– Оба: Котовский, – начальник отдела 307-В сделал короткую паузу, – и Тайгер… убиты. Дело будет официально закрыто.
На этот раз Джуди не потеряла способности говорить, не забывала, как открывается дверь кабинета и не роняла папок на пол. Ей стало холодно, несмотря на совершенно странную, ненормальную для конца весны, жару, такую, что все сотрудники жаловались на плохо работавшие кондиционеры. От слов, прозвучавших из уст Картера, ожил пронизывающий ветер и, гуляя по длинным коридорам Управления, заполнил все комнаты, в которых мисс Тендер пришлось побывать в тот день. Зимний ветер жарким весенним днем обнимал тело, пока не пробрался под кожу и не стал вымораживать изнутри. Джуди даже перестала слышать свое сердце – билось ли оно еще?
И ничего не чувствовала»
«Реки слез не высыхали несколько дней, Джуди даже пришлось взять небольшой отпуск. Сама не зная зачем, она стала приходить на дикий пляж и, как Рэй при расставании, всматривалась и всматривалась вдаль, словно горизонт мог ответить на все вопросы. Почему так случилось? Почему подаренное ей счастье оказалось таким коротким? Чтобы будущее потеряло яркость и приглушенными стали все цвета? Чтобы она знала, что жизнь никогда больше не станет полноценной?
С острых скал срывались в полет чайки, их пронзительные крики эхом отзывались в душе, но, как ни странно, не пугали, а будто говорили: «Очнись!»
«Только она осталась одна. Джуди прикрыла рукой рот, прикусила ладонь, чтобы не завыть или не начать биться головой о стекло. Пусть станет больно руке. Как же больно в груди! Душе, переполнившейся болью! Джуди Тендер смотрела на лес вдоль дороги и на всех деревьях видела красные кресты.
Их срезали. Ее и Рэя. Оставили только пни. И что бы ни посадили на освободившемся месте, к ним это не будет иметь никакого отношения…»
«Джуди Тендер старалась не падать духом. Она встречала каждое утро, загадывая, что сегодня, именно сегодня, вернется прежний Рэй. А если не вернется сам, то о нем станет что-то известно. Ничего не происходило. И вечером срезанный цветок несбывшейся надежды оказывался вложенным между листами серых однообразных дней. Невидимый гербарий рос, выцветая, как все засохшие цветы»
Завоеватель
https://prodaman.ru/eteriholt/books/Zavoevatel_?page=6
«Ее не беспокоил холодный ветер, что беспрепятственно кружил в развалинах, среди обломков дворца, который только вчера был домом для Кены и ее любимых. Тонкое серо-голубое платье не спасало от холода. Но кого будет волновать телесный холод, когда тепло душевное покинуло тело, оставив опустошенность? Эту пустоту нельзя даже назвать холодом, мерзлотой или чем-то подобным. Потому что на месте того дорогого, что было в душе этой женщины не осталось ничего, как не осталось ничего от этого дворца. Только развалины. Только воспоминания, которые не хотелось отпускать.
Внутри Кены не бушевала ярость, не было там и отчаяния, которое может сопутствовать человеку в момент его главных потерь. Кена чувствовала спокойную опустошенность. Она равнодушным, в то же время ласковым взглядом провожала пепел, что взметал ветер, так, будто это снежные хлопья и не более.
Она сделала два шага к краю, под подошвами послышался хруст мелких камушков.
Ветер трепал полы платья на женской фигуре. Его порывы, взметая пепел, окутывали ее тело в саван серой дымки. Кена безмолвно перебирала кусочки прошлого, стараясь быть ближе к призракам тех, кого, когда нашла, потеряла и кого так сильно любила…»
«Прогулка»
https://prodaman.ru/eteriholt/books/Progulka_?page=1
«С ним она всегда получала что-то в ответ. Он был ее теплом. В нем она находила понимание. От него получала нежность.
И не боялась отдавать в ответ.
