- Там..., - задыхаясь, протараторила она,- там внизу гости - и мальчишка англичанин - Чарльз, и его отец, граф... не выговорю какой, и мой муж, и ещё какие-то люди! Мессир послал за вами!
Чарльз? Впервые за последний месяц Стефания слабо улыбнулась - ей захотелось увидеть этого милого юношу!
Когда она вышла во внутренний дворик дома, где в тени деревьев у фонтана граф принимал гостей, к ней навстречу бросился взволнованный Чарльз.
- О, донна Стефания,- упал он на колено перед женщиной,- вы здесь, а значит, вновь вспыхнуло солнце!
Графиня от души улыбнулась при виде сияющих восторгом глаз - юноша был очарователен, хотя и солидно подрос за время разлуки, окреп в плечах, и вообще, возмужал! Да, лишенные детства отроки быстро становятся взрослыми. Она была всего лишь на несколько месяцев старше, когда её похитил из отчего дома мужчина, превративший её жизнь в кошмар.
Невеселые размышления прервал отец Чарльза.
- Ваша светлость,- низко преклонил он голову в бархатном причудливом шляпероне, - я счастлив видеть вас в здравии, и пришел поблагодарить за спасение моего единственного сына от неминуемой смерти!
Говорил он медленно, тщательно подбирая испанские выражения, да ещё с таким сильным акцентом, что собеседники больше догадывались о смысле его слов. Стефания окинула гостя заинтересованным взглядом, и в который раз подивилась точности характеристик, выдаваемых доном Мигелем.
Граф обладал приятной внешностью - серые глаза, унаследованные Чарльзом, выгоревшие на солнце брови, рыжевато-каштановые волосы и бородка, но, в целом, он не был особо примечателен, разве только бросался в глаза твердый подбородок, красноречиво говорящий о незаурядном характере.
Видимо, красавец Чарльз унаследовал внешность матери, и, судя по всему, его отец не делал из этого драмы, вплетая дьявола и его присных.
Граф Сэлисбурн и дон Мигель очень быстро нашли общие темы для разговора. Наблюдая за их степенной неспешной беседой, Стефания поневоле отметила странное сходство в их поведении - оба говорили медленно, без эмоций, как бы постоянно прощупывая друг друга. Речь вполне предсказуемо вертелась вокруг английских дел - то и дело упоминались имена Йорков, Ланкастеров, графа Ричмонда и прочих, безразличных Стефании людей.
А вот Чарльз все свое внимание сосредоточил на ней, забавно и остроумно рассказывая о походе эскадры отца в Неаполь, и пересыпая болтовню итальянскими словечками и цветистыми комплементами.
- В нашей армаде появилась новая каравелла, и в честь вас, моя спасительница, мы назвали её "Св. Стефанией". Это очень красивое судно, изготовленное по чертежам отца в Лукке.
- Сколько же у вас кораблей?
Оказывается, разговаривая с отцом, дон Мигель не пропускал ни одного слова и из речи его сына.
- Пять, уважаемый граф,- любезно ответил сэр Уильям, опережая Чарльза.- Мы занимаемся перевозками грузов. Для этой цели у нас есть несколько тяжелых галер, но моря кишат пиратами, поэтому и приходится содержать военные каравеллы.
У-гу! Правдоподобное объяснение, но де ла Верду оно не убедило. Пять кораблей для сопровождения груза? Что же они там перевозят, сокровища царя Соломона?
- Сколько ещё пробудут ваши корабли на рейде?
Сэлисбурн неопределенно пожал плечами.
- Ещё дней...
Его слова потонули в треске ветвей куста за спинами собеседников, из глубины которого выбрался противно урчащий Вийон с огромной крысой в зубах.
- А вот и твой настоящий спаситель, Чарльз, - развеселился при виде своего любимца граф,- наш Вийон!
- Вийон? - недоуменно приподнял брови сэр Ульям.- Странное имя для кота! И каким же образом он причастен к спасению моего сына?
