла Верда был властен, достаточно упрям, но и умен. Обладая довольно обширными знаниями во многих областях наук, граф непреклонно судил обо всем только с точки зрения официальной католической доктрины, объясняя все, что не вписывалось в эту концепцию происками дьявола, или, в лучшем случае, промыслом Божьим.
Стефания, у которой благодаря её странствиям, поднакопился кое-какой житейский опыт, иногда пыталась что-то сказать в ответ на безапелляционные заявления супруга, но тому даже в голову не приходило прислушиваться к словам жены.
И все-таки, худо-бедно, но она привыкла к Мигелю, и даже огорчилась, когда однажды Хельга её разбудила со следующими словами:
- Вставайте, донна! Вы проспали до обеда. Приехал, наконец, Гачек и привез епископа Трирского.
Графиня недовольно сморщилась. Видеться с прелатом, приговорившим её когда-то к чудовищному испытанию, не очень-то хотелось. Между тем служанка, зашнуровывая на ней платье, по привычке недовольно бурчала:
- Нужен был один епископ, а приперлась куча никчемного люда, и всех накорми, размести...
И действительно, тихий и спокойный доселе дом напоминал развороченный муравейник. Епископ прибыл в сопровождении своих викариев, служек и рыцарей. Все они не только шумно толпились, устраиваясь во дворе, но и заполняли переходы дома, быстро бегая по различным поручениям своего господина.
За ужином собралась довольно внушительная компания. Карел, Гачек и Тереза, граф с женой, епископ со своими тремя аудиторами. Разговор шел, в основном, о той ситуации, в которой оказался де ла Верда.
- Я вам говорил ещё тогда, в Трире,- откровенно и жестко высказался недовольный незапланированным визитом во Францию епископ,- что вы слишком неосторожно повели себя в Копфлебенце! И вот вам результат! Барон невероятно мстителен и злопамятен!
- Но откуда Валленберги могли узнать о Бланке дю Валль?- нехотя возразил граф.- Да ещё о том, где она находится? Это совершенно исключено!
Гачек и Карел переглянулись, и последний виновато уткнулся в тарелку. Ему стало не по себе. Разве он мог представить, что неосторожная откровенность на постоялом дворе с Вальтером фон Валленбергом поставит под удар не только карьеру графа, но и станет серьезной угрозой для его жизни!
Стефка напрасно дожидалась супруга этим вечером. Как и в былые времена, он заперся с епископом в своем кабинете и о чем-то долго с ним разговаривал, после чего удалился в свою спальню. И ей поневоле стало обидно и грустно.
На следующее же утро епископ в сопровождении графа отправился в аббатство Виктория, а домочадцы остались ждать новостей. Но уже к вечеру за ними прискакал королевский курьер, приказавший всем задействованным в этой истории людям пребыть в резиденцию Людовика. Гачек, Карел и графиня выехали чуть свет и к обеду следующего дня оказались в знакомой Стефке зале. Здесь когда-то происходило разбирательство её дела, когда Ярослав вызвал на поединок графа де ла Верда.
Сегодня зал был практически пуст. У трона короля сидели кардинал Бурбонский и епископ Трирский. Чуть поодаль восседала аббатиса с обеими послушницами. Стефка с жалостью осмотрела девушек. Они показались ей совсем юными, с детскими лицами. Видно было, насколько бедняжкам не по себе от смущения и стыда. Графине с братом и Гачеком было предложено сесть рядом с доном Мигелем прямо напротив этой троицы.
Дело было настолько деликатным, что на разбирательстве не присутствовали ни бальи, ни глашатаи. В суть происходящего присутствующих ввел кардинал Бурбонский.
- Высокородная девица Бланка Жанна Изабелла дю Валль обвиняет графа де Ла Верда дель Кампо дель Арто, сеньора Мантиольского, сеньора .....,- и дальше последовал обширнейший список графских владений, как в Испании, так и в Священной римской империи.
- Твой муж весьма состоятельный человек!- шепнул на ухо сестре заинтересованно слушающий Карел.