В конце концов, он стал ее спасением»
«Полуночные мысли неспящих»
https://prodaman.ru/Stanislava-Yanovska/books/Polunochnye-mysli-nespyashhix-Nemnogo-obo-vsem---tajnye-mysli?page=5
« - Красивая пара.
Голос, хриплый и негромкий, раздался за спиной так внезапно, что я дернулась, но Ларри удержал меня. Мужчина прошаркал вперед, остановился и посмотрел на нас. Это был дворник, высокий худой старик с метлой и в фартуке, как будто из старого фильма.
- Рассвет встречаете? Это правильно.
Мы молчали, но это его не смущало. Неторопливо махнул пару раз метлой и снова посмотрел на нас.
- Особенное утро… вот пройдет много-много лет. Но вы будете помнить. Эту ночь. Этот рассвет. И меня, старого, тоже будете помнить.
И пошел, шаркая огромными стоптанными ботинками, а мы остались сидеть, оглушенные странной пророческой интонацией в его голосе и тем предчувствием, которое невозможно объяснить, понять, но которое оставляет в памяти зарубку, чтобы потом, когда случится предначертанное, ты вспомнил и понял – ты знал, что это знак судьбы. Но изменить ничего уже нельзя»
«Мы целовались, пока не опухли губы, и голова не стала кружиться. И я уснула у Ларри на руках, а он сидел на полу. Привалившись спиной к дивану и дышал мне в макушку. Это были самые счастливые минуты в моей жизни, как мне тогда казалось. Не отравленные сожалениями. Не испорченные обидами. И даже предчувствия не шептали мне ничего дурного…»
«Что лучше – ожидание праздника или сам праздник? По-разному конечно бывает, но кто не помнит того сладко-тягучего напряженного счастливого ожидания, которое охватывало нас в детстве перед днем рождения? Незабываемое волшебное предвкушение грядущего События. Сам праздник на фоне этого ожидания мог оказаться так себе, но мы тут же начинали ждать чего-то другого – Нового года, звонка с урока, покупки велосипеда, летних каникул. Мы все время знали – чудо вот здесь, рядом, только руку протяни. Это волшебное ожидание снова настигает нас, когда мы влюбляемся. Оно окутывает невесомым облаком, в котором цвета, запахи, звуки – все другое, волшебное. Зарождение страсти слаще и ярче, чем сама страсть. Это удивительно обостренное восприятие, когда каждое касание пробуждает трепет. Каждый взгляд разжигает огонь. Слова приобретают двойной и тройной смысл, в каждой фразе подтексты. Любые беседы на самом деле – об одном. Вечно такое томление длиться не может, но в его краткосрочности и заключена особая прелесть»
«В мире много чудесного. Храмы инков, магазин женского белья, торт «Захер», зачет» «автоматом» по психологии.
А еще купание в ночном море. Когда стоят самые жаркие дни, и днем на пляж даже не сунешься, купаться надо ночью. Входить в воду той же температуры что и теплый ночной воздух необычно – как будто погружаешься в невесомость, отрываешься от земли, паришь. Ощущения фантастические, горизонт неразличим, вокруг наполненное таинственным звездным светом пространство. Все становится зыбким, на душу снисходит покой, время исчезает – Вечность не пугает, она принимается как данность, ты просто ее часть, крохотная, едва различимая, но очень важная»
«По-настоящему покинутые, пустые дома всегда пугают. Они похожи на утративших душу призраков. Их стараются не замечать, от них отводят взгляд и сторонятся, о них даже говорить не принято. Быть может, поэтому они обладают особой притягательностью для романтически настроенных искателей приключений. Но та сладковатая жуть, что щекочет им нервы, вовсе не так безобидна, как кажется. Если бы они понимали, что ощущают, бежали бы оттуда еще до встречи с торопящейся по своим делам крысой. Опустевший дом всегда жаждет вновь обрести душу. И если никто не захочет добровольно поселиться в нем и оживить, наполнить дыханием жизни, дом может начать охоту»
«В душе хрупким подснежником расцветала надежда»
«Сыграй мне Шопена»
https://prodaman.ru/Darya-Lanskaya/books/Sygraj-mne-Shopena
«Я ждал, когда она будет готова, и не торопил ее. Наконец Ксю положила пальчики на клавиатуру и на секунду прикрыла глаза, будто собиралась с мыслями. Я стоял, боялся шелохнуться, потому что вместе с ней ощутил этот волшебный момент перед звучанием музыки.