- В первую очередь можете благодарить его мерзкий и шкодливый характер! - и дон Мигель рассказал, как был найден полумертвый мальчик.
- Чудны твои дела, Господи!- поразился Сэлисбурн, глядя, как кот, небрежно швырнув трофей под ноги хозяину, гордо уходит, унося задранный, прямой как палка хвост.
Гости перекинулись ещё несколькими фразами с хозяевами и собрались уходить. Глаза Чарльза с такой тоской остановились на Стефании, что та жалостливо улыбнулась:
- Мы ещё встретимся, мой милый виконт!
- Ночь опустилась на мое сердце! - тяжело вздохнул тот, припадая на колено и понуро склоняя голову перед сидящей женщиной.
Де ла Верда снисходительно смотрел на эту сцену, сделавшую честь любому рыцарскому роману.
- Ваш сын прирожденный менестрель!
Сэр Уильям только обескуражено рассмеялся:
- Не мудрено! Когда женщина столь красива, любой пень станет поэтом! Вы счастливый человек, дон Мигель!
Супруги вздрогнули одновременно. Да уж, комплемент был сделан весьма к месту - их союз изобиловал чем угодно, только не счастьем!
Граф с женой отправились немного проводить гостей, и наткнулись на скрывающихся за кустом самшита увлеченно беседующих Гленкирка и Гачека.
- Ба! - радостно потер руки дон Мигель,- сбежавший муженек! Явились за супругой? Что же вы не идете обнять свою женушку?
Стефка в досаде прикусила губу. При виде шелковых шосс, расшитого золотом камзола под бархатным уплендом и толстой золотой цепи на груди стало ясно, что этот знатный дворянин подходит в мужья её Хельге, не более чем свинья в подруги арабскому скакуну.
- Кстати, где эта бестолочь?- продолжал издеваться над смущенным молодым человеком де ла Верда. - То шагу не сделаешь, не прищемив её любопытного носа, а то вдруг куда-то испарилась!
- Увы,- учтиво раскланялся Гленкирк,- я, конечно, благодарен девушке за спасение от петли, но папские нунции мне пояснили, что если брак не завершен, то он недействителен!
- Как не завершен? - шутовски округлил глаза дон Мигель. - Да у вас уже сыну лет пять!
- Не знаю, кто его отец, но не я!
Стефании надоело это ерничанье и издевательство над чувствами беззащитной Хельги, и она удалилась к себе.
В тот день супруги больше не перекинулись и словом, зато о них очень много говорилось в другом месте.
Вечером Гачек отправился в порт на борт "св. Стефании" для встречи с плавающим на этом корабле арабским врачом. Абу Насир сел на корабль Сэлисбурна на Крите, захотев совершить путешествие в Европу, и уже побывал на Балтике, во Франции, Фландрии и Италии. Зная непреодолимую ненависть графа ко всем инакомыслящим, Славек мудро рассудил, что тому вовсе незачем знать об этом знакомстве.
В свое время, когда чех лечил рану на голове Гленкирка, тот поведал ему об искусстве Абу Насира в лечении болезней. И Гачек, много чего слышавший об Авиценне, не мог упустить случай познакомиться с настоящим арабом.
Однако на судне его ждала беседа не столь с ученым, сколько со взволнованным Чарльзом:
- Что происходит с донной Стефанией, почему она сама не своя?
Не желающий посвящать в тайны графской семьи посторонних, Гачек хотел было отмахнуться от этих вопросов, но и Чарльз и его отец выглядели настолько обеспокоенными, что у него не хватило духу промолчать. По мере его рассказа, лица слушающих вытягивались все больше и больше.
- В наш-то просвещенный век такое варварское заблуждение!
- Что ты знаешь о варварстве, юноша? - тоскливо хмыкнул Гачек.- Дон Мигель вовсе не тупой изувер, каким может показаться! Он во всем разберется и сам все поймет, только боюсь, что графине уже безразлично его мнение! Но они муж и жена и сами уладят свои отношения!
- Но донна Стефания ангельски прекрасна и добра, почему её муж так жесток к ней!