- .... в том, что он хитростью и обманом проникнув за стены монастыря, оказавшего сироте приют, похитил её честь, и явился отцом ребенка, которого она носит. Высокородная девица Мадлен Маргарита Анна де Совеньон обвиняет этого же сеньора в растлении, - продолжил говорить прелат,- а так же преподобная мать Августина, настоятельница аббатиса монастыря Святой Клары в Бордо обвиняет этого же человека в святотатстве, нарушении брачных обязательств и свальном грехе.
После этих слов в зале воцарилась тишина. Обвинения по тем временам были весьма тяжелыми. Первым в защиту графа выступил епископ Трирский.
- Я предлагаю, - свирепо сверкнул он глазами из-за нахмуренных бровей, - высокородным девицам рассказать высокому королевскому суду, что на самом деле произошло в приютившем их в монастыре в марте месяце этого года! Я иногда председательствую на заседаниях капитула нашей святой инквизиции, и знаю, как часто одни и те же события меняют свой смысл в переложении третьих лиц, при всем моем уважении к вам, мать-аббатиса!
Настоятельница моментально разволновалась, сделав такой жест руками, как будто хотела заслонить воспитанниц от взоров посторонних.
- Как вы можете настаивать на таком унижающем стыдливость девиц допросе? Они и без того чуть живы от смущения!- возмутилась она.
- Извините, мать Августа,- голос епископа стал язвительно елейным, - но как могло случиться, что ваших воспитанниц подвергли насилию, а никто этого не услышал? Вы, в своей целомудренной чистоте, просто не знаете, что это очень болезненный процесс и мало кто из женщин его выдержит, даже не вскрикнув! Почему девицы не сопротивлялись и не звали на помощь, подняв на ноги весь монастырь? Всё это очень и очень странно!
По-французски прелат говорил чисто, но немецкая резкость в произношении слов придавала им резкий, уничижающий смысл.
- Они позвали,- возмущенно встрепенулась настоятельница,- но не сразу!
- Мы ни в чем не разберемся и ничего не выясним, если девицы откровенно, поклявшись на Библии, не признаются в том, что происходило в марте во вверенном вам монастыре,- сухо поддержал его кардинал,- прекратите ставить палки в колеса правосудия и прикажите вашим подопечным отвечать на все вопросы присутствующих здесь лиц.
Аббатиса с оскорбленным видом согласно кивнула головой воспитанницам.
- Итак,- приступил к допросу епископ,- отвечайте мне всю правду, дочери мои, какой бы нелицеприятной она не была. Когда неизвестный проник в вашу келью, мадемуазель Бланка?
Было отчетливо заметно, насколько девушка напугана и несчастна.
- Это произошло пятнадцатого марта!
- А в вашу келью, мадемуазель Мадлен?
- Шестнадцатого марта!
- У вас все воспитанницы имеют отдельные кельи?- неожиданно вмешался в допрос сам дон Мигель, обращаясь к настоятельнице.- Насколько мне что-либо известно о жизни в женских монастырях, то послушницы обычно спят в общем дортуаре?
Епископ моментально обернулся к аббатисе:
- Дайте объяснение!
Настоятельница встревожено замялась.
- Но мы думали, что демуазель Бланка примет постриг, - тихо пояснила она,- поэтому и выделили ей келью, чтобы она привыкала к монашеской жизни!
- Понятно,- с пониманием усмехнулся кардинал,- понятно, что вам бы очень хотелось, чтобы мадемуазель осталась в монастыре, ну, а мадемуазель Мадлен? Ей выделили келью из этих же соображений?
И тут присутствующие заметили, что вся троица допрашиваемых изрядно смутилась.
- Мадемуазель Мадлен,- моментально воспользовался растерянностью девушек епископ,- у вас была отдельная келья?
Слезы, брызнувшие из глаз Мадлен, показали, что она готова провалиться от стыда сквозь землю.
- Нет!- чуть слышно ответила та, но её все услышали.
Стефка от души пожалела бедняжек. Несчастные, невинные жертвы мужских интриг! О, как она понимала их испуг, ужас и смятение!
- Тогда где же вы были, когда незнакомец обесчестил вас?