Сразу узнал этот вальс. Ксю всегда играла его мне. Я не знал, как он называется, какая там тональность, но все было неважно. Стоило ей решиться, как она сразу же преобразилась. Я не знаю, как это объяснить, но сразу почувствовал в ней перемену. Едва заметную внешне, но такую сказочную! Ксю будто светилась изнутри, а ее пальчики ловко бегали по клавишам, да так быстро, что я иногда не успевал за ними следить! Я знал эту мелодию наизусть, но как же давно не слышал ее! Она жила здесь, в этих старых стенах, неотделимая от них, как бы парадоксально это не звучало. Здесь, среди этой грязи и безысходности, жила прекрасная музыка, озарявшая своим светом все вокруг, а Ксю служила ее мистическим проводником»
«Эх, Степка, Степка! Как же ты до такого докатился? Вот ведь смотрит на меня и даже не узнает! Опять стал что-то бессвязно бормотать, я ни слова не разобрал, да и пытаться даже не стал, помог ему добраться до квартиры и уложил на старый диван-кушетку, доставшийся еще от покойной бабушки. А он вдруг обхватил двумя руками грязную подушку, уткнулся в нее лицом и заплакал. Да так горько, что мне самому стало тошно. Он еще какое-то время всхлипывал, точно ребенок, бормоча имя любимой бабушки, но вскоре затих и уснул. Бедный мальчишка. Все бросили его, и он пропал…»
«Рядом с садиком был небольшой хлебный магазинчик от комбината, куда нас частенько отправляли родители. Туда мы шли, зажимая в ладошке несколько копеек, а возвращались с ароматной булкой свежеиспеченного хлеба. Знаете, такой горячей, мягкой, что просто невозможно устоять от соблазна и не попробовать чуток. Хотя «чуток» - это я переборщил, пока мы шли до дома, то старательно объедали углы булки, надеясь, что взрослые ничего не заметят. На улице почему-то хлеб был гораздо вкуснее, как картошка, которую мы пекли на кострах возле дома»
«Я с детства любил свой дом, потому что мы жили очень дружно в этом маленьком мирке из двенадцати квартир. С утра и до вечера в нашем доме кипела жизнь. На лавочках сидели бабушки и, щелкая семечки, вспоминали молодость и обсуждали, где можно достать хорошую «палку» колбасы, а неподалеку от них стояли открытые настежь гаражи, где собирались мужики и под бутылочку да хорошую закуску травили на весь двор анекдоты и копались в машинах. Тут же обязательно сушилось белье, и женщины по очереди развешивали там простыни в мелкий синий цветочек да детские вещи, тщательно выстиранные вручную. Ну и конечно, повсюду были мы – в то время маленькие дети, ребятня, как называли нас взрослые»
«Ну, вот и все. Скоро приедет Назар на грузотакси, чтобы вывести последние крупные вещи, и мы уедем. В последний раз я прошлась по гулкой, непривычно пустой квартире. Будто все вернулось к началу, когда дом только построили, и он в предвкушении ждал первых жильцов, как ждет первого свидания неопытный юноша. Но нет, теперь он был больше похож на одинокого старика, оставленного семьей. Никогда эти стены больше не заполнит детский смех, звон кастрюль и шум телевизора, да и самих стен скоро не будет.
Я зашла в свою комнату с нежно-фиолетовыми обоями, с трудом сдерживая волнение в груди. Пусто… Как же здесь пусто! Нет небольшого раскладного дивана, письменного стола с мягкими игрушками, комода с вещами, полки с книгами… Определенный этап моей жизни пройден, и было грустно с ним расставаться. Я провела рукой по шершавым обоям и прислонилась лбом к стене.