Гачек мрачно посмотрел на смятенного Чарльза. Он был ещё слишком юн, чтобы понять, что происходит в семье де ла Верда!
- Если моя Тереза, когда-нибудь родит мне дочь, то первое, о чем я попрошу Господа, чтобы она не походила на ангела! Это мир грешных людей и в нем нет места ангелам!
С арабским ученым они засиделись допоздна. И хотя тот, вопреки ожиданиям, критиковал Авиценну, Гачек слушал его с удовольствием. Такой он был человек, что все новое воспринимал легко и без предубеждений, и даже если с чем-то был и не согласен, то никогда не рвался доказывать свою точку зрения. И как же редко ему удавалось поговорить с таким интересным человеком, как закутанный в бурнус смуглый высохший старик!
- Испания,- с горечью говорил тот,- земной рай! Эта земля для нас все равно, что Эдем для христиан! Какие дворцы, сады, высочайшая культура..., почему люди разной веры не могут жить в мире? В странах полумесяца иноверцы платят дополнительный налог и исповедуют любую, какую желают веру, и никто их за это не преследует! А какие страшные дела творятся на этой, когда-то благословенной Аллахом земле - жуткие аутодафе, пытки, тюрьмы всего лишь за то, что люди хотят жить в согласии со своей совестью! Я даже боюсь покинуть корабль, только издали любуясь красотами навсегда утерянного мира!
Гачека не могла оставить равнодушным боль этого мудрого человека, и поневоле крамольная мысль посетила его: "Почему мы так нетерпимы к иноверцам? Убежденьем и высоким примером можно добиться гораздо большего успеха, чем пытками, казнями и страхом!"
Утро следующего дня не предвещало никаких судьбоносных потрясений. Все шло своим чередом - месса, завтрак, и никто не обратил внимания на дожидающегося в прихожей курьера. Да и граф, выслушав его, никому не сказал, по какому делу уходит из дома.
Стефания с портнихами и Хельгой с утра занималась своими платьями, Тибо и кот крутились вокруг вороха разноцветных тканей, гоняясь друг за другом и норовя все запутать и распустить нитки шитья. Гачек не спеша писал письмо в Рим с соображениями графа о последнем папском эдикте. В общем, всё как всегда!
Во дворе не по-весеннему палило солнце, напоминая о скором лете, и сумрачное настроение последних дней, наконец-то, покинуло обитателей этого дома.
Неожиданно в комнату секретаря заглянула взволнованная Хельга.
- Мессир,- опасливо прошептала она,- там его светлость - у кроватки Сида..., да смотрит на мальчонку так странно! Няньки все от страха убежали! Я хотела сказать донне Стефании, но она сейчас как раз на примерке.
- Хорошо, что не сказала, глупая баба, - в сердцах выругался Гачек,- вечно ты поднимаешь пыль! Разве отец не может посмотреть на сына? Иди, я сам разберусь, в чем там дело.
Но, не смотря на ворчание, леденящая тревога пронзила его сердце - дон Мигель ни разу с момента рождения младенца не подходил к Сиду ближе, чем на десять шагов. Гачек поспешил в детскую.
Граф, действительно, стоял у колыбели Сида и пристально разглядывал спящего младенца, и лицо у него при этом имело такое выражение, что Славеку стало страшно. Они так давно существовали рядом, что понимали друг друга без лишних слов.
- Вы были у его преосвященства?
- Да!
- Что он вам посоветовал?
Граф странно покосился на секретаря.
- Провести дознание! И если в результате дознания выяснится, что Сид нормальный младенец и не имеет меток дьявола, то именно он станет виконтом.
Гачек много лет вел переписку графа с инквизиторами всех мастей, поэтому прекрасно знал, что скрывается под словом "дознание". Он не поверил собственным ушам.
- Вы хотите сказать, что этого крошку будут топить в воде, истыкают все тело иглами или применят, ещё какие-нибудь, не менее жуткие пытки?
- Это не пытки, - тот час взревел возмущенный дон Мигель,- а много раз проверенные методы распознания сатаны!
И только теперь секретарь заметил, в каком жутком состоянии находится патрон. Его губы тряслись, руки ходили ходуном, и он растерянно сжимал их в кулаки.
- Неужели, ты думаешь, - уже мягче пояснил граф,- что мне просто дается это решение? Но пойми, я подозреваю в своем сыне демона, прежде всего потому, что убежден - его мать спуталась с дьяволом!
- Вы уверены, что не хотите таким способом убить и жену, и не устраивающего вас сына?- хмуро спросил Славек.
Дон Мигель страдальчески сморщил лоб.
- Почему никто не хочет меня понять?- сокрушенно вздохнул он. - Когда же до вас дойдет, что я буду только рад, если мои подозрения не подтвердятся!
Гачек обреченно кивнул головой, пытаясь держать себя в руках. Сейчас он мог своего хозяина и убить!
- Вам виднее!
- Только не говори ей ничего,- неожиданно попросил граф, - я сам все объясню Стефании завтра утром! Обещай!
Земляк графини горько пожал плечами.
- Вы думаете, мой язык повернется ей такое сказать?! Нет уж..., объясняйтесь без меня!
- Мне нужно помолиться!
Граф быстро покинул детскую, оставив растерянного чеха наедине с кроватками спящих детей. И пока Славек думал, уж не удрать ли ему самому с Сидом в охапке, дверь тихо скрипнула и на пороге показалась бледная Стефания.
Гачек не удивился.
- Хельга?- обреченно спросил он.
- Хельга! - спокойно ответила графиня.
И они замерли, напряженно глядя в глаза друг другу.
- Что будете делать?
- Умирать! Мне так все надоело, что я потеряла страх перед смертью! Вот только Сид..., стоит мне только представить, как его будут мучить... Невинное, беззащитное дитя!
По лицу Стефании побежали тихие безнадежные слезы.
- Славек спаси его, умоляю, спаси! Унеси малыша из дома, брось его где-нибудь! Может, Господь смилуется над ним и какие-нибудь добрые люди...
Этого вынести Гачек уже не смог. Его добрая госпожа - донна Стефания, не раз спасавшая жизни совершенно чужих людей, сама сейчас нуждалась в помощи.
В таких случаях люди начинают соображать в три раза быстрее, чем обычно.
- У нас ещё есть время!
День уже перевалил за другую половину, когда чех, то и дело сбиваясь на бег, помчался в сторону порта. В этот раз его не ждали, поэтому пришлось потратить немало времени, чтобы попасть к стоящей на рейде "св. Стефании".
Гачека трясло от напряжения, пока он приближался в нанятой шлюпке к черному силуэту каравеллы. Их заметили, и вскоре графский секретарь уже карабкался по веревочной лестнице на борт судна.
Он решительно отстранил бросившегося к нему Чарльза. Столь важное дело можно было обсуждать только с его отцом.
- Долг платежом красен,- прямо сказал Гачек графу, едва они остались наедине, - донна Стефания спасла вашего сына, теперь вы должны спасти её!
Сэлисбурн опешил.
- Что произошло?
- Граф решил отдать свою жену и старшего сына на милость инквизиции, подведя под дознание. Вы разумный человек и понимаете, что для инквизиции невиновных не существует! После чудовищных пыток несчастная женщина признается во всех немыслимых грехах, а если даже и выдержит, то её стойкость объяснят одержимостью! Инквизиция, как и чума, никого не выпускает из своих цепких лап!
Сэр Уильям недоверчиво слушал разгоряченного собеседника.
- Де ла Верда не производит впечатления безжалостного изувера!
- Он не изувер! Он ...
Гачек окончательно запутался в объяснениях - он не мог кратко, в нескольких словах пояснить всю суть мировоззрения своего патрона. На более же обстоятельный рассказ не было времени.
Между тем, у Сэлисбурна оказались и другие возражения:
- Мои корабли не приспособлены для перевозки матерей с детьми! Моряки не любят присутствия женщин на борту, потому что это ведет к смуте среди экипажа, а миледи, вдобавок, столь красива! Да из-за неё передерутся даже рыбы за бортом!