Спасибо тебе за все! За то, что оберегал и подарил счастливые мгновения, которые навсегда останутся в моей памяти! Спасибо…
Вытирая струившиеся по щекам слезы, я дошла до дальней комнаты и открыла крышку пианино. Звуки седьмого вальса Шопена разносились по дому, заполняя пространство от подвала до чердака. Сколько раз я играла его в этих стенах, но, наверное, еще никогда не вкладывала в него столько эмоций. Сердце подпрыгивало в груди с вместе с умопомрачительными пассажами гениального произведения, а слезы застилали глаза и капали на клавиши, отчего поскальзывались пальцы, но я все равно продолжала играть, раскачиваясь в такт музыки.
Перед тем как коснуться до третьей октавы я на секунду замерла, но все же сыграла последний аккорд. Все. Теперь точно»
«Весной мы высадили на месте нашего дома березы, дубы и липы. Вы не поверите, но на этой земле деревья росли так быстро, что уже буквально через несколько лет получилась небольшая рощица. Я приезжаю туда, чтобы побыть в тишине и побродить в тени молодых крон, думая о прошлом, настоящем и будущем, и мне иногда кажется, что в шуме листвы на ветру звучит седьмой вальс Шопена»
«И взойдет солнце»
https://prodaman.ru/Darya-Lanskaya/books/I-vzojdet-Solnce?part=go&page=2
«Несколько секунд Кирилл колебался, но потом резко встал и уверенным движением схватил трость. Машино сердце снова сжалось, когда она увидела в его руках этот предмет. Конечно, Кирилл был прав, когда говорил, что она жалеет его. Сама Маша не считала это чувство постыдным и ненужным, совсем наоборот, только она всегда разделяла для себя жалость и сострадание. Пожалеть можно героя книги или собачку на улице, а вот сострадание – гораздо более глубокое чувство. Ему не нужны красивые гладкие фразы, оно, молча, проникает сразу в сердце и живет там, не требуя дорогих апартаментов. Не каждый способен его испытать, для этого необходимо доброе и чистое сердце, потому что по дороге к нему всегда горит зеленый свет»
«Когда дверь в комнату закрылась, Кирилл снял очки, положил их на стол. Затем лег на кровать, заложив руки за голову. На губах играла улыбка, от которой он никак не мог избавиться. Да и зачем? Кирилл отвернулся к стенке и стал вспоминать их с Машей вечер. Он помнил каждое слово, которое она сказала, ее интонацию и легкий, почти невесомый запах духов. «Наверное, она очень красивая», - в очередной раз подумал он.
А даже если и нет, то какая разница? Это раньше мог судить о людях только по внешности, сейчас же понял, что это совсем не главное. В душе играл оркестр эмоций, и сегодня он исполнял только самые веселые мелодии»
«Кирилл обнял маму и положил голову ей на грудь. Как давно он этого не делал! Он даже уже не мог вспомнить, когда обнимал родную маму. А ведь она столько сделала и делает для него сейчас! Все ее существо дышало одним только ощущением того, что он, Кирилл, живет, и невозможно было не чувствовать ее тепло и безграничную любовь»
«Ему казалось, что он сходит с ума, а на глазах выступили слезы. Ее мягкие волосы, запах любимых духов, нежные пальчики… Неужели, он больше этого не почувствует? Почему мир так жесток? За что ты забираешь лучших? Возьми его жизнь, ведь она не стоит и гроша! Но эта девушка должна жить, она не заслуживает такой участи! Вдруг Кирилл представил, что Машу ждет то, через что прошел сам, и чуть было не заплакал. Нет, сейчас не время раскисать. Дорога каждая секунда!»
«- Мама, пожалуйста, сними ее! Я так не могу! – истошно закричал Кирилл, обхватив женщину двумя руками. Он цеплялся за надежду, словно утопающий за соломинку, и верил в то, что только мама может ему помочь.
- Что снять, родной? – Людмила Степановна уже не могла сдержать слез.