Чарльз? Впервые за последний месяц Стефания слабо улыбнулась - ей захотелось увидеть этого милого юношу!
Когда она вышла во внутренний дворик дома, где в тени деревьев у фонтана граф принимал гостей, к ней навстречу бросился взволнованный Чарльз.
- О, донна Стефания,- упал он на колено перед женщиной,- вы здесь, а значит, вновь вспыхнуло солнце!
Графиня от души улыбнулась при виде сияющих восторгом глаз - юноша был очарователен, хотя и солидно подрос за время разлуки, окреп в плечах, и вообще, возмужал! Да, лишенные детства отроки быстро становятся взрослыми. Она была всего лишь на несколько месяцев старше, когда её похитил из отчего дома мужчина, превративший её жизнь в кошмар.
Невеселые размышления прервал отец Чарльза.
- Ваша светлость,- низко преклонил он голову в бархатном причудливом шляпероне, - я счастлив видеть вас в здравии, и пришел поблагодарить за спасение моего единственного сына от неминуемой смерти!
Говорил он медленно, тщательно подбирая испанские выражения, да ещё с таким сильным акцентом, что собеседники больше догадывались о смысле его слов. Стефания окинула гостя заинтересованным взглядом, и в который раз подивилась точности характеристик, выдаваемых доном Мигелем.
Граф обладал приятной внешностью - серые глаза, унаследованные Чарльзом, выгоревшие на солнце брови, рыжевато-каштановые волосы и бородка, но, в целом, он не был особо примечателен, разве только бросался в глаза твердый подбородок, красноречиво говорящий о незаурядном характере.
Видимо, красавец Чарльз унаследовал внешность матери, и, судя по всему, его отец не делал из этого драмы, вплетая дьявола и его присных.
Граф Сэлисбурн и дон Мигель очень быстро нашли общие темы для разговора. Наблюдая за их степенной неспешной беседой, Стефания поневоле отметила странное сходство в их поведении - оба говорили медленно, без эмоций, как бы постоянно прощупывая друг друга. Речь вполне предсказуемо вертелась вокруг английских дел - то и дело упоминались имена Йорков, Ланкастеров, графа Ричмонда и прочих, безразличных Стефании людей.
А вот Чарльз все свое внимание сосредоточил на ней, забавно и остроумно рассказывая о походе эскадры отца в Неаполь, и пересыпая болтовню итальянскими словечками и цветистыми комплементами.
- В нашей армаде появилась новая каравелла, и в честь вас, моя спасительница, мы назвали её "Св. Стефанией". Это очень красивое судно, изготовленное по чертежам отца в Лукке.
- Сколько же у вас кораблей?
Оказывается, разговаривая с отцом, дон Мигель не пропускал ни одного слова и из речи его сына.
- Пять, уважаемый граф,- любезно ответил сэр Уильям, опережая Чарльза.- Мы занимаемся перевозками грузов. Для этой цели у нас есть несколько тяжелых галер, но моря кишат пиратами, поэтому и приходится содержать военные каравеллы.
У-гу! Правдоподобное объяснение, но де ла Верду оно не убедило. Пять кораблей для сопровождения груза? Что же они там перевозят, сокровища царя Соломона?
- Сколько ещё пробудут ваши корабли на рейде?
Сэлисбурн неопределенно пожал плечами.
- Ещё дней...
Его слова потонули в треске ветвей куста за спинами собеседников, из глубины которого выбрался противно урчащий Вийон с огромной крысой в зубах.
- А вот и твой настоящий спаситель, Чарльз, - развеселился при виде своего любимца граф,- наш Вийон!
- Вийон? - недоуменно приподнял брови сэр Ульям.- Странное имя для кота! И каким же образом он причастен к спасению моего сына?
- В первую очередь можете благодарить его мерзкий и шкодливый характер! - и дон Мигель рассказал, как был найден полумертвый мальчик.
- Чудны твои дела, Господи!- поразился Сэлисбурн, глядя, как кот, небрежно швырнув трофей под ноги хозяину, гордо уходит, унося задранный, прямой как палка хвост.
Гости перекинулись ещё несколькими фразами с хозяевами и собрались уходить. Глаза Чарльза с такой тоской остановились на Стефании, что та жалостливо улыбнулась:
- Мы ещё встретимся, мой милый виконт!
- Ночь опустилась на мое сердце! - тяжело вздохнул тот, припадая на колено и понуро склоняя голову перед сидящей женщиной.
Де ла Верда снисходительно смотрел на эту сцену, сделавшую честь любому рыцарскому роману.
- Ваш сын прирожденный менестрель!
Сэр Уильям только обескуражено рассмеялся:
- Не мудрено! Когда женщина столь красива, любой пень станет поэтом! Вы счастливый человек, дон Мигель!
Супруги вздрогнули одновременно. Да уж, комплемент был сделан весьма к месту - их союз изобиловал чем угодно, только не счастьем!
Граф с женой отправились немного проводить гостей, и наткнулись на скрывающихся за кустом самшита увлеченно беседующих Гленкирка и Гачека.
- Ба! - радостно потер руки дон Мигель,- сбежавший муженек! Явились за супругой? Что же вы не идете обнять свою женушку?
Стефка в досаде прикусила губу. При виде шелковых шосс, расшитого золотом камзола под бархатным уплендом и толстой золотой цепи на груди стало ясно, что этот знатный дворянин подходит в мужья её Хельге, не более чем свинья в подруги арабскому скакуну.
- Кстати, где эта бестолочь?- продолжал издеваться над смущенным молодым человеком де ла Верда. - То шагу не сделаешь, не прищемив её любопытного носа, а то вдруг куда-то испарилась!
- Увы,- учтиво раскланялся Гленкирк,- я, конечно, благодарен девушке за спасение от петли, но папские нунции мне пояснили, что если брак не завершен, то он недействителен!
- Как не завершен? - шутовски округлил глаза дон Мигель. - Да у вас уже сыну лет пять!
- Не знаю, кто его отец, но не я!
Стефании надоело это ерничанье и издевательство над чувствами беззащитной Хельги, и она удалилась к себе.
В тот день супруги больше не перекинулись и словом, зато о них очень много говорилось в другом месте.
Вечером Гачек отправился в порт на борт "св. Стефании" для встречи с плавающим на этом корабле арабским врачом. Абу Насир сел на корабль Сэлисбурна на Крите, захотев совершить путешествие в Европу, и уже побывал на Балтике, во Франции, Фландрии и Италии. Зная непреодолимую ненависть графа ко всем инакомыслящим, Славек мудро рассудил, что тому вовсе незачем знать об этом знакомстве.
В свое время, когда чех лечил рану на голове Гленкирка, тот поведал ему об искусстве Абу Насира в лечении болезней. И Гачек, много чего слышавший об Авиценне, не мог упустить случай познакомиться с настоящим арабом.
Однако на судне его ждала беседа не столь с ученым, сколько со взволнованным Чарльзом:
- Что происходит с донной Стефанией, почему она сама не своя?
Не желающий посвящать в тайны графской семьи посторонних, Гачек хотел было отмахнуться от этих вопросов, но и Чарльз и его отец выглядели настолько обеспокоенными, что у него не хватило духу промолчать. По мере его рассказа, лица слушающих вытягивались все больше и больше.
- В наш-то просвещенный век такое варварское заблуждение!
- Что ты знаешь о варварстве, юноша? - тоскливо хмыкнул Гачек.- Дон Мигель вовсе не тупой изувер, каким может показаться! Он во всем разберется и сам все поймет, только боюсь, что графине уже безразлично его мнение! Но они муж и жена и сами уладят свои отношения!
- Но донна Стефания ангельски прекрасна и добра, почему её муж так жесток к ней!
Гачек мрачно посмотрел на смятенного Чарльза. Он был ещё слишком юн, чтобы понять, что происходит в семье де ла Верда!