На этот раз Джуди не потеряла способности говорить, не забывала, как открывается дверь кабинета и не роняла папок на пол. Ей стало холодно, несмотря на совершенно странную, ненормальную для конца весны, жару, такую, что все сотрудники жаловались на плохо работавшие кондиционеры. От слов, прозвучавших из уст Картера, ожил пронизывающий ветер и, гуляя по длинным коридорам Управления, заполнил все комнаты, в которых мисс Тендер пришлось побывать в тот день. Зимний ветер жарким весенним днем обнимал тело, пока не пробрался под кожу и не стал вымораживать изнутри. Джуди даже перестала слышать свое сердце – билось ли оно еще?
И ничего не чувствовала»
«Реки слез не высыхали несколько дней, Джуди даже пришлось взять небольшой отпуск. Сама не зная зачем, она стала приходить на дикий пляж и, как Рэй при расставании, всматривалась и всматривалась вдаль, словно горизонт мог ответить на все вопросы. Почему так случилось? Почему подаренное ей счастье оказалось таким коротким? Чтобы будущее потеряло яркость и приглушенными стали все цвета? Чтобы она знала, что жизнь никогда больше не станет полноценной?
С острых скал срывались в полет чайки, их пронзительные крики эхом отзывались в душе, но, как ни странно, не пугали, а будто говорили: «Очнись!»
«Только она осталась одна. Джуди прикрыла рукой рот, прикусила ладонь, чтобы не завыть или не начать биться головой о стекло. Пусть станет больно руке. Как же больно в груди! Душе, переполнившейся болью! Джуди Тендер смотрела на лес вдоль дороги и на всех деревьях видела красные кресты.
Их срезали. Ее и Рэя. Оставили только пни. И что бы ни посадили на освободившемся месте, к ним это не будет иметь никакого отношения…»
«Джуди Тендер старалась не падать духом. Она встречала каждое утро, загадывая, что сегодня, именно сегодня, вернется прежний Рэй. А если не вернется сам, то о нем станет что-то известно. Ничего не происходило. И вечером срезанный цветок несбывшейся надежды оказывался вложенным между листами серых однообразных дней. Невидимый гербарий рос, выцветая, как все засохшие цветы»
Глава 13 Eteri Holt
Завоеватель
https://prodaman.ru/eteriholt/books/Zavoevatel_?page=6
«Ее не беспокоил холодный ветер, что беспрепятственно кружил в развалинах, среди обломков дворца, который только вчера был домом для Кены и ее любимых. Тонкое серо-голубое платье не спасало от холода. Но кого будет волновать телесный холод, когда тепло душевное покинуло тело, оставив опустошенность? Эту пустоту нельзя даже назвать холодом, мерзлотой или чем-то подобным. Потому что на месте того дорогого, что было в душе этой женщины не осталось ничего, как не осталось ничего от этого дворца. Только развалины. Только воспоминания, которые не хотелось отпускать.
Внутри Кены не бушевала ярость, не было там и отчаяния, которое может сопутствовать человеку в момент его главных потерь. Кена чувствовала спокойную опустошенность. Она равнодушным, в то же время ласковым взглядом провожала пепел, что взметал ветер, так, будто это снежные хлопья и не более.
Она сделала два шага к краю, под подошвами послышался хруст мелких камушков.
Ветер трепал полы платья на женской фигуре. Его порывы, взметая пепел, окутывали ее тело в саван серой дымки. Кена безмолвно перебирала кусочки прошлого, стараясь быть ближе к призракам тех, кого, когда нашла, потеряла и кого так сильно любила…»
«Прогулка»
https://prodaman.ru/eteriholt/books/Progulka_?page=1
«С ним она всегда получала что-то в ответ. Он был ее теплом. В нем она находила понимание. От него получала нежность.
И не боялась отдавать в ответ.
В конце концов, он стал ее спасением»
Глава 14 Станислава Яновская
«Полуночные мысли неспящих»
https://prodaman.ru/Stanislava-Yanovska/books/Polunochnye-mysli-nespyashhix-Nemnogo-obo-vsem---tajnye-mysli?page=5
« - Красивая пара.