- Если моя Тереза, когда-нибудь родит мне дочь, то первое, о чем я попрошу Господа, чтобы она не походила на ангела! Это мир грешных людей и в нем нет места ангелам!
С арабским ученым они засиделись допоздна. И хотя тот, вопреки ожиданиям, критиковал Авиценну, Гачек слушал его с удовольствием. Такой он был человек, что все новое воспринимал легко и без предубеждений, и даже если с чем-то был и не согласен, то никогда не рвался доказывать свою точку зрения. И как же редко ему удавалось поговорить с таким интересным человеком, как закутанный в бурнус смуглый высохший старик!
- Испания,- с горечью говорил тот,- земной рай! Эта земля для нас все равно, что Эдем для христиан! Какие дворцы, сады, высочайшая культура..., почему люди разной веры не могут жить в мире? В странах полумесяца иноверцы платят дополнительный налог и исповедуют любую, какую желают веру, и никто их за это не преследует! А какие страшные дела творятся на этой, когда-то благословенной Аллахом земле - жуткие аутодафе, пытки, тюрьмы всего лишь за то, что люди хотят жить в согласии со своей совестью! Я даже боюсь покинуть корабль, только издали любуясь красотами навсегда утерянного мира!
Гачека не могла оставить равнодушным боль этого мудрого человека, и поневоле крамольная мысль посетила его: "Почему мы так нетерпимы к иноверцам? Убежденьем и высоким примером можно добиться гораздо большего успеха, чем пытками, казнями и страхом!"
Утро следующего дня не предвещало никаких судьбоносных потрясений. Все шло своим чередом - месса, завтрак, и никто не обратил внимания на дожидающегося в прихожей курьера. Да и граф, выслушав его, никому не сказал, по какому делу уходит из дома.
Стефания с портнихами и Хельгой с утра занималась своими платьями, Тибо и кот крутились вокруг вороха разноцветных тканей, гоняясь друг за другом и норовя все запутать и распустить нитки шитья. Гачек не спеша писал письмо в Рим с соображениями графа о последнем папском эдикте. В общем, всё как всегда!
Во дворе не по-весеннему палило солнце, напоминая о скором лете, и сумрачное настроение последних дней, наконец-то, покинуло обитателей этого дома.
Неожиданно в комнату секретаря заглянула взволнованная Хельга.
- Мессир,- опасливо прошептала она,- там его светлость - у кроватки Сида..., да смотрит на мальчонку так странно! Няньки все от страха убежали! Я хотела сказать донне Стефании, но она сейчас как раз на примерке.
- Хорошо, что не сказала, глупая баба, - в сердцах выругался Гачек,- вечно ты поднимаешь пыль! Разве отец не может посмотреть на сына? Иди, я сам разберусь, в чем там дело.
Но, не смотря на ворчание, леденящая тревога пронзила его сердце - дон Мигель ни разу с момента рождения младенца не подходил к Сиду ближе, чем на десять шагов. Гачек поспешил в детскую.
Граф, действительно, стоял у колыбели Сида и пристально разглядывал спящего младенца, и лицо у него при этом имело такое выражение, что Славеку стало страшно. Они так давно существовали рядом, что понимали друг друга без лишних слов.
- Вы были у его преосвященства?
- Да!
- Что он вам посоветовал?
Граф странно покосился на секретаря.
- Провести дознание! И если в результате дознания выяснится, что Сид нормальный младенец и не имеет меток дьявола, то именно он станет виконтом.
Гачек много лет вел переписку графа с инквизиторами всех мастей, поэтому прекрасно знал, что скрывается под словом "дознание". Он не поверил собственным ушам.
- Вы хотите сказать, что этого крошку будут топить в воде, истыкают все тело иглами или применят, ещё какие-нибудь, не менее жуткие пытки?
- Это не пытки, - тот час взревел возмущенный дон Мигель,- а много раз проверенные методы распознания сатаны!
И только теперь секретарь заметил, в каком жутком состоянии находится патрон. Его губы тряслись, руки ходили ходуном, и он растерянно сжимал их в кулаки.
- Неужели, ты думаешь, - уже мягче пояснил граф,- что мне просто дается это решение? Но пойми, я подозреваю в своем сыне демона, прежде всего потому, что убежден - его мать спуталась с дьяволом!
- Вы уверены, что не хотите таким способом убить и жену, и не устраивающего вас сына?- хмуро спросил Славек.
Дон Мигель страдальчески сморщил лоб.
- Почему никто не хочет меня понять?- сокрушенно вздохнул он. - Когда же до вас дойдет, что я буду только рад, если мои подозрения не подтвердятся!
Гачек обреченно кивнул головой, пытаясь держать себя в руках. Сейчас он мог своего хозяина и убить!
- Вам виднее!
- Только не говори ей ничего,- неожиданно попросил граф, - я сам все объясню Стефании завтра утром! Обещай!
Земляк графини горько пожал плечами.
- Вы думаете, мой язык повернется ей такое сказать?! Нет уж..., объясняйтесь без меня!
- Мне нужно помолиться!
Граф быстро покинул детскую, оставив растерянного чеха наедине с кроватками спящих детей. И пока Славек думал, уж не удрать ли ему самому с Сидом в охапке, дверь тихо скрипнула и на пороге показалась бледная Стефания.
Гачек не удивился.
- Хельга?- обреченно спросил он.
- Хельга! - спокойно ответила графиня.
И они замерли, напряженно глядя в глаза друг другу.
- Что будете делать?
- Умирать! Мне так все надоело, что я потеряла страх перед смертью! Вот только Сид..., стоит мне только представить, как его будут мучить... Невинное, беззащитное дитя!
По лицу Стефании побежали тихие безнадежные слезы.
- Славек спаси его, умоляю, спаси! Унеси малыша из дома, брось его где-нибудь! Может, Господь смилуется над ним и какие-нибудь добрые люди...
Этого вынести Гачек уже не смог. Его добрая госпожа - донна Стефания, не раз спасавшая жизни совершенно чужих людей, сама сейчас нуждалась в помощи.
В таких случаях люди начинают соображать в три раза быстрее, чем обычно.
- У нас ещё есть время!
День уже перевалил за другую половину, когда чех, то и дело сбиваясь на бег, помчался в сторону порта. В этот раз его не ждали, поэтому пришлось потратить немало времени, чтобы попасть к стоящей на рейде "св. Стефании".
Гачека трясло от напряжения, пока он приближался в нанятой шлюпке к черному силуэту каравеллы. Их заметили, и вскоре графский секретарь уже карабкался по веревочной лестнице на борт судна.
Он решительно отстранил бросившегося к нему Чарльза. Столь важное дело можно было обсуждать только с его отцом.
- Долг платежом красен,- прямо сказал Гачек графу, едва они остались наедине, - донна Стефания спасла вашего сына, теперь вы должны спасти её!
Сэлисбурн опешил.
- Что произошло?
- Граф решил отдать свою жену и старшего сына на милость инквизиции, подведя под дознание. Вы разумный человек и понимаете, что для инквизиции невиновных не существует! После чудовищных пыток несчастная женщина признается во всех немыслимых грехах, а если даже и выдержит, то её стойкость объяснят одержимостью! Инквизиция, как и чума, никого не выпускает из своих цепких лап!
Сэр Уильям недоверчиво слушал разгоряченного собеседника.
- Де ла Верда не производит впечатления безжалостного изувера!
- Он не изувер! Он ...
Гачек окончательно запутался в объяснениях - он не мог кратко, в нескольких словах пояснить всю суть мировоззрения своего патрона. На более же обстоятельный рассказ не было времени.
Между тем, у Сэлисбурна оказались и другие возражения:
- Мои корабли не приспособлены для перевозки матерей с детьми! Моряки не любят присутствия женщин на борту, потому что это ведет к смуте среди экипажа, а миледи, вдобавок, столь красива! Да из-за неё передерутся даже рыбы за бортом!