Голос, хриплый и негромкий, раздался за спиной так внезапно, что я дернулась, но Ларри удержал меня. Мужчина прошаркал вперед, остановился и посмотрел на нас. Это был дворник, высокий худой старик с метлой и в фартуке, как будто из старого фильма.
- Рассвет встречаете? Это правильно.
Мы молчали, но это его не смущало. Неторопливо махнул пару раз метлой и снова посмотрел на нас.
- Особенное утро… вот пройдет много-много лет. Но вы будете помнить. Эту ночь. Этот рассвет. И меня, старого, тоже будете помнить.
И пошел, шаркая огромными стоптанными ботинками, а мы остались сидеть, оглушенные странной пророческой интонацией в его голосе и тем предчувствием, которое невозможно объяснить, понять, но которое оставляет в памяти зарубку, чтобы потом, когда случится предначертанное, ты вспомнил и понял – ты знал, что это знак судьбы. Но изменить ничего уже нельзя»
«Мы целовались, пока не опухли губы, и голова не стала кружиться. И я уснула у Ларри на руках, а он сидел на полу. Привалившись спиной к дивану и дышал мне в макушку. Это были самые счастливые минуты в моей жизни, как мне тогда казалось. Не отравленные сожалениями. Не испорченные обидами. И даже предчувствия не шептали мне ничего дурного…»
«Что лучше – ожидание праздника или сам праздник? По-разному конечно бывает, но кто не помнит того сладко-тягучего напряженного счастливого ожидания, которое охватывало нас в детстве перед днем рождения? Незабываемое волшебное предвкушение грядущего События. Сам праздник на фоне этого ожидания мог оказаться так себе, но мы тут же начинали ждать чего-то другого – Нового года, звонка с урока, покупки велосипеда, летних каникул. Мы все время знали – чудо вот здесь, рядом, только руку протяни. Это волшебное ожидание снова настигает нас, когда мы влюбляемся. Оно окутывает невесомым облаком, в котором цвета, запахи, звуки – все другое, волшебное. Зарождение страсти слаще и ярче, чем сама страсть. Это удивительно обостренное восприятие, когда каждое касание пробуждает трепет. Каждый взгляд разжигает огонь. Слова приобретают двойной и тройной смысл, в каждой фразе подтексты. Любые беседы на самом деле – об одном. Вечно такое томление длиться не может, но в его краткосрочности и заключена особая прелесть»
«В мире много чудесного. Храмы инков, магазин женского белья, торт «Захер», зачет» «автоматом» по психологии.
А еще купание в ночном море. Когда стоят самые жаркие дни, и днем на пляж даже не сунешься, купаться надо ночью. Входить в воду той же температуры что и теплый ночной воздух необычно – как будто погружаешься в невесомость, отрываешься от земли, паришь. Ощущения фантастические, горизонт неразличим, вокруг наполненное таинственным звездным светом пространство. Все становится зыбким, на душу снисходит покой, время исчезает – Вечность не пугает, она принимается как данность, ты просто ее часть, крохотная, едва различимая, но очень важная»
«По-настоящему покинутые, пустые дома всегда пугают. Они похожи на утративших душу призраков. Их стараются не замечать, от них отводят взгляд и сторонятся, о них даже говорить не принято. Быть может, поэтому они обладают особой притягательностью для романтически настроенных искателей приключений. Но та сладковатая жуть, что щекочет им нервы, вовсе не так безобидна, как кажется. Если бы они понимали, что ощущают, бежали бы оттуда еще до встречи с торопящейся по своим делам крысой. Опустевший дом всегда жаждет вновь обрести душу. И если никто не захочет добровольно поселиться в нем и оживить, наполнить дыханием жизни, дом может начать охоту»
«В душе хрупким подснежником расцветала надежда»
Глава 15 Дарья Ланская
«Сыграй мне Шопена»
https://prodaman.ru/Darya-Lanskaya/books/Sygraj-mne-Shopena
«Я ждал, когда она будет готова, и не торопил ее. Наконец Ксю положила пальчики на клавиатуру и на секунду прикрыла глаза, будто собиралась с мыслями. Я стоял, боялся шелохнуться, потому что вместе с ней ощутил этот волшебный момент перед звучанием музыки.
Сразу узнал этот вальс. Ксю всегда играла его мне. Я не знал, как он называется, какая там тональность, но все было неважно. Стоило ей решиться, как она сразу же преобразилась. Я не знаю, как это объяснить, но сразу почувствовал в ней перемену. Едва заметную внешне, но такую сказочную! Ксю будто светилась изнутри, а ее пальчики ловко бегали по клавишам, да так быстро, что я иногда не успевал за ними следить! Я знал эту мелодию наизусть, но как же давно не слышал ее! Она жила здесь, в этих старых стенах, неотделимая от них, как бы парадоксально это не звучало. Здесь, среди этой грязи и безысходности, жила прекрасная музыка, озарявшая своим светом все вокруг, а Ксю служила ее мистическим проводником»
«Эх, Степка, Степка! Как же ты до такого докатился? Вот ведь смотрит на меня и даже не узнает! Опять стал что-то бессвязно бормотать, я ни слова не разобрал, да и пытаться даже не стал, помог ему добраться до квартиры и уложил на старый диван-кушетку, доставшийся еще от покойной бабушки. А он вдруг обхватил двумя руками грязную подушку, уткнулся в нее лицом и заплакал. Да так горько, что мне самому стало тошно. Он еще какое-то время всхлипывал, точно ребенок, бормоча имя любимой бабушки, но вскоре затих и уснул. Бедный мальчишка. Все бросили его, и он пропал…»
«Рядом с садиком был небольшой хлебный магазинчик от комбината, куда нас частенько отправляли родители. Туда мы шли, зажимая в ладошке несколько копеек, а возвращались с ароматной булкой свежеиспеченного хлеба. Знаете, такой горячей, мягкой, что просто невозможно устоять от соблазна и не попробовать чуток. Хотя «чуток» - это я переборщил, пока мы шли до дома, то старательно объедали углы булки, надеясь, что взрослые ничего не заметят. На улице почему-то хлеб был гораздо вкуснее, как картошка, которую мы пекли на кострах возле дома»
«Я с детства любил свой дом, потому что мы жили очень дружно в этом маленьком мирке из двенадцати квартир. С утра и до вечера в нашем доме кипела жизнь. На лавочках сидели бабушки и, щелкая семечки, вспоминали молодость и обсуждали, где можно достать хорошую «палку» колбасы, а неподалеку от них стояли открытые настежь гаражи, где собирались мужики и под бутылочку да хорошую закуску травили на весь двор анекдоты и копались в машинах. Тут же обязательно сушилось белье, и женщины по очереди развешивали там простыни в мелкий синий цветочек да детские вещи, тщательно выстиранные вручную. Ну и конечно, повсюду были мы – в то время маленькие дети, ребятня, как называли нас взрослые»
«Ну, вот и все. Скоро приедет Назар на грузотакси, чтобы вывести последние крупные вещи, и мы уедем. В последний раз я прошлась по гулкой, непривычно пустой квартире. Будто все вернулось к началу, когда дом только построили, и он в предвкушении ждал первых жильцов, как ждет первого свидания неопытный юноша. Но нет, теперь он был больше похож на одинокого старика, оставленного семьей. Никогда эти стены больше не заполнит детский смех, звон кастрюль и шум телевизора, да и самих стен скоро не будет.
Я зашла в свою комнату с нежно-фиолетовыми обоями, с трудом сдерживая волнение в груди. Пусто… Как же здесь пусто! Нет небольшого раскладного дивана, письменного стола с мягкими игрушками, комода с вещами, полки с книгами… Определенный этап моей жизни пройден, и было грустно с ним расставаться. Я провела рукой по шершавым обоям и прислонилась лбом к стене.
Спасибо тебе за все! За то, что оберегал и подарил счастливые мгновения, которые навсегда останутся в моей памяти! Спасибо…
Вытирая струившиеся по щекам слезы, я дошла до дальней комнаты и открыла крышку пианино. Звуки седьмого вальса Шопена разносились по дому, заполняя пространство от подвала до чердака. Сколько раз я играла его в этих стенах, но, наверное, еще никогда не вкладывала в него столько эмоций. Сердце подпрыгивало в груди с вместе с умопомрачительными пассажами гениального произведения, а слезы застилали глаза и капали на клавиши, отчего поскальзывались пальцы, но я все равно продолжала играть, раскачиваясь в такт музыки.
Перед тем как коснуться до третьей октавы я на секунду замерла, но все же сыграла последний аккорд. Все. Теперь точно»
«Весной мы высадили на месте нашего дома березы, дубы и липы. Вы не поверите, но на этой земле деревья росли так быстро, что уже буквально через несколько лет получилась небольшая рощица. Я приезжаю туда, чтобы побыть в тишине и побродить в тени молодых крон, думая о прошлом, настоящем и будущем, и мне иногда кажется, что в шуме листвы на ветру звучит седьмой вальс Шопена»
«И взойдет солнце»
https://prodaman.ru/Darya-Lanskaya/books/I-vzojdet-Solnce?part=go&page=2
«Несколько секунд Кирилл колебался, но потом резко встал и уверенным движением схватил трость. Машино сердце снова сжалось, когда она увидела в его руках этот предмет. Конечно, Кирилл был прав, когда говорил, что она жалеет его. Сама Маша не считала это чувство постыдным и ненужным, совсем наоборот, только она всегда разделяла для себя жалость и сострадание. Пожалеть можно героя книги или собачку на улице, а вот сострадание – гораздо более глубокое чувство. Ему не нужны красивые гладкие фразы, оно, молча, проникает сразу в сердце и живет там, не требуя дорогих апартаментов. Не каждый способен его испытать, для этого необходимо доброе и чистое сердце, потому что по дороге к нему всегда горит зеленый свет»
«Когда дверь в комнату закрылась, Кирилл снял очки, положил их на стол. Затем лег на кровать, заложив руки за голову. На губах играла улыбка, от которой он никак не мог избавиться. Да и зачем? Кирилл отвернулся к стенке и стал вспоминать их с Машей вечер. Он помнил каждое слово, которое она сказала, ее интонацию и легкий, почти невесомый запах духов. «Наверное, она очень красивая», - в очередной раз подумал он.
А даже если и нет, то какая разница? Это раньше мог судить о людях только по внешности, сейчас же понял, что это совсем не главное. В душе играл оркестр эмоций, и сегодня он исполнял только самые веселые мелодии»
«Кирилл обнял маму и положил голову ей на грудь. Как давно он этого не делал! Он даже уже не мог вспомнить, когда обнимал родную маму. А ведь она столько сделала и делает для него сейчас! Все ее существо дышало одним только ощущением того, что он, Кирилл, живет, и невозможно было не чувствовать ее тепло и безграничную любовь»
«Ему казалось, что он сходит с ума, а на глазах выступили слезы. Ее мягкие волосы, запах любимых духов, нежные пальчики… Неужели, он больше этого не почувствует? Почему мир так жесток? За что ты забираешь лучших? Возьми его жизнь, ведь она не стоит и гроша! Но эта девушка должна жить, она не заслуживает такой участи! Вдруг Кирилл представил, что Машу ждет то, через что прошел сам, и чуть было не заплакал. Нет, сейчас не время раскисать. Дорога каждая секунда!»
«- Мама, пожалуйста, сними ее! Я так не могу! – истошно закричал Кирилл, обхватив женщину двумя руками. Он цеплялся за надежду, словно утопающий за соломинку, и верил в то, что только мама может ему помочь.
- Что снять, родной? – Людмила Степановна уже не могла сдержать слез.
